Горы, снег, лед и кока

Дальние окрестности столицы очень красивы. Прелестна, на­пример, долина Луны, Малласилла с фантастическими фор­мами рельефа, «вымытыми» текучими водами. Другой такой уголок — А чокалла, долина чуть в стороне от Ла-Паса, с очень приятными небольшими лесами из эвкалиптов, тихими озерка­ми с прозрачною водой и ты­сячами крошечных рыбок. В зелени спрятаны небольшие асьенды, на склонах пасутся пестрые коровы, в эвкалипто­вых лесах роются в земле чер­ные и рыжие поросята. Ну, про­сто тихая и спокойная деревен­ская идиллия.

Если вам станет холодно в Ла-Пасе и вы затоскуете по бо­лее теплым краям, нет ничего легче выехать на машине из го­рода и подняться вверх, в горы. Минуете большое водохрани­лище, которое питает водопро­вод. Цветущая растительность исчезает, остается лишь жест­кая, колючая трава, которая растет растрепанными клочка­ми. По сторонам и вдоль шоссе пасутся стада лам. Это дейст­вительно красивые животные с изящной головой на длинной шее, «одетые» в черные, бе­лые, коричневые и пестрые шубы из длинной, густой и теп­лой шерсти — индейцы ткут из нее свои великолепные одеяла. Особенно приятны детеныши лам, лохматые, с нежной шерст­кой и прелестными, очень лю­бопытными мордочками.

Наконец выезжаем на вершину горной седловины. Мы на высоте 4600 метров над уровнем моря, на Кумбре (Кумбре — по-испански вершина, употребляется как название для наивысших точек горных местностей). С одной стороны шоссе — маленькая лачуга из камней, убежище пут­ников от дождя и снежных бурь, а на другой — небольшое ин­дейское кладбище. Над ним блестит искрящийся гребень, по­крытый вечным снегом и льдом. Немного дальше над отко­сом поставлена большая статуя Христа.

Оттуда шоссе петлями круто спускается глубоко в долину, где плавают белые облака. На шоссе оживленно, едут грузо­вики, до краев набитые грузом, причем на грузе всегда сидит целая группа индейцев. Они везут в Ла-Пас продукты субтро­пических долин юнгас (Так называются на языке аймара теплые субтропические долины на восточных склонах Кордильер), куда едем и мы: апельсины, бананы, лимоны, мандарины, овощи и мешки с кокою. Кузов стонет, и моторы воют от напряжения в разреженном воздухе.

Все ниже и ниже по каменистому шоссе вдоль ниспадаю­щего каскадами потока. Минуем бедные домишки из камней, крытые травой; около них пасутся стада лам. Человек и лама — это два самых закаленных существа в боливийских горах. И вдруг, за поворотом — деревья и зеленые кусты. После пу­стынных склонов этот островок зелени кажется призраком. Но зелени становится все больше и больше, и через минуту мы въезжаем в маленькое селение Ундуави, расположенное на высоте 2850 метров над уровнем моря. Это несколько до­мишек около барака, где находится таможня: там проверяют, не везете ли вы коку.

Пополняем запасы бензина. «Колонка» чрезвычайно про­ста: прямо из бочки старик-индеец наливает литровой жестян­кой бензин в наши баки. Шоссе здесь раздваивается. Направо, к Чулумани, и налево, вверх к Коройко. Чулумани нам уже известно как очень красивое место, а потому поедем в Ко­ройко. Шоссе тут уже, только для одной машины; лишь кое- где оно немножко расширено, чтобы можно было разъ­ехаться.

Поднимаемся почти на 3200 метров над уровнем моря и дальше едем приблизительно на этой высоте, несколько ниже гребня. Около шоссе появляется субтропическая раститель­ность: высокие папоротники и даже небольшие стебли бам­бука. Прекрасный вид открывается вниз, на зеленую долину, а также на заснеженные вершины гор. Следуем вдоль железной дороги. По ней тут ходят окрашенные в желтый цвет мо­торные вагоны, приспособленные к крутым подъемам.

Вдруг видим: перед нами буквально переливается через холм облако. Доезжаем до него и готовимся включить фары. Но что это? Облако начало литься через нас, так что над шоссе образовался своего рода белый туннель, где было немножко сумрачно, однако от поворота до поворота видно хорошо. Проехав его и миновав небольшой перевал, мы оказались на другой стороне гребня. Узенькое шоссе будто прилепилось к скале, частично выдолблено прямо в ней. Над ним нависают скалы, с которых на машину подобно густому дождю струится вода. Солнышка и след простыл, плывущие облака, кажется, вот-вот достанешь рукой. Внизу ничего не видно, лишь отда­ленный шум и рокот быстрины говорят о том, что глубоко под нами долина с потоком. Из тумана, как фантастические чудо­вища, выступают темные силуэты деревьев, увешанных ди­ковинными мшистыми «волосами». На неогороженном краю шоссе поставлен большой каменный крест. Здесь погибли в 1944 году пять боливийских политических деятелей. Связав, их посадили в старый автомобиль и пустили с откоса. В этом месте машина перелетела через край шоссе и вдребезги разбилась глубоко внизу, в пропасти.

Вдруг облако кончилось, лишь клочки его еще плывут че­рез дорогу. Под нами пропасть метров восемьсот глубиной. Внизу все покрыто буйной темной зеленью. А тут появляется солнышко, и вся местность приобретает более веселый вид. Затем серпантином вниз и вниз в долину. Там, на дне, несколь­ко домишек, таможня, брод и больше ничего.

Отсюда шоссе снова поднимается. Еще минута езды — и наконец открывается вдали наша цель, местечко Коройко, при­лепившееся на выступе высоко над дном долины. Около шоссе множество бигарадий (горьких померанцев), увешанных золо­тыми плодами, а у домика большие кучки апельсинов и ман­даринов. Они здесь удивительно дешевы: за одну крону (если перевести на чехословацкие деньги) вы получите пятнадцать прекрасных апельсинов и мандаринов. Можете также купить бананы, желтые, розовые или зеленые, какие вам нужно. Во дворах индейцы сушат кофе, который время от времени кто-нибудь ворошит деревянной лопатой.

В самых лучших местах склона на больших площадях выса­жены правильными рядами небольшие зеленые кустики с про­долговатыми овальными листьями. Это кокалы, плантации коки, из листьев которой вырабатывают кокаин. Частное изготовле­ние его запрещено, однако в ежедневной печати все время появляются сообщения, что тут и там обнаружено тайное про­изводство этого одурманивающего яда. Правительство нака­зывает нарушителей денежными штрафами, но прибыль от кокаина настолько велика, что, несмотря на подобный риск, коку постоянно вырабатывают в большом количестве и разво­зят по всему миру.

Кока — каждодневный хлеб индейцев. Почти все индейцы, живущие в горах Боливии и Перу, жуют коку, причем с давних времен. Ее сушеные листья продают за пару песо, и без коки индейцы, вероятно, не могут представить свою жизнь. Коку жуют с примесью извести и пепла, все это склеено сахаром или солью в палочки, кончики которых всегда отгрызены. Кока утоляет жажду, голод, прогоняет усталость, холод и сон, она дешевле еды, и вы почти не встретите индейца, у которого одна щека не казалась бы опухшей из-за жвачки коки. Одни носят коку в вытканных цветных сумочках, другие в шерстяных мешочках, индейцы аймара из района озера Титикака хранят ее в квадратных кусках грубой коричневой шерстяной материи, приблизительно 40X40 сантиметров. Называют их тари, и их содержимое представляет собой меру ценности и единицу обмена. Например, кучка картофеля стоит три тари коки и т. п.

О вреде жевания коки написано очень много. Мне кажет­ся, однако, что вред этого взбадривающего средства несколь­ко преувеличен. Я жил не один месяц с индейцами, которые жевали коку постоянно, и не могу сказать, чтобы видел среди них каких-то деградировавших людей. Физически они были весьма крепкими и достигали обычно почтенного возраста, восьмидесяти, ста и более лет. Вероятно, кока способствует расшатыванию организма в соединении с очень тяжелым тру­дом, например в оловянных рудниках.

Коройко — очаровательное староиспанское местечко с не­пременной прямоугольной «пласа» — площадью с пальмами и церковью. Был жаркий полдень, время как будто останови­лось, Улицы безлюдны, все погрузилось в сладкий покой полу­денного отдыха. Лишь на одной улице мы увидели серого осли­ка, который чувствовал себя, очевидно, несчастным и давал это понять раздирающим сердце ревом и стонами. Хозяин при­вязал его, вероятно, еще до полудня к стене дома и забыл о нем. А солнце добралось до этой стороны улицы и ушастый очутился в пекле.

Коройко — место отдыха состоятельных жителей Ла-Паса. К их услугам первоклассный отель «Префектурал» с бассейном для купания и тенистыми кортами. Цены соответствую­щие. На сумму, потраченную одним человеком за день, индей­ская семья жила бы несколько недель.

Подобных мест в юнгас недалеко от Ла-Паса немного. Очень красиво и похоже на Коройко Чулумани. Прекрасна Сората — она несколько дальше, но на хорошей машине мож­но за день съездить туда и обратно и еще останется несколько часов для того, чтобы искупаться и полюбоваться ослепитель­но белыми ледниками Ильямпу (6550 метров), которая вели­чественно возвышается над долиной.

Несколько суровее Зонго, оно без комфорта и отелей. Ве­роятно, именно поэтому оно мне так понравилось. Дорога туда идет через перевал между горами Гуайна Потоси и Ча- калтайа (5700 метров). Еще перед перевалом вы проезжаете расположенное на низком холме большое индейское клад­бище с глиняными надгробьями и спрашиваете себя, откуда оно взялось, ведь нигде не видно ни живой души? Ответ най­дете уже за кладбищем. В долине, где нет ни деревца, ни кустика, где свирепствуют ледяные ветры и снежные бури, лежит рудник Миллуни. Живут здесь в бараках из камней и гофрированной жести несколько сотен горняков со своими семьями. Сам рудник достаточно новый, он дает прекрасную, почти чистую руду. Добывают глубоко, из штольни в скали­стом откосе; по узкой колее ездят маленькие железные ва­гончики с рудой. Разрабатывают, однако, также и с поверхно­сти, в карьерах, вырытых в скале, где трудятся индейцы, «во­оруженные» молотком и долотом; руду относят в небольших кожаных мешках в сортировочную.

Я не был внутри шахт и не могу с уверенностью сказать, что представляет собой рудник и как обеспечена безопасность шахтеров. Об этом, правда, печально говорит большое клад­бище.

С перевала к руднику ведет узенькое шоссе с честно вы­держанным десятипроцентным падением на протяжении 28 километров. Минуем целую систему искусственных озер и небольших каскадных электростанций, снабжающих энергией Ла-Пас. Из одного водоема вода стекает по трубам к сле­дующей электростанции, следующему водохранилищу, все время вниз. Верхний водоем находится на высоте почти 5000 метров, самая нижняя электростанция на высоте 2800 мет­ров. От такого «перепада» кружится голова. Только что вы были на высшей точке перевала, и всего в каких-нибудь 20 150 метрах над вами сверкали ледники и снег. А через три четверти часа вы среди буйной субтропической зелени и срываете с деревьев зрелые апельсины.

Вам хочется покататься на лыжах? Для этого достаточно сесть в Ла-Пасе на автомобиль, и через час вы будете на вы­соте 5200 метров над уровнем моря, немного ниже вершины Чакалтайа. Шоссе здесь кончается у деревянной туристской базы, похожей на альпийские горные базы, и вокруг масса сне­га. Если вы не привезли лыжи с собой, можете взять их здесь. Простая канатная дорога ведет от базы несколько выше, и таким образом вы можете кататься до тех пор, пока у вас, конечно, хватит дыхания. Даже очень закаленные люди ощу­щают столь большую высоту. Когда вы подниметесь от базы до вершины Чакалтайа (5700 метров над уровнем моря), то по­чувствуете «на собственной шкуре», что такое подъем и как действует недостаток кислорода. Легкие работают подобно мехам, вы жадно ловите воздух и сердце тревожно бьется. Зато на вершине вы испытываете удовлетворение: сумели-таки ее достичь. Панорама, открывающаяся с вершины Чакал­тайа, стоит того. Виден даже аэропорт Эль-Альто. Ла-Пас, однако, вы не увидите, поскольку он спрятан в глубокой кот­ловине.

Во время торжественного открытия туристской базы про­славилась чехословацкая «Октавия». На Чакалтайу ехал пре­зидент с министрами и, разумеется, дипломатический корпус. Все было приготовлено, просчитались лишь с природой. Ночью выпал снег. Было его немного, однако правительственные и дипломатические «Америки» застревали в нем одна за другой, пока весь эскорт не увяз в снегу в 500 метрах от базы. Все вынуждены были выйти из машин и идти пешком, во главе с президентом.

Тут вынырнула сзади бледно-голубая «Октавия» и, несмот­ря на снег, медленно двинулась в гору. С трудом, но все-таки! Это была машина австрийского консула, управляемая его же­ной. Единственная машина, которая доехала тогда до самой базы. Не приходится сомневаться, что для наших автомобилей это была хорошая реклама.