Мексиканская литература в СССР

Интерес к мексиканской литературе в России возник в конце 1820-х годов, вскоре после завоевания Мексикой независимости¹. На протяжении XIX в. в русской печати был опубликован ряд материалов о мексиканской литературе различных периодов². В начале нашего столетия с размышлениями о мексиканской (ац­текской) поэзии и с переводами из нее выступил русский поэт К. Бальмонт ³. Однако традиция научного исследования и широко­го перевода мексиканской литературы в дореволюционной России не утвердилась. Работы, посвященные этой теме, были немного­численны, носили общий характер и заимствовались из иностран­ных источников. На русский язык литературные произведения Мексики переводились в крайне ограниченном количестве и к тому же не с языка оригинала ⁴.

Отсутствие в дореволюционной России подобной традиции и невозможность заложить ее основы в трудные послереволюцион­ные годы⁵ явились причиной того, что в первой половине 1920-х годов представления о мексиканской литературе попол­нялись медленно и только за счет сведений о тех писателях коло­ниального периода, которых обычно относят и к мексиканской, и к испанской литературе; знакомство с ними русского читателя стало возможным постольку, поскольку они находились в сфере интересов испанистики, более развитой в то время, чем латино-американистика. Сведения о таких испано-мексиканских писате­лях колониального периода можно было найти в переведенной у нас в 1923 г. книге английского ученого Дж. Келли «Испанская литература». Об одном из авторов, о которых писал Дж. Келли,— хронисте Бернале Диасе дель Кастильо советский читатель полу­чил возможность составить собственное представление по выпу­щенному у нас в 1924—1925 гг. издательством Брокгауза и Еф­рона сокращенному переводу «Правдивой истории завоевания Новой Испании» (под названием «Записки солдата Берналь Диа­са дель Кастильо»). Известно, что эту книгу читал и высоко от­зывался о ней А. М. Горький. В «Неопубликованных заметках», появившихся вскоре после его смерти⁶, эта книга значится в списке произведений, которые следовало в первую очередь про­читать советской молодежи. А. М. Горький видел в ней одну из тех книг, которые могли бы способствовать формированию у юных читателей подлинно исторического взгляда на жизнь человече­ского общества. «Записки...» дадут прекрасную иллюстрацию це­лей путешественников-разведчиков»,— отмечал Горький⁷, имея в виду открывателей и покорителей новых земель.

Установление дипломатических отношений между СССР и Мексикой в 1924 г. привело к усилению в нашей стране интереса к жизни мексиканского народа, в том числе и к его литературе. Сведения о ней советский читатель 20-х годов мог получить из заметок В. В. Маяковского о его поездке в Мексику в 1925 г., опубликованных в журнале «Красная новь» за 1926 г. (№ 1), и из статьи популярного характера, с которой в «Литературной газете» за 1929 г. (№ 5) выступил прогрессивный немецкий эко­номист и публицист Альфонс Гольдшмидт, долгое время живший в Мексике и хорошо изучивший ее историю и культуру.

Маяковский писал об отсутствии среди современных ему мек­сиканских поэтов интереса к социальной проблематике, о преоб­ладании в их творчестве любовной лирики, а также о равнодуш­ном отношении буржуазного общества к труду литераторов, что, по мнению автора, самым отрицательным образом сказывалось па профессиональном уровне мексиканской литературы.

Заметки Маяковского представляют интерес тем, прежде все­го, что они содержат первое в советской мексиканистике впечат­ление представителя нового социалистического общества о мек­сиканской литературе. Вместе с тем следует иметь в виду, что в Мексике Маяковский пробыл недолго и временем для обстоя­тельного знакомства с литературой этой страны он не располагал, что, разумеется, не могло не отразиться на степени объективно­сти некоторых его оценок.

Отдельные наблюдения над ходом развития мексиканской ли­тературы были высказаны в предисловии С. С. Игнатова к сбор­нику рассказов латиноамериканских писателей «Любовь Бентоса Сагреры» (М., 1930), в котором Мексика была представлена дву­мя произведениями — «Историей фальшивого песо» М. Гутьерреса Нагеры и «Правосудием» Рафаэля Дельгадо.

Как уже отмечалось советскими исследователями⁸, основы изучения мексиканской литературы в нашей стране были заложе­ны статьей выдающегося советского филолога К. Н. Державина «Мексиканский плутовской роман (Лисарди и французское Про­свещение) »⁹. В этой статье исследователь ставил перед собой задачу выяснить связь романа X. X. Лисарди «Перикильо Сарньенто» с традицией испанского плутовского романа, с одной сто­роны, и с французской просветительской философией — с другой. Автор блестяще решил эту задачу, сделав ряд ценных выводов и наблюдений как историко-литературного, так и литературно-тео­ретического характера, имеющих отношение не только к роману Лисарди, но и к истории испанской и мексиканской литературы в целом. К ним относятся выводы о преобладании в «Перикильо Сарньенто» (в отличие от испанской «пикарески») нравственной проблематики, о том, что та или иная литературная форма (или отдельные ее элементы), возникшая в определенную историческую эпоху как выражение идей и настроений, характерных именно для этой эпохи, может возродиться в других исторических усло­виях и быть использованной для выражения «новых идеологиче­ских устремлений»¹⁰, а также наблюдения о различии социаль­ного типа «пикаро» в Испании и Мексике, о генетической связи плутовского романа с арабской литературой, о социально-истори­ческих предпосылках появления этого жанра в Испании.

Изучение мексиканской литературы в 30-е годы было отме­чено по сравнению с предыдущим периодом определенным про­грессом, достигнутым благодаря развернувшейся в то время дея­тельности немногочисленной, но активной группы исследователей и переводчиков испаноязычных литератур во главе с видным со­ветским испанистом Ф. В. Кельиным. Правда, этот прогресс носил несколько односторонний характер. Произведения мексиканских писателей в то время почти не издавались, а те, что вышли в свет, были отмечены больше своей политической актуальностью, чем высокими художественными достоинствами. Практически не уделялось внимания изучению и переводам мексиканской лите­ратуры XVI—XIX вв., и, наконец, в то время она исследовалась почти исключительно в русле литературной критики и журналь­ной или справочной информации. Та линия историко-литератур­ных изысканий, основы которой были заложены в статье К. Н. Державина о Лисарди, развития пе получила; не было создано работ по истории всей мексиканской литературы. Правда, появи­лись два исследования, принадлежавшие перу иностранных ав­торов, но они носили чисто популяризаторский характер¹¹. В то же время недостаточно внимания уделялось таким ярким явлениям мексиканской литературы XX в., как «роман о рево­люции», хотя с одним из первых и лучших произведений этого течения, романом М. Асуэлы «Те, кто внизу», советский чита­тель имел возможность познакомиться еще в 1928 г. по опубли­кованному в журнале «Вестник иностранной литературы» (№ 4) (ответственным редактором его был А. В. Луначарский) отрыв­ку в переводе Т. А. Гликман. Публикация сопровождалась крат­кой заметкой о творчестве М. Асуэлы, написанной Диего Риве­рой. Но в дальнейшем ни о М. Асуэле, ни о других представи­телях «романа о революции», не считая нескольких информаци­онных заметок, ничего не писали, а их произведения не изда­вали ¹².

В силу объективных исторических причин произведения М. Асуэлы и других близких ему по мироощущению писателей Мексики, отношение которых к Мексиканской революции было неоднозначным, не воспринимались у нас в стране (а также и некоторыми представителями прогрессивной литературы в самой Мексике) как способствующие воспитанию революционного умо­настроения, хотя талант и субъективная честность писателей, о которых идет речь, и прежде всего М, Асуэды, отмечались при малейшей возможности ¹³.

Формирование более объективного представления о «романе о революции» произошло в нашей стране уже в послевоенное время, когда появились труды советских авторов, доказавших ог­раниченность преобладавшего в 30-е годы отношения к «роману о революции». В довоенный период внимание наших исследова­телей мексиканской литературы главным образом было направ­лено на те сочинения, в которых идея революционного преобразо­вания мира или социально-критическая тенденция были выраже­ны с предельной обнаженностью (хотя и не всегда достаточно убедительно в художественном отношении), и в первую очередь на творчество Хосе Мансисидора.

Первая большая публикация о X. Мансисидоре появилась в 1934 г. в журнале «Интернациональная литература». Отвечая на анкету, разосланную редакцией журнала зарубежным писателям в связи с предстоящим Первым съездом советских писателей, X. Мансисидор говорил о влиянии на его творчество самого фак­та существования Советского Союза, о значении советской лите­ратуры в мире, о недостаточном знакомстве с нею в Мексике¹⁴. Вскоре в журнале «Звезда» (1934, № 4—5) появился роман X. Мансисидора «Красный город» с краткой заметкой о писателе переводчика Д. Выгодского, а в сборнике «Южная и Караибская Америка» (Харьков, 1934) он был напечатан вторично вместе с самым первым произведением писателя «Мятеж». X. Мансиси­дор — единственный автор сборника, которому посвящалась от­дельная статья (ее написал Ф. В. Кельин). Автор статьи видел в Мансисидоре наиболее яркого представителя революционной ли­тературы Латинской Америки. В статье была показана также эво­люция писателя от стихийного бунтарства к сознательной борьбе с буржуазным обществом. Впоследствии вывод об идейно-полити­ческой эволюции X. Мансисидора перешел в работы И. А. Терте- рян, В. Н. Кутейщиковой, 3. И. Плавскина, А. Бибилашвили, В. С. Виноградова, которые дополнили его наблюдения над эво люцией Мансисидора-художника.

Что касается дальнейших работ самого Ф. В. Кельина о X. Мансисидоре, то в них он продолжал в основном развивать взгляды, высказанные им в статье для сборника «Южная и Ка­раибская Америка» ¹⁵.

В годы Великой Отечественной войны число публикаций по мексиканской литературе в нашей стране по сравнению с довоен­ным временем, естественно, сократилось, а то, что издавалось, было самым непосредственным образом связано с борьбой совет­ского народа против гитлеровской Германии. Так, задача анти­фашистской пропаганды, ставшая в условиях войны особенно актуальной, предопределила перевод на русский язык в 1941 г. повести X. Мансисидора «Об одной испанской матери» (пер. А. Ка- горлицкого). Ненависть к фашизму, которой проникнуты выска­зывания героев повести — молодого испанского коммуниста, бой­ца республиканской армии, его матери и его невесты, звучали в то время в высшей степени актуально и мобилизующе. Характер­но, что, изменив заглавие (повесть в русском переводе называ­лась «Мать»), переводчик тем самым придал ее антифашистской направленности более обобщенный смысл.

К вступлению Мексики во вторую мировую войну на стороне антигитлеровской коалиции была приурочена статья Ф. В. Кельина «Передовой деятель мексиканской культуры Хосе Мансисидор», опубликованная в журнале «Интернациональная литерату­ра» за 1942 г. (№ 6); в том же номере было напечатано стихот­ворение мексиканского поэта Рауля Арреолы Кортеса «Песнь о Москве» (пер. Ф. В. Кельина), посвященное разгрому фашистских войск под Москвой в декабре 1941 г. Серию публикаций военно­го времени, связанных с мексиканской литературой, завершает письмо Мансисидора советским писателям (Литературная газета, 1945, 22 сент.), в котором он поздравлял советский народ с побе­дой во второй мировой войне.

В первые послевоенные годы, несмотря на нехватку специа­листов, объем знаний о мексиканской литературе в нашей стране в целом продолжает расширяться, хотя симптомы «значительно­го снижения общего теоретического уровня литературоведения в послевоенный период» ¹⁶ не могли не сказаться и на работах, по­священных литературе Мексики. В то время появляются первые в нашей стране работы отечественных авторов по истории всей мексиканской литературы — статьи Ф. В. Кельина в справочни­ке «Страны Латинской Америки» (М., 1954), К. Н. Державина в БСЭ (М., 1954, т. 27, 2-е изд.), освещающие (особенно это отно­сится к более полной статье Кельина) такие явления, которые до того или вовсе не привлекали внимания наших исследователей, или удостаивались лишь беглого упоминания (например, если брать только статью Ф. В. Кельина: литература колониального периода, народная поэзия, театр, мексиканский романтизм, «ро­ман о революции» и вообще вся литература XX в.). «Роману о революции» дается относительно полная характеристика. В то же время в статьях явно недооценивалось значение мексиканской ли­тературы колониального периода (так, в творчестве Хуаны Инес де ла Крус Ф. В. Кельин видел только подражание Луису де Гонгора) и мексиканских представителей испаноамериканского модернизма ¹⁷.

Новый период в изучении и популяризации мексиканской (как, впрочем, и всей латиноамериканской) литературы наступа­ет во второй половине 50-х годов. Он связан с деятельностью группы специалистов, формирование научных взглядов которых происходило в обстановке заметного оживления в области лите­ратуроведения и других гуманитарных наук. Именно среди со­ветских исследователей испаноязычных литератур обозначается специализация по литературе Испании и некоторых стран Латинской Америки, в том числе Мексики, в результате чего, прежде всего благодаря трудам В. Н. Кутейщиковой, впервые стало воз­можным говорить о мексиканистике как об отдельной ветви нашей литературоведческой латиноамериканистики.

Для специалистов этого поколения характерно стремление расширить тематический диапазон исследований по латиноамери­канской литературе, по-новому взглянуть на традиционные темы, поставить во главу угла изучение латиноамериканской прозы XX в., и в первую очередь латиноамериканского романа. Принци­пиальной установкой стало повышение теоретического уровня исследований. Широко начали привлекаться открытия смежных областей литературоведения, данные социологии, истории, этно­графии. Им свойствен особый иптерес к проблеме «национально­го своеобразия литературного процесса... специфического прелом­ления всеобщих закономерностей литературного развития, ста­новления... литературы как формы национального самосозна­ния» ¹⁸.

Со всей определенностью эти качества проявились уже в са­мых первых работах советских латиноамериканистов второй по­ловины 50-х годов по мексиканской литературе. Так, например, в статье «Трагедия долины Мескиталь» В. Н. Кутейщиковой и JI. С. Осповата (Новое время, 1954, № 24) и в их же «Обзоре мексиканской литературы» (Новое время, 1956, № 30) чувствует­ся тяготение именно к выявлению национальной специфики мек­сиканской прозы. Стремление увязать анализ конкретных фактов истории мексиканской литературы с решением историко-теорети- ческих проблем характерно для статьи JI. С. Осповата «Мексикан­ский реализм в кривом зеркале» (Вопросы литературы, 1957, № 3).

Новое отношение латиноамериканистов второй половины 50-х годов к традиционным темам наглядно проявилось в подходе к творчеству X. Мансисидора, интерес к которому в то время не ослабевал. В 1958 г. были изданы его наиболее значительные ро­маны: «Заря над бездной» (пер. Р. Похлебкина, ИЛ) и «Граница у моря» (пер. В. Виноградова и О. Кирика, Лениздат),— каждый из которых сопровождался подробным предисловием (В. Н. Кутейщиковой — к первому, 3. И. Плавскина — ко вто­рому). В журнале «Вопросы литературы» за 1957 г. (№ 8) была опубликована статья М. Александровой «Мексиканский писатель о социалистическом реализме», познакомившая читателей с эс­тетическими взглядами X. Мансисидора. Опираясь на исследова­ния о X. Мансисидоре 30—40-х годов, авторы этих работ чрез­вычайно высоко отзывались о вкладе писателя в дело развития прогрессивной мексиканской литературы, в то же время впервые обращая внимание на художественные особенности его творчества и проявляя в характеристике художественного уровня его произ­ведений подлинно научную объективность.

Тогда же, во второй половине 50-х годов, отчетливо обозна­чилось то направление, по которому пошло дальнейшее изучение творчества писателей мексиканского «романа о революции», и в первую очередь ее крупнейшего представителя — М. Асуэлы. Не скрывая моменты исторической ограниченности их мировоззре­ния, советские исследователи основное внимание уделяли выяв­лению того, насколько правдиво отразились в произведениях этих писателей события Мексиканской революции 1910—1917 гг. и процессы послереволюционной мексиканской истории¹⁹.

Значительно расширился во второй половине 50-х годов и круг произведений мексиканской литературы, переведенной на русский язык ²⁰.

Во всей полноте новые тенденции в области исследования и публикации мексиканской литературы проявились в трех изда­ниях 1960 г.: в сборнике «Мексиканские рассказы» (сост. Р. Линцер, Гослитиздат), в книге стихов Мануэля Гутьерреса Нагеры (с предисловием В. Столбова, Политиздат) и в коллективной мо­нографии Института мировой литературы им. А. М. Горького «Мексиканский реалистический роман XX века» (Изд-во АН СССР).

Первые две книги впервые позволили советскому читателю в таких масштабах (достаточно сказать, что «Мексиканские рас­сказы» включали в себя произведения шестнадцати авторов) поз­накомиться с художественными ценностями мексиканской лите­ратуры. В монографии «Мексиканский реалистический роман XX века» получило свое дальнейшее развитие то направление ис­торического изучения литературы Мексики, основы которого были заложены в статье К. Н. Державина о Лисарди.

Монография открывалась статьей В. Н. Кутейщиковой «Фор­мирование и особенности реализма в мексиканской литературе», в которой излагалась концепция развития этой литературы в XIX—XX вв., впоследствии лишь с небольшими изменениями перешедшая в другие работы автора. Основоположником мекси­канского реализма В. Н. Кутейщикова считает X. X. Фернандеса де Лисарди, его последователями — костумбристов XIX в. (Л. Инклан, М. Пайно, X. Куэльяр, И. М. Альтамирано), затем писателей периода диктатуры Порфирио Диаса, но не всех, как на этом настаивают некоторые мексиканские литературоведы, а только А. Дель Кампо, Э. Фриаса и отчасти Э. Рабасу. Верши­на реализма в мексиканской литературе — творчество писателей 20—30-х годов (в первую очередь М. Асуэла, М. Л. Гусмаи, Г. Лопес-и-Фуэнтес, Р. Муньос и Р. Ромеро).

В литературе 30-х годов Кутейщикова особо выделяет X. Ман- сисидора как основоположника социалистического реализма в мексиканской литературе. 40—50-е годы она в то время считала периодом упадка мексиканского реализма, укрепления модерниз­ма (романы М. Асуэлы, X. Ревуэльтаса, X. Рульфо), однако впоследствии эта точка зрения была подвергнута пересмотру.

Наиболее подробно в статье анализируется проза 20—30-х го­дов, в которой выделяются три направления — «роман о револю­ции», «социальный роман» и «индеанистский роман». Очень важ­но, что в этой работе впервые в советском литературоведении была убедительно опровергнута точка зрения на М. Асуэлу и других представителей «романа о революции» как на «буржуаз­ных» писателей, а также впервые выдвинут тезис (в дальнейшем получивший развитие в других работах В. Н. Кутейщиковой) о типологической близости «романов о революции» таким произ­ведениям советской литературы первых послереволюционных лет, как «Партизанские повести» Вс. Иванова, «Барсуки» JI. Леонова, «Конармия» И. Бабеля.

Резюмируя исследования мексиканского романа 20—30-х го­дов, В. Н. Кутейщикова выделяет следующие его особенности: идейные (внимание к судьбе не отдельной личности, а целого народа; разочарование в результате революции 1910—1917 гг., породившее в некоторых случаях «пессимизм, мрачность, безыс­ходность»), художественные (стремление к «максимальной до­кументальности и фактографичности», «быстрый темп повество­вания», «скудность выразительных средств», отсутствие автор­ских рассуждений, «отказ от углубленного психологического анализа», «отсутствие изображения... интимных чувств», «просто­народная лексика»).

Более подробное рассмотрение основных направлений мекси­канского романа XX в., выделенных в статье В. Н. Кутейщико­вой, содержится в остальных статьях сборника, названия кото­рых достаточно красноречиво передают их содержание: «Роман «Те, кто внизу» и его место в творческой эволюции Мариано Асуэлы», «Образы Вильи и Сапаты в романах «Орел и змея» и «Земля»» И. В. Винниченко, «Мексиканские романы об индей­цах» В. Н. Кутейщиковой, «Путь Хосе Мансисидора» И. А. Тер- терян. В последней статье основное внимание уделено художест­венной эволюции писателя, взятой, как справедливо отмечал один из рецензентов сборника 3. И. Плавскин, в тесной связи с идей­ным ростом писателя²¹.

Масштабностью замысла, научной значимостью поставленных проблем сборник «Мексиканский реалистический роман XX века» свидетельствовал о несомненном прогрессе всей советской лати­ноамериканистики к началу 60-х годов. Сборник помог сущест­венно дополнить, а кое в чем и поправить тогдашние наши пред­ставления о мексиканской литературе. Он не только положил на­чало широкому исследованию мексиканской прозы в СССР, но и создал хорошую основу для изучения литератур других стран Латинской Америки, как это видно на примере фундаментального труда И. А. Тертерян «Бразильский роман XX века» (М.: Наука. 1965),

Сборник также оказал большую помощь делу практического ознакомления советской общественности с мексиканской литера­турой. В результате того что его авторы впервые в советской науке осветили целый ряд значительных явлений литературы Мексики XX в. и аргументированно доказали прогрессивность «романа о революции», стало возможным издать наиболее инте­ресные произведения мексиканской прозы 20—30-х годов: роман «Те, кто внизу» М. Асуэлы (1960, 1961, пер. В. Герасимовой и А.Костюковской, предисл. И. Григулевича, Гослитиздат; 1970, пер. В. Виноградова, предисл. В. Кутейщиковой, ИХЛ), «Тень каудильо» М. JL Гусмана (1964, пер. С. Мамонтова и И. Триста, предисл. И. Винниченко и С. Семенова, ИХЛ), «Никчемная жизнь Пито Переса» X. Р. Ромеро (1965, пер. Р. Похлебкина, предисл. Т. Полонской, ИХЛ), сборник избранных произведений Р. Му­ньоса «Смертельный круг» (1967, пер. и предисл. И. Винниченко, ИХЛ).

Усиление интереса к мексиканской прозе в это время приве­ло к изданию сборника рассказов мексиканских писателей «Золо­то, Конь и Человек» (1961, сост. Ю. Папоров, ИЛ) и к переводу на русский язык романа писателя второй половины XIX в. В. Ривы Паласио «Пираты мексиканского залива» (1965, пер. Р. Линцер и И. Лейтнер, предисл. Я. Света, ИХЛ). В 1963 г. была переведена повесть X. Мансисидора «Ее звали Каталина» (пер. М. Филипповой, предисл. В. Виноградова, ИХЛ).

В 1961 г. появилась статья В. Н. Кутейщиковой о Фернандесе Лисарди²², примыкающая к исследованию К. Н. Державина об этом писателе. Тезис К. Н. Державина о просветительском ха­рактере мировоззрения Лисарди В. Н. Кутейщикова дополняет выводом о мексиканской специфике его просветительских взгля­дов. И в дальнейшем Кутейщикова неоднократно возвращалась к анализу творчества Лисарди и выявлению его места в истории мексиканской литературы ²³.

В 1964 г. в результате возросшего интереса в нашей стране к творчеству Лисарди был издан на русском языке его роман «Перикильо Сарньенто» (пер. С. Николаевой, А. Пинкевича, З. Плавскина, А. Энгельке, предисл. В. Шора).

Значительный вклад в изучение мексиканской прозы в нашей стране, главным образом творчества М. Асуэлы, внесла в 60—70-е годы И. В. Винниченко, научная деятельность которой была прер­вана преждевременной смертью ²⁴.

Крупнейшим достижением советской мексиканистики являет­ся монография В. Н. Кутейщиковой «Мексиканский роман. Фор­мирование. Своеобразие. Современный этап» ²⁵.

Монография освещает историю мексиканского романа от ее истоков (творчество Лисарди) до конца 60-х годов XX в., т. е. в таких широких хронологических рамках, в которых ни одно яв­ление латиноамериканской литературы до этого у нас не рассмат­ривалось. Масштабность обзора дополняется разнообразием точек зрения, с которых ведется исследование. Мексиканский роман интересует исследователя и как форма выражения национального самосознания, и как отражение тех или иных процессов нацио­нальной истории, и в динамике своего внутреннего развития (смена течений и направлений, их взаимодействие, проблема ли­тературных влияний), и с точки зрения художественных особен­ностей. В результате предпринятого исследования В. Н. Кутей- щикова приходит к выводу, что «главной и ведущей тенденцией мексиканского романа является стремление к национальному са­мовыражению» ²⁶. Одновременно, как отмечал первый рецензент монографии С. П. Мамонтов, «разговор о мексиканском романе... то и дело переходит в разговор об особенностях латиноамери­канской литературы вообще» ²⁷.

Монография В. Н. Кутейщиковой значительно расширила и уточнила наши представления как о мексиканской, так и о всей латиноамериканской литературе. Она наметила ориентиры для последующих исследований. Отдельные ее положения получили развитие как в статьях самой В. Н. Кутейщиковой, так и в работах других советских латиноамериканистов.

Монография В. Н. Кутейщиковой имела не только научное, но и практическое значение: она способствовала переводу в на­шей стране книг тех мексиканских писателей, с именем которых связывают обычно широкое международное признание латиноаме­риканской литературы в период после второй мировой войны. Если до появления монографии Кутейщиковой из произведений послевоенного поколения мексиканских писателей у нас были из­даны роман К. Фуэнтеса «Смерть Артемио Круса» (1967, пер. М. Былинкиной, предисл. Ю. Дашкевича, Прогресс) ²⁸, роман X. Ибаргуэнгойтии Антильона «Августовские молнии» (1970, пер. Г. Полонской, ИХЛ), роман А. Родригеса «Бесплодное облако» (пер. С. Вафа, предисл. В. Александровой) и сборник произ­ведений X. Рульфо, включивший повесть «Педро Парамо» и рас­сказы и повести из книги «Равнина в огне» (1970, пер. П. Гла­зовой, предисл. Л. Осповата, ИХЛ), то после выхода этой моно­графии переводятся пьесы К. Фуэнтеса «Все кошки — серы» (Иностранная литература, 1972, № 1, пер. и вступит, статья М. Былинкиной), роман Р. Кастельянос «Молитва во тьме» (1973, пер. М. Абезгауз, предисл. Я. Света, ИХЛ), однотомник избран­ных произведений К. Фуэнтеса (1974, предисл. В. Н. Кутейщи­ковой, Прогресс), в который вошли повести и рассказы (пер. С. Вайнштейна, Н. Кристальной, Э. Брагинской, О. Сушко) и ро­маны «Спокойная совесть» (пер. Е. Лысенко) и «Смерть Арте­мио Круса». Этот однотомник был опубликован в серии «Мастера современной прозы», что свидетельствует о высокой оценке та­ланта К. Фуэнтеса в СССР.

Что касается изучения мексиканской прозы послевоенного пе­риода, то оно успешно развивалось в нашей стране и в 70-е годы. В вышедшем в 1976 г. сборнике статей В. Н. Кутейщи­ковой и Л. С. Осповата «Новый латиноамериканский роман» две большие статьи посвящены творчеству X. Рульфо и К. Фуэнте­са ²⁹. В центре первого очерка — анализ корней национального сознания; во втором главное внимание обращено на романы «Об­ласть наипрозрачнейшего воздуха» и «Смерть Артемио Круса» как на произведения, наиболее полно выразившие своеобразие и динамику исторического процесса послереволюционной Мексики,

В коллективном труде Института мировой литературы «Худо­жественное своеобразие литератур Латинской Америки» (М.: На­ука, 1976) помещена статья В. Н. Кутейщиковой «О некоторых национальных чертах мексиканской прозы».

Отталкиваясь от тезиса Раймундо Ласо: «В сообществе наро­дов, составляющих Испанскую Америку, Мексика отличается глу­боким своеобразием, неколебимой верностью своему характеру» и известной фразы Пабло Неруды: «На этой обширной территории, где от края до края идет борьба человека со временем... я по­нял, до какой степени мы — Чили и Мексика — являемся стра­нами-антиподами», В. Н. Кутейщикова предпринимает попытку выявить ту линию в истории мексиканской прозы, которая на­иболее отчетливо выразила особенности историко-этнического и культурного формирования страны, и в первую очередь тот син­тез испанского и индейского начал, который образует основу мек­сиканского сознания и мексиканской жизни.

Успешно развивалась в течение последних лет деятельность советских латиноамериканистов по изучению и изданию мекси­канской поэзии.

Важным шагом после упоминавшегося уже томика стихов М. Гутьерреса Нагеры стал сборник «Народная мексиканская поэзия» (М.: ИХЛ, 1962), который включил произведения самых различных жанров и периодов. Он открывался чрезвычайно со­держательной статьей Г. В. Степанова об истории, особенностях исполнения, структуре мексиканского песенного фольклора³⁰.

Много и плодотворно занимается изучением мексиканской на­родной песни П. А. Пичугин, работы которого характеризуются комплексным, музыковедческим и историко-филологическим под­ходом к предмету исследования ³¹. П. А. Пичугин является так­же автором многих переводов народной мексиканской поэзии.

Большим подарком для советских любителей поэзии стал вы­ход в свет в 1966 г. томика стихов выдающейся мексиканской поэтессы XVII в. Хуаны Инес де ла Крус (сост. и пер. И. Че- жеговой, ИХЛ). Книга давала представление о всех основных направлениях творческой деятельности «Десятой музы». На ее долю выпал такой успех, что в 1973 г. она была издана вто­рым, значительно дополненным изданием.

Что касается мексиканской поэзии XX в., то о ней советский читатель имеет довольно полное представление по подборкам сти­хов таких корифеев мексиканской поэзии, как А. Нерво, А. Рейес, Э. Гонсалес Мартинес, печатавшихся в 60-е годы в журнале «Иностранная литература» и в некоторых сборниках испаноязыч­ной поэзии, главным же образом по представительной антологии «Поэты Мексики» (М.: ИХЛ, 1975, сост. И. Чежегова). Говоря о приобщении советского читателя к мексиканской поэзии XX в., нельзя не отметить ту роль, которую сыграла в ее популяриза­ции в СССР статья видного гватемальского поэта Роберто Обрегона Моралеса «Человек выходит на первый план», напечатанная в «Иностранной литературе» за 1970 г. (№ 6). Как это обычно бывает, когда большой поэт высказывается о поэзии, статья со­держала наряду с субъективными моментами чрезвычайно тонкие суждения о поэзии Э. Гонсалеса Мартинеса, Р. Л. Веларде, К. Пельисера, О. Паса, Р. Кастельянос, X. Сабинеса, и прежде всего о философском содержании их поэзии, о ее связи с про­цессами всей мировой культуры XX в.

Уровень, достигнутый советской мексиканистикой к концу 60-х годов, позволил посвятить мексиканской литературе отдель­ный раздел в главе о литературе стран Латинской Америки в университетском учебнике зарубежной литературы XX в. Автором этого раздела (как и всей главы) является С. П. Мамонтов³².

О том, насколько возрос и углубился в нашей стране инте­рес к мексиканской литературе в последние годы, свидетельст­вует тот факт, что все большее число студентов-филологов по­свящают ей свои дипломные сочинения. В 50-е годы на филологи­ческом факультете МГУ была защищена всего одна дипломная работа по мексиканской литературе (в 1958 г. С. Романов о X. Мансисидоре). В последние годы здесь под руководством до­цента кафедры истории зарубежных литератур К. В. Цуринова были защищены пять дипломных работ по мексиканской литера­туре: о творчестве М. Асуэлы (1968, П. Санжаров), К. Фуэнтеса (1971, О. Трошанова), X. Рульфо (1975, 3. Мушкудиани; 1979, Н. Велович), о мексиканских «корридос» (1969, В. Кузякин). Все чаще начинают привлекаться к изучению мексиканской ли­тературы и студенты филологического факультета ЛГУ. Здесь в 60—70-е годы были защищены дипломы по творчеству М. Асуэ­лы, М. Л. Гусмана, X, Рульфо ³³.

Долгое время среди советских исследований по мексиканской литературе не было ни одной диссертации. В 70-е годы в этом отношении был достигнут определенный прогресс. В 1972 г. в Тбилисском гос. университете А. Бибилашвили защитил канди­датскую диссертацию по творчеству X. Мансисидора; в 1979 г. в МГУ (под руководством К. В. Цуринова) А. Ф. Кофман за­вершил диссертацию по теме «Своеобразие песенных лирических жанров мексиканского фольклора».

Сегодня мексиканская литература известна в нашей стране, пожалуй, лучше, чем любая другая литература Латинской Аме­рики. Советские мексиканисты добились внушительных успехов, однако перед ними еще простирается обширное поле деятельно­сти. Им предстоит провести работу как по расширению и уточ­нению существующих представлений о мексиканской литературе, так и по освоению ее малоизученных или пока еще вовсе не известных у нас явлений, таких, как литература доколумбовой эпохи и колониального периода, индейский фольклор, профессио­нальная литература на индейских языках, литература 70-х годов (в первую очередь так называемая повая волна в прозе этого периода). Богатый опыт изучения и перевода мексиканской ли­тературы в нашей стране и все возрастающий интерес к ней со стороны молодых латиноамериканистов вселяют уверенность в успешном решении этих задач.

---

¹    Первое упоминание в русской пе­чати см.: Хлебников Г. Записки о Калифорнии.— Сын отечества, 1829, т. II, ч. 124, с. 347.

²    Antiquities of Mexico...— Телес­коп, 1831, ч. 4; Ихтлильхочитль.— Библиотека для чтения, 1841, т. XIV, отд. III; Древняя образо­ванность мексиканцев.— Москви­тянин, 1846, ч. V, № 9—10; Торгов­ля в степях Америки.— Сын оте­чества, 1849, № 2, с. 10 (смесь); Народное образование, искусства и литература Мексики.— Пантеон и репертуар русской сцены, 1851, т. VI, № 11, отд. IV (смесь); Мехи- ка (статья Ампера).— Отечествен­ные записки, 1854, т. ХСИ, № 1—2отд. V; Европейская жизнь.— Заграничный вестник, 1864, т. III, вып. 8; Литературное движение в Мексике.— Образование, 1900, № 2, отд. II; и др.

³    См.: Земсков В. Б. «И Мексика воз­никла, виденье вдохновенное». К. Д. Бальмонт и поэзия индей­цев.— Латинская Америка, 1976, № 3.

⁴    Кроме упоминавшихся переводов К. Бальмонта, были опубликова­ны: отрывок из молитвы ацтек­скому богу дождя Тлалоку (из журнала «Antiquities of Mexico...»), фрагмент. философского стихотво­рения ацтеков («Мехика», в про­заическом изложении), крохотный отрывок из романа Лисарди «Перикильо Сарньенто» (там же), че­тыре мексиканские легенды (Ве­стник иностранной литературы, 1906, № 2; Новый журнал литера­туры, искусства и науки, 1907, № 6). «Песня мексиканки» М. Ро- зенгейма (Песни разных народов. М., 1898) — это скорее самостоя­тельное произведение на темы на­родной мексиканской поэзии, чем перевод. Следует иметь в виду, что переводы К. Бальмонта, буду­чи великолепными образчиками русской поэзии, с точки зрения точности передачи содержания оригинала неравноценны. Среди них встречаются, как было уста­новлено В. Б. Земсковым, п ори­гинальные стихотворения, и воль­ные переложения, и импровиза­ции «на темы», и собственно переводы (см.: «И Мексика воз­никла...», с. 179).

⁵    Издание произведений мексикан­ских писателей XIX в. Хосе Хоа­кин Песадо, Мануэля Акуньи и Мануэля Горостисы было преду­смотрено в планах издательства «Всемирпая литература», органи­зованного А. Горьким вскоре пос­ле революции, по осуществить эти планы не удалось.

⁶    Литературная газета, 1938, 15 мая,

⁷    Горький М. Заметки о детских книгах и играх.— Собр. соч.: В 30-ти т. М.: 1953, т. 27, с. 520.

⁸    См.: Кутейщикова В. Н. Осново­положник мексиканской литерату­ры Фернандес Лисарди.— Изв. АН

СССР. Отд-ние литературы и язы­ка, 1961, т. XX, вып. 2.

⁹    Язык и литература, JL, 1930, вып. V.

¹⁰ Державин К. Н. Мексиканский плутовской роман..., с. 86.

¹¹ Это были: «Путь развития мекси­канской литературы» Маседонио Гарсы (Интернациональная лите­ратура, 1936, № 8) и отчасти «Мек­сиканские мастера культуры» эк­вадорского писателя и литератур­ного критика Умберто Сальвадора (Интернациональная литература, 1940, № 9—10). Некоторые наблю­дения историко-литературного ха­рактера, касающиеся литературы Мексики, встречаются в статьях Сэмюэля Путнема «Современная литература Латинской Америки (1934—1937)» (Интернациональ­ная литература, 1939, № 1) и JI. Стася «Южноамериканская ли­тература» (Штурм, Свердловск, 1935, №9).

¹² Исключение составляет рассказ М. Л. Гусмана «Праздник пуль» (Альманах. Приложение к журна­лу «Стройка». Л., 1930, № 3).

¹³ См. аннотацию на роман М. Асуэлы «Касики» (1931) (Интернацио­нальная литература, 1932, № 10) и заметку о выходе в Мексике ро­мана Г. Лопес-и-Фуэнтеса «Земля» (Литературная газета, 1974, 22 марта).

¹⁴ Мансисидор X. Я служу делу ис­тины, защищая СССР.— Интерна­циональная литература, 1934, № 3-4.

¹⁵ См.: Келъин Ф. В, Хосе Мансиси­дор.— Интернациональная литера­тура, 1936, № 2; Кельину, по-види­мому, принадлежат и неподписан­ная заметка о X. Мансисидоре, по­мещенная среди материалов о других писателях-антифашистах в «Интернациональной литературе» за 1937 г. (№ 11) и статья в «Ли­тературной газете» за 1947 г. (№ 36). Следует иметь в виду, что свои работы о X. Мансисидоре В.Ф. Кельин писал в 30—40-е годы. Будучи чуть ли не единст­венным в то время нашим спе­циалистом в области испаноязыч­ных литератур, он уделял основ­ное внимание изучению литера­туры Испании, интерес к которой в связи с гражданской войной 1936—1939 гг. необычайно возрос (и которая, заметим попутно, ста­ла хорошо известна в СССР в зна­чительной степени благодаря дея­тельности Ф. В. Кельина, принес­шей ему звание почетного доктора Мадридского университета). Ла­тиноамериканская литература, в том числе мексиканская, оказа­лась тогда несколько на заднем плане.

¹⁶ Поспелов Г. Н. Методологическое развитие советского литературо­ведения,—В кн.: Советское лите­ратуроведение за пятьдесят лет. / Под ред. В. И. Кулешова. М.: Изд-во МГУ, 1967, с. 100.

¹⁷ В обстоятельном докладе «Про­грессивная литература Латинской Америки», с которым Ф. В. Кельин выступил на научной сессии Ин­ститута мировой литературы им. А. М. Горького в октябре 1951 г. и который впоследствии в расши­ренном виде был включен в сбор­ник «Прогрессивная литература стран капитализма в борьбе за мир» (М.: Изд-во АН СССР, 1952), мексиканской литературе уделено довольно много места, но речь здесь идет в основном о X. Манси­сидоре. О таких же крупных пред­ставителях мексиканской литера­туры XX в., как Э. Гонсалес Мар­тинес, М. Асуэла и Р. Муньос, говорится очень мало и преиму­щественно в плане характеристи­ки их общественной деятельности, а не творчества.

Симптомы снижения уровня по­нимания мексиканской литерату­ры, достигнутого в 30-е годы, мож­но обнаружить в предисловии С. Воробьева к роману X. Манси­сидора «Роза ветров» (М.: ИЛ, 1953, пер. А. Сиповича и А. Глад­ковой). В нем М. Асуэла и М. Л. Гусман были названы «буржуазными писателями». Однако подоб­ная точка зрения на них не утвердилась в нашем литературо­ведении.

¹⁸ Тертерян И. А. Бразильская лите­ратура в СССР.— В кн.: Бразилия. Экономика, политика, культура. М.: Изд-во АН СССР, 1963, с. 518.

¹⁹ См.: Кутейщикова В. Н. Проклятье Мариано Асуэлы,— Иностранная литература, 1956, № 8; Винничен­ко И. В. Предсмертное слово Асуэлы.— Иностранная литерату­ра, 1956, № 12.

²⁰ Кроме упомянутых романов X. Мансисидора, в те годы были переведены: его рассказ «Перед рассветом» (Смена, 1956, № 15, пер. JL Коробицына), стихи Эд. Лисальде (Молодая гвардия, 1957, № 4, пер. П. Глушко), три рассказа из сборника X. Рульфо «Равнина в огне» (Звезда, 1957, № 5, пер. Л. Осповата), рассказы Э. Валадеса (Огонек, 1958, № 45, пер. Ю. Папорова), Л. Кордобы (Дружба народов, 1958, № 12, пер. Н. Тулочинской), X. Васконселоса (Советская Украина, 1958, № 3), Г. Лопес-и-Фуэнтеса (в кн.: Фаль­шивые монеты. М.: Профиздат, 1959; в кн.: Скромные дороги. М.: Искусство, 1959), X. Ибаргуэнгой- тии Антильона и К. Базе (в кн.: Скромные дороги), пьеса И. Рете- са «Город, в котором мы будем жить» (в кн.: Современная дра­матургия. Альманах, кн. 6, М.: Ис­кусство, 1958, пер. И. Николае­вой) .

²¹ Плавскип 3. Хорошее начало.— Вопросы литературы, 1961, № 9; см. также: Уваров Ю. Советские литературоведы о мексиканском романе.— Иностранная литерату­ра, 1960, № 12; Мотылева Т. Но­вые работы советских ученых о современном зарубежном рома­не.— Вестник АН СССР, 1965, № 6.

²² Кутейщикова В. Н. Основополож­ник мексиканской литературы Фернандес Лисарди.

²³ См.: Философско-художественное наследство Хосе Хоакина Фернан­деса Лисарди (в кн.: Формирова­ние национальных литератур Ла­тинской Америки. М.: Наука, 1970); первую главу кн.: Мекси­канский роман. Формирование. Своеобразие. Современный этап (М.: Наука, 1971); статью «Мек­сика: роман и нация» (Латинская Америка, 1970, № 6); «Введение» и статью «О некоторых нацио­нальных чертах мексиканской прозы (в кн.: Художественное своеобразие литератур Латинской Америки. М.: Наука, 1976); и др.

²⁴ См.: Винниченко И. В. Мариано Асуэла. Мексиканская революция и литературный процесс (М.: Нау­ка, 1972), а также следующие предшествовавшие ей статьи: «Ро­ман «Те, кто внизу» и его место в творческой эволюции Мариано Асуэлы» (в кн.: Мексиканский реалистический роман XX века), «История и современность: две тенденции в развитии мексикан­ской литературы XX века» (в кн.: Мексика. Политика, экономика, культура. М.: Наука, 1968), «Реа­лизм и революция в творчестве Мариано Асуэлы» (в кн.: Пробле­мы идеологии и национальной культуры стран Латинской Аме­рики. М.: Наука, 1967).

²⁵ М.: Наука, 1971.

²⁶ Кутейщикова В. II. Мексиканский роман..., с. 316.

²⁷ Мамонтов С. П. В. Н. Кутейщико­ва. «Мексиканский роман. Форми­рование. Своеобразие. Современ­ный этап».— Латинская Америка, 1971, № 5. Другие отклики на мо­нографию см.: Зюкова Н. История мексиканского романа.— Вопросы литературы, 1971, № 10; Мотыле­ва Т. Мексиканский роман.— Ли­тературная газета, 1971, 22 дек.; Ilyin V. Рец. в: Social sciencis, Moscow, 1977, N 4.

²⁸ Имя Карлоса Фуэнтеса стало из­вестно в нашей стране в начала 60-х годов. Тогда в советской прессе был помещен ряд его пуб­лицистических статей: «Револю­ция? Вы боитесь ее!» (Известия, 1962, 5 июля); «Аргументы Латин­ской Америки. Речь, которая не была произнесена по американско­му телевидению» (За рубежом, 1962, № 27); «Откройте глаза, янки! Доводы Латинской Америки. Обра­щение к североамериканцам» (Не­деля, 1963, № 12). В «Литератур­ной России» (1963, И янв.) был опубликован его рассказ «Испа­ния, не забудь!» (пер. Н. Голубен­цева) . Первое представление К. Фуэнтеса советскому читателю сделал Б. Ярошевский (За рубе­жом, 1962, № 27). Затем более по­дробно о писателе рассказал Ю. Дашкевич в журнале «Ино­странная литература» (1963, № 12). См. о К. Фуэнтесе также статьи К. Зелинского «Наследство Артемио Круса» (Литературная газета, 1965, 26 сент.) и И. Лапи­на «Лицом к современности (о творчестве Карлоса Фуэнтеса) (в кн.: Современные прозаики Ла­тинской Америки. М.: Наука, 1972).

²⁹ «Деревенская Мексика: нацио­нальное и общечеловеческое (о творчестве Хуана Рульфо)» и «Карлос Фуэнтес, разрушитель мифов» (в кн.: Кутейщикова В. Осповат Л. С. Новый латиноамери­канский ромап. М.: Советский пи­сатель, 1976).

³⁰ См. рец. Л. Осповата на сборник (Новый мир, 1962, № 9).

³¹ См.: Песни Мексиканской револю­ции (Советская музыка, 1963^ № И); Корридос Мексиканской революции (в кн.: Музыкальная культура стран Латинской Амери­ки. М.: Музыка, 1974); Мексикан­ская песня (М.: Советский компо­зитор, 1977); «Корридос Мекси­канской революции» (находится в производстве в изд-ве «Совет­ский композитор»),

³² См.: История зарубежной литера­туры после Октябрьской револю­ции. Часть I. 1917—1945. М.: Изд-во МГУ, 1969, с. 475—485.

³³ См.: Лукин В. В. Латиноамериканистика в Ленинградском госу­дарственном университете (руко­пись).