Несчастье чолы и благодарное сердце пуненьо

Накануне Симу до глубокой ночи пропьянствовал с двумя грузчиками. Проснулся он в мрачном настроении, чувствуя себя совсем разбитым. Слабые лучи еще не жаркого утреннего солнца нежно ласкали его усталое тело. Растянувшись на земле, он блаженствовал и ни за что на свете не согласился бы встать. Вдруг откуда-то издалека долетел слабый, едва слышный стон. Симу не­довольно открыл глаза. Стон повторился. Потом за­звучали встревоженные женские голоса, но глаза Симу опять закрылись, его ни в коем случае нельзя было назвать любопытным, а сейчас ему и вовсе ни до чего не было дела. Уж очень трещала голова, а солнце грело так приятно... Однако шум становился все сильней.

- Чего вы толчетесь без толку? Ее сейчас же нужно отправить в больницу! — кричала какая-то женщина.

- А кто ее понесет? Ни одного мужчины... — так же громко ответила другая.

- Посмотрите, вон валяется какой-то лежебока! — раздался торжествующий возглас третьей, и Симу услы­шал приближавшиеся шаги. Сквозь неплотно сомкнутые веки он увидел, что к нему подбегает несколько женщин.

- Эй ты, вставай!.. — затараторили они. — Чего ты развалился, как кайман на песке?.. Рядом женщина уми­рает... Слышишь, ленивый йокалья?.. Вставай, чурбан бесчувственный!.. Помоги нам!

Симу не обращал на них внимания, но одна из жен­щин начала тормошить его и яростно хватать за руки, пытаясь поднять. Симу нехотя встал и, упираясь, пошел за немолодой чолой, которая тянула его что есть мочи.

- Что же, так и будем смотреть, как она дух испу­скает? — негодовала энергичная чола, не выпуская его руки. — Ты молодой, сильный, отнеси ее в больницу. Ничего с тобой не случится, а она говорит, что у нее ни­кого нет...

Недалеко от того места, где спал Симу, окруженная кричавшими наперебой и жестикулировавшими женщи­нами, поджав ноги и вцепившись пальцами в тротуар, си­дела молодая хорошо одетая чола. Она тихо стонала. Взглянув на ее живот, Симу сразу понял в чем дело. Но всмотревшись в искаженное болью потное лицо женщины, Симу вздрогнул: перед ним была та самая красивая чола, которая подарила ему костюм. Он опустился перед ней на колени и едва смог произнести несколько утеши­тельных слов.

- Ладно, ладно. Нечего время терять, — подгоняла женщина, притащившая его сюда.

- Поднимай ее, бери на руки, — командовала дру­гая.

- Неси в «Ла Матернидад», — вмешалась третья.

Симу не знал, что делать, он боялся даже прикоснуться к чоле. Но женщины, плотно закутав чолу, под­няли ее и положили ему на спину. Чола обхватила его за шею, и Симу побежал. Женщина страшно страдала, ее тело сводили судороги, и бежать было очень трудно. Иногда она роняла голову ему на плечо, издавая разди­рающие душу стоны. Вскоре Симу почувствовал, что вы­бивается из сил, ноги подгибались, руки онемели. Но вот показалось массивное здание родильного дома. Потом Симу и сам не мог вспомнить, как дотащился до дверей и как санитары приняли у него драгоценную ношу. Весь день чола не шла из головы Симу. Что с ней стряслось? Почему она, красивая и богатая женщина, рожала на улице?.. Когда-то она спасла его. А теперь и он сумел немного помочь ей, но все равно он у нее в неоплатном долгу. Чем отблагодарить ее? Вот если бы у него были деньги...

Вечером Симу выпил, как всегда, стаканчик каньясо, но больше пить не стал. Мысли его опять вернулись к незнакомке. Где он ее видел? Она казалась ему такой знакомой, он ясно представлял каждую черту ее лица... И вдруг словно вспышка молнии озарила его память... Как давно это было, будто годы прошли с тех пор!

Он только что приехал в город и ощупью бродил по его закоулкам. Однажды вечером он и тата Раму уже легли спать, когда их разбудили две служанки. Одна из них и была эта красивая чола, подарившая ему костюм, а сегодня он отнес ее в «Ла Матернидад»... Симу не спал полночи, он думал, без конца думал. Едва взошло солнце, он уже был на ногах и, даже не выпив ни еди­ной рюмки каньясо, отправился в город. Ему повезло. Он сразу нашел работу, к тому же ему прилично за­платили. Симу работал до позднего вечера и заработал неплохо, однако ему все казалось мало. Уже стемнело, когда он пошел на вокзал, здесь, он знал, всегда найдется работа: можно грузить и разгружать вагоны или поднести чемоданы приезжим. Весь следующий день он тоже трудился не покладая рук. О каньясо он совсем забыл, и, что самое странное, жажда его не мучила, но ему не давала покоя мысль, что купить в подарок чоле. После долгих раздумий Симу остановился на кор­зине фруктов, которую увидел в магазинчике возле ро­дильного дома.

С подарком в руках он направился в больницу, но привратница, стоявшая у входа, встретила его весьма недружелюбно.

- Чего тебе здесь надо, грязный йокалья? — грозно спросила она.

Симу испугался: «Не пустит. Ни за что не пустит...»

- Я... я шел... шел проведать... хозяйка... — бормо­тал он.

- Какая еще хозяйка? Ну-ка убирайся отсюда.

Привратница уже хотела захлопнуть дверь перед его носом, но Симу осенило.

- Одну минуту, сеньорай… — и, показав на корзину с фруктами, он быстро проговорил: — Хозяйка прислала меня к нашей больной кухарке.

Привратница поверила и впустила Симу. На пороге палаты, которую ему указала женщина, одетая во все белое, он робко остановился. Сердце его учащенно би­лось. Он уже жалел о том, что пришел, ему хотелось убежать подальше отсюда. В большой комнате, уставлен­ной множеством белых коек, лежали женщины. Зна­комый голос едва слышно окликнул Симу, и он увидел чолу, которую поместили недалеко от входа. Лицо ее еще хранило следы перенесенных страданий; она была бледна, глаза ее потускнели и, казалось, стали еще больше.

- Как ты нашел меня? Мы ведь виделись два или три раза... Не думала, что ты меня запомнишь...

Симу молчал, не зная, что ответить, а она, передох­нув, продолжала:

- Если бы меня не принесли сюда, я бы, наверно, умерла на улице... Так сказал врач...

Глаза ее наполнились слезами. Симу по-прежнему молчал, ему хотелось утешить добрую чолу, но он не мог найти слов.

- Как ты все же отыскал меня? Кто тебе сказал, что я здесь?

- Так я же, ниньай[111]...— заикаясь, пролепетал Симу, — я сам принес тебя...

Ее усталое лицо выразило изумление.

- Ты?.. Спасибо тебе, ты очень хороший...

Симу так и не решился заговорить, он молча поставил корзинку с фруктами у изголовья кровати и поспешно распрощался. Лишь выйдя на улицу, он сообразил, что, пожалуй, нужно было предложить ей денег, она, ко­нечно, сейчас очень нуждается... Как это ему не пришло в голову. Он ругал себя на чем свет стоит!.. Ну, ничего, завтра он сможет исправить свою ошибку...

На другой день Симу, как только вошел в палату, сразу понял, что чола чувствует себя гораздо лучше. Большие глаза ее блестели, голос звучал громче и ве­селее. Но Симу и на этот раз не знал, о чем говорить, и окончательно растерялся. Женщина изо всех сил ста­ралась завязать беседу, однако была вынуждена замол­чать, поскольку парень не отвечал на ее вопросы, а только таращил глаза. Наконец он решился и смущенно выта­щил из кармана пачку денег.

- У тебя денег, должно быть, нет... Вот возьми...— сказал он.

Теперь смутилась чола. Сначала она отрицательно покачала головой, а потом, закрыв лицо одеялом, распла­калась. Он так же молча засунул деньги под подушку и, не оглядываясь, вышел на цыпочках.

Симу навещал свою новую знакомую ежедневно и каждый раз приносил ей чего-нибудь: фруктов или сладкого, а однажды принес ткань на пеленки и крохотное чунпи для новорожденного. Понемножку он привык к женщине, уже не робел, как раньше, и даже разго­варивал иногда.

Придя как-то в палату — это было на седьмой или восьмой день после родов, — Симу впервые увидел, как она кормит ребенка. Его поразил ее грустный взгляд и тихий голос. Чола сидела на койке среди белоснежных простынь, сгорбившись, низко опустив голову.

- Что случилось, ниньай?— испуганно спросил Симу.

Она ничего не ответила, но посмотрела на него, и тут он заметил, что глаза ее полны слез.

- Скажи мне, что с тобой? — умоляюще повторил он.

- Ничего... — еле слышно выдохнула она.

- Почему же ты тогда плачешь?

Ответа опять не последовало. Он тоже замолчал.

Когда женщина немного успокоилась, она рассказала, что сегодня врач предложил ей покинуть родильный дом. Она уже чувствует себя хорошо и должна освободить место для других. Завтра ранним утром ей нужно уходить...

- Но куда? Куда я пойду?.. — с отчаянием спраши­вала она. — Ведь у меня нет никого — ни родных, ни друзей. С работы меня выгнали. На новое место с груд­ным ребенком меня никто не возьмет. Что делать? Куда я денусь с маленьким?

- Не бойся, ниньай. Ты устроишься у меня, — реши­тельно проговорил Симу и тут же вспомнил, что у него давно уже нет своего угла.

С тяжелым сердцем оставил он родильный дом. Надо найти какой-то выход, надо что-то придумать. Симу отправился к поселку над рекой. Но его прежнее жилище было занято. Добрая индианка, накормившая Симу после того, как его обворовали, посоветовала ему поискать комнату возле Эль Ачо. Так называлась ста­ринная площадь, расположенная на холме Сан-Себа­стьян, в центре которой помещалась арена для боя бы­ков. Любители этого развлечения давно перестали посе­щать Эль Ачо, и арена была закрыта. Однако говорили, что в начале века она превратилась в убежище влюб­ленных бедняков. Потом влюбленных вытеснили воров­ские шайки. Но после нескольких полицейских облав они куда-то перекочевали, и теперь арена перешла во вла­дение индейской бедноты. На этот раз судьба улыбнулась Симу. Он нашел укромный свободный уголок, по­просив у соседа топор, отправился на западный склон холма. Там он нарубил ветвей рожкового дерева и при­тащил их к себе в каморку. Потом ловко замесил глину и заделал все трещины в стенах, чтобы не завелись клопы, подмел пол и, заложив вход ветвями — что озна­чало, что помещение занято, — спустился в город. Вскоре Симу вернулся, нагруженный всякой утварью и продук­тами. Сложив все на полу, он надолго ушел, а возвра­тился с большущей охапкой ичо[112] на плечах. Из ичо Симу смастерил две постели и улегся спать. Он отлично выспался и с восходом солнца уже сидел на корточках перед входом в больницу, запихивая в рот один за другим листья коки, — это занятие, как известно, помо­гает скоротать самые долгие часы. Он пришел слишком рано, и запасы коки уже истощались, когда его нако­нец впустили. Молодая мать была уже готова. Она взяла ребенка на руки, сказала «пошли» и двинулась к выходу.

Они, не обменявшись ни единым словом, пересекли город, и, даже когда приблизились к площади Сан-Себастьян, женщина продолжала молчать, не выражая ни любопытства, ни удивления. Прижимая ребенка к груди, она вошла в каморку, как в родной дом. Устроив ребенка на пахучей траве, чола ознакомилась с хозяй­ством Симу, потом выглянула наружу.

- Если достать два кирпича, можно будет готовить на дворе, — сказала она, возвращаясь к ребенку.

- Хорошо, мамай... Я...

— Ну уж нет, — возразила она, — это женское дело.

- Но ведь ты еще не...

- Подумаешь! У нас женщина не успеет родить, а уже варит и стирает.

Симу знал это, ведь и в его краях было то же самое. Она права. Но так хотелось что-то сделать для нее, чтобы. ей стало хорошо и уютно. Симу был готов при­служивать ей, как слуга. Больше он ничем не мог отблагодарить чолу. Но пока он раздумывал, она принялась хозяйничать.

- У нас нет воды, — сказала она и взяла кувшин. Симу отобрал у нее кувшин — за водой нужно было идти далеко, на площадь Сан-Себастьян.

Поставив на землю два кирпича, она развела огонь и начала стряпать. Симу принес воду и пошел подработать, а когда возвратился, женщина снимала с костра готовое кушанье. Он ел с наслаждением и не скупился на по­хвалы даже после того, как все было съедено. Но чола заверила его, что у них в селении есть гораздо более искусные поварихи. Симу хотел было возразить, но решил промолчать, поскольку не желал перечить своей благодетельнице.

После обеда он опять ушел и вернулся поздно, голод­ный и усталый. Его ждал вкусный ужин, приготовлен­ный из мяса и овощей.

- Такого даже в тавернах не поешь, — облизывая ложку, заявил он.

Она молчала, скромно потупив глаза, а он больше ни­чего не мог придумать. Тогда он побежал на площадь и купил бутылку чичи. Ни стакана, ни кружки у них не было, и они пили прямо из горлышка. После двух-трех глотков Симу заметно повеселел и разговорился. Он не умолкал ни на минуту; то просил ее рассказать о себе, то принимался сам рассказывать всякие истории из своей жизни.

Наступила ночь. Молодая женщина зажгла коптилку. Тут только Симу вспомнил, что до сих пор не знает ее имени.

- Ты знаешь, что меня зовут Симу. А я не знаю твоего имени.

Она засмеялась.

- Ну, окажи, я очень прошу тебя...

Она опять засмеялась и назвала себя.

- Вайра... Вайра... — повторял он. — Вайра... Очень хорошее имя.

Вайра легла к ребенку на сухую, сладко пахнувшую траву, а Симу, бросив охапку ичо у входа, свернулся калачиком у самого порога. Ночью ребенок часто про­сыпался и плакал. Вайре приходилось вставать и ука­чивать его. Она почти не спала, и на следующий день Симу решил сделать люльку. Он купил холщовых меш­ков, веревки, и к вечеру люлька была готова; из остав­шихся мешков Вайра сшила простыни для себя и Симу,

Старожилы Эль Ачо предупредили Симу, что во время дождей в его каморку проникает вода, да к тому же очень уж тесно было в их жилище, поэтому Симу заду­мал снять комнату в пригороде. В свободное время он обходил квартал за кварталом в поисках чего-нибудь подходящего. Комнат было много, но запрашивали за них столько, что заработка Симу едва хватило бы только на то, чтобы рассчитаться с хозяйкой. А где он возьмет денег на еду? В конце концов он нашел неболь­шой сарайчик, который стоял рядом с корралями. Симу уплатил за месяц вперед и отправился сообщить Вайре приятную новость. Но Вайра нисколько не обрадовалась. Симу обиделся. Они чуть было не поссорились.

- Ты только сходи и посмотри, — убеждал ее Симу. — Колодец совсем рядом, а тут надо на площадь бегать...

После долгих уговоров Вайра наконец собралась посмотреть новое помещение и тотчас обнаружила массу недостатков: крыша протекает, стены кишат насе­комыми, пол грязный. Что касается колодца, то она ре­шительно заявила, что предпочитает ходить за водой на площадь, лишь бы не пить из этой вонючей дыры, хотя до нее рукой подать.

- У нас в Эль Ачо гораздо лучше, — заключила она.

Чтобы не упустить жильцов, хозяин поспешил сни­зить плату, но Вайра сказала, что в таком сарае и сей­час не всякая свинья согласится жить, а уж когда нач­нутся дожди...

- Не понимаю, — рассердился хозяин, — кто у вас командует, муж или жена?

Вайра смутилась, а Симу без колебаний ответил:

- Я ей во всем подчиняюсь...

Хозяину ничего другого не оставалось, как вернуть деньги, и он отдал их Вайре. Выйдя на улицу, она протянула деньги Симу, но тот отказался их взять.

- Храни их у себя...

- Они не мои.

- Прошу тебя, оставь их у себя...

- А я сказала нет, я не привыкла повторять.

- Все, что я зарабатываю, — твое...

- Как тебе не стыдно! — вспыхнула Вайра. — Что это значит?

Симу молчал, тогда она сунула ему деньги и быстро ушла. Опечаленный Симу растерялся. Что теперь де­лать?.. Как он будет жить? Для кого будет работать? Сам того не желая, он чем-то оскорбил ее. Это случилось помимо его воли, у него не было никаких дурных мыслей. Теперь она покинет его. Симу расстроился, махнул рукой и зашагал к «Эль Росарио», чтобы поскорее пропить эти проклятые деньги. Но даже каньясо не принесло успокоения. Симу вышел из закусочной и присел около входа. Он просидел до темноты, не обращая внимания на тех, кто предлагал ему работу. Поздно вече­ром, еле переставляя ноги, он побрел домой, но какова была его радость, когда он увидел, что Вайра в каморке и ждет его с горячим ужином.

Для Симу наступили спокойные, счастливые дни, он не тратил больше денег на выпивку, поэтому начал по­немногу копить. Он уже не испытывал прежней робости перед Вайрой, но, как и раньше, подчинялся ей и слу­шался ее во всем. Она совсем не походила на других женщин. Она была гораздо умнее их и даже умнее многих мужчин. А как она разговаривала с людьми! Она вела себя лучше, чем самая образованная чола... И сколько она знала и как умела готовить. Да что там го­ворить!..

Как-то в воскресенье Вайра предложила Симу пойти на реку. Она хотела постирать, у ребенка все пеленки загрязнились.

- Я не пойду с тобой, — отказался Симу.

- Почему? Ты тоже можешь помыться.

- Нет, не пойду.

- Да почему же? Тебе разве приятно ходить гряз­ным?

- Да, приятно...

Однако Симу тут же раскаялся в своей грубости и недовольно пробормотал:

- Хорошо... Пусть будет по-твоему...

На берегу собралось очень много народу. Тут были и мужчины, и женщины, и дети. Кто плавал, кто плескался у берега, кто растянулся на песке и загорал. Многие женщины стирали, стоя по колено в воде. Горячее солнце грело так ласково, как оно греет только по воскресеньям и только на берегу реки. Симу пляж очень понравился, но его пугала мысль о купанье, и он старался на всякий случай держаться подальше от воды. Вайре так и не удалось уговорить его помыться, и она одна вошла в воду и принялась за стирку. Симу залюбовался ею и прибли­зился к краю крутого берега, но проходивший мимо под­росток изо всех сил толкнул его в спину. С искаженным от ужаса лицом, жалобно вскрикнув, Симу свалился в реку. Никогда в жизни он так не пугался, и, пока приходил в себя, все на берегу, и мальчишка, подшутив­ший над ним, хохотали до упаду. А Вайра, улыбаясь, сняла с него пиджак.

- Знаешь, совсем не мешает хоть изредка ополос­нуться и выстирать одежду, — говорила она. — Снимай и рубашку, все снимай.

Симу оторопело смотрел на нее и пытался дрожав­шими руками расстегнуть ворот рубашки.

- Я сейчас все постираю, на солнце быстро высохнет, а ты пока посиди в воде. Смотри, какая грязь, мне давно надо было взяться за тебя...

Симу с гримасой отвращения погрузился в воду в ожидании, когда высохнет одежда. Он проклинал толк­нувшего его негодяя и заодно свою глупость. «Зачем я не остался дома, а, как теленок, поплелся за ней. Ну, нет, больше меня сюда не заманишь...»

Но, выбравшись на берег и надев чистый костюм, от которого приятно пахло водой и мылом, Симу успо­коился. Если разобраться как следует, ничего страшного не случилось. Он уселся под деревом возле аккуратно сложенного Вайрой белья и почувствовал, что от лежав­шего рядом бумажного свертка исходит аппетитный за­пах колбасы. Да, Вайра никогда ничего не забудет.

Потом Симу не раз вспоминал о своем знакомстве с водой. Сперва он просто ничего не мог понять, затем все тело сковал пронизывающий холод, но постепенно ему стало даже приятно. Симу охотно рассказывал о купанье и каждый раз заканчивал словами:

- В воскресенье, может быть, опять пойдем на реку...

Быстро пролетело лето. Начались дожди. В каморке отсырели стены. На полу стояли лужи. Но вот и дожди миновали. Наступила зима, а с нею пришли холодные ночи. Вайра больше не сопротивлялась и теперь сама хранила деньги Симу. Их уже накопилось достаточно, и Вайра стала подумывать о том, чтобы соткать Симу пончо. Правда, она ни разу в жизни не ткала, но в детстве, когда пасла овец в горах, часами вязала и по­том часто наблюдала за матерью, садясь рядом с ней у ткацкого станка. Случалось, что в отсутствие матери Вайра иногда пробовала пустить челнок. Может быть, ей все же удастся соткать пончо?

-Я хочу соткать тебе пончо, — сказала она как-то вечером, подсчитав деньги, принесенные Симу.

- Шерсть здесь очень дорогая, на нее этих денег не хватит...

Пожалуй, он был прав. Шерсть им действительно была не по карману, но Вайра не хотела отказываться от своего замысла.

Свирепствовал январь. Холод проникал в каморку че­рез все щели и не давал спать. Соседи закрывали вход в свои жилища листами жести или фанеры, и тогда ле­дяной ветер бессильно метался по улице и стучал в двери, но войти не мог. Только Симу никак не удавалось раздо­быть жести или досок. Ночью Вайра согревала ребенка своим телом, но сама замерзала, а Симу приходилось еще хуже, он по-прежнему спал у порога.

В один из холодных вечеров Симу привел в каморку какого-то человека, который нес под мышкой сложенное пхуллу [113]. Торговец показался Вайре подозрительным. Он все время испуганно оглядывался, словно за ним гнались по пятам, глаза у него безостановочно бегали. Он развернул пхуллу и принялся расхваливать товар.

- Нам очень нужно пхуллу, — сказал Симу, — и цена подходящая...

- Сдается мне, что оно краденое, — задумчиво про­говорила Вайра.

Продавец рассыпался в уверениях, клялся, что на свете нет человека честнее его. Вайра прервала его из­лияния, спросив у Симу:

- Сколько он просит?

- Двести боливиано [114], — заторопился продавец, — ваш муж уже согласился на сто пятьдесят.

- Ты что, шутишь? — возмутилась Вайра. — За та­кую рвань отдать сто пятьдесят боливиано? В Тхантакхату сколько угодно хороших пхуллу, и стоят они ерунду...

- А сколько вы дадите? — спросил он, снова подо­зрительно поглядывая на двери. — Я тороплюсь.

Вайра дала половину. Продавец обиделся. Они еще долго торговались и сошлись на восьмидесяти боливиано. Вайра заверяла, что больше у них нет денег.

- Очень удачная покупка, — радостно сказала Вайра, когда торговец ушел. — Пхуллу еще совсем новое... Ты хорошо сделал, что привел его к нам.

Симу просиял.

Стали укладываться.

- Это пхуллу мы купили для тебя, — сказал Симу.

- Нет, тебе оно нужнее. На мне две юбки и шаль, а ты спишь у двери...

- Тогда накрой мальчика. Пусть хоть он не мерз­нет... Да и тебе не годится спать в холоде... А то молоко... Я помню, мать говорила сестре, что зимой женщины, у которых маленькие дети, должны тепло одеваться, не то пропадет молоко...

- Мальчику уже восемь месяцев, а молока у меня хватит.

Симу заколебался. Он не рискнул спорить с ней дальше. У нее такой трудный характер. Уж очень она упрямая, еще рассердится. Но разве может он оставить себе пхуллу, когда мальчик кашляет?..

- Я очень прошу тебя, мамай. Возьми для маль­чика,— решительно произнес он и положил пхуллу Вайре на ноги.

Но она обеими руками схватила одеяло и швырнула им в Симу.

- Не надо мне твоего пхуллу... — закричала она.— И не приставай больше ко мне. Оставь меня в покое...

Задыхаясь от непонятной злости, она замолчала и по­вернулась лицом к стене.

И тогда Симу, почти не соображая, что делает, словно повинуясь какому-то зову, подошел к Вайре и лег рядом с нею, накрыв и себя и ее одеялом. Она не шевелилась. Прошло несколько томительных минут. Симу лежал на спине, боясь шелохнуться и почти не дыша. Сейчас она его прогонит. Но женщина, будто захотела его успокоить, повернулась к нему лицом.

Счастье было таким неожиданным, что Симу расте­рялся. До этой ночи он питал к Вайре благоговейное, почти религиозное чувство, готов был молиться на нее и был ей предан, как раб своей госпоже. Она ничем не по­ходила на индианок. Одевалась, как чола, а говорила так, красиво, что он иной раз с трудом понимал ее. И вот это неземное существо, эта богиня снизошла до него, стала его подругой, его женой... Чудо, настоящее чудо...

Вайра с той памятной ночи тоже очень переменилась. Куда девались ее мрачные мысли, ее задумчивость и молчаливость... Теперь она по малейшему поводу заливалась заразительным смехом, часто шутила и все время мурлыкала песенки.

- Я хочу рассказать тебе все... — сказала она Симу на третью или четвертую ночь.

Он обеспокоенно посмотрел на нее, но Вайра не сму­тилась, она хотела, чтобы ее друг знал, что ей пришлось пережить. Она начала с того беззаботного времени, когда еще девочкой пасла в горах родительскую отару, и не упустила ни одной подробности вплоть до того дня, когда Симу нашел ее на тротуаре и отнес в родильный дом. В глазах Симу светилось сострадание. Он и сам видел немало горя, но что значат его несчастья по срав­нению с теми муками, которые выпали на долю Вайры, такой нежной, такой чистой и благородной. У него в го­лове не укладывалось, что молодая женщина, едва всту­пившая в жизнь, могла перенести столько невзгод.

- Теперь ты все знаешь обо мне, — тихо прогово­рила Вайра. — Знаешь, какую женщину пустил к себе в дом... Подумай, подхожу ли я тебе. Может, мне лучше уйти...

- Нет, я не могу без тебя... — ответил Симу. — А те­перь послушай, как я жил до встречи с тобой...

И он не утаил ничего. Нельзя сказать, чтобы его жизнь была интересной. С детства он работал на хо­зяйском поле или в асьенде. А когда вырос и захотел жениться, то невесту взял к себе в дом молодой хо­зяин... Что тут говорить, мало хорошего видел он в жизни.

- Нет, говори, — просила Вайра. — Я хочу знать о тебе все — и прошлое, и настоящее.

Симу без всякого воодушевления, убежденный, что Вайра настаивает только из вежливости, продолжал рас­сказ о том, как он попал в город и какие злоключения об­рушились на него, индейского парня, впервые покинув­шего родные края. Так она узнала, почему он очутился на тротуаре в одних трусах и рубашке.

- Я часто думал о костюме, который ты мне при­несла, и никак не мог понять, где ты его достала, а спра­шивать боялся. Раньше я думал, что это чудо.

Вайра рассмеялась.

- Что ты! Просто я увидела тебя в таком виде и по­жалела. Мой хозяин был тогда в ссылке, а его костюмы висели в шкафу, и их ела моль. Я взяла один из костю­мов и отдала тебе. Однажды хозяйка решила посмотреть, не завелась ли моль в шкафу, и заметила, что одного костюма нет. Я призналась ей во всем. Тогда она сразу выгнала меня. В уплату за костюм она оставила себе мои деньги и вещи. Но это не все, она отобрала у меня дочку, она считает, что я ее могу испортить. Хозяин бы так не сделал... Он был хорошим человеком и жалел бед­ных. Мне пришлось очень трудно: уже нельзя было скрыть, что я беременна, и на работу меня никто не брал. Я хотела продать свою шаль, но как раз в тот день упала на улице...

Симу молча прижал ее к себе.

Очень скоро Вайра убедилась, что жить в каморке не­возможно, особенно в период дождей и зимой. Она по­няла и другое: заработка мужа на троих не хватало. Симу работал с утра до вечера и являлся домой, со­всем разбитый от усталости. Так он долго не протянет. И как Вайра ни экономила, как ни изворачивалась, Симу ходил без пончо, у него не было ни обуви, ни шляпы. Да и в доме многого недоставало: кувшин был только один, и тот слишком маленький, а посуды совсем немного — глиняный горшок, кастрюля, две жестяные ми­ски и одна ложка. Вайра сумела выкроить на новый кувшин побольше, потом приобрели для Симу обувь, но его белая шляпа поглотила все сбережения.

Как-то от соседей Вайра услышала, что картофель, лук, тыква и другие овощи на рынке в Каракоте стоят гораздо дешевле, чем в магазинах. На рынке она познакомилась с людьми, которые занимались перепро­дажей овощей. С утра они закупали их большими парти­ями, а в течение дня распродавали, развозя в тележках по улицам. Разумеется, тут требовались определенная ловкость и смекалка.

Вайра, улучив момент, когда дела Симу пошли лучше и у них опять скопилось немного денег, решила попытать счастья. Ребенок не был для нее помехой. Как все индианки, она прочно и удобно привязывала его к спине, и больше он ее не беспокоил. Вайра считала, что денег, с которыми она начинала, вполне хватит, однако оказа­лось, что купить на них можно не так уж много. Тем не менее она не отступила от своего намерения. Закупив картофель, она неподалеку от рынка выбрала удобное место и, разложив картофель на кучки, стала их прода­вать по весьма умеренной цене. Несмотря на довольно большую конкуренцию, Вайра торговала бойко. Вообще нужно сказать, картофель такой товар, который не залеживается, и к Вайре то и дело подходили поку­патели.

К вечеру она продала последнюю кучку и подсчитала выручку. Как она обрадовалась, когда выяснилось, что выручила она немало. А в том, что Симу пришлось по­обедать в таверне, а она сама кое-как перекусила на рынке, проглотив немного пхути [115], в конце концов не было ничего страшного.

Два раза в неделю в базарные дни Вайра торговала. Она очень быстро научилась нелегкому искусству де­шево покупать и, разделив картофель на аккуратные соблазнительные кучки, убеждать покупательниц не ску­питься. Вайра умела так разложить товар, что картофель выглядел особенно привлекательно, казалось, он гораздо крупнее и лучше, чем у других торговок, поэтому Вайра и запрашивала побольше, чем они. Торговалась она те­перь беспощадно. Сам дон Энкарно позавидовал бы ей, если бы услышал, как она сбавляет цену оптовика. Обы­кновенно Вайра находила дефекты в каком-нибудь из лежавших сверху клубней и предлагала половину того, что запрашивал торговец. Потом она перебирала весь мешок, придирчиво осматривая картофель, нет ли внизу гнилого или мелкого. Вайра недавно узнала слово «фитоктороз» [116] и теперь постоянно пускала его в ход с са­мым авторитетным видом. Но едва сделка была заклю­чена, как Вайра уже стояла на своем месте и во все горло расхваливала тот же товар. А так как выбрать картофель она действительно умела, прибыль с каждым днем возрастала.

В дни, когда Вайра отправлялась в Каракоту, она вставала задолго до рассвета, будто ее толкала безжалостная рука доньи Элоты. Вайра наспех готовила завтрак и к восходу солнца с еще спящим сынишкой за спи­ной была на рынке. Вскоре появлялись первые повозки с сонными колонами и первые покупатели — горожане и жители ближайших селений. Косые лучи утреннего солнца освещали рынок, кишевший толпой; словно цветы на лугу, мелькали белые шляпы, разноцветные платки, расшитые пончо и цветастые юбки. Несмолкавший гул голосов слышался издалека, казалось, приближаешься к гигантскому улью. Под непрерывные крики торговцев люди бегали от прилавка к прилавку. Чего только здесь не было! Если бы кому-нибудь пришло в голову, соста­вить список товаров, продающихся на рынке, то выясни­лось бы, что здесь имеется все необходимое. Однако самое большое место было отведено под картофельные ряды. Вайра иной раз одна, а иной раз вместе со своими конкурентками, которых у нее было немало, осматривала одну за другой повозки с картофелем. Обычно все на­ходили цены слишком высокими, а картофель слишком плохим, пока не останавливались наконец на товаре подешевле, однако вполне приличном. Вайра всегда по­купала мелкий картофель, потоку что ее клиенты были бедняками, а мелкий картофель всегда дешевле, ведь с ним больше возни.. Но бедняки не боялись потратить лишнее время, они боялись истратить лишнюю копейку... Иногда картофеля привозили столько, что Вайре и к вечеру не удавалось распродать свой товар. Вайра очень не любила, когда товар залеживался. Во-первых, его надо было целых три дня где-то хранить, а, во-вто­рых, картофель зачастую начинал гнить. Поэтому в по­добных случаях. Вайра прибегала к помощи зазывал — женщин с необычайно пронзительными голосами, Заглушая базарный шум своими криками, они, как наседка, нашедшая червяка, сзывали покупателей, изо всех сил расхваливая картофель Вайры. Стоило послушать, как они надрывались: «Папаман чуракуйчах!.»[117] Разумеется, подобные услуги даром не оказываются, и торговки, объ­единившись по восемь-десять человек, нанимали зазы­валу, которая всегда получала свою долю с выручки.

Вскоре Вайра стала зарабатывать гораздо больше Симу и купила ему пончо. Каждую среду и субботу она приобретала что-нибудь из одежды или посуды.

Прошло некоторое время, и они смогли осуществить свою давнюю мечту — снять комнату недалеко от Каракоты. Все было бы хорошо, но тоска по дочери продолжала сжимать сердце Вайры. Да и Симу не чувствовал себя счастливым. Его самолюбие страдало. Жена, женщина, приносила домой больше денег, чем он, муж­чина, грузчик. Какой позор... Мрачное настроение Симу не замедлило сказаться на его поведении. Однажды в субботу он явился домой совершенно пьяным и без реала в кармане. Вайра не попрекнула его ни единым словом. Но в среду повторилось то же самое. Очевидно, отсут­ствие Вайры и обеды в тавернах не пошли Симу на пользу. Вспомнив совсем уже забытый вкус каньясо, Симу не мог остановиться и чуть ли не каждый день или напивался вдрызг или являлся навеселе: от него, как от бочки, несло спиртным. Вайра поняла, что над семьей нависла угроза, и в один из вечеров, когда Симу был в состоянии говорить, принялась увещевать его. Ее слова, как всегда, подействовали, и он поклялся, что прекратит пьянствовать. Однако продержался он лишь до субботы. В тот день Вайра вернулась из Каракоты хотя и поздно, но все же раньше его. Смеркалось. Вдруг Вайра из окна увидела, что Симу, качаясь во все сто­роны, как огородное пугало на ветру, бредет по улице, Вайра задохнулась от ярости. Едва он ввалился в ком­нату, как она запустила в него кастрюлей с ужином, которую собиралась ставить на стол, и разразилась неис­товой руганью. Симу только прислонился к стене, но не сказал ни слова. Когда буря отшумела, он проговорил:

- Другой бы на моем месте избил тебя... Но я тебя люблю...

- А зачем ты напиваешься? Ты же обещал мне... Скажи, зачем?

- Сам не знаю... Захочется выпить, пропущу ста­канчик… Думаю, можно еще один... Глядишь, и пошло…

Вайра горько заплакала. Нет, видно, никогда не ви­дать ей счастья... Она лепетала что-то невнятное, пытаясь хоть немного успокоить себя и повлиять на беспутного мужа, пока не услышала его сладкого похрапывания.

Симу очень любил субботы. По субботам он зараба­тывал больше обычного. От усталости с ног валился, и как тут не выпить, особенно если повстречаешь дружка. Двери всех таверн гостеприимно распахнуты настежь, и даже на улицах чувствуется соблазнительный запах каньясо... Короче говоря, в следующую субботу он опять не устоял. Подойдя к дому, Симу увидел Вайру, которая ждала его у входа с палкой в руках. Симу отстранил Вайру, прошел в комнату и сел в углу, но в то же мгно­вение на его голову обрушились удары, они сыпались один за другим. Симу ощутил ломящую боль в темени, потом по щеке поползло что-то теплое. Он потрогал за ухом, пальцы были в крови. Тут Симу разозлился, вско­чил и бросился на Вайру... Опомнился он только тогда, когда она, растрепанная, в разорванном платье, рухнула на пол, заливаясь слезами.

- Вайра, Вайра, — взмолился Симу.— Я не хотел тебя бить... Сам не знаю, как это вышло... Вайра, прости...

Вайра рыдала. Ее рыдания перемежались с крепкими выразительными ругательствами. Вот когда пригодился богатый словарь доньи Элоты! Наругавшись и наплакав­шись вволю, она поднялась и начала собирать свои по­житки. Потом посадила ребенка на спину, взяла узелок, послала Симу последнее проклятие и скрылась, хлопнув дверью так, что было слышно на улице.

Вайра поселилась у одной из своих приятельниц по рынку. Когда Симу протрезвел, он понял, что Вайра ушла от него навсегда, и чуть с ума не сошел от горя. Забыв обо всем, на свете, он искал ее повсюду. Два дня он бегал по городу и наконец напал на ее след, но она была твердой и неприступной, как скала. Напрасно он упрашивал, уговаривал, умолял. Нет, и все тут. Не бу­дет она жить с пьяницей.

Симу опять приплелся к Вайре, он не жалел слов, сравнивая ее со святыми, с королевами, с ангелами, и даже плакал, но только на третий раз она согласилась вернуться.

Именно в те дни Симу повстречал земляка, который сообщил, что отец Симу умер, а сестра вышла замуж, поэтому старушка мать осталась в хижине совсем одна. Услышав это, Вайра тотчас же сообразила, что случая упускать нельзя. Она понимала, что Симу нужно вытащить из города, таившего столько соблазнов. В селениях каньясо не продавали, значит, Симу перестанет пить. И она, едва только гость ушел, предложила Симу отпра­виться в его родные края.

Симу сначала не соглашался, но Вайра настаивала, и он уступил. Однако Вайра не знала, что делать с Сисой. Оставить дочку в городе она боялась. Правда, по­следнее время они виделись не особенно часто и побыть наедине им не удавалось. Девочку не обижали, бывшая хозяйка Вайры относилась к ней, как к своему ребенку. Но кто знает, что будет дальше... Сиса не была свободна: по настоянию хозяйки Вайра отдала ей метрику де­вочки, это означало, что бедняжка до совершеннолетия будет находиться в чужом доме. Но разве может мать бросить ребенка? И Симу придумал выход. Вечером, перед тем, как они отправятся в Пуну, он выкрадет де­вочку. Только обязательно вечером. Так безопаснее. В темноте его никто не заметит, а утром они будут уже далеко...

Симу неоднократно ходил посмотреть на девочку, чтобы запомнить ее как следует. Она была такая хоро­шенькая, чистенькая и так красиво одета, что вполне могла сойти за ребенка кхапахкуна. Когда все вещи были уложены и можно было тронуться в путь, Симу, едва стемнело, притаился в засаде, впрочем, его на той улице никто не знал, поэтому особой осторожности не потребовалось. Несколько вечеров девочка не появлялась. И вот как-то она вышла из дому с маленькой плетеной корзиночкой в руках. Симу подхватил ее на руки, и в ту же ночь семья навсегда покинула город.

---

[111] Барышня (искажен, исп.).

[112] Злаковое растение (исп.).

[113] Одеяло (кечуа).

[114] Боливийская денежная единица.

[115] Блюдо из картофельной муки с водой, заправленное яйцом (кечуа).

[116] Болезнь картофеля.

[117] Сюда, сюда! Здесь самый лучший картофель! (кечуа)