Центральная Америка в XIX — начале XX в.

Генерал-капитанство Гватемала, на территории которого в 1823 г. образовалось федеративное государство Соединенные провинции Центральной Америки, по конституции 1824 г. получившее название Федерация Центральной Америки, было самой бедной и слаборазвитой частью испанской колониальной им­перии в Западном полушарии. К этому прибавились разорение и политические неурядицы, которые сопутствовали борьбе между сторонниками Испании и па­триотами. Федерация с самого начала оказалась стоящей на грани распада. Она была спасена от этого в значительной степени энергией Франсиско Морасана (1792—1842).

Морасан — сын торговца из г. Тегусигальпа в Гондурасе. Самоучкой при­обрел образование. Рано включился в национально-освободительное движение. С 1824 г. занимал высокие посты в правительстве Гондураса. Придерживался либеральных взглядов и всеми силами стремился объединить страны Центральной Америки, крепко спаянными повести их по пути прогресса, освободив от пут феодализма и клерикальной реакции.

В сентябре 1826 г. президент федерации Мануэль Хосе Арсе совершил госу­дарственный переворот, который привел к преобладанию влияния консерваторов и фактической отмене либеральной конституции 1824 г. Духовенство вновь получило право на гарантируемый правительством сбор десятины. Была введена строгая цензура, урезаны гражданские права. На поверхности политической жизни появились испанцы, монархисты и реакционные священники. Латифундисты, занимавшие господствующее положение во времена генерал-капитанства, быстро возвращали его себе.

Так как резиденция центрального правительства находилась в Гватемале — самом сильном государстве федерации, Арсе прежде всего распустил местное правительство и создал новое, состоявшее из консерваторов и покорное его воле. Иначе говоря, располагая верховной властью, он приобрел возможность распоряжаться лучшей армией федерации.

Переворот, осуществленный консерваторами, не мог не встретить сопротив­ление либералов, которые до этого главенствовали в политической жизни страны, выдвинувшись вперед, как и в других странах Латинской Америки, во время освободительной борьбы против Испании. Местные либеральные правительства отказывались признавать изменения, произведенные Арсе. Чтобы подчинить их, узурпатор пустил в дело федеральную армию. Когда она вторглась на террито­рию Гондураса, против нее выступил отряд местных патриотов, которыми руко­водил Морасан. Вынужденный отступить перед превосходящими силами, отряд ушел в Никарагуа. Получив здесь подкрепления, он вернулся на родину. Проти­вники встретились в долине Л а Тринидад. 1 мая 1827 г. Морасан одержал бли­стательную победу и вскоре его войска заняли столицу Гондураса г. Комаягуа. Морасан возглавил местное правительство.

Весной 1828 г., после того как было организовано заново и укрепилось ли­беральное правительство в Гондурасе, его армия под командованием Морасана пошла на выручку сальвадорских либералов. Арсе осаждал Сан-Сальвадор, столицу страны. В октябре армия Арсе была вытеснена из Сальвадора. «Союз­ная армия — защитница законов» в начале февраля 1829 г. выступила в поход на столицу федерации. Через два с половиной месяца она вошла в г. Гватемалу. Арсе и его приспешников арестовали. Восстановили федеральную конституцию. Временным президентом федерации назначили бывшего главу правительства Гватемалы Хосе Баррундию.

Либералы победили, но их ожидали большие трудности. Давали о себе знать сепаратистские тенденции, тайно и явно оказывали сопротивление консер­ваторы. Их союзники — церковные иерархи — использовали религиозный фа­натизм обывателей и темных крестьян-индейцев для антиправительственной пропаганды. Национальная ассамблея Гватемалы была вынуждена принять декрет, который предписывал покинуть страну сотням монахов, священников, а также Арсе и другим реакционерам.

22 июля 1829 г. собрался федеральный конгресс. В предшествующий этому событию период Морасан делал все возможное, чтобы укрепить федерацию и содействовать ее экономическому развитию. Высоко оценивая его усилия в этом направлении и его несомненные военные заслуги, конгресс избрал Морасана президентом федерации. В сентябре 1830 г. он приступил к исполнению своих обязанностей.

На посту президента Морасан проявил себя самоотверженным патриотом. Он один из первых распознал опасность, которая крылась для Латинской Аме­рики в рано проявившихся экспансионистских тенденциях внешней политики США. Он был горячим поборником осуществления проектов строительства меж­океанского канала через Никарагуа, видя в этом один из путей к экономическо­му развитию и процветанию Центральной Америки. Он твердо верил в либераль­ные принципы своего времени и стремился воплотить их в жизнь на посту главы федерации. В то же время как политик Морасан питал иллюзии, веря в то, что несомненная, как ему казалось, разумность и справедливость исповедуемых им идеалов сама по себе во многом преобразует общество. Он не покусился на со­циально-экономические основы управляемой им федерации, на главные приви­легии и землю церкви. Так он сохранил силу своих врагов и главных эксплуата­торов и притеснителей. Поэтому естественный союзник Морасана — основная масса народа,— объективно наиболее заинтересованный в осуществлении либе­ральных идеалов, не видя изменений в своей судьбе, далеко не всегда отзывал­ся на призывы президента. Более того, он нередко оказывался на стороне его врагов, подстрекаемый духовенством и помещиками.

И все же Морасан сделал для Центральной Америки больше, чем кто-либо другой. Особое значение имели проведенные им реформы: судебная, вводившая институт присяжных; образования, в результате которой были созданы два университета (в Сальвадоре и Никарагуа); церковная, вво­дившая — во изменение 11-й статьи конституции — свободу вероисповедания, что для Латинской Америки того времени было очень смелым и прогрессивным шагом.

Усилия Морасана продвинуть страну вперед и хоть в какой-то мере затронуть привычные установления и отношения натыкались на оппозицию консерваторов, да и немалого числа либералов, чья партийная принадлежность определялась главным образом честолюбивыми или корыстными мотивами. Любая оппозиция вырастала в опасность для государства: в условиях еще неокрепших связей между составлявшими его частями. Любая оппозиция имела поддержку католического духовенства, взбешенного утратой их цер­ковью официального статуса единственной законной церкви государства и имевшего огромное влияние на народные массы. Любая оппозиция вырастала в грозную опасность в связи с тем, что испанцы, сохранявшие за собой близкую Кубу, поддерживали любой заговор, направленный против прави­тельства либералов. То там, то здесь вспыхивали мятежи.

К концу 1831 г. в руках мятежников оказалось все Атлантическое побере­жье страны. На их сторону перешел глава правительства Сальвадора. Арсе со своими сторонниками двигался в глубь Гватемалы от мексиканской границы. Энергичными военными действиями Морасан разгромил мятежников. И когда казалось, что опасность миновала,— возникла новая, потенциально более гроз­ная. Народные массы, не ощущая перемен к лучшему в своем положении труже­ников и граждан, подстрекаемые консерваторами, разоряемые беспрерывными военными кампаниями и всевозможными поборами со стороны государства и помещиков, все больше поддавались агитации реакционных священников, про­являли недовольство правительством.

Первым тревожным знаком было восстание индейцев, поднятое в 1833 г. в Сальвадоре Анастасио Акино. Следующим — оживление деятельности сепара­тистов, которые убеждали население своих стран, что все зло и все невзгоды — в чрезмерной централизации и неспособности федерального правительства обес­печить местные нужды и интересы.

Восстание Акино, незначительное по своим масштабам, было подавлено. Его самого расстреляли. Сепаратисты еще не взяли верх в своих странах. Но было очевидно: власть центрального правительства ослабевает, федерации гро­зит распад. Чтобы исправить положение, Морасан и его соратники задумались над переустройством федерации. Выдвигался проект сокращения числа состав­лявших ее государств за счет полного объединения некоторых из них. Другой проект предусматривал ликвидацию федерального объединения отдельных го­сударств. Предполагалось создание единого центральноамериканского государ­ства, разделенного на территориально-административные единицы с более или менее равным числом жителей.

Во время бурного обсуждения этих проектов проходили новые президент­ские выборы. Хотя проекты вызвали много возражений со стороны сепарати­стов, идея если не единого государства, то федерации еще жила. Морасан про­должал пользоваться авторитетом самого достойного и способного руководите­ля страны. Он вновь был избран президентом и в феврале 1835 г. начался второй четырехлетний срок его правления.

Оставшись у власти, Морасан опубликовал проект новой конституции. В нем в более мягких формах воплощались идеи обсуждавшихся ранее проектов. Конституция предусматривала перенесение столицы федерации в Сан-Сальва­дор — ближе к океану и географическому центру страны, подальше от местного правительства Гватемалы, которое в значительной мере контролировало до это­го центральное правительство. Государства — члены федерации не могли иметь свои собственные вооруженные силы, облагать налогами торговлю между собой и иностранцами (то и другое переходило в ведение федеральных властей) и взимать пошлины внутри границ федерации. Члены федерации лишались также права предоставлять убежище в данном государстве федерации лицам из дру­гого ее государства, что должно было служить пресечению заговорщической де­ятельности. Конституция подтверждала свободу вероисповедания и право на иммиграцию.

Для консерваторов, черпавших свои основные силы среди сепаратистов, стало совершенно ясно, что принятие новой конституции подорвет их позиции и укрепит центральную власть. Они развернули против этой конституции отчаян­ную борьбу по всей стране, заблокировали прохождение ее проекта в конгрессе, использовали в качестве средства контрпропаганды постигшее страну несча­стье — эпидемию холеры. Распространившаяся эпидемия косила тысячи людей, прервала связи между населенными пунктами, нанесла этим, кроме прочего, ог­ромный ущерб экономике федерации. Враги новой конституции, и прежде всего духовенство, представляли все происходившее наказанием за грехи и отступле­ние от веры главы центрального правительства, «еретика» Морасана. Грозя «ка­рой Господней» они вынуждали людей отказываться от лекарств, несущих «пор­чу», а то и просто обвиняли чиновников и врачей, посланных для помощи насе­лению, в намеренном отравлении и заражении «верных слуг Бога».

Отдельные выступления групп религиозных фанатиков против правитель­ства постепенно учащались и расширялись. В мае 1837 г. вспыхнуло восстание индейцев в Гватемале. Его возглавил сержант Рафаэль Каррера. Он объявил, что намерен восстановить прежние права католической церкви.

Страной в то время управлял Мариано Гальвес — один из виднейших поли­тических деятелей Центральной Америки, председатель первого федерального конгресса, либерал по убеждениям. Его политика в местных масштабах совпа­дала с прогрессивной политикой Морасана. Оппозиция консерваторов прави­тельству Гальвеса после восстания индейцев сильно возросла. Это позволило Каррере в начале февраля 1838 г. занять гватемальскую столицу.

Он появился там, одетый в мундир испанского генерала. Его люди учинили в городе страшный разбой. От «спасителя веры» удалось избавиться с большим трудом, после того как ему было передано значительное количество оружия и вручена большая сумма денег. Получив желаемое, Каррера увел своих индейцев в их родные горы.

Этим, вероятно, и закончилась бы «гватемальская Вандея». Но опираясь на нее, консерваторы повели против Гальвеса решительную борьбу. Не находя достаточной поддержки у либералов, президент подал в отставку. Морасан, ко­торый понимал, что это, как и предшествующий успех Карреры, непременно по­служит стимулом к повсеместной активизации врагов федерального правитель­ства, возглавил находившиеся в его распоряжении войска и направился в Гва­темалу. Развернутые там операции протекали успешно. Ликвидировать, однако, армию Карреры не удалось. Пришли известия, что 30 апреля 1838 г. консервато­ры захватили власть в Никарагуа и объявили о выходе этой страны из федера­ции. Морасан поспешил в Сан-Сальвадор.

В новой столице его ждал еще один удар. Пользуясь отсутствием президен­та и политическими затруднениями центрального правительства, его враги суме­ли сплотиться, появилось немало колеблющихся, некоторые перебежали в ла­герь противника. Когда Морасан появился в Сан-Сальвадоре, он фактически оказался в изоляции, и 31 мая федеральный конгресс принял решение, которое предоставляло государствам — членам федерации право избирать любую фор­му правления, лишь бы оно было республиканским. Это санкционировало отде­ление Никарагуа от федерации и создание там консервативного правительства, развязывало руки консерваторов, готовивших перевороты в других странах. Действительно, вскоре они пришли к власти в Коста-Рике и Гондурасе, немед­ленно объявив о выходе из федерации.

Морасан действовал решительно, несмотря на явно ненадежный тыл. Учи­тывая, что отделившимся государствам еще потребуется время для организации власти и создания собственных армий, а также то, что именно мятеж Карреры послужил толчком к расколу, а его партизанская армия составляет пока глав­ную силу сепаратистов, президент вернулся в Гватемалу, где возобновил воен­ные действия. Разгром Карреры был близок. В декабре 1838 г. дело шло к ка­питуляции мятежников. Но к этому времени отколовшиеся государства заклю­чили между собой союз для совместных военных действий против Морасана. Стала распадаться федеральная армия. К тому же в феврале заканчивался срок правления президента. Все это вынудило его вновь вернуться в Сан-Сальвадор, в направлении которого двигались уже войска союзников.

Морасан опередил их. Проявив нечеловеческую энергию, он сумел повести за собой сальвадорцев и разгромить наступавшего противника. Однако сил вновь подчинить отколовшиеся государства было недостаточно, их хватало лишь на то, чтобы отражать не прекращавшиеся нападения врагов. Ему остался верен только Сальвадор, где его в июле 1839 г. избрали президентом этой страны.

Морасан не мог смириться с гибелью возрожденной им федерации. Он пред­принял военную экспедицию в Гондурас, но она не увенчалась успехом. Тем вре­менем Каррера, восстановив свою армию и увеличив ее, сделался хозяином Гва­темалы. Более того, он претендовал на то, чтобы ему подчинялись правительства соседних государств. Морасан пошел ва-банк. Он начал военную кампанию против Гватемалы и сумел с ходу занять ее столицу. Ненадолго. Вынужденный отступить, он узнал, что на помощь Каррере идут армии Никарагуа и Гондураса. Пришлось отступать дальше, неся потери, теряя разбегавшиеся отряды. Понимая, что война проиграна, Морасан, вернувшись в Сальвадор, отказался от вла­сти. 8 апреля 1840 г. вместе со своими верными соратниками он удалился в изгнание. Коста-Рика не захотела принять их, желая, как раньше, оставаться в стороне от борьбы, захватившей другие страны Центральной Америки. Изгнан­ников приютила Колумбия.

Прежде чем расчлененная федерация попала в руки религиозного фанатика и реакционера, а также иностранных политиков и дельцов, она пережила трагическую агонию. Морасан сделал отчаянную попытку оживить ее.

В 1841 г. англичане оккупировали главный порт Никарагуа Сан-Хуан дель Норте. Правительство этой страны обратилось к бывшим членам федерации за помощью. Узнав об этом, Морасан, собрав добровольцев, нанял судно и добрал­ся на нем до Сальвадора. Здесь он нашел немало людей, желавших присоединиться к его отряду. Однако правительство не хотело осложнений и настояло на отъезде добровольцев. Они отплыли в Коста-Рику, где в то время шла война между либералами и консерваторами. Морасан возглавил силы либералов и принес им победу. Его объявили главой правительства.

Морасан считал свое присутствие в Коста-Рике временным. Он готовился к борьбе за восстановление единства Центральной Америки. Для этого он соз­давал экспедиционную армию, поэтому дал Коста-Рике флаг и герб федерации, а также объявил ее частью предполагаемой Центральноамериканской респуб­лики. Немало костариканцев поддерживало проекты Морасана, но местные куп­цы, чиновники и офицеры, не желавшие в случае возрождения федерации ока­заться на втором плане, встречали эти проекты в штыки. Их оппозиция усилива­лась тем, что они сосредоточивались в столице страны г. Сан-Хосе, а также тем, что против проектов Морасана были все центральноамериканские правитель­ства.

Когда Морасан отправился инспектировать экспедиционную армию, нахо­дившуюся в порту Пунтаренас, его противники подняли в столице восстание. Оно произошло 11 сентября 1842 г. Правительственные войска были за предела­ми Сан-Хосе. Мятежникам удалось настроить его жителей против Морасана, ко­торого они представляли честолюбцем, желавшим кровью костариканцев до­биться личной славы. Оба эти обстоятельства содействовали легкой победе вос­ставших. Морасан поспешил в столицу, где завязался жестокий бой, длившийся три дня. В последний из этих дней он был взят в плен. 15 сентября его расстре­ляли на центральной площади города.

Центральная Америка лишилась своего вдохновенного и бескомпромис­сного патриота, а с ним последней надежды на то, что в обозримом будущем на ее территории возникнет единое сильное независимое государство. Кроме отсут­ствия вождя, раздробленности и слабости государств, недавно составлявших федерацию, об этом говорили события, происходившие в наиболее сильном из них — Гватемале.

Власть Карреры над этой страной была официально утверждена избранием его в президенты (1844). С этого момента началось «мрачное тридцатилетие» в истории гватемальского и других народов Центральной Америки.

Грубый и невежественный, фанатично преданный католической церкви, властолюбивый и жестокий Каррера подчинил страну тиранической диктатуре. Высшие классы он заставил заискивать, низшие — поставил в положение кре­постных. Первые легко сносили свое унижение, пользуясь благами, которые да­вало им обеспеченное диктатурой их господство над подчиненными и эксплуати­руемыми. Вторые ненавидели своих угнетателей, но какое-то время уповали на то, что бывший сержант, руководивший восстанием индейцев, сохранивший многие привычки простонародья, верующий в милосердного Христа, разобрав­шись в делах государства, обуздает ненасытных зарвавшихся сеньоров. Эту ил­люзорную мечту поддерживали в народе священники.

Церковь вообще курила Каррере фимиам. Было за что он поддерживал ее авторитет. Он восстановил ее во всех прежних правах. Он вернул ей земли и сбор десятины. Он разрешил приехать в страну иезуитам, которых изгнали из Латинской Америки короли Пиренейского полуострова. В Гватемалу были пере­везены и там захоронены останки бывшего архиепископа, заклятого врага либе­ралов, жившего при их правлении в изгнании. Разрастались и увеличивались в числе монастыри. За все это в 1853 г. папа Пий IX наградил Карреру крестом Св. Георгия и отпустил ему возможные грехи.

Усиление гнета, который испытывал при диктатуре народ, а также неуми­равшие либеральные настроения бывших сторонников федерации и городской молодежи послужили питательной средой для развития оппозиционных настрое­ний. Их поддерживала газета либералов «Республиканский альбом». Дополни­тельным стимулом к этому послужили революционные события во Франции. По­степенно разрозненные стихийные выступления крестьян стали сливаться с по­пытками либералов организовать повстанческие отряды на границах страны. Чтобы парализовать разраставшееся движение, диктатор прибег к демагогичес­кому шагу. В августе 1848 г. он созвал Законодательное собрание и представил ему просьбу об отставке и разрешении покинуть страну. Вероятно, он надеялся, что его будут умолять взять просьбу обратно. Но выразив президенту благодар­ность за «заслуги перед родиной», собрание удовлетворило его просьбу.

Решение было принято под влиянием общего тогдашнего настроения в стра­не, прежде всего в ее немногочисленных городах, под влиянием горячих призы­вов либералов в конгрессе, при усталости «аристократического» окружения дик­татора от его самоуправства. Настроения были таковы, что диктатор счел за лучшее не показывать своего разочарования или вступать в конфликт. Сделав хорошую мину, он выехал из страны. Когда это случилось, консерваторы быстро поняли, что в создавшихся условиях либералы не замедлят вступить в борьбу за власть. Перед консерваторами вставала пугающая картина либерального правления времен Морасана. Они сплотились, чтобы сохранить свое господству­ющее положение.

Им на помощь вновь пришла «гватемальская Вандея». Ее возглавляла церковь, которая использовала в своих целях недовольство крестьянских масс. Те поняли случившееся (при посильном усердии священников и агентов Карреры) как незаконное изгнание «их Карреры». Вспыхнуло несколько восстаний. Восставшие требовали возвращения президента, которому сеньоры мешали ока­зывать помощь народу и который, возвратившись и опираясь на народ, наконец, восстановит справедливость. Пока сводились счеты с наиболее ненавистными помещиками, громились усадьбы. Консерваторы горько жалели, что уступили во время работы Законодательного собрания напору либералов.

Просчитавшийся Каррера вовсе не собирался навсегда расставаться с по­любившейся ему властью. Он жил в Мексике неподалеку от гватемальской гра­ницы, следя за происходившим, собирая сторонников, принимая поступавшие изъявления преданности от многих консерваторов. Через год после отъезда, когда отряды повстанцев стали все ближе подходить к столице, он счел, что на­стало время действовать. Во главе отряда своих сторонников диктатор перешел гватемальскую границу. Не встретив сопротивления, 7 августа он вступил в сто­лицу. Напуганные либералы частью бежали, частью безропотно покорились. Консерваторы, участвовавшие в «изгнании» президента, подобострастно кая­лись, другие провозглашали его «спасителем отечества». В руках диктатора оказалась власть, которой никто не мог и не смел прекословить. И тем не менее Каррера не заставлял избирать его президентом. Формально он был только главнокомандующим армии. Он наводил порядок с тем, чтобы его попросили стать президентом, что позволило бы ему опираться не только на силу, но и на авторитет «отца нации». Так и случилось. В октябре 1851 г. рептильное Законо­дательное собрание избрало его президентом, а в 1854 г.— пожизненным пре­зидентом.

Все это время реакции и политической стагнации экономика страны почти не развивалась. Единственным достижением являлось расширение посадок ко­фейных деревьев (впервые были завезены в 1834 г.). Экспорт кофе обогатил ла­тифундистов, в чьих руках были обширные земли, денежные средства и рабочие руки, облегчил положение казны. То и другое усилило соответственно власть по­мещиков и диктатора. Восставшие когда-то в его пользу крестьяне несли все тя­готы этой власти. И все же, находясь в плену невежества, церкви и страха, они, порой остро ненавидя Карреру, не могли освободиться от своих прежних иллю­зорных о нем представлений и авторитета его неограниченной власти.

При Каррере Гватемала являлась средоточием и опорой реакции в Центра­льной Америке, главным препятствием на пути тех, кто пытался возродить фе­дерацию. Угрожая вторжением своей армии — сильнейшей среди армий быв­ших членов этой федерации — Каррера заставлял преследовать соратников Мо­расана, следил, чтобы в соседних государствах не утвердились приверженцы объединения, считая это угрозой своей диктатуре и своему влиянию на правите­льства остальных стран Центральной Америки. Однако идея федерации жила в умах и сердцах патриотов, которые понимали, что без единства Центральная Америка обречена на хозяйственную отсталость, на территориальные и прочие притязания со стороны Мексики и Колумбии, на экономическую и политическую экспансию со стороны держав Европы и США. Эту идею поддерживали некото­рые государственные деятели и политики стран Центральной Америки.

Пока Каррера был в изгнании и пока он заново утверждал свою власть в Гватемале, либералы Сальвадора и Гондураса сумели приобрести в этих стра­нах преимущественное политическое влияние и образовать там либеральные правительства. В 1851 г. армии этих правительств вступили на территорию Гва­темалы, ставя своей целью свержение Карреры, что рассматривалось как пер­вый шаг на пути к будущему объединению. Однако армия диктатора без труда разбила наступавших противников. Победа дала ему возможность поставить в побежденных странах угодных ему правителей из числа наиболее реакционных политических деятелей Сальвадора и Гондураса, вернуть себе господствующее политическое влияние в Центральной Америке.

Смелый и решительный в борьбе со слабыми противниками, Каррера проя­вил трусость в отношении сильного. В 1859 г. он отдал Англии спорную область Белиз на севере страны, право на которую отстаивали все предшествовавшие правительства Гватемалы. При этом границы Белиза были расширены без вся­кой для нее компенсации. Это было своего рода знаком слабости и антипатрио­тизма, тем более недостойного, что Гватемала была сильнейшим государством региона. Что могли после этого противопоставить угрозам Англии или США правительства других государств Центральной Америки, не имея современных армий, настоящей поддержки в народе, солидарности соседей, растленные беспринципной борьбой за власть, не имевшие уверенности в прочности своего по­ложения. И они легко уступали диктату богатой Англии, соглашаясь на нерав­ноправные торговые договоры, договоры на строительство железных дорог, на пользование своей территорией и портами.

Ко времени захвата англичанами Белиза началось решительное проникно­вение в Центральную Америку Соединенных Штатов. При этом Вашингтон по­ощрял заключение всякого рода частных коммерческих сделок, которые поддер­живал при помощи своей дипломатии. Вашингтон поощрял также пиратские действия своих граждан — флибустьерские рейды на территорию стран Центра­льной Америки. При представившейся возможности в Белом доме надеялись ис­пользовать эти действия в целях экспансии, как это произошло в свое время в Техасе. Крупнейшей операцией подобного рода была авантюра Уильяма Уокера.

Позорную роль сыграл неудачный кандидат в президенты Никарагуа от ли­бералов Франсиско Кастельянос. Он предложил флибустьеру Уокеру, который ранее участвовал в рейдах на мексиканскую территорию, помочь ему захватить «законную» власть. Уокер охотно согласился и сразу же начал набирать всякий сброд для планируемой экспедиции.

В июне 1855 г. силы Уокера высадились на никарагуанском побережье. В августе они заняли г. Гранаду, тогдашнюю столицу республики, взяв в плен не­скольких членов ее правительства. Либералы все это время сотрудничали с Уокером. Однако укрепившись в Гранаде, он перестал с ними считаться и фактически страна оказалась во власти авантюриста. Бесчинства банды Уокера, обиды, на­носимые либералам, беспардонность приезжавших американцев (им были даны невиданные льготы на колонизацию земель Никарагуа), а также слухи о наме­рении флибустьеров завоевать всю Центральную Америку и превратить ее в ко­лонию США пробудили солидарность центральноамериканских правительств.

Первым выступило правительство Коста-Рики, возглавляемое Хуаном Ра­фаэлем Мора. После неудачи дипломатических демаршей в Вашингтоне, Па­риже и Лондоне он начал военные действия, рассчитывая на поддержку Саль­вадора и Гватемалы. Поддержка не пришла, а на армию после первых авангар­дных боев обрушилась эпидемия холеры, охватив потом всю окружающую тер­риторию. Мора был вынужден отдать приказ об отступлении.

Не победа, только первый смелый шаг в борьбе против иностранного втор­жения означал многое. Этого не понял Уокер. Этого не поняли в Вашингтоне, официально признав правительство авантюриста, прикрывавшегося подстав­ным президентом Патрисио Ривасом. Как только это произошло, Уокер сам за­нял президентский пост. Спала последняя завеса, прикрывавшая интервенцию. Либералы, которые сотрудничали с авантюристом, бежали из столицы, отчасти боясь расправы, отчасти разочарованные в своих расчетах стать правителями страны с его помощью. Вступление на президентский пост Уокер ознаменовал восстановлением рабства.

Такой поворот событий привел в движение правительства Гватемалы, Саль­вадора и Коста-Рики. На севере Никарагуа формировал военные отряды Пат­рисио Ривас. В сентябре 1856 г. союзная гватемальско-сальвадорско-никарагуанская армия, наступая с севера, подошла к Гранаде и после трехнедельной оса­ды овладела ею. Оставляя город, флибустьеры подожгли и разрушили его. К этому времени с юга выступила во главе с Мора армия Коста-Рики. Вскоре в руках флибустьеров остался только г. Ривас, и они оказались отрезанными от океанского побережья. Полный их разгром предотвратил капитан американско­го фрегата, предложивший костариканцам, наступавшим в этом направлении, во избежание лишних жертв, вывезти флибустьеров из страны. Хотя дело пос­ледних было явно проиграно и к месту военных действий с севера уже подходила союзная армия, Мора по причинам, которые остаются невыясненными, согла­сился на предложение. Кровопролитие этим было действительно приостановлено, но то был весьма опасный прецедент вмешательства кораблей военного флота США во внутренние дела стран Центральной Америки.

Счастливо спасшийся Уокер в ноябре 1857 г. с отрядом флибустьеров вновь совершил рейд на территорию Никарагуа, но безуспешно. После подобного же рейда в Гондурас летом 1860 г. он был схвачен вмешавшимися в конфликт анг­лийскими моряками. Те передали Уокера властям Гондураса, и он был расстре­лян.

В 1860 г. президентом Сальвадора был избран соратник и последователь Морасана Херардо Барриос. Он всеми силами старался продвинуть свою страну вперед как в области просвещения, так и в экономическом отношении. Одновре­менно он вел дипломатические переговоры с главами соседних государств, убеж­дая начать объединение Центральной Америки. Каррера, не дожидаясь резуль­тата этих переговоров, летом 1863 г. во главе своей армии вторгся в пределы Сальвадора и в октябре занял его столицу. Барриос спасся, бежав в США.

В конце 1864 г. бывший президент перебрался в Коста-Рику, надеясь вновь начать борьбу. Но здесь, чтобы не осложнять отношений с соседями, Барриоса попросили покинуть страну. Когда он высадился в Никарагуа, беглеца выдали властям Сальвадора, где правил тогда ставленник Карреры. 29 августа 1865 г. Барриос был расстрелян, пройдя путь, напоминавший путь Морасана.

За четыре месяца до этого умер Рафаэль Каррера. В президентском кресле его заменил консерватор Висенте Серна. Он не устраивал тех консерваторов, ко­торые сами рассчитывали наследовать власть после смерти диктатора, и тех, которые надеялись занять при новом президенте более высокие посты, чем доста­вшиеся им. Он не устраивал ожививших свою деятельность либералов, которые испытывали сильное влияние революции в Мексике и победы Севера над Югом в Соединенных Штатах. Собрав свои силы на мексиканской территории, либера­лы выступили против Серны и вскоре захватили власть в стране. Президентом стал Мигель Гарсиа Гранадос.

Гватемала постепенно оживала. Правительство стимулировало развитие местной промышленности, образования, ограничивало вмешательство церкви в деле государства. Но Гарсиа Гранадос не проявлял должной решительности, а консерваторы не хотели мириться с изменившимся положением, особенно ду­ховенство. Начались мятежи. Их подавлением энергично руководил Хусто Руфино Барриос, которому временно поручили исполнять должность президента. Не теряя времени, он употребил оказавшуюся в его распоряжении власть для возвращения страны на путь, который наметил когда-то Морасан, — в направ­лении буржуазно-демократического развития. Он, в частности, изгнал из страны иезуитов, закрыл монастыри, ввел свободу слова и печати.

На выборах 1873 г. X. Р. Барриос победил и теперь возглавил страну на пол­ный президентский срок. Сразу же был принят чрезвычайно важный закон о се­куляризации церковных земель, восстановлена свобода вероисповедания, вве­дено обязательное бесплатное начальное образование, открыты технические и гуманитарные училища, реформирован университет, введен новый гражданский кодекс, роздано значительное количество земли из государственных фондов для создания мобильного сельского хозяйства фермерского типа, установлена линия телеграфа, построено несколько новых железных дорог, улучшены грунтовые, построены новые школы. В 1879 г., когда Барриоса избрали президентом на вто­рой срок, страна получила конституцию, утверждавшую буржуазно-демократи­ческие свободы.

При правлении Барриоса Гватемала сделалась самой передовой страной Центральной Америки. И не только в сфере внутренней политики. Правитель­ство Барриоса помогало кубинцам в их освободительной войне против Испании, сумело урегулировать пограничные споры с Мексикой, всегда благосклонно встречало позитивные перемены, происходившие у соседей.

Поверив в себя, в свою страну и в благоразумные намерения глав других государств Центральной Америки, X. Р. Барриос поставил себе целью объеди­нить ее во что бы то ни стало. Он обращался к президентам, призывая совместно разработать программу осуществления этой цели. Они отмалчивались или присылали для переговоров представителей, не снабженных необходимыми пол­номочиями. Тогда в 1883 г. Барриос призвал всех либералов Центральной Аме­рики приступить к делу, взяв его в свои руки. Чтобы его не заподозрили в личных честолюбивых амбициях, Барриос заранее отказывался от всяких претензий на верховное руководство объединенным государством.

Сторонники объединения восприняли это воззвание как сигнал действовать помимо воли своих правительств и в расчете на помощь сильной Гватемалы, если власти других государств не проявят активности в нужном направлении. Те в свою очередь расценили воззвание как покушение на их власть. Они обви­нили Барриоса в провоцировании межгосударственной и гражданской войны во всей Центральной Америке.

Идея объединения стран этого региона в одно государство была ненавистна США и Англии, которые, преследуя свои корыстные цели, все глубже проникали в жизнь центральноамериканских республик.

Барриос оказался перед лицом многочисленных противников, включая внутренних, прежде всего церковников, давно готовых поддержать" любую по­пытку свержения президента. Помощь его врагам оказывал реакционный пра­витель Мексики Порфирио Диас. Против Барриоса действовали английские и американские дипломаты. Те, на кого рассчитывал президент за пределами Гва­темалы, были разобщены и не располагали большими силами.

Когда Барриос в феврале 1885 г. издал декрет, которым провозглашал создание в Центральной Америке единой республики, а себя ее главнокомандую­щим, он получил помощь гораздо меньшую, чем ожидал. Его поддержало пра­вительство только одной страны — Гондураса. В гватемальскую армию вошел корпус сальвадорцев. Это составило 14,5 тыс. солдат, которых Барриос и повел в бой за единую Центральную Америку, способную противостоять притязаниям I ее южного и северного соседей, политике Англии и США, которые вели тогда борьбу за строительство межокеанского канала через Никарагуа. Выигравший стал бы господином Центральной Америки.

30 марта 1885 г. армия Гватемалы вступила на территорию Сальвадора, а 2 апреля в бою у Чальчуапы Барриос был смертельно ранен. Он умер не приходя в сознание. Существует подозрение, что его убил кто-то из личных или полити­ческих врагов (из рядов его собственной армии), воспользовавшись завязав­шейся перестрелкой. Как только Барриос скончался, армия получила приказ отходить. Гватемальское правительство отменило февральский декрет.

Барриос действовал, исходя из благородных высоких побуждений. Но цели, которые он ставил перед Гватемалой и Центральной Америкой, не достигнутые после войны за независимость, в его время достигнуть было много труднее. По­гас революционный дух той эпохи. Политические лидеры, многократно изменяв­шие своим призывам, в значительной мере утратили авторитет в народе и даже самым честным нелегко было его приобрести. Закрепилась политическая раз­дробленность. Усилилось подчинение стран региона иностранным державам, которые использовали свое влияние на республики Центральной Америки, порабощая их экономически; поддерживая местных помещиков, ретрограды во имя собственных интересов поступались национальными. Кроме того, на пути к достижению своих целей Барриос в ряде случаев действовал скорее как каудильо, нежели как глава государства, взвешивавший все «за» и «против», сооб­разуясь с хорошо изученным положением вещей. Он часто полагался только на свой пример, на свою волю, когда многое говорило, что для достижения цели необходимы подготовительная работа и выгодное стечение обстоятельств, которые позволили бы сделать народы Центральной Америки не пассивными, а ак­тивными союзниками в достижении искомой цели.

То был исторический груз, легший на Центральную Америку и ее крупней­ших политических деятелей. И они заслуживают тем большего уважения, что стремились, как могли, сбросить этот непомерный груз с себя и своих стран, тра­гически погибая в неравной борьбе, но устанавливая ту замечательную духов­ную связь между народами Центральной Америки, которая позволяла им бо­роться, не теряя надежды в тяжелые годы «банановых республик».

Черенки бананов были завезены в Латинскую Америку испанцами в 1516г. Здесь это растение хорошо прижилось и постепенно становилось распростра­ненным продуктом питания. На рынках европейских стран и США бананы стали появляться только в 60—70-е годы XIX в. Впервые торговля ими на широкую ногу была поставлена в 1885 г., когда американские дельцы основали «Бостон фрут компани». В 1889 г. эта компания объединилась с другими американскими компаниями по продаже бананов. Вместе они создали «Юнайтед фрут компани». Используя свои денежные средства и всевозможные интриги, она приобрела в Центральной Америке обширные земли, которые превращала в банановые план­тации, и постепенно стала монополистом по доставке бананов в США.

В 1912 г. на арену бананового бизнеса вышла мощная «Куйямель фрут ком­пани». Старая и новая компании, ведя конкурентную борьбу между собой, все глубже проникали в страны Центральной Америки. Они сделались основными работодателями, что при их монопольном положении позволяло им устанавли­вать предельно низкую заработную плату и жесточайший губительный режим труда на плантациях. Они добивались концессий на строительство железных до­рог, которые проводили в нужных им направлениях, не считаясь с интересами государств, по территории которых проходили эти дороги, устанавливали высо­кие цены на билеты и высокие тарифы на перевозку не принадлежавших им това­ров. Они почти полностью завладели внешней торговлей стран Центральной Америки. Они подкупали местную администрацию и заставляли ее действовать по их приказам. Нанимаемые ими банды терроризировали рабочих плантаций, предотвращая попытки последних защитить себя от невиданной эксплуатации, безжалостно расправляясь с теми, кто все же предпринимал такие попытки.

Американские банки, связанные с фруктовыми компаниями, предоставляли правительствам займы под огромные проценты, выплата которых разоряла каз­ну стран-должников. Так государства Центральной Америки превращались в «банановые республики», чья жизнь оказалась прочно связанной с выращива­нием бананов, в то время как земля, на которой росли эти бананы, и огромные прибыли, которые приносил сбыт бананов, а также судьба народов Централь­ной Америки попали в руки монополий. Влияние, богатство и власть этих моно­полий особенно увеличились в годы, предшествовавшие первой мировой войне 1914—1918 гг. К тому времени они выросли в «зеленые чудовища», как их стали называть, безжалостно грабившие страны Центральной Америки и всячески препятствовавшие стабилизации их политической жизни.

Это в значительной мере произошло потому, что после 1885 г. центральноамериканские государства, слабые, разъединенные и отсталые, во многом утра­тившие вдохновляющее стремление, которое олицетворял Хусто Руфино Бар­риос, оказались неспособными наверстать упущенное в экономическом и поли­тическом развитии, противостоять экспансии европейских держав и США.