Колониальный период (XVI—XVIII вв.)

Стремясь закрепить свое господство над захваченными территориями, колонизаторы ввели административную систему, призванную обеспечить выпол­нение этой задачи.

Из испанских владений в Северной и Центральной Америке в 1535 г. было создано вице-королевство Новая Испания со столицей Мехико, выстроенном на месте разрушенного и сожженного испанцами Теночтитлана. В состав вице-королевства к концу XVIII — началу XIX в. входили вся современная Мексика (за исключением Чьяпаса) и южная часть нынешних США (штаты Техас, Кали­форния, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Юта, часть Колорадо и Вайоминга). Северная граница Новой Испании не была точно установлена до 1819 г. в связи с территориальными спорами между Испанией, Англией, США и Россией. Ис­панские колонии в Южной Америке, кроме Карибского побережья (Венесуэла), и юго-восточная часть Центральной Америки (Панама) образовали в 1542 г. вице-королевство Перу, главным городом которого стала Лима, основанная в 1535 г.

Некоторые области, номинально находившиеся под властью вице-короля, фактически являлись самостоятельными политико-административными едини­цами. Ими управляли генерал-капитаны, которые непосредственно подчинялись мадридскому правительству. Так, большую часть Центральной Америки (за исключением Юкатана, Табаско, Панамы) занимало генерал-капитанство Гва­темала. Владения Испании в Вест-Индии и на побережье Карибского моря до второй половины XVIII в. составляли генерал-капитанство Санто-Доминго. В рамках вице-королевства Перу до 30-х годов XVIII в. существовало генерал-капитанство Новая Гранада (со столицей в Боготе).

Наряду с созданием вице-королевств и генерал-капитанств в наиболее круп­ных центрах испанской колонизации учреждались специальные администра­тивно-судебные коллегии — аудиенсии. Территория, находившаяся под юрис­дикцией каждой аудиенсии, представляла собой определенную административ­ную единицу, причем границы ее в некоторых случаях совпадали с границами со­ответствующего генерал-капитанства. Действительное положение той или иной колонии далеко не всегда определялось ее юридическим статусом. Так, губерна­тор (одновременно глава аудиенсии) Чили вследствие отдаленности и военного значения этой провинции пользовался гораздо большей политической само­стоятельностью, чем, например, власти аудиенсии Чаркас и Кито. Парагвай, отрезанный от моря и обреченный на изоляцию, номинально до 1776 г. входил в вице-королевство Перу и подчинялся аудиенсии Чаркас. Практически же им управлял губернатор, избиравшийся самими парагвайцами.

В XVIII в. административно-политическое устройство американских коло­ний Испании (главным образом ее владений в Южной Америке и Вест-Индии) претерпело значительные изменения. Новая Гранада была в 1739 г. реорганизо­вана в вице-королевство. В него вошли также территории, находившиеся под юрисдикцией аудиенсии Панамы и Кито. Куба в 1764 г. была выделена в самостоятельное генерал-капитанство. В 1776 г. образовалось еще одно новое вице-королевство — Рио-де-ла-Плата. Оно объединило обширную территорию, ранее подвластную аудиенсии Чаркас: Буэнос-Айрес и другие провинции современной Аргентины, Парагвай, Верхнее Перу (нынешняя Боливия), Восточный Берег (Банда Ориенталь), как называли в то время территорию Уругвая, расположен­ную на восточном берегу р. Уругвай. На следующий год было создано генерал-капитанство Венесуэла со столицей в Каракасе. В 1778 г. ранг генерал-капитана получил губернатор Чили. В 1795 г. мадридское правительство вынуждено было уступить Франции Санто-Доминго (т. е. и восточную половину Гаити). В связи с этим центр испанского владычества в Вест-Индии переместился на Кубу, куда перевели аудиенсию из Санто-Доминго. Генерал-капитану и аудиенсии Кубы подчинялись губернаторы Флориды и Пуэрто-Рико, хотя юридически эти коло­нии рассматривались как находившиеся в непосредственной зависимости от метрополии.

Система управления американскими владениями Испании соответствовала строю испанской абсолютной монархии. Высшая власть в каждой колонии при­надлежала вице-королю или генерал-капитану. Ему были подчинены губернато­ры провинций. Городами и сельскими округами правили коррехидоры и старшие алькальды, индейскими селениями — наследственные старейшины (касики), а в дальнейшем выборные старосты. В 80-х годах XVIII в. в Испанской Америке было введено административное деление на интендантства, состоявшие из ок­ругов, и соответственно в Новой Испании создано 12 интендантств, в Перу и Рио-де-ла-Плате — по 8, в Чили — 2. Вице-короли и генерал-капитаны пользо­вались широкими правами. Они назначали губернаторов и прочих чиновников, издавали различные распоряжения, ведали казной и вооруженными силами. Поскольку испанский монарх обладал правом патроната по отношению к церкви в американских колониях, вице-король от его имени утверждал священников из числа кандидатов, представленных епископами.

Хотя на аудиенсии помимо судебных функций возлагалось и наблюдение за деятельностью административного аппарата, они являлись лишь совещатель­ными органами. В своих действиях вице-короли отчитывались только перед ко­ролевским правительством и Верховным советом по делам Индий в Мадриде, который фактически руководил всей политикой Испании по отношению к аме­риканским колониям. Его решения и рекомендации подлежали утверждению короля.

В городах Испанской Америки существовали муниципальные органы — кабильдо или аюнтамьенто, ведавшие местным благоустройством, городскими финансами, разбором уголовных и гражданских дел. Их деятельность контроли­ровалась колониальной администрацией.

Португальской колонией Бразилией, главным городом которой была Баия (с 1763 г. Рио-де-Жанейро), первоначально управлял генерал-губернатор, а со второй половины XVII в.— вице-король и подчиненные ему губернаторы про­винций.

Важным элементом колониального аппарата в Латинской Америке явля­лась католическая церковь. Под видом заботы о «спасении душ» индейцев духо­венство насильно навязывало им христианскую религию, используя ее как сред­ство порабощения коренного населения. Священники и монахи заставляли индейцев работать на себя, облагали их всевозможными поборами, сгоняли на строительство церквей и монастырей. Гнетущее влияние церкви сказывалось на всей духовной жизни колоний. Она поставила под свой контроль учебные заве­дения, осуществляла цензуру и т. д. Вместе с католичеством в Америку проникла зловещая инквизиция. Со временем церковь стала располагать огромными ма­териальными ценностями: она была крупнейшим землевладельцем и ростовщи­ком, имела множество других источников дохода. Духовенство обладало важными привилегиями: освобождалось от уплаты налогов и пользовалось правом особой юрисдикции по судебным делам (фуэро). Однако богатство и власть на­ходились в руках представителей высшей иерархии. Большей же части низшего духовенства приходилось довольствоваться скудным жалованьем и весьма скромными даяниями верующих.

Экономическое развитие Латинской Америки полностью обусловливалось интересами метрополий, которые рассматривали колонии прежде всего как ис­точник снабжения драгоценными металлами и продуктами плантационного хозяйства. Обрабатывающая промышленность развивалась чрезвычайно мед­ленно. Мануфактур даже в конце XVIII — начале XIX в. было очень мало. Коло­ниальные власти всячески тормозили прогресс местной промышленности латино­американских стран, с тем чтобы сохранить за метрополией монополию на им­порт готовых изделий. Политика колониальных держав определяла и состояние сельского хозяйства колоний. Боясь конкуренции, власти запретили выращива­ние винограда, олив, льна, разведение шелковичных червей. Большая часть ви­ноградников была уничтожена, а оливковые и тутовые рощи вырублены. Разре­шалось разводить лишь такие культуры, которые не выращивались в метро­полии.

Поскольку покупательная способность основной массы населения, страдав­шего от многочисленных поборов в пользу латифундистов, короля и церкви, бы­ла весьма незначительна, внутренняя торговля в колониях развивалась слабо. Ее росту препятствовали также государственные монополии на продажу соли, спиртных напитков, табачных изделий, игральных карт, гербовой бумаги, пороха и других товаров.

Торговые отношения с иностранными государствами строжайшим образом запрещались. На протяжении большей части колониального периода экономи­ческие связи Латинской Америки ограничивались торговлей с метрополиями, причем весь импорт и экспорт облагались высокими таможенными пошлинами. Товары из Испании в Америку и обратно вплоть до последней четверти XVIII в. перевозили специальные флотилии. Они периодически отплывали под усиленной охраной военных кораблей первоначально из Севильи, а с 1717 г.— из Кадиса. Одна флотилия направлялась в Картахену (порт в Новой Гранаде), другая со­вершала рейсы между Испанией и мексиканским портом Веракрус.

Лишь в 60—80-х годах XVIII в. произошло частичное смягчение торгового режима: испанские колонии в Америке получили возможность торговать между собой, а их порты были открыты для торговли с метрополией, правительство Карла III (1759—1788) отказалось от системы флотилий, упразднило некоторые пошлины и уменьшило размеры других. Эти меры являлись составной частью серии реформ, предусматривавших также изгнание иезуитского ордена из всех владений Испании, стимулирование горнодобывающей промышленности, сокра­щение отчислений в королевскую казну с 'Д до '/ю доли добываемых благород­ных металлов, ряд преобразований административного характера.

В аналогичном направлении шла и реформаторская деятельность всесиль­ного министра Португалии маркиза Помбала (третья четверть XVIII в.). Для Бразилии особое значение имели ликвидация миссий иезуитов и их изгнание из страны, отмена рабства индейцев, разрешение основывать мануфактуры, созда­ние торговых компаний, которым предоставлялись монопольные права.

Реформы, проводившиеся почти одновременно Карлом III и Помбалом, являлись испанской и португальской разновидностями политики просвещенного абсолютизма. Продиктованные стремлением правящих кругов Испании и Пор­тугалии найти выход из тупика, в который зашла экономика пиренейских госу­дарств, укрепить свои позиции в американских владениях, они не подразумевали радикальных перемен в системе эксплуатации колоний, отличались половин­чатостью и непоследовательностью. После смерти Карла III мадридское правительство, напуганное революцией в соседней Франции, не решилось продолжить даже робкие попытки преобразований, предпринятые в предшествующий пе­риод. Еще более недолговечными оказались реформы Помбала. Вслед за его отстранением от власти (1777) феодальная знать и церковь добились отмены большинства из них, в частности ликвидации торговых компаний, закрытия поч­ти всех новых промышленных предприятий, восстановления прежних запрети­тельных законов и т. д.

Захватывая земли Америки, колонизаторы грабили, порабощали или ист­ребляли коренное население. Обращение индейцев в рабство было узаконено соответствующими королевскими указами. До середины XVI в. в американских колониях Испании преобладала рабовладельческая форма эксплуатации.

Низведенные до положения бесправных рабов, индейцы сотнями тысяч гиб­ли от непосильного труда на плантациях и рудниках, от голода и болезней. Вар­варское обращение с ними, систематическое недоедание, частые эпидемии чумы, оспы, тифа, занесенных извне, резкое падение рождаемости привели к катастро­фическому сокращению числа аборигенов. На островах Вест-Индии они были почти полностью уничтожены уже к середине XVI в. В таких густо населенных странах Американского континента, как Новая Испания и Перу, численность индейского населения тоже резко сократилась. Так, в Центральной Мексике она уменьшилась за полвека почти в 10 раз, а в Перу к 1570 г. осталось в 6—8 раз меньше жителей, чем насчитывалось накануне испанского завоевания. В Брази­лии к концу XVI в. индейцы в большинстве своем либо были истреблены, либо укрылись в малодоступных глубинных районах.

Угроза полного уничтожения рабочей силы и налогоплательщиков встрево­жила испанское и португальское правительства, побудив их принять меры, направленные на устранение некоторых крайностей. Политику правящих кругов в этом вопросе поддерживала верхушка католической церкви, заинтересованная в многочисленной пастве, которую могло бы эксплуатировать само духовенство. Решительно возвысил голос в защиту индейцев выдающийся испанский писа­тель-гуманист Бартоломе де Лас Касас.

Отстаивая их интересы и человеческие права, он неоднократно обращался в Верховный совет по делам Индий, к королю, папе римскому и другим высоко­поставленным особам. В 1552 г. вышел в свет его трактат «Краткое сообщение о разорении Индий». То был обвинительный акт против колонизаторов, перечень их кровавых преступлений, совершенных за полвека на американской земле. Бо­лее подробная картина завоевания и колонизации Нового Света нарисована в фундаментальном труде Лас Касаса «История Индий», опубликованном впер­вые через три с лишним столетия после смерти автора.

Хотя свидетельства Лас Касаса и иных очевидцев, разоблачая злодеяния участников конкисты, далеко не в полной мере отражали их масштабы, апологе­ты испанского колониализма объявили эти утверждения сплошным вымыслом и злостной клеветой — «черной легендой», сочиненной врагами Испании. Усилия по реабилитации конкистадоров достигли кульминации в трудах Р. Менендеса Пидаля (1963), который, категорически отрицая достоверность сведений об уничтожении многих миллионов индейцев, объявил Лас Касаса попросту пара­ноиком и маньяком. Эти инсинуации подверглись в Латинской Америке и за ее пределами резкой критике.

В 1542 г. император Карл V издал так называемые Новые законы, которые касались главным образом статуса индейцев и включали кое-какие меры, при­званные несколько ограничить произвол по отношению к ним. Но эти предписа­ния встретили яростное сопротивление тех, чьи интересы затрагивали. В Перу вспыхнуло восстание против вице-короля, пытавшегося претворить в жизнь во­лю монарха. В Новой Испании конкистадоры настойчиво требовали отмены за­конодательных актов, присланных из метрополии. Аналогичные выступления имели место в Гватемале и Новой Гранаде. Противодействие колониальной вер­хушки препятствовало осуществлению изданных законов. Тем не менее их ос­новные положения формально оставались в силе и даже получили дальнейшее развитие в последующих распоряжениях испанского правительства.

Разумеется, колонизаторы отнюдь не отказались от жестокого обращения с покоренными народами. Однако во второй половине XVI в. применявшиеся ими методы изменились, вследствие чего эксплуатация аборигенного населения при­няла преимущественно феодальный характер. Конечно, рабство индейцев не исчезло сразу и повсеместно. Оно еще встречалось в том или ином виде на протя­жении длительного времени, но как юридически узаконенный институт в течение второй половины XVI в. почти полностью прекратило легальное существование. В связи с массовым истреблением аборигенов и вызванной им нехваткой рабочих рук в Америку с начала XVI в. стали ввозить негров-рабов из Африки. Однако они составляли большинство непосредственных производителей лишь на островах Вест-Индии, в прибрежных районах Новой Гранады и Венесуэлы, а также в португальской колонии Бразилии. Там был создан, по определению Маркса, «соответствующий рабскому труду способ производства». Его специ­фической формой явилось плантационное рабство, получившее широкое рас­пространение. Оно возникло под прямым влиянием процесса первоначального накопления в Западной Европе. К. Маркс рассматривал рабство чернокожих в Америке наряду с другими факторами как основу развития европейской бур­жуазной промышленности.

В континентальной части Испанской Америки (исключая южное побережье Карибского моря) основной рабочей силой продолжали оставаться индейцы. Значительная часть их была прикреплена к поместьям, владельцам которых они передавались на «попечение» (энкомьенда) якобы с целью приобщения к евро­пейской цивилиации и привития христианских добродетелей. Индейцы облага­лись оброком (обычно натуральным) в пользу своих энкомендеро, которые обя­заны были четверть его вносить в королевскую казну. Испанское законодатель­ство запрещало энкомендеро требовать от своих индейцев отбытия личных по­винностей. Но в Чили, Парагвае и других провинциях Рио-де-ла-Платы они бы­ли официально узаконены, а в Новой Испании и Перу, несмотря на формальный запрет, практиковались очень широко.

Часть индейцев находилась под непосредственной властью короны и управ­лялась королевскими чиновниками. С них взималась подушная подать, при сбо­ре которой часто допускались злоупотребления. Индейцы не имели права менять место жительства без разрешения властей. Они отбывали трудовую повинность, заключавшуюся в обязательном выделении определенного числа мужчин в воз­расте от 15 до 60 лет для работы на рудниках и плантациях, ухода за скотом, строительства зданий, мостов, дорог. Такой принудительный набор рабочей си­лы в Перу назывался «мита», а в Мексике «репартимьенто». Индейцы работали бесплатно или за жалкие гроши и неограниченное время. Они были совершенно бесправны и полностью зависели от произвола помещиков и колониальной ад­министрации.

В процессе захвата земельных владений индейцев многих из них сгоняли с земли и тогда они нанимались к ее новым владельцам в качестве батраков-по­дёнщиков. Некоторым индейцам их наделы оставляли на правах «аренды», при­чем за пользование землей «арендатор» работал на хозяина и отдавал ему часть урожая. И в том и в другом случае индейцы оказывались в кабальной зависимо­сти от землевладельца. Многие из них со временем превращались в прикрепленных к земле наследственных долговых рабов — пеонов. Первые зародыши систе­мы пеонажа появились в Новой Испании и Перу еще во второй половине XVI в., но более или менее широкое распространение она получила в XVII и особенно XVIII в. Чилийской разновидностью пеона являлся инкилино. Пеонаж представ­ляет собой своеобразную разновидность крепостничества. «Работник не только всю свою жизнь остается должником кредитора, следовательно, принудительно работает на него,— писал Маркс,— но эта зависимость переходит по наследству на его семью и на следующее поколение, делая их фактически собственностью кредитора» '. Наряду с сельским хозяйством система долгового рабства практи­ковалась также на рудниках и мануфактурах, владельцы которых, уплатив за индейцев подушную подать или выдав им небольшой денежный аванс, заставля­ли их для погашения задолженности работать на своих предприятиях.

В связи с распространением пеонажа институт энкомьенды к началу XVIII в. в значительной мере утратил прежнее значение. Стремясь получить в свое распоряжение новых работников и налогоплательщиков, испанское правитель­ство издало в 1718—1720 гг. указы, формально упразднявшие энкомьенды в американских колониях. Однако фактически они сохранялись местами в скры­том виде или даже легально еще в течение многих лет. В некоторых провинциях Новой Испании этот институт официально ликвидировали лишь в 1785 г., а в Чили — только в 1791 г. Имеются сведения о существовании энкомьенд во вто­рой половине XVIII в. на Рио-де-ла-Плате и в Новой Гранаде. При упразднении энкомьенд крупные землевладельцы сохранили не только свои поместья, но практически и власть над индейцами. В большинстве случаев они захватили пол­ностью или частично общинные земли, вследствие чего крестьяне, лишенные свободы передвижения, вынуждены были продолжать работу в поместьях в ка­честве пеонов. Те, которые избегли этой участи, оказались в прямом подчинении колониальных властей.

Индейцев закрепощали не только латифундисты и королевское правитель­ство, но и католическая церковь, в руках которой находились огромные террито­рии. Владения духовных миссий назывались редукциями. Особенно много их было в Парагвае, где с начала XVII в. обосновался иезуитский орден. Вскоре иезуиты подчинили себе значительную часть индейцев-гуарани и согнали их в 30 редукций, где они подвергались бесчеловечной эксплуатации. Церковь в коло­ниях получала также колоссальные доходы от сбора десятины, платежей за тре­бы, всевозможных ростовщических операций, «добровольных» пожертвований и т. д.

Таким образом, к концу XVIII — началу XIX в. большинство индейского населения Латинской Америки, лишившись личной свободы, а зачастую и земли, оказалось фактически феодально зависимым. Основную массу его составляли закрепощенные крестьяне, а также рабочие рудников, мануфактур, ремесленных мастерских, грузчики, домашняя прислуга. Однако в некоторых малодоступных районах, удаленных от главных центров колонизации, оставались племена, не признававшие власти захватчиков и оказывавшие им упорное сопротивление. В отдельных областях существовало свободное крестьянство: льянеро — на равнинах (льяносах) Венесуэлы и Новой Гранады, гаучо — в Южной Бразилии и на Рио-де-ла-Плате. В Парагвае преобладающей формой землевладения яв­лялись мелкие и средние хозяйства (кинта, чакра), а в Новой Испании имелись мелкие земельные владения хуторского типа — ранчо.

Хотя на протяжении XVI—XVIII вв. в Латинскую Америку ввезли миллионы африканских невольников, вследствие высокой смертности, вызванной непосиль­ным трудом, непривычным климатом и болезнями, их численность в большинстве колоний (кроме Бразилии и указанных выше районов Карибского бассейна) к концу XVIII — началу XIX в. была невелика. Однако население африканского происхождения преобладало на островах Вест-Индии, было довольно много­численным в Новой Гранаде, Венесуэле и некоторых других районах.

С самого начала колонизации в Латинской Америке появилось и стало бы­стро расти население европейского происхождения. Привилегированную вер­хушку колониального общества составляли уроженцы метрополии — испанцы и португальцы, преимущественно представители родовитого дворянства, а так­же богатые купцы, в руках которых находилась торговля колоний. Они занимали почти все высшие административные, военные и церковные должности, владели крупными поместьями и рудниками. Уроженцы метрополии кичились своим про­исхождением и считали себя высшей расой по сравнению не только с индейцами и неграми, но даже с креолами.

Термин «креол» весьма условен и неточен. Креолами в Америке называли родившихся здесь «чистокровных» потомков европейцев. Однако на самом деле большинство из них имело в той или иной степени примесь индейской либо негри­тянской крови. Из среды креолов вышла большая часть крупных землевладель­цев. Они пополняли ряды колониальной интеллигенции и низшего духовенства, занимали второстепенные должности в административном аппарате и армии. Сравнительно немногие из них занимались торгово-промышленной деятель­ностью, но им принадлежало большинство рудников и мануфактур. Среди кре­ольского населения были также мелкие земельные собственники, ремесленники, хозяева небольших предприятий. Обладая номинально равными правами с уро­женцами метрополии, креолы в действительности подвергались дискриминации и лишь в порядке исключения назначались на высшие посты. В свою очередь они с презрением относились к индейцам и вообще к «цветным», третируя их как представителей низшей расы.

Помимо индейцев, негров и колонистов европейского происхождения в Ла­тинской Америке существовала многочисленная группа населения, возникшая в результате смешения различных этнических компонентов,— метисы, мулаты и самбо. Они были лишены гражданских прав: не могли претендовать на чинов­ничьи и офицерские должности, участвовать в выборах муниципальных органов и т. д. Представители этой категории занимались ремеслом, розничной торгов­лей, свободными профессиями, служили управляющими, приказчиками, над­смотрщиками у богатых латифундистов, составляли большинство мелких земле­владельцев. Некоторые из них к концу колониального периода стали про­никать в ряды низшего духовенства, превратились в пеонов, рабочих мануфак­тур и рудников, солдат, деклассированный элемент городов.

Отмеченные выше общие черты экономической эволюции, социальной структуры, расово-этнического состава латиноамериканских стран, конечно, не отражают в полной мере сложное многообразие местных условий, существовав­ших в разных частях этого обширного региона и менявшихся в течение трех сто­летий колониальной эпохи.

Эти различия определялись особенностями процесса колонизации тех или иных территорий Нового Света. Во многом они зависели от уровня развития производительных сил и производственных отношений в метрополии, который был далеко не одинаков. Если Англия, Франция, Голландия сравнительно давно вступили на путь капиталистического развития и успели пройти через буржуаз­ные революции, то в Испании и Португалии, переживавших хозяйственный и политический упадок, элементы капитализма существовали лишь в зачаточном виде. А между тем именно иберийские государства сохраняли колониальную монополию в Латинской Америке (за исключением Вест-Индии, Гвианы и не­больших участков центральноамериканского побережья — Москитового берега и Белиза). Естественно, что они насаждали там специфические формы феодальных отношений, а подчас даже плантационного рабства, хотя производство ис­панских и португальских колоний ориентировалось главным образом на склады­вавшийся мировой капиталистический рынок. Впрочем, в карибских владениях Франции, Англии и Голландии вследствие почти поголовного уничтожения индейцев тоже эксплуатировался главным образом труд африканских неволь­ников.

Вместе с тем на характер колонизации существенно повлияла конкретная ситуация в отдельных субрегионах. Так, в Бразилии португальцы застали срав­нительно слаборазвитые племена, находившиеся еще на стадии первобытно­общинного строя. Это обстоятельство способствовало тому, что американские владения Португалии стали со временем более или менее единым целым, с силь­ной центральной властью, а сепаратистские стремления были выражены весьма незначительно.

Гораздо более пеструю картину представляла испанская колониальная империя, неоднородность которой обусловливалась историческими, географи­ческими, экономическими, политическими, этническими и иными факторами. Колонии Новая Испания, Перу, Новая Гранада возникли в местах наибольшего сосредоточения коренного населения, где до европейского завоевания сущест­вовали очаги высоких индейских цивилизаций с далеко зашедшей социальной дифференциацией, рабовладельческой формой эксплуатации, зачатками госу­дарственности и т. д. Несравненно ниже был уровень развития аборигенов Рио-де-ла-Платы, Парагвая, Чили, не говоря уже об островах Вест-Индии.

В недрах Новой Испании и Перу таились огромные запасы драгоценных металлов, добыча которых превратилась в важнейшую отрасль их хозяйства. В экономике стран Рио-де-ла-Платы и Карибского бассейна, Парагвая и Чили, менее богатых разведанными минеральными ресурсами, доминировали земле­делие и скотоводство, причем в Вест-Индии, Венесуэле, на северном побережье Новой Гранады широкое распространение получило выращивание сахарного тростника, табака, какао, кофе и других тропических культур.

Специфика хозяйственных и прочих условий каждой колонии определяла региональные интересы, которые зачастую не совпадали, а иногда порождали острые противоречия. Например, на Верхнее Перу претендовали как власти Рио-де-ла-Платы, так и перуанская администрация. Чилийцы тяготились экономи­ческой зависимостью от Перу — главного рынка сбыта чилийской продукции и связующего звена между Чили и внешним миром. Торговле Парагвая и Банда Ориенталь наносил чувствительный ущерб контроль Буэнос-Айреса над основ­ными речными артериями.

В ходе исторической эволюции Испанской Америки с годами постепенно усиливались локальная замкнутость и центробежные тенденции, наложившие отпечаток на административно-политическую структуру колоний. Их обособ­ленность усугублялась также преградами, воздвигнутыми самой природой:' огромные расстояния, бурные реки и высокие горы, непроходимые джунгли и безводные пустыни отделяли испаноамериканские страны друг от друга.

На протяжении всего колониального периода народы Латинской Америки вели упорную борьбу против колонизаторов. Многочисленные восстания про­исходили в XVI—XVIII вв. в Новой Испании, Перу, Чили, Парагвае, Новой Гра­наде, Бразилии, Вест-Индии. В освободительном движении участвовали глав­ным образом индейские племена, угнетенное крестьянство, городская беднота, негры-рабы и другие группы эксплуатируемого населения. Представители иму­щих слоев, включая креольскую знать, также выражали недовольство зависи­мостью от метрополии. Но, боясь народных масс, они ограничивались заговор­щической деятельностью и отдельными выступлениями, мало связанными с во­оруженным сопротивлением индейцев и негров-рабов.

Одними из первых поднялись на борьбу за свою свободу и независимость индейцы Кубы под руководством их вождя Атуэя (1511 —1512). В течение дли­тельного времени они вели успешную партизанскую войну против чужеземных захватчиков и даже вынудили их перейти к обороне. Только после того как ис­панцы предательски захватили Атуэя в плен и сожгли на костре, им удалось одержать победу. Но в 1529 г. в восточной части Кубы вспыхнуло новое восста­ние, которое возглавил индейский вождь Гуама. Укрывшись в горах, его отряды успешно отражали наступление испанских войск. Лишь к концу 1532 г. колони­заторы смогли ликвидировать последний крупный очаг организованного сопро­тивления кубинских индейцев.

В середине 30-х годов XVI в. началось массовое восстание в Перу, которым руководил младший брат покойного Уаскара Манко Инка, незадолго до того провозглашенный испанцами Единственным Инкой. Восставшие блокировали испанский гарнизон в Куско, но так и не смогли овладеть этим городом. В даль­нейшем индейцы, потерпев поражение в боях с испанскими войсками, отступили в труднодоступный горный район Вилькабамба, где создали так называемое новоинкское государство. После гибели Манко (1545) во главе этого государст­ва стал его старший сын Сайри Тупак, а с начала 70-х годов — младший сын Тупак Амару, не прекращавший борьбы против колонизаторов до 1572 г., когда он был захвачен в плен и казнен. Впоследствии имя Тупак Амару неоднократно принимали вожди индейских восстаний в странах Андского нагорья.

Одним из крупных антиколониальных выступлений явилось восстание племен Халиско (Новая Испания) в 1541 г. Изгнав испанских энкомендеро и монахов, восставшие почти полностью уничтожили направленную против них карательную экспедицию, после чего вступили в столицу провинции Гвадалаха­ру. Но в дальнейшем индейцы в связи с возникшими среди них разногласиями проявили пассивность. Это позволило испанцам, бросившим все свои войска на подавление восстания, задушить его.

Начиная с середины XVI в. чилийские арауканы длительное время успешно противодействовали всем попыткам завоевания южного Чили. Хотя в 1557 г. они потерпели серьезное поражение и лишились своих выдающихся вождей Лаутаро и Кауполикана, павших от руки врага, уже в 1561 г. началось новое восстание. В результате непрерывной полувековой вооруженной борьбы арау­каны изгнали испанцев со всей территории южнее р. Био-Био и даже вынудили их признать эту реку северной границей зоны расселения свободных индейцев. Уже в XVI в. начались восстания негров-рабов (Венесуэла, Панама). Наи­более ярким примером их борьбы была история так называемой республики Пальмарес («Пальмовая республика»), основанной в 1630 г. беглыми рабами в Пернамбуку (Бразилия). После ряда неудачных попыток уничтожить негритян­ское государство в середине 90-х годов XVII в. против него была брошена целая португальская армия, блокировавшая Пальмарес. Ее защитники героически боролись до последней возможности, а потом немногие оставшиеся в живых бросились с высокого обрыва в пропасть.

В середине и во второй половине XVII в. особенно упорное сопротивление захватчикам оказывали индейцы пуэбло в Новой Испании. Жестокая эксплуата­ция и насильственное обращение в христианство вызвали там в период с 1645 п-1675 г. несколько попыток вооруженных выступлений с целью изгнания колонизаторов и восстановления прежней религии. Наиболее крупное восстание вспыхнуло в 1680 г. Индейцы перебили несколько сотен испанцев и осадили сто­лицу провинции Новая Мексика город Санта-Фе. Восставшие разрушали и жгли церкви, дома испанцев, захватывали их имущество. В течение целых 12 лет он*1 держали в своих руках Новую Мексику и только к концу XVII в. колониальные власти сумели в основном восстановить свое господство. Индейцы являлись главной движущей силой наиболее значительного из городских восстаний ко­лониального периода, вспыхнувшего в Мехико в 1692 г. Непосредственным поводом к нему послужили недостаток продовольствия и рост дороговизны. Пов­станцы сожгли дворец вице-короля, здание муниципалитета, помещения аудиенсии, тюрьму, виселицу, разгромили магазины и лавки. Властям с трудом удалось подавить народные волнения, после чего началась жестокая расправа.

Ряд крупных антиколониальных выступлений имел место в XVIII в. Одно из них происходило в 20—30-х годах в Парагвае, где креольская вер­хушка Асунсьона сместила губернатора и заменила его своим представителем Антекерой. Но испанские войска нанесли поражение ополчению, созданному восставшими, а Антекера был арестован (позднее казнен). Однако в дальней­шем в борьбу стали втягиваться более широкие слои населения, объединявшие­ся главным образом вокруг муниципальных органов. «Комунерос», как называ­ли участников этого движения, вновь отстранили колониальную администра­цию и взяли власть в свои руки. В 1735 г. колонизаторы окончательно подавили восстание и восстановили свои позиции в Парагвае. В наказание королевское правительство лишило эту провинцию традиционной привилегии избрания губернатора.

В 1742 г. вспыхнуло восстание индейцев Перу во главе с Хуаном Сантосом. После неудачной попытки овладеть столицей вице-королевства Лимой они ушли в горы и еще несколько лет продолжали борьбу. Только к концу 40-х годов их сопротивление удалось сломить.

Неоднократно происходили волнения среди мексиканских индейцев. Одно из наиболее крупных восстаний началось в 1761 г. на Юкатане под руководством пекаря Хасинто, принявшего имя Канек (так звали последнего представителя династии, правившей до испанского завоевания). Губернатор двинул против восставших все имевшиеся в его распоряжении войска. Индейцы, вооруженные в большинстве своем лишь луками и ножами, потерпели поражение. Канеку от­рубили руки и ноги, после чего заживо сожгли. Восьмерых его сподвижников повесили, а остальных повстанцев публично наказали плетьми и отрезали им правое ухо. В 1767 г. восстало коренное население ряда районов Новой Испании: Мичоакана, Гуанахуато, Сан-Луис-Потоси. Наибольшего размаха движение до­стигло в Мичоакане, где жители почти ста деревень отказались подчиняться властям. Во главе восстания здесь стоял Педро де Сориа Вильяроэль, утверж­давший, что его далекие предки когда-то правили племенами тарасков. Воспользовавшись отсутствием единства действий повстанцев разных провинций, испанцы поочередно разбили их сперва в Гуанахуато, затем в Сан-Луис-Потоси и, наконец, в Мичоакане. Руководители и многие участники восстания попали и плен, 85 из них казнили.

В начале 80-х годов всю Южную Америку потрясло крупнейшее народное выступление в Перу под предводительством старейшины индейского селения Хосе Габриэля Кондорканки, считавшегося потомком последнего верховного правителя инков. Подняв в 1780 г. восстание против колонизаторов, он принял имя Тупак Амару, объявил о восстановлении инкского государства и отмене повинностей, установленных завоевателями, призвал к расправе с королевскими чиновниками. Вскоре 60-тысячная армия восставших двинулась на Лиму. Однако в апреле 1781 г. ее разгромили испанские войска. Кондорканки и других руководителей захватили в плен и предали мучительной казни.

Одновременно массовое народное движение охватило Новую Гранаду. Непосредственным поводом к выступлению явился произвол колониальных властей, в начале 80-х годов с целью пополнения королевской казны увеличивших налоги и повысивших цены на многие товары. Население требовало отмены налогов, отказывалось подчиняться распоряжениям чиновников, громило помещения правительственных учреждений, казенные лавки и склады. Движением руководил созданный восставшими комитет — «коммуна» (в связи с чем это восстание часто называют движением комунерос) во главе с представителя­ми креольской верхушки Бербео, Платой и др. Повстанцы выступили в поход на столицу Новой Гранады Боготу, причем по мере приближения к ней численность их росла за счет присоединения тысяч индейцев и негров. Встревоженные мас­совым характером движения креольские руководители пошли на соглашение с властями и распустили свою армию. Пользуясь их предательством, вице-король сосредоточил значительное количество войск, которые к концу 1781 г. полностью подавили восстание. В этот же период в Чили возник «заговор трех Антонио». Его организовали французы Антонио Бернэ и Антонио Грамюссэ, с которыми был связан богатый креол Хосе Антонио де Рохас. Заговорщики хотели устано­вить республику, управляемую выборным сенатом, перераспределить землю на основе равного наделения всех жителей, отменить рабство. Арестованные по доносу одного из участников заговора Бернэ и Грамюссэ в дальнейшем погибли.

Волнения происходили и в португальской колонии Бразилии. В конце 80-х годов в провинции Минас-Жерайс возник заговор, во главе которого стоял кава­лерийский офицер Жоаким Жозе да Силва Шавьер, за свое умение лечить зубы получивший прозвище Тирадентис (Зубодер). Заговорщики добивались неза­висимости, установления республиканского строя, отмены сословий, введения свободы торговли, ликвидации ограничений развития промышленности и прове­дения ряда других преобразований. Вследствие предательства губернатор узнал об их планах. Они были арестованы и отданы под суд. Тирадентиса казнили, а его товарищей сослали на каторгу или изгнали из Бразилии.

Революционное движение в американских колониях, особенно усилившееся во второй половине XVIII в., расшатывало устои колониальной системы. Этому способствовало и ослабление международных позиций Испании и Португалии.

В результате войны за Испанское наследство (1701 —1714) Испания вы­нуждена была предоставить Англии монопольное право ввоза в свои американ­ские владения негров-рабов из Африки (договор о предоставлении такой моно­полии назывался асьенто). Британское правительство передало это право Ком­пании Южных морей, которая основала фактории в различных пунктах по­бережья Карибского моря. Не удовлетворяясь этим, английские купцы и пираты вели контрабандную торговлю с испанскими колониями в Вест-Индии и на Ка­рибском побережье. В ходе англо-испанской войны 1739 г. британская эскадра захватила Портобельо на Атлантическом побережье Панамского перешейка В 1740—1742 гг. английский флот атаковал Картахену, берега Венесуэлы, Панамы и другие испанские владения. После Семилетней войны (1756—1763) англичане в качестве компенсации за возвращение захваченной ими Гаваны заставили Испанию уступить Флориду и удерживали ее в течение 20 лет. Во вто­рой половине 90-х годов в результате войн с Францией и Англией испанская монархия лишилась вест-индских колоний Санто-Доминго и Тринидад.

Португалия со времени войны за Испанское наследство фактически оказа­лась под протекторатом Англии. Последняя по Метуэнскому договору 1703 г. добилась значительных торговых привилегий в Португалии и Бразилии. В конце XVIII в. зависимость Португалии от Англии еще больше усилилась, что позволи­ло англичанам почти полностью монополизировать торговлю с Бразилией.

Колониальный режим, установленный европейскими завоевателями, тор­мозил развитие американских колоний. Поэтому в конце XVIII — начале XIX в там усилилось стремление к освобождению от гнета колонизаторов. Подъему освободительного движения народов Латинской Америки способствовали борь­ба английских колоний в Северной Америке за независимость (1775—1783) и Великая французская революция (1789—1794). Под непосредственным влия­нием последней произошла революция негров-рабов в Сан-Доминго, увенчав­шаяся созданием первого латиноамериканского государства Гаити.