Решительная схватка

Глава шестая

РЕШИТЕЛЬНАЯ СХВАТКА

Нас уничтожают как собак, будто мы не христиане, бросают наши тела в полях на прокорм стервятникам, убивают наших жен и детей на груди матерей.
Письмо Тупак Амару виситадору Арече.
5 марта 1781 г.

Хотя к 14 января 1781 г. основная часть повстанцев по­кинула окрестности Куско и ушла на юг, в провинцию Тинта, положение в городе оставалось напряженным. Еще продолжались стычки с отдельными отрядами, да и гроз­ный Тупак Амару в любой момент мог вновь появиться у городских стен. Помощь из Лимы была еще в дороге.

Между тем вице-король Ла-Платы Хосе де Вертис от­крыл новый, восточный, фронт против повстанцев и ско­ординировал свои усилия с действиями вице-короля Перу. 15 января он издал указ, в котором повелел для «искоре­нения пагубного источника всех бед... снять голову с вос­ставшего Хосе и оценить ее в 10 тыс. песо серебром; тому же, кто возьмет его живым, заплатить 20 тыс. ... если же это сделает кто-либо из его сторонников, тот, помимо денежного вознаграждения, получит прощение всех своих грехов и избежит положенного наказания» (137).

Одновременно было принято решение «для полной гармонии» объединить наступление армий обоих вице-королевств против Тупак Амару. Однако желанная «гармо­ния» оказалась трудно осуществимой. Дело в том, что у колониальных властей Ла-Платы имелись свои основания для тревоги и беспокойства.

Примыкающее с востока к озеру Титикака обширное плоскогорье в колониальное время называлось Верхним Перу. С 1776 г. Верхнее Перу стало частью нового вице- королевства Ла-Плата. Однако новые административные границы не принимались всерьез восставшими индейца­ми, превратившими Сьерру в единый театр военных дей­ствий.

За год до восстания Тупак Амару в провинции Чайянта, близ города Потоси, начались волнения среди жив­ших там индейцев аймара и кечва. Волнения угрожали распространиться на окрестности важнейших городов Верхнего Перу — Ла-Паса, Оруро и др. Наличие такого мощного повстанческого движения, как движение перуан­ских индейцев, в непосредственной близости от озера Титикака могло иметь самые печальные последствия для ко­лониальных властей в Буэнос-Айресе.

Волнения в провинции Чайянта приняли вскоре гроз­ный оборот. 24 августа 1780 г. в селении Покоата про­изошло столкновение между местным коррехидором Хоа­кином Алосом и индейцами. В возникшей перестрелке многие были убиты и ранены. Индейцы пленили Алоса и увели с собой. Спасая жизнь коррехидору, власти Потоси срочно выпустили из тюрьмы незадолго до этого посажен­ного туда вождя местных индейцев Томаса Катари, кото­рый уже несколько лет вел упорную борьбу с злоупо­треблениями местных чиновников, снискав огромную по­пулярность среди индейцев аймара.

Все документы эпохи рисуют Томаса Катари как спо­движника, соратника, сторонника Тупак Амару[91]. Подобно восставшему Инке Томас Катари искал управу на коло­ниальных чиновников, коррехидора Алоса и покрывавших его судей у представителей высшей колониальной адми­нистрации. Вождь индейцев аймара стал легендарной лич­ностью при жизни, совершив поход в столицу вице-ко­ролевства — город Буэнос-Айрес. Пройдя 3 тыс. км от андских вершин до Атлантического океана, этот мужест­венный индеец в декабре 1778 г. добрался до Буэнос-Айреса «без плаща, шапки, рубашки и обуви, проделав весь этот тягостный путь пешком, без знания испанского языка» (296). Томаса Катари принял и выслушал протек­тор индейцев — Самудио и вице-король Хосе де Вертис. Высокие испанские чиновники повелели властям Потоси произвести строжайший разбор жалоб Томаса Катари. Приказ, однако, не возымел никакого действия. Алчный, не брезговавший никакими средствами обогащения кор­рехидор Алос, достойный собрат своего «коллеги» Арриа­ги, оказался сильнее вице-короля. В июне 1780 г. Томас Катари уже в который раз был упрятан Алосом и его покровителями в тюрьму, откуда его и выпустили под давлением индейцев 30 августа 1780 г.

Движение индейцев аймара под руководством Томаса Катари, возникшее до начала мощного восстания Тупак Амару, а затем развивавшееся одновременно с ним, к де­кабрю 1780 г. охватило территорию не только Чайянты, но и соседних с нею провинций. Все испанцы, креолы, метисы, даже некоторые оставшиеся верными королю ин­дейские правители покинули район, опасаясь за свою жизнь. Томас Катари, ставший полновластным хозяином этой важной горнорудной области, ввел индейское само­управление, назначив на все административные посты ин­дейцев, своих сподвижников. Он повсеместно снизил нало­ги, завышенные Алосом. По свидетельству очевидцев, «индейцы целовали Томасу Катари руки, край его пончо, называли его спасителем, индейские касики присягали ему на верность, как королю»[92]. Однако никаких военных наступательных акций против гарнизонов крупных испан­ских городов он не предпринимал, не координировал пря­мо своих действий с действиями Тупак Амару, ограни­чившись местными рамками.

15 января 1781 г., в дни отступления Тупак Амару из-под Куско, Томас Катари был убит испанцами. Руковод­ство восставшим районом перешло в руки его братьев — Николаса и Дамасо Катари. Вместе с ними на повстан­ческой арене появился еще один представитель индейцев аймара — Хулиан Апаса, торговец кокой, житель селения Сикасика, расположенного между городами Ла-Пас и Оруро. Он получил из рук братьев Катари «мандат на право называться вице-королем» и осуществлять его пол­номочия на территории родного и ближайших селений, объединив 5 тыс. индейцев (3, 165). Так возник еще один очаг повстанческого движения, прямо угрожавший круп­ному колониальному центру — городу Ла-Пасу, стоявше­му близ восточного побережья озера Титикака. Комендант города, дон Себастьян де Сегурола, готовый уже по при­казу вице-короля выступить против армии Тупак Амару, оказался вынужденным свернуть приготовления к походу и заняться оборонительными укреплениями Ла-Паса.

Как видно, движение индейцев аймара в начале 1781 г. объективно способствовало провалу оперативного плана колониальных властей объединить действия карательных отрядов против Тупак Амару с востока и запада. Это развязывало ему руки и нредоставляло широкое поле для инициативы.

Какие же шаги предпринял восставший Инка после отступления из-под Куско?

Сосредоточив все свои силы в провинции Тинта, ре­шив превратить ее в неприступный бастион, Тупак Ама­ру продолжал наносить роялистскому ополчению чувст­вительные удары в различных частях Сьерры. Особенно успешно шли дела в окрестностях озера Титикака, про­винциях Асангаро, Лампа, Чукито, где уже полным ходом развернулось движение индейцев аймара. На этом на­правлении руководили операциями командиры-креолы Ра­мон Понсе и Педро Варгас, индейцы Николас Санка, Паскуаль Алапарита, Андрес Ингарикона, Исидро и Хуан Мамани. Гарнизон Пуно, стратегически важного пункта на границе вице-королевств Перу и Ла-Платы, на запад­ном берегу озера Титикака, оказывал повстанцам упорное сопротивление. В захваченных селениях повстанческие командиры именем «Инки, короля и сеньора Перу» (3, 54), сжигали тюрьмы, стоявшие на главных площадях ви­селицы и позорные столбы, непременные атрибуты и сим­волы испанской колониальной власти, а также дома и владения испанцев. В случае, если те не успевали скрыть­ся, их убивали на месте. Остальные жители пополняли ряды восставших. По словам очевидцев, атаки повстан­цев сопровождались «оглушительным кличем, боем бара­банов, трелями рожков, а также пальбой из ружей в честь многочисленных развевавшихся знамен» (3, 46). Отдельные малочисленные отряды испанского ополчения в панике разбегались.

К концу января 1781 г. относится важный документ, направленный Тупак Амару тайному стороннику Хосе Паредесу, священнику из Ла-Паса. В письме Тупак Ама­ру, в частности, утверждает, что из восьми приходов Куско шесть на его стороне, рассказывает о том, сколько он приложил усилий, чтобы удержать индейцев от раз­рушения Куско. Инка пишет о главной своей задаче «до­биться справедливости и облегчить участь жителей коро­левства», за это он отдал бы и тысячу жизней, если бы их имел, так как действует во имя общего блага, ибо он противник корыстного правления и изгоняет только кор­рехидоров и всех чапетонес, которые противятся его при­казам. Объясняя причину, побудившую его действовать «в пользу индейцев и других каст страны». Инка заяв­ляет: «Мой долг сделать это, так как я последний потомок последнего короля Перу и его наследник и нет другого, кто мог бы совершить это святое, правое дело»[93].

Автограф Тупак Амару. 28 февраля 1781 г.

В конце января 1781 г. Тупак Лмару, очевидно, еще не расстался с мыслью возобновить наступление на Кус­ко. Он отдал приказ реквизировать в захваченных им провинциях скот и королевскую казну и оставил за собой право собирать королевские налоги, чтобы подготовить новую осаду Куско.

Двоюродный брат Тупак Амару — Диего Кристобаль вместе с индейцем Томасом Парвиной и испанцем Фели­пе Бермудесом вели в это время напряженные бои на южных и восточных подступах к Куско. Особенно активные военные действия, продолжавшиеся 17 дней, раз­вернулись в феврале 1781 г. около горной крепости Паукартамбо. Повстанцам не удалось взять ее, они оставили также селения Койя, Ламай и Сан-Сальвадор. И на этот раз испанцы были обязаны военными успехами энергич­ному и умело организованному наступлению индейского отряда под командованием Матео Пумакавы. 1 марта 1781 г. испанская корона в очередной раз отметила его заслуги: ему пожизненно назначили жалованье капитана королевской армии[94].

К концу февраля 1781 г. провинция Чумбивилькас, вдоль западной границы повстанческой провинции Тинта, была потеряна восставшими. С конца февраля 1781 г. положение Тупак Амару кардинально изменилось. 23 фев­раля в Куско вошли карательные силы во главе с гене­ральным виситадором Арече и фельдмаршалом Хосе дель Валье. Два месяца потребовалось им, чтобы преодолеть путь из Лимы. Отныне Тупак Амару перестал быть хо­зяином положения в Тинте.

Испанское командование немедленно взялось за раз­работку плана наступления. На кого могли рассчитывать испанцы, собирая свою армию? Прибывшие из Лимы сол­даты регулярной службы — отряд мулатов, драгуны из порта Кальяо были немногочисленны и фактически не­боеспособны из-за непривычного для них высокогорного климата перуанской Сьерры. Вся надежда возлагалась на ополчение из немногих испанских офицеров, жителей Куско и «верных» индейцев. К началу марта посулами, уговорами и угрозами власти собрали 17 116 человек, из них более 16 тыс. составляли индейцы из окрестных об­щин и сел. Не ограничившись военной подготовкой, ко­ролевские чиновники решили подорвать изнутри лагерь повстанцев.

5 марта 1781 г. на улицах Куско появился указ за подписью Арече, в котором провозглашалась амнистия всем участникам восстания, кроме главных его вдохно­вителей и организаторов: тому, кто выдаст Тупак Амару и ближайших его сподвижников, торжественно обещалась пожизненная пенсия в 80 песо. Этим указом роялисты рассчитывали вызвать массовое дезертирство в рядах по­встанцев. Сам факт присутствия в Куско правительствен­ной армии и личного представителя короля — Арече — коренным образом менял расстановку сил в Сьерре.

Тупак Амару отчетливо понимал всю угрозу, которую представляли для повстанцев карательная армия во главе с опытными испанскими офицерами и план нападения, нацеленный в самое сердце повстанческой зоны.

Не оставалось никаких сомнений в том, что неизбеж­ное столкновение двух армий — дело ближайшего буду­щего.

В этой критической ситуации индейский вождь при­бегает к тактическому ходу с тем, чтобы сорвать гото­вящееся наступление. 5 марта 1780 г., сразу же после объявления так называемой амнистии, он направляет про­странное послание виситадору Арече, цель его — посадить роялистов за стол переговоров и тем самым избежать но­вого неминуемого кровопролития. Очевидно, Тупак Ама­ру полагал, что сосредоточенная в его руках повстанче­ская сила — гарантия успеха задуманного им шага.

Это новое обращение к колониальным властям, ин­тереснейший человеческий документ, — отнюдь не покаян­ное письмо, а скорее обвинительный акт. В нем Тупак Амару обрушивается с резкой критикой на колониаль­ные порядки и требует коренной их перестройки.

Вновь и вновь с гневом ополчается он на коррехидо­ров. Обращаясь к библейской истории, Тупак Амару вос­клицает: «Добро бы фараон, который нас преследует, уни­жает и уничтожает, был бы один, но их много — это кор­рехидоры, их заместители, сборщики налогов и прочие крючкотворы, люди попстине дьявольские и порочные, словно родились они в мрачном адском хаосе и вскорм­лены были на груди самых неблагодарных гарпий, на­столько они бесчеловечны, жестоки и деспотичны... Хоро­шо известно, что на них жаловались королевскому совету архиепископы, епископы, члены кабильдо, прелаты, свя­щенники и другие достойные и образованные люди, прося найти на них управу, но, к огромному нашему несчастью, ни в прошлом, ни в настоящее время их мольбы не были услышаны в королевском совете, не дошли они и до ко­ролевских ушей...» (146).

Прибегая к историческим аналогиям, к авторитету влиятельных представителей колониального общества, Ту­пак Амару пытался оказать моральное давление на ви- ситадора Арече. Обличая злоупотребления коррехидо­ров, Тупак Амару приводит и конкретные факты: «По­койный Арриага... продал нам товаров более чем на 300 тыс. песо согласно книгам учета, находящимся в мо­ем распоряжении. Норма же для этой провинции — 112 тыс. на все пятилетие его правления; коррехидор провинции Чумбивилькас похвалялся, что за два года выручит больше, чем его предшественник добыл за пять лет. И так поступает каждый... Асендадо обращаются с нами хуже, чем с рабами, заставляя нас работать с двух часов утра До полуночи, когда загораются первые звез­ды...» (147-148).

Тупак Амару вновь затрагивает наболевший вопрос, которому он всю жизнь придавал огромное и, к сожале­нию, незаслуженно большое значение, — вопрос о том, чтобы пресловутые Законы Индий перестали, наконец, пылиться на полках королевских канцелярий и начали претворяться в жизнь. Вот почему он восклицает: «Не хотим, чтобы нами управляли с помощью кастильских за­конов... а только нашими собственными — королевскими указами, выработанными для наших королевств (т. е. колониальных владений.— С. С.) и предназначенными для нашего блага... В Законах говорится о том, чтобы наши жизни и имущество оберегались и чтобы нас не увозили от дома далее чем на 29 лиг. На миту в Потоси мы тратим более трех месяцев пути, никто нам не опла­чивает дорогу ни туда, ни обратно ... Те же индейцы, что возвращаются, умирают через месяц харкая кровью...».

Наконец, что очень важно, прибегая к авторитету ко­ролевского законодательства, Тупак Амару яростно отста­ивает свое право на защиту индейцев любыми способами включая восстание.

«Как гласят пункты Законов 8, 9, 10,— пишет Инка,— в случае восстания, даже если оно будет направлено про­тив королевской короны (настоящее таковым не явля­ется, а направлено против продажных коррехидоров), нас должпы спокойно призвать к миру без войны, грабе­жа и смертей...

Скажу же я теперь, какую мягкость, какое стремление к миру проявили до сего дня к нам... Нас уничтожают как собак, будто мы не христиане, бросают наши тела в полях на прокорм стервятникам, убивают наших жен и детей на груди матерей. Разве грабить нас — это и есть способ призвать к миру и покорности королевской коро­не Испании? Опубликовать указ о прощении одних и на­казании других — это и есть путь умиротворения наро­дов?» — гневно вопрошает автор письма. Он выражает страстную уверенность в том, что именно повстанцы, «убивая коррехидоров и их приспешников, оказывают огромную услугу его величеству и потому достойны на­грады и всякого расположения» (150—151).

Письмо к Арече было последней попыткой Тупак Ама­ру убедить колониальные власти в необходимости, закон­ности и правомерности своих действий. Он еще надеялся быть услышанным.

Ответное письмо генерального виситадора не оставля­ло никаких надежд на мирное разрешение конфликта.

Предупредив Тупак Амару, что идет на него с многочис­ленной и хорошо вооруженной армией, Арече настоятель­но убеждал его «сдаться по собственной воле и уповать на милосердие и справедливость короля» (2, 564).

Индейский вождь решил бороться до конца. Ему не удалось остановить кровопролитие. Колониальные власти не оставили ему никакого другого выбора, кроме отчаян­ного вооруженного сопротивления.

В первых числах марта из Куско на юг начали вы­ходить отдельные подразделения карательного войска, каждое из них следовало по предназначенному ему мар­шруту. Согласно разработанному плану наступления им надлежало подойти к провинции Тинта с разных сторон, окружить и ликвидировать этот повстанческий бастион. Неуверенность и смута, царившие в королевском лагере, вынудили Арече поставить во главе всех шести колонн и резервного полка исключительно испанских офицеров, креолы не вызывали у него доверия. В обозе, как всегда, шли «верные» индейцы. Одним из индейских отрядов командовал слуга испанского короля — Матео Пумакава.

Как следует из дневниковых записей Хосе дель Валье, карательная армия с самого начала столкнулась с боль­шими трудностями. Он писал: «9 марта вышел я из Куско во главе 16 тыс. человек. Армия состояла из не­большого числа метисов, более же всего из индейцев «верных» провинций, таких же наших врагов, что и мя­тежники. Чтобы добиться их участия в походе, пришлось дать обещание отпустить их на месяц раньше для сбора урожая с полей.

С первых же дней обнаружилась нехватка еды для солдат и фуража для вьючного скота... Путь проходил по обезлюдевшим, заброшенным местам, много селений было сожжено, жители их прятались на заснеженных верши­нах, скрывшись от нас со всем своим скотом, зерном, ло­шадьми и имуществом. В этих суровых краях нельзя было найти ни вязанки дров, ни сухого навоза, чтобы раз­вести костер, ежедневно от голода падало 25—30 мулов. Враги перерезали сообщение с Куско. Одного индейца, который вез мне письмо, мятежники поймали и обрезали ему уши, нос и руки, вот почему я больше не мог найти желающих для выполнения подобной же миссии» (3, 91 — 92). Как видно, в горных районах повстанцы продолжа­ли чувствовать себя хозяевами положения.

Первое столкновение произошло на границе провин­ции Чумбивилькас и Тинта. 18 марта Инка передал ис­панскому главнокомандующему письмо: поскольку сле­дующий день — праздник св. Хосе, покровительствую­щего им обоим (дель Валье был тезкой Тупак Амару), он считает эту дату подходящей для решительной схват­ки. Обращает на себя внимание дерзкий, вызывающий тон письма, словно Инка заранее уверен в успехе. И дей­ствительно, то был искусный маневр. Испанский отряд тщетно ждал нападения: индейские воины исчезли, чтобы нанести удар неожиданно и в другом месте. Однако пре­датель-перебежчик Януарио де Кастро вероломно выдал план повстанцев. Ночью он тайно сбежал из располо­жения армии Тупак Амару и сообщил испанцам, что ут­ром на них будет совершено нападение, которое станет «второй катастрофой Сангарара». Повстанцы напали пе­ред рассветом, но встретили хорошо организованный от­пор врага. Так испанцам удалось избежать тщательно готовившегося удара. Всего между 19 и 22 марта про­изошло четыре ожесточенных сражения. В них приняло участие более 6 тыс. восставших индейцев, тысяча из них погибла. Командиры Томас Парвина и Фелипе Бермудес сражались до тех пор, пока не пали замертво у пушки, из которой вели огонь по противнику.

Испанец Фелипе Бермудес — человек интересной судь­бы. В ноябре 1780 г. еще казначей Арриаги, в первые же дни восстания он принял сторону Тупак Амару и стал пре­даннейшим его сподвижником: был секретарем, чле­ном Тайного совета Инки, получил от него звание гене­рала и возглавлял самые ответственные военные опера­ции. Последний бой решил не только его судьбу, но и судьбу провинции Тинта: путь к бастиону повстанцев от­ныне был открыт. По приказу Арече 31 марта головы двух прославленных генералов Инки выставили для обозрения на главной площади Куско.

Как нам уже известно, Тупак Амару приложил нема­ло сил, чтобы сделать город Тинту неприступным: по от­зывам современников, его окружили широким рвом и сте­ной, которую охраняли 1200 надежных индейцев. Здесь имелись большие запасы мушкетов, пуль, пушечных снарядов. Однако людей, обученных военному делу и ру­жейному бою, по-прежнему остро недоставало. Неудиви­тельно, что, несмотря на сосредоточение в провинции Тинта значительной по тем временам военной техники и наиболее преданных индейских отрядов, повстанцы не смогли оказать противнику должного отпора. Во главе испанской же армии стояли профессиональные военные, опытом которых не располагал ни сам Тупак Амару, ни его приверженцы.

Партизанские нападения, совершавшиеся отрядами Тупак Амару, не приносили зримых результатов. Губи­тельная тактика обороны, боязнь активного наступления, столь характерные для крестьянских восстаний, привели к тому, что вскоре стала неумолимо затягиваться петля вокруг провинции Тинта. Испанцы навязывали повстан­цам сражения в невыгодных для тех условиях. Колонна под началом Арече вошла в город Кикихану. Роялисты немедленно казнили главного судью, назначенного Тупак Амару, и местного индейского правителя Помаинку.

В ночь с 5 на 6 апреля 1781 г. между селениями Сангарара и Тинта, на холмах Чекакупе, произошел послед­ний бой. Тупак Амару расположил свое более чем 14-ты­сячное войско в узкой лощине, позиция была выбрана не­удачно, и испанцы не замедлили окружить повстанцев со всех сторон, намереваясь принудить их всех сразу сдаться в плен. На холмах Чекакупе стоял цвет индей­ского воинства, обреченного на поражение. Под утро 6 апреля Тупак Амару сделал попытку прорвать окруже­ние, но тщетно: роялисты, стоявшие наготове, атаковали повстанцев столь энергично, что «поле боя превратилось в мясорубку» (138). В рядах повстанцев началась пани­ка. Тупак Амару принял решение отступать в южные предгорья, представлявшие надежный тыл.

Однако ему не удалось осуществить свой план. Его предали. Как бесстрастно свидетельствует донесение, со­ставленное по горячим следам, 7 апреля 1781 г., одним из очевидцев пленения индейского вождя, это произошло так. После неудачного сражения на холмах Чекакупе Тупак Амару «верхом на коне быстро поднялся до самой вершины горы с тем, чтобы спуститься по противополож­ному склону и перебраться вплавь через реку Комбапату. 18 мулатов из пехотного ополчения Лимы, предупрежден­ные индейцами-перебежчиками о его намерении, пусти­лись за ним вдогонку со всею прытью. Но, прежде чем они появились на берегу реки, повстанец уже бросился в воду: мулаты, заинтересованные в его поимке, чтобы за­работать 20 тыс. песо, обещанных тому, кто приведет его живым, тоже бросились в воду; быстрое течение сразу же унесло двоих из них, остальные 16 добрались до другого берега тогда, когда Тупак Амару уже скрылся в прибреж­ных зарослях. Мулаты захватили одного из его капита­нов, следовавших за ним, тот ценой своей свободы обещал выдать Инку, он предложил солдатам в полной тишине следовать за ним, пока он не догонит и не окликнет Ин­ку, и тогда, услышав его голос, надо схватить мятежни­ка. Так и сделали: немногим более чем через пол-лиги капитан догнал Инку, и пока тот обсуждал вместе с ним отчаянное свое положение, мулаты напали на него и при­вели в наш лагерь»[95].

Имя человека, предавшего Тупак Амару, удалось уз­нать, хотя оно тщательно скрывалось властями. Метис из Куско — Франсиско Санта-Крус ценой головы Тупак Амару купил себе свободу и «всемилостивейшее проще­ние страшного греха» — участия в восстании.

В дни поражений, в обстановке всеобщей паники и растерянности особенно сказывалась неподготовленность индейцев к длительной сознательной борьбе.

Говоря о стихийности и неорганизованности классовой борьбы русского крестьянства, В. И. Ленин указывал на отсутствие у него элементарного политического сознания и писал: «Мы... не забываем политической неразвитости и темноты крестьян...»[96]. Эти слова могут быть с извест­ным основанием отнесены и к индейскому крестьянину-общиннику.

Между тем, пока завершалась трагическая развязка событий под Тинтой, в Верхнем Перу происходили важ­ные перемены. Индейцы аймара под началом братьев Катари и Хулиана Апасы перешли к активным воору­женным действиям против испанских колониальных вла­стей. Всякая связь между Лимой и Буэнос-Айресом пре­рвалась, колониальные власти утеряли контроль над обширными внутренними горными областями. В середине февраля 1781 г. 7 тыс. индейцев под началом Дамасо Катари сконцентрировались в окрестностях, крупного колониального центра — города Чукисаки, или Ла-Пла­ты (нынешний Сукре), с целью захватить его. 10 февра­ля другой город — Оруро перешел в руки объединивших­ся индейцев, метисов и креолов. Затем наступила очередь и Ла-Паса. Волнения в его окрестностях начались еще в январе 1781 г.; 14 марта город со всех сторон наглухо обложили индейские отряды, которыми руководил Хулиан Апаса. Всего, по подсчетам Б. Левина, в марте 1781 г. под командой различных вождей в глубинных областях вице-королевств Перу и Ла-Платы на площади в 1500 км² сражалось более 100 тыс. индейцев[97].

В районах восстания распространялись воззвания Ту­пак Амару и многочисленные обращения, составлявшие­ся от имени братьев Катари и Хулиана Апасы[98]. Эти до­кументы призывали жителей восставших провинций при­знать власть Тупак Амару как нового короля, провозгла­шалась отмена всех налогов — от королевской подати до десятины. Среди ближайших планов братьев Катари фигурировали «установление нового правлепия, уничтоже­ние городов, так как от них происходят все поборы и обло­жения». Прокламации призывали индейцев «стать хозяе­вами своей земли и плодов, которые она производит» (308).

Не случайно именно к Ла-Пасу были устремлены мыс­ли потерпевшего поражение Тупак Амару. Именно на до­роге в Ла-Пас предатели схватили обоз, в котором Ми­каэла Бастидас в сопровождении двух сыновей и бли­жайших соратников везла повстанческую казну.

Фельдмаршал дель Валье, вошедший в Тинту, прика­зал повесить 67 сторонников Тупак Амару, не успевших скрыться. Их отрубленные головы надели на колья и выставили вдоль дороги для всеобщего устрашения. За­стучали топоры на площадях и дорогах Перу — предвест­ники беспощадной расправы.

[91] См.: Lewin 5. La rebelion de Tupac Amaru..., t. I, p. 347.

[92] Ibid., p. 382.

[93] Valcarcel C. D. El retrato de Tupac Amaru, p. 26—28.

[94] См.: Hamann de Cisneros S. Mateo Pumacalvua.— Biblioteca hombres del Peru Lima, 1964, t. XVI, p. 88.

[95] Cornejo Bouroncle J. Op. cit., p. 322—323. Имеются и дру­гие версии пленения Тупак Амару. Согласно одной из них, в селении Ланги, все жители которого разбежа­лись, Тупак Амару встретили старуха-индианка и два ме­тиса, которые схватили его и передали испанцам (3, 18). Однако версия, приведенная в книге, кажется автору бо­лее правдоподобной, так как она подтверждена докумен­тально.

[96] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 228—229.

[97] См.: Lewin В. La rebelion de Tupac Amaru..., t. I, p. 438.