ВКЛЮЧЕНИЕ В СОСТАВ ГОСУДАРСТВА ПРОВИНЦИИ РИО-ГРАНДЕ-ДО-СУЛ. ОРГАНИЗАЦИЯ СКОТОВОДСТВА

Глава 11.

Южная оконечность нынешней Бразилии включилась политически и Административно в состав последней в конце XVII в., а экономичес­ки — лишь во второй половине XVIII в. До этого периода она являлась территорией, яростно, с оружием в руках оспариваемой друг у друга испанцами и португальцами, и, кроме стоянки войск, не знала других видов заселения. До конца XVII в. южные границы Бразилии не только не было четко определены, но их даже не знали и ими не занимались. Здесь расстилались пустынные земли, не представлявшие с хозяйствен­ной точки зрения никакого интереса, и потому никто не позаботился разграничить в этих местах испанские и португальские владения. Вооб­ражаемая линия, установленная соглашением в Тордесильясе (1496 г.), должна была проходить приблизительно на уровне острова Санта-Катарина, однако ни одна из иберийских держав не придерживалась ее твердо. II период испанского владычества над Португалией (1580—1640 гг.) этот вопрос, естественно, не представлял практической важности, ибо все принадлежало одному и тому же монарху. Но после реставрации португаль­ский король, чрезвычайно заинтересованный в своей американской ко­лонии (я уже указывал, что она оставалась единственным его заморским владением, имевшим ценность), серьезно занялся вопросов о границах, в особенности в южной части колонии, где португальцы теснее всего соприкасались с испанцами и где поэтому особенно приходилось опасаться столкновений.

В момент разделения королевств действительные границы португаль­ских владений проходили к югу от капитанства Сан-Висенте (позднее провинция Сан-Пауло). В прибрежной полосе они достигали территории, ныне занимаемой штатом Парана. Испанцы, со своей стороны, утвердив­шись в Буэнос-Айресе на территории Рио-де-ла-Плата, еще не проникли севернее этого пункта, если не считать глубины континента, где они под­нимались по течению Параны и Парагвая. Таким образом, между владе­ниями обоих государств образовалась обширная территория к востоку от реки Параны, между Рио-де-ла-Плата на юге и 26-й параллелью на севе­ре, остававшаяся незанятой и пустынной, хотя на нее и совершали посто­янные набеги паулистские бандейранты в своей охоте за индейцами.

Инициатива расширения владений за счет этой территории принад­лежит португальцам. В 1680 г. экспедиция, выступившая из Рио-де-Жанейро, отправилась водрузить португальский флаг на северный берег Рио-де-ла-Плата, почти напротив Буэнос-Айреса. Так была основана зна­менитая колония Сакраменто (ныне уругвайский город Колония), быв­шая в течение полутора веков яблоком раздора сначала между порту­гальцами и испанцами, а позднее между бразильцами и аргентинцами.

Эта борьба, вспыхнувшая вскоре после основания колонии, шла с пе­ременным успехом и с постоянным перемещением пограничной линии. Португальцам удалось в конце концов закрепиться в Колонии, уступлен­ной им испанцами по мадридскому договору 1750 г. Локализация конф­ликтов в столь отдаленном пункте облегчила португальцам освоение тер­ритории, расположенной к северу от Колонии и включенной ими в со­став Бразилии. Это было осуществлено в начале XVIII в. Помимо войск, предназначенных для защиты новых владений, сюда устремился поток переселенцев из Сан-Пауло, осевших на территории, составляющей ныне штат Рио-Гранде-до-Сул. Только на западе, на восточном берегу реки Уругвай, оставались еще миссии иезуитов испанского происхождения. К началу XIX в. и эта область стала окончательно бразильской.

Экономической базой колонизации крайнего юга явилось ското­водство. Необозримые поля, покрытые сочной травой, были для этого в высшей степени благоприятны. Скот размножался здесь очень быстро. Даже не пользуясь особым уходом и почти предоставленный самому себе, он достиг такой численности, с какой не могла сравняться ника­кая другая область колонии. Земледелие привилось лишь на неболь­ших участках, расположенных в прибрежной полосе, где в настоящее время находится столица штата Рио-Гранде — город Порто-Алегре, а также в Санта-Катарина — на острове этого названия и на части мате­рика, расположенной против острова.

Так как в этих районах нельзя было разводить сахарный тростник и другие тропические культуры, то для заселения их попытались необычную для Бразилии систему колонизации.

Переселенцев для этих мест приходилось вербовать (переселенцы были необходимы, потому что на эти земли претендовала и Испания) из бедных и средних слоев португальского населения. Чтобы привлечь сюда колонистов, им предоставляли различные преимущества. Так, переезд гроз океан оплачивался самим государством, а на месте проводились различные мероприятия для облегчения жизни колонистов и гарантирования им получения средств к существованию. Земля была предваритель­но разделена на малые парцеллы (если только она не предназначалась в отдельных случаях для крупных хозяйств), которые обеспечивались необ­ходимым оборудованием, семенами, рабочим скотом и т. д., причем для оплаты всего этого колонистам предоставлялась большая рассрочка.

Больше всего вербовалось людей на Азорских островах, где ограни­ченная территория архипелага не могла прокормить многочисленного населения. Преимущественно выбирались крестьяне, эмигрировавшие целыми семьями, что само по себе было тоже явлением исключитель­ным в колонизации Бразилии. В силу всех этих причин здесь и созда­лись особые формы организации хозяйства, земельная собственность дро­билась на множество мелких владений, труд рабов почти не применялся, постав населения был этнически однороден, не было преобладания ка­кой-нибудь одной социальной группы или касты. Это были трудовые об­щины, подобные которым редко встречались в умеренных зонах Амери­ки, резко отклоняющиеся от норм тропической колонизации и образую­щие маленький своеобразный островок в Бразилии — стране крупных землевладений, опирающихся на рабский труд. Крупное хозяйственное итчение на юге имели только скотоводческие фазенды, так называемые эстансии*, расположенные в глубине материка.

* Скотоводческие фазенды назывались эстансиями только в Рио-Гранде-до-Сул. Это слово взято из испанского языка.

Экономическое развитие провинции Рио-Гранде-до-Сул тормозилось непрестанными войнами, продолжавшимися вплоть до 1777 г.

Благодаря великолепным природным условиям крупный рогатый скот размножался здесь очень быстро. Скотоводство главным образом и давало возможность вести длительные войны, снабжая мясом сражавши­еся армии. После подписания мира в 1777 г. наступило длительное зати­шье, нарушенное вновь лишь в первые годы XIX в. В мирный период возникли первые нормально организованные эстансии, причем больше всего в пограничной области, где вследствие частых войн сконцентрировалось большинство населения, вначале состоявшего почти исключительно из военных. Правительство очень охотно и щедро наделяло землей всех, кто изъявлял готовность поселиться в этой пограничной зоне: португаль­ское владычество до того времени опиралось здесь исключительно на во­енную силу. Однако вскоре пришлось ограничить размеры предоставля­емых земельных участков (3 лиги, или 18 км², на каждого концессионе­ра). Тем не менее образовывались чудовищные по величине частные зем­левладения. Один современник писал по этому поводу: «Человек, пользо­вавшийся покровительством правительства, мог часть земель записать на собственное имя, часть — на имя старшего сына, а другие части — на имена своих детей, еще находившихся в колыбели, и, таким образом, вступить в обладание огромными земельными участками». Повторилось то же самое, что в предыдущем веке практиковалось в северо-восточной части страны и имело такие губительные последствия — сосредоточение всего земельного фонда капитанства в руках немногих владельцев. Но несмотря на все эти отрицательные явления, скотоводство развивалось, крепло и вступало в период процветания.

Главным продуктом, в большом количестве предназначавшимся на экспорт, вначале были кожи. Мясо не имело большого значения, так как для него не находилось достаточно потребителей; скудное местное насе­ление и малый рынок в Санта-Катарине не могли поглотить обилие мяса, приносимого гигантскими стадами. Экспорт же живого скота посред­ством перегона стад практиковался до самого начала XIX в. в размерах, не превышавших в год 10—12 тыс. голов, отправляемых в Санта-Катарину и Каритибу. Большая часть скота забивалась на месте с целью полу­чения кож, мясо же выбрасывалось. До конца XVIII в. кожи составляли главный предмет экспорта капитанства. Строгой организованности в вы­гоне скота на пастбища не существовало, и животные бродили в полуди­ком состоянии, представленные самим себе. Можно сказать, что их не столько выращивали, сколько на них «охотились». Хозяином животного оказывался тот, на чьей земле оно паслось.

Положение изменилось, когда возникла новая отрасль мясной про­мышленности — изготовление «шарке» (местное название сушеного мяса), снявшая с Рио-Гранде груз, возложенный на эту провинцию ее географи­ческим положением по отношению к потребляющим мясо рынкам стра­ны. Появление «шарке» в торговле колонии совпало с упадком скотовод­ство в северо-восточных сертанах, уже неспособных покрывать спрос рын­ка. Производство «шарке» стало сразу быстро развиваться; этому способ­ствовало наличие огромных стад, которые оставалось только должны об­разом использовать. В1798 г. капитанство экспортировало 190 т сушено­го мяса «шарке»; в первые годы следующего столетия этот экспорт составит 8820 т. Если не считать периода золотой лихорадки, то в колонии ничего подобного еще не бывало.

Центры производства «шарке», так называемые «шаркеады», были расположены между реками Пелотас и Сан-Гонсало, т. е. в месте, близко находящемся как от пограничных эстансий, где разводился …, так и от порта, через который осуществлялся экспорт из капитанства. Порт Рио-Гранде, хотя и очень несовершенный, был в то время единственно пригодным для этой цели. Такое расположение центров промышленности сушеного мяса послужило к возникновению города Пелотас, ставшего вторым по важности городом после столицы и первым по общественному значению.

На заре XIX в. скотоводство в Рио-Гранде по технической постановке не во многом превосходит производство северо-восточных районов. Но после того, как с 1780 г. мясо, благодаря основанию первых «шарке» становится предметом торговли и экспорта, в дело вносится извест­ит упорядоченность. Однако еще в 1810 г. можно было наблюдать, что в самых лучших эстансиях только одна четвертая часть скота была прирученной, остальные три четверти паслись в полудиком состоянии.

Рассмотрим теперь, как были организованы эти скотоводческие эстансии. Некоторые из них достигали размеров 100 лиг. Одна лига могла прокормить от 1 500 до 2 000 голов скота; это значительно превосходило, что наблюдалось на севере и в Минас-Жераис, и свидетельствовало о плохом качестве пастбищ. Персонал эстансий состоял из управляющего и вольнонаемных работников, очень редко — из рабов. Этими работниками были обычно индейцы или метисы, составлявшие основное ядро местного населения. В среднем на каждые 4—5 тыс. голов скота приходилось всего лишь 5—6 лиц обслуживающего персонала. Следует ска­зать, что большего и не требовалось, а если в силу особых обстоятельств
возникала потребность увеличить особых обстоятельств возникала потреб­ность увеличить количество работников, то это легко было сделать, так многочисленное местное население нуждалось в работе и охотно предоставляло свои услуги, переходя от фазенды к фазенде и нанимаясь хотя бы за «шимарран» и «шурраско»*. Эти работники не оставались на одном
месте подолгу. Привычка кочевать с места на место была свойственна им
со времен непрерывных пограничных войн. Весь этот люд с очень неопре­деленной социальной физиономией стекался главным образом в эстан­сий в периоды так называемых «круговых». Такие «круговые» устран­ились два раза в год; в это время производились сбор, осмотр и кастрирование скота. Все эти процедуры сопровождались празднествами, скач­ками и всякого рода увеселениями.

* Шимарран — настой на траве мате, распространенный налиток на юге. Шурраско — жареное воловье мясо — основная пища в тех областях.

В общем регулярное обслуживание скотоводческих эстансий своди­лось к ежегодному выжиганию пастбищ, для того чтобы обеспечить ско­ту более мягкий корм из новых ростков, и к наблюдению открытых по­лях, где животному негде заблудиться и где хищники значительно ме­нее опасны, чем, например, в лесных зарослях северо-востока. Можно сказать, что скот Рио-Гранде не нуждался в особенном к себе внимании; благосклонная природа в особенном к себе внимании; благосклонная при­рода выполняла здесь главное, и человеку оставалось только положиться на нее. Однако результаты нельзя назвать блестящими: скот Рио-Гранде значительно уступал по своим качествам скоту Рио-де-ла-Платы и давал почти на 50% меньше мяса, несмотря на сходство природных условий обеих областей.

Молочная промышленность в Рио-Гранде не получила сколько-нибудь значительного развития и уступала этой отрасли в Минас-Жераис. В конце XVIII в. среди предметов экспорта капитанства фигурировал сыр, но в дальнейшем он исчезает и даже, хотя и в небольших количествах, вво­зится. В отличие от других районов страны здесь широко потреблялось масло, что объяснялось, безусловно, климатом: более низкие температу­ры Рио-Гранде обеспечивали сохранение этого легко портящегося от жары продукта. Что касается второстепенных продуктов, получаемых от круп­ного рогатого скота, то здесь, как и всюду, это — кожи, рога и копыта. Кроме того, Рио-Гранде являлась единственным в колонии экспортеров; говяжьего сала, употреблявшегося главным образом в производстве кана. тов и мыловарении. Это высококачественное сало получалось лишь о южного скота, но не от жилистых животных северо-восточного сертана.

Наряду с крупным рогатым скотом в Рио-Гранде разводились также лошади и мулы. В самом капитанстве использовались лишь первые, вторыми же пренебрегали. Езда на муле считалась чем-то унизительным. Следует отметить, что на севере и на юге для работы применялась ло­шадь, в центральных же частях страны пользовались волами. Несомнен­но, здесь сыграл решающую роль географический фактор: долины севе­ра и южные пампы резко отличаются от гористых местностей центра, где вол, хотя и более медлительный, но зато более выносливый, оказыва­ется намного пригоднее лошади.

Но волов поставляла в центральные области все та же Рио-Гранде, а косвенно через нее — Рио-де-ла-Плата. Рио-Гранде экспортировала в на­чале прошлого века, разумеется сухопутным способом, от 12 до 15 тыс. голов скота ежедневно. Однако трудно установить, какая часть из этого количества происходила из самого капитанства и какая была захвачена контрабандным путем в Ла-Плате. Лошадей экспортировалось не больше 15 тыс. в год.

Разводили в капитанстве и овец, но уже с целью получения не мяса (Пиранье мясо в колонии вообще не потреблялось), а шерсти, из которой изготовлялись так называемые «поншо» — одежда батраков и самых бед­ных слоев населения.