Ремесленное производство

Новая для андской культуры европейская производственная технология, тради­ции и навыки были перенесены испанскими колонистами и в Перу. К 1560 г. из 10 тыс. испанцев, проживающих в Перу, 2,5 тыс. составляли ремесленники самых различных специальностей - кузнецы и оружейники, ткачи и сапожники, каменщи­ки и столяры и др. Свободный доступ к земле, обеспеченность рабочими руками, на первых порах рабами, а затем и индейскими учениками, высокие цены на това­ры при отсутствии конкуренции обеспечили здесь экономическое процветание и высокий социальный престиж первым поколениям испанских ремесленников. Тес­но связанные с кастой энкомендеро они определяли экономические основы новых производственных отношений, складывавшихся в стране. К 1549 г. в Лиме работа­ли ремесленники более 40 специальностей, при этом наиболее динамично развива­лось производство огнестрельного и холодного оружия и всех видов праздничной и будничной одежды.

Текстильное производство, прежде всего сукноделие и хлопкоткачество, стало важнейшей отраслью городского и сельского ремесла. Уже XVII век отмечен расцве­том текстильного дела в Перу. В 1664 г. был принят специальный "Свод законов", регламентировавший деятельность ткацких мастерских - обрахе. Современники ут­верждали, что перуанская сьерра превратилась в огромный текстильный улей'⁷.

Текстильное дело с первых же шагов стало важным сектором в развитии внутреннего рынка, оно ориентировалось на покрытие все расширявшегося потреби­тельского внутреннего и межрегионального рынков. Обрахе вытаскивала регион г» простой натуральной экономики, вовлекала его в сложное межрегиональное взаимодействие от поставки исходного сырья до продажи конечного продукта. Именно ткацкое производство, по своей экономической активности стоявшее сразу же после горного производства, стало самым значительным "промышленным символом" всей колониальной эпохи.

После завоевания ткачество, в котором инкские мастера добились высокого мастерства, претерпело существенную трансформацию. Испанские обрахе уже с середины 40-х годов XVI в. принесли не только новую более высокую европейскую психологию, но и более высокие формы организации и разделения труда, приближались к цеховому ремеслу и мануфактуре.

Обилие проточной воды и умеренный климат создавали идеальные условия для развития ткачества. Оно в свою очередь стало действенным стимулом для развития скотоводства и хлопководства. Первые мануфактуристы-энкомендеро (в частности, Антонио Ривера в долине Хаухи в 1545 г.) сосредоточили в своих руках не только большие земельные площади, рабочую силу индейцев-общинников, но и огромные стада овец и лам (до 80 тыс. голов), содержание которых на местных пастбищах об­ходилось очень дешево. По производственным возможностям, формам труда и соб­ственности текстильные мастерские представляли весьма пеструю картину. Наибо­лее мощные располагали испанскими сукновальными станами (батанами) и работа­ли на массового потребителя, в то время как простой индеец в своем чоррильо с по­мощью традиционного инвентаря ткал грубое полотно из шерсти для изготовления пончо, юбок, одеял, чтобы обеспечить свою семью.

Крупные обрахе под названием энтерос, располагавшиеся, как правило, в сьерре, имели более 12 сукновален и использовали труд работников-митайо. Подобные крупные мастерские, представлявшие несколько цехов-сараев, обнесенных стеной с массивными воротами, являлись одновременно работными домами, долговой ямой и тюрьмой. Индейцы не только отрабатывали здесь миту, но и долги, и наказания за проступки. В мастерской царил абсолютный произвол хозяина - работа от зари и до зари, ошейники, цепи и подвалы для провинившихся или не выполнивших днев­ной нормы-урока, привлечение к работе членов семьи митайо, его жены и малолет­них детей. Все это ярко характеризует принудительный характер труда индейцев, в своих крайних формах превращавших их, по словам современника, "в рабов этих су­хопутных галер".

Одновременно существовали обрахе-абиертос, принадлежавшие частным ли­цам, нанимавшим вольнонаемных работников-пеонов. Наиболее частым случаем были так называемые медиос - мастерские с использованием самых пестрых форм принудительного и полупринудительного труда индейцев, чоло, метисов и мулатов и обедневших испанцев. Еще большей пестротой отличались формы собственности в ткацком производстве: обрахе принадлежали испанской короне, частным лицам и индейским общинам, оплачивавшим произведенными тканями налог в казну. Встре­чались и мастерские, принадлежавшие на паях общине и короне, общине и испан­скому колонисту, и др.

Диапазон мастерских был велик - от рассеянной мануфактуры в сельской окру­ге ("ремесленная деревня" Пакайпасо под Куско, где домашние заготовки делались в 1500 домах) до централизованной - в крупных городах со сложной кооперацией труда, специализированными цехами стригальщиков, чесальщиков и мотальщиков шерсти, красильщиков и ткачей. В отдельных из них производилось от 100 до 150 тыс. вар (1 вара равна 83,5 см) ткани в год и более, там трудились от 200 до 400--450 работников. Это такие крупные и знаменитые обрахе, как Вилькасуаман под Уамангой и Пичуичуру под Абанкаем. Быстрая оборачиваемость капиталов приводила к накоплению огромных "мануфактурных" состояний у собственников обрахе: так, известно, что владелец процветавшей шляпной мастерской под Лимой Диего де Гевара в 1631 г. выделил своей дочери приданое в 250 тыс. песо - огром­ную по тем временам сумму.

Значительный размах приобрело также кожевенное и скорняжное дело, произ­водство мыла, пороха и оружия. Ювелирное и галантерейное ремесла (золотые по­зументы, тесьма и др.), производившие товары высокого социального престижа, объединились в крупных городах в богатые и влиятельные цеха (например, в Лиме), они поставляли свою продукцию вплоть до Мексики и Филиппин, вооружали и со­держали полки городского ополчения.

Широкое развитие приобрело кораблестроение. Так, на верфях Гуаякиля, Пайты и Кальяо строились галеоны водоизмещением от 50 до 400 т, при этом матери­ал для кораблей и мачт доставлялся из Чили и Панамы, а все остальное снаряжение, в том числе паруса и бронзовые пушки, производилось на месте.

Местная промышленность не только покрывала основные потребности населения Перу. Образовались целые области ремесленной специализации, создававшие товары массового потребительского спроса на экспорт и работавшие не только на ближайшие города и горные центры, но и на межрегиональные и даже международ­ное рынки сбыта. Так, на севере сформировалась активно действовавшая хозяйственная зона с такими текстильными центрами, как Кито, где известная мануфактура Чимбо, имевшая более 100 станков и 200 рабочих, производила знаменитые тонкотканые "платки из Кито" из шерсти и хлопка, ничем не уступавшие испанским 24 тыс. узлов на 1 см). Они имели широкий рынок сбыта на тысячи км на север до 1овой Гранады и до Потоси на юге. Район Чачапойяса с изобилием хлопковых плантаций специализировался на продукции из хлопка - тканей, мешковины, полотна для парусов; Ламбаеке - на производстве соломенных шляп и выделке тонких сафьяновых кож, до 75 тыс. штук в год. В Трухильо производились мужская и женская обувь, упряжь, порох. Следом шла текстильная зона Центральной сьерры по линии Лима-Потоси с такими центрами, как Кахамарка, Уануко, Уаманга и Куско, производившими главным образом ткани и одежду из шерсти, а также шляпы.

Во второй половине XVIII в. в Перу насчитывалось более 300 обрахе, в том числе только 50 в окрестностях Куско. Известно, что мастерские Арекипы и Куско поставляли в конце XVIII в. в район горных разработок Потоси товаров на сумму до млн песо в год. При этом наблюдалось слияние местного сельского ремесла и товарного сельского хозяйства (например, производство вина и винной посуды: только в береговых асьендах Ики действовало 4 обрахе по производству бутылей из стеклa и глины, их ежегодно поставлялось в Центральную Америку на 400 тыс. песо). Приведенные факты говорят о высоком уровне экономического самообеспечения региональной интеграции Перу в XVII-XVIII вв.

К середине XVIII в. в Лиме и других городах уже сформировалась прослойка ремесленников метисного происхождения, далеко оторвавшихся от своих индейских крестьянских корней. При этом они были не только подмастерьями, но и в ряде случаев возглавляли цеха. В 1612 г. в Лиме насчитывалось 323 портных, 129 сапожников, ? ткачей по производству шелковых тканей, не считая представителей других ремесел. К XVIII в. наметилась тенденция создания мастерских по кастовому при­тку как ответ на дискриминацию со стороны испанцев. Метисно-индейские группы показали высокий уровень культурной ассимиляции: они не отличались от испанцев одеждой, имели дорогие украшения и утварь и включались в городскую то­рную экономику. Они отказались от профессий, связанных с тяжелым физическим трудом, отдавая предпочтение ткацкому, портняжному делу и свободным профессиям (художники, ювелиры, музыканты). Однако, как это уже отмечалось и применительно к индейской аристократии, разрыв между экономическим статусом, европейским образом жизни метисных кругов города и тем доступом к должностям и почестям, которые были открыты для европейцев и закрыты для них, был огромен. Эти дискриминационные барьеры мешали их социальной и политической те грации и стали одним из главных источников оппозиции всей колониальной системы. Разрыв с традицией пассивного сопротивления обозначился уже в городских л нениях и восстаниях с середины XVIII в.

Интересно, что развитие двух важнейших секторов экономики (ремесленного и горного) не всегда шло параллельно. На кризис системы флотилий и спад поставок европейских товаров ткацкая отрасль Перу ответила резким подъемом местного овцеводства, а также усовершенствованием технологии и качества тканей до уровня европейских. Этот подъем 1660-1740 гг. затронул и домашнее ремесло индейского крестьянина, которое хотя и производило в 50 раз меньше тканей, тем не менее выступило конкурентом дорогой продукции обрахе.

Однако в XVIII в. ряд и с благоприятных факторов негативно сказался на даль­нейшем развитии местной промышленности: в 1740-1742 гг. была легализована торговля через Буэнос-Айрес, с Атлантики во внутренние районы хлынули деше­вые и высококачественные европейские ткани. Последовало резкое снижение цен на местные ткани - с 1 песо до 2,5 и 5,5 реалов за вару. Через 40 лет кризис обрахе превратился фактически в полный коллапс, т.е. после либерализации торговли 80-х годов XVIII в. перуанские рынки оказались наводнены европейскими товарами и развитие местного ремесленного производства всех уровней было надолго блоки­ровано. Однако в 1790 г. обрахе южного Перу все еще в большом объеме экспор­тировали в Гуаякиль, Испанию и на Филиппины изделия из вигониевой шерсти и хлопка, а в Чили и Буэнос-Айрес одеяла из шерсти альпаки и меховую одежду.

При этом кризис местного ремесла в 1760-1790 гг. развивался на фоне роста горной отрасли, что говорит о противоречиях и рассогласованности различных се­кторов колониальной экономики. В целом ремесленное производство как основа простого мелкотоварного хозяйства колоний сдерживалось средневековой цеховой регламентацией, засильем крупного землевладения в аграрной структуре, неста­бильным внутренним рынком, искусственно тормозилось хищническими колони­альными устремлениями: вплоть до начала XIX в. только чистокровные испанцы допускались к основанию новых цехов, становились мастерами особо престижных профессий - ювелиров или позолотчиков, метис или мулат не мог подняться выше ученика или подмастерья, и т.д.

Крайней пестротой отличались трудовые отношения. Помимо наемных работ­ников из числа лиц смешанного происхождения в прядильных и ткацких мастерских широко использовался принудительный труд рабов и зависимых индейцев, долго­вых пеонов, преступников, а также женщин и детей, подвергавшихся жестокой экс­плуатации.

Низкий уровень технической оснащенности, докапиталистические формы экс­плуатации работников мешали превращению молодой мануфактуры в колонии в чисто капиталистическое предприятие и делали ее скорее "одной из форм адапта­ции феодализмом факторов, созданных поднимающимся капитализмом".