Сообщение о браках у индейцев Бразилии

Жозе ди Аншиета

:::

Первоисточники

:::

Бразилия

Жозе ди Аншиета

СООБЩЕНИЕ О БРАКАХ У ИНДЕЙЦЕВ БРАЗИЛИИ[1]

JOSEPH DE ANCHIETA

INFORMAÇÃO DOS CASAMENTOS OS INDIOS DO BRASIL

Cartas, Informações, Fragmentos Historicos e Sermões do Padre Joseph de Anchieta, S. J. (1554-1594). Cartas Jesuiticas III. Civilização Brasileira S. A., 1933.

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Копия «Сообщения о браках у Индейцев Бразилии» Жозе ди Аншиеты впервые была представлена Бразильскому историческому и географическому институту (IHGB) в 1844 году историком и дипломатом Франсиску Адолфу ди Варнхагеном, виконтом Порту-Сегуру. В своем письме Институту от 1 мая 1844 года он следующим образом охарактеризовал обнаруженную им рукопись.

«В №14 (1-я серия) «Ежеквартального журнала» (Revista Trimensal) было напечатано столь же красноречивое, сколь и ученое исследование нашего коллеги Сеньора полковника Жозе Жоакина Машаду ди Оливейры, в развитие многогранной программы «Каково было общественное положение женщины среди аборигенов Бразилии» (Qual era a condição social do sexo femenino entre os indigenas do Brasil). По завершении чтения этой превосходной диссертации дух остается удовлетворен перед лицом стольких аргументов, взывающих к рассудку, воображению и даже чувствам; и это чтение едва ли не оставляет в нас чувство отвращения при одной лишь мысли о возможности минимального возражения представленным красивым и утешительным теориям. Однако каждый раз, когда встает какой-нибудь положительный факт, история со своим рассудительным взглядом, находящемся превыше всех симпатий, должна принять его как доказательство при разбирательстве на своем суде; и она прямолинейна при составлении приговора – даже если через него ей предстоит лишиться красивых черт, коими она обогащалась, и которые до того, как ей думалось, принадлежали ей по праву.

В одной ценной книге с 215 листами, с различными бумагами, относящимися к иезуитам в Бразилии в конце 16-го века, написанной почерком того времени, переплетенной в пергамент и ныне принадлежащей Библиотеке Эворы, на листе 130 мы находим доклад, посвященный упомянутому предмету, занимающий шесть страниц, и на полях тем же почерком помечено, что он написан Жозефом Аншиетой (por Joseph Anchieta). Этот доклад имеет важнейшее значение в свете приводимых в нем фактов, которые предоставляют хорошо разъясненные данные для того вопроса, который мы хотим осветить. Не заверяя в том, что они войдут в противоречие со взглядами Сеньора Машаду ди Оливейры, а также что они затемнят прозаическими красками некоторые радужные картины, в которых глубоко личная убежденность духа заставляет его выглядеть почти вдохновенным, я считаю вместе с тем, что копия, которую я при сем препровождаю, будет все же, по причине других сведений, которые она дает об индейцах-принципалах различных алдей, благосклонно принята Институтом, которому я беру на себя смелость ее представить» (Цит. по: Informação dos casamentos dos indios do Brasil, pelo padre José d’Anchieta. Manuscrito offerecido ao Instituto pelo socio correspondente o Sr. Francisco Adolpho de Varnhagen. Revista Trimensal de Historia e Geographia ou Jornal do Instituto Historico e Geographico Brasileiro, Numero 2, tomo VIII, 1846, p. 254-262. Rio de Janeiro: Typographia de João Ignacio da Silva. [2a. edição, 1867]).

«Сообщение о браках у Индейцев Бразилии» вошло в фундаментальное собрание трудов Аншиеты «Письма, сообщения, исторические фрагменты и проповеди отца Жозефа ди Аншиеты, О. И. (1554—1594) (Cartas, Informações, Fragmentos Historicos e Sermões do Padre Joseph de Anchieta, S. J. (1554—1594)»,1933, далее — CIFHS), которое легло в основу настоящего перевода на русский язык.

О. ДЬЯКОНОВ

Индейцы Бразилии[2], как представляется, никогда не имеют намерения брать на себя обязательства, когда женятся, — ни муж перед женою, ни жена перед мужем. И посему жена никогда не сердится оттого, что муж берет другую или других [сожительниц], проводит с ними много или же мало времени, не имея с нею общения, хотя бы она и была первою; и даже если он оставит ее совсем, она не обращает на сие внимания, ибо, если еще молода, то берет другого [мужа], а если стара, то так и остается, без сей обиды, и ей не кажется, что мужчина нанес ей в сем оскорбление, в особенности если сие служит ему [на пользу], и [новая жена] дает ему есть, и пр. И обычно она поддерживает мир с его наложницами (comborças), ибо [законные жены] так же держат их за жен своих мужей, как и себя самих[3]. В Пиратининге (Piratininga), в Капитании Сан-Висенти, Кай Обий (Cay Obiy)[4], старик многих лет [от роду], оставил одну [женщину] из своего народа, также весьма старую, от коей имел сына, человека весьма важного (homem muito principal), и многих дочерей, бывших замужем, согласно их обыкновению, за Индейцами — принципалами (principaes)[5] над всею алдейей[6] Жерибатиба (Jeribatiba)[7], со многими внуками, и, несмотря на сие, женился на другой, коя была Гуайана (Guayamã)[8], из тех, что в дебрях, его рабыня, взятая на войне, каковую держал за жену и имел от нее четверых сыновей, и сию водил с собою, и с нею пребывал и общался, и затем принял in lege gratiae[9], и ни первая жена, ни сыновья с зятьями не выразили какой-либо обиды по сему [поводу].

То же сделал Арагуасу (Araguaçú), также принципал и старый Индеец, каковой женился на одной своей молодой рабыне Тамойе (Tamoya)[10], кою совсем незадолго [до того] взял на войне, и на сие не обратили внимания и не приняли как оскорбление две других жены, что он имел, и сыновья, уже мужчины, и дочь, уже замужняя женщина. И если некоторые женщины выказывают обиду по сему [поводу], то по причине плотской любви, что они к ним [мужьям] питают, и вследствие долговременного общения, или же оттого, что они являются принципалами; однако [обида] у них тотчас проходит, ибо они либо довольствуются детьми, что у них есть, либо выходят замуж за других. И есть некоторые, что говорят своим мужьям, дабе те их оставили, что им хватит их детей, и что пусть они возьмут себе другую [женщину], какую пожелают.

И если женщине доводится быть решительной и мужеподобной, то и она также оставляет мужа и берет [себе] другого, как, мне рассказывали, сделала главная жена Куньябебы (Cunhãbêba)[11], каковой был наиболее почитаемым принципалом Тамойос [из тех], что были в области Иперуиг (Iperuig)[12], от коего [она] уже имела сына и дочь брачного возраста, и со всем тем она оставила его, оттого ли, что он имел других [жен], или же оттого, что ей [так] захотелось, и вышла замуж или вступила в сожительство с другим. И прочие делают то же без обид [со стороны] своих мужей; и, таким образом, я никогда не видел и не слышал, чтобы из-за обиды на прелюбодеяние какой-либо Индеец убил ту или иную из своих жен; самое большее, они бьют прелюбодея[13], и он имеет [при сем] терпение, ибо ведает, что совершил, если только он не есть какой-нибудь большой принципал или [если] женщина не имеет отца или братьев-храбрецов, коих бы он устрашился; как мне рассказали об Амбирене (Ambirem)[14], большом принципале в Рио-де-Жанейро, от природы изверге и мяснике (crudelissimo e carniceiro) и большом друге Французов, каковой за измену ему приказал привязать к шесту одну из приблизительно двадцати жен, что у него были, и вскрыть ей живот секачом (manchil); прелюбодей же, бывший одним из его племянников, пребывал некоторое время вдали от него из страха быть убитым; однако сие, весьма похоже, было наукою Французов, кои имеют обыкновение убивать сходным образом, ибо никогда [прежде] Индеец Бразилии такого не содеял и не причинил такой смерти. То же самое и [еще] хуже, и с большею легкостью, другие учиняют над любовницами; в чем, как представляется, нет обиды вследствие почитания их законными женами, но, верно, имеет место ревность, как содеял Тамандиба (Tamandiba), большой принципал в Пиратининге, каковой повесил одну свою любовницу, что была его рабынею, взятою на войне; и другой Индеец из алдейи Марраньяйя (Marranhaya) другой своей любовнице-рабыне тем же образом (если мне верно вспоминается) разбил голову серпом, либо оттого, что они [обе] были с другими [мужчинами], либо, по крайней мере, оттого, что они [Индейцы] так считали.

Agoaçã[15], каковое имя является общим для мужчины и женщины, означает любовника или любовницу, общих для любого мужчины или женщины, хотя бы те и имели с ним или с нею не более одной встречи; и с таковыми пребывают тайком (как делается во всем мире), и посему такой акт называют также mandaró[16] sc.[17] furtum[18]; и если таким путем рождается у кого-нибудь сын, они зовут его «сыном моего любовника или моей любовницы», или же mandaró á guera[19] sc. furtum meum[20]. И сие почитают дурным, и так все и отвечают, когда опрашиваются для крещения.

Однако если [мужчины] держат их [любовниц] в своей власти, таким образом, что те не бывают с другим (nisi forte furtim[21]), то они пользуются тем же положением, что и Temirecô[22], sc. uxores[23], и представляется, что они [мужчины] сходятся с ними с тем же намерением, что и с женами, не делая в сем различия, и столь же мало угрызений испытывают, бывая с ними, что и с женами; и таким образом, когда их опрашивают для крещения, они говорят, что столько-то и столько-то раз таились от них [законных жен] (ut ipso verbo utamur[24]) и пребывали украдкой с другими, как они говорят о тех [женщинах], коих зовут Temirecô, и столь же быстро и невозмутимо уединяются с ними, как и с женами; хотя из сих я немногих видел среди Индейцев, считая и agoaçã, ибо обыкновенно они всех зовут Temirecô, и под сим именем имеют нескольких [любовниц] в разных алдейях, и всех на том же положении, что и тех, коих имеют при себе более для постоянного пребывания в своей собственной алдейе.

Юноши, крещенные в детстве в Пиратининге, поскольку не были покорны, пока росли, и другие Индейцы-христиане, вдовцы, брали девушек — язычниц или христианок и держали их в отдалении от себя (em seus lanços) как жен с детьми, без какого-либо порицания, и сих [женщин] прочие обыкновенно называли «жена N.», прекрасно зная, что они не являлись таковыми, ибо были они [мужчины] христианами, и не приняли сих женщин [как жен] в церкви; и если какой-либо из сих юношей шел в сертан[25] и там сожительствовал (как делали многие), то родители говорили: «N. уже завел себе жену в сертане», и все сии [родители] используют при этом имя Temirecô.

Temirecô называют противниц, захваченных на войне, с коими сожительствуют, хотя бы даже они и были христианками, как ими являлись многие рабыни Португальцев, коих захватывали Тамойос в набегах, и даже сами метиски — дочери Португальцев, коих держали за жен как своих собственных, из своего народа.

Temirecô называли индианок — любовниц Португальцев, и под сим именем их отдавали в прошлом отцы и братья, когда отправлялись выкупать (resgatar)[26] в их [Португальцев] земли, как [поступали] Тамойос и Темиминос в Рио-де-Жанейро и Эспириту-Санту, Тупис в Сан-Висенти, Тупинамбас (Tupinambás) в Баие, и, в конечном счете, все [Индейцы] побережья и сертана, говоря им [Португальцам]: «возьми эту себе в жены», зная при этом, что многие из тех Португальцев были женаты; и даже при том, что Португальцы держали их за любовниц, со всем тем держали их по очереди (de praça) в алдейях Индейцев или вне их, с женою, сыновьями и дочерьми, ибо для Индейцев в том не было ни стыда, ни позора, и они называли Temirecô жену N., а их [Португальцев] — зятьями, Португальцы же называли отцов и матерей их [жен] тестями и тещами, а братьев — шуринами, и как таковым давали им выкупы (resgates), железные орудия, одежды и пр., как и Индейцы, коих они зовут зятьями, приходят в некоторых случаях рубить для них лес или рыбачить; в чем, как представляется, нет достаточных признаков брака как со стороны тех, кто вступает с ними [индианками] в сожительство, так и отцов и братьев, что их отдают.

Имя Temirecô etê, sc. Uxor vera[27], я полагаю, они заимствовали у Отцов[28], кои хотели дать им понять постоянность брака и каковая есть законная жена, ибо этим словом etê, означающим «подлинный» (legítimo), они пользуются для [обозначения] природных вещей своей земли, и таким образом зовут свое вино cãoy etê[29], «подлинное, истинное вино», в отличие от нашего, кое зовут cãoy áyà, «терпкое вино»[30]. Своих тапиров они зовут tapiîretê, «истинный [тапир]», а наших коров, наподобие тех [тапиров], зовут tapyruçú, «большие коровы», и пр. Но в области родства они никогда не пользуются сим словом etê, ибо, зовя отцами братьев своих отцов, сыновьями — сыновей своих братьев и братьями — сыновей дядьев, братьев своих отцов, дабы объявить, кто есть его истинный отец или сын и пр., никогда не говорят xerûbetê, «мой истинный отец», но [говорят] xerûba xemonhangára, «мой отец qui me genuit[31]», а сына —xeraîra xeremimonhanga[32], «мой сын quem genui[33]»; и, таким образом, я никогда не слышал, чтобы Индеец называл свою жену xeremirecô etê, но [вместо того он зовет ее] xeremerecô (simpliciter[34]) или xeraicig, «мать моих детей»; равным образом и жена [зовет] мужа не xemenetê[35], maritus verus[36], но xemêna (simpliciter) или xemenbira rûba, «отец моих детей», каковым [словом] они пользуются как для [обозначения] мужа, так и любовника; и если однажды муж назовет какую-нибудь из своих жен xeremirecô etê[37], это будет означать «наиболее чтимая» или «наиболее любимая жена», каковая во многих случаях является последнею из взятых им, ибо etê также значит «прекрасный» или «чтимый», как caâ etê[38], «прекрасный лес, с хорошею древесиною», igbîra etê[39], «прекрасное, твердое дерево», и пр.

Дочерей сестер они не зовут temericô etê и не держат их за таковых; поскольку многие Индейцы, имея много племянниц и много красивых жен, не пользуются ими; однако, поскольку братья имеют такую власть над сестрами, то они полагают для себя, что племянницы принадлежат им, дабы они могли иметь их в качестве жен и пользоваться ими ad libitum[40], если пожелают, точно так же, как и сами сестры одним дают [своих дочерей], а у других отнимают. Тарагоах (Taragoaj), весьма важный (muito principal) Индеец в алдейе Жарибатиба (Jaribatiba), каковая находится в сельской местности Сан-Висенти, имел двух жен, и одною из них была его племянница, дочь его сестры; и когда он крестился, то оставил племянницу, хоть она и была моложе, и женился на другой.

Уважение, питаемое ими к дочерям братьев, происходит оттого, что они зовут их дочерями и на таком положении держат; и таким образом — neque fornicarie[41] — их и знают, ибо полагают для себя, что истинное родство идет от отцов, кои суть посредники; и что матери в сравнении с отцами суть не более, нежели мешки, в коих растут дети, и по сей причине сыновья отцов, хотя бы и были рождены от рабынь и плененных противниц, всегда являются свободными и столь же чтимыми, что и прочие; сыновей же женщин, если они дети пленников, держат за рабов и продают их, а порою убивают и съедают, хотя бы то и были их внуки, сыновья их дочерей; и посему они также пользуются дочерьми сестер без всякого смущения ad copulam[42], однако не оттого, что существует какая-либо обязанность или всеобщий обычай иметь их настоящими женами более, нежели прочих, как уже сказано. И по сей причине Отцы ныне отдают их замуж за их дядьев, братьев матерей, если стороны [тем] довольны, вследствие власти, коя есть у них [дядьев] для освобождения [от родства] с ними [племянницами], каковая власть доныне не была применена к племяннице — дочери брата, а также к иным степеням [родства], более дальним, идущим по линии отцов, ибо среди Индейцев сие почитается весьма необычным[43].

[В случае] тех, кто имеет много жен, называемых Temirecô, невозможно узнать, с которою из них он сошелся с брачным намерением, ибо они [мужья] сами не понимают, сколь важно говорить в том правду, да и не смогли бы сказать того воистину, поскольку в отношении всех [жен] имели одно намерение. И во многих случаях они больше любят вторую, третью, четвертую или даже последнюю, за то, что они моложе, плодовитее или [являются] дочерьми принципалов. И нет уверенности в том, что caeteris paribus[44] надлежит предполагать [брачное намерение] в пользу первой, напротив, во многих случаях в отношении сих существует меньше сомнений и больше вероятности, что [мужья] не имели намерения брать на себя обязательства перед ними, ибо, поскольку в то время [мужья] являются еще юношами[45], они, не находя другой [женщины], порою берут какую-нибудь старуху, от коей не ждут детей, для того только, чтобы она готовила им еду, ибо, если случается, что у них нет ни матери, ни сестер, кои бы о них заботились, они оказываются беспомощны и довольствуются на то время любою старухой, с коею бывают окружены заботою (agazalhados), [но] всегда думают о том, чтобы взять других [жен], от коих могли бы иметь детей, как затем и делают, либо оставляя [при этом] первую, либо удерживая ее, с вышеозначенными последствиями; и поскольку среди Индейцев имеется весьма мало продажных женщин и распутниц, а плоть подгоняет юношей, они берут любую, какую найдут, старую ли, молодую ли, хотя бы она и была им не особенно по вкусу, ибо на то время они не могут более [терпеть], ожидая и будучи почти уверены, что затем найдут других, как в основном и случается, если они храбры в войнах или [суть] сыновья больших принципалов, ибо тогда отцы дают им своих дочерей, а братья — сестер, и к сим [женам] они привязываются более, нежели к первой, каковую, как представляется, они взяли не иначе, как ad tempus[46], и они не имеют намерения брать на себя обязательство перед ними, как и те — перед ними, ибо они [жены] уже знают, что те возьмут себе других, когда найдут [к тому] случай, и оставят их.

[В отношении] тех, кто имеет лишь одну жену, от коей родились дети и с каковою постоянно прожили до старости, может быть более сомнений, ибо может показаться, что сии имеют иную привязанность и брачное намерение, не потому, что имели его таковым вначале, ибо все сходятся с ними [женщинами] одинаковым образом, и сии также, как и все прочие, in preparatione animi[47] имеют многих, а если они не взяли их, то не потому, что ощущали свое обязательство перед теми [женами], но оттого, что от тех родились дети, и те им хорошо служили и были им верны, и у них [мужей] не было власти взять других; ибо и сим [мужьям] доводится на закате жизни взять иную девушку, если они ее находят, особенно если являются принципалами; но, если они не взяли другую вследствие дружбы и долговременного общения с первою, сия любовь их захватывает. И когда их хотят крестить, они говорят, что тех [женщин] они имели еще когда те были маленькими девочками, и с ними вместе они выросли, и что они их не оставят; и то же говорят и иные, хотя бы они и были еще юношами на время крещения, ибо они уже находятся с тою [единственною женою] и сильно ее любят, ибо у них не было иной и в настоящий момент они не имеют власти ее найти, и если им случилось попасть под власть Португальцев, они страшатся, что их [жен] заберут их сеньоры, и они останутся без жены; однако, если им дают какую-нибудь более привлекательную, они с легкостью оставляют первую; и нередко случается так, что те же самые, если на время крещения взяли какую-нибудь новую [женщину], или же какой-нибудь принципал желает дать им одну из своих дочерей или сестер (irmã)[48], они с легкостью оставляют другую, и не хотят жениться ни на какой иной, кроме как на последней. Другие же [жены] либо остаются таким образом, если они стары и имеют сыновей, либо выходят замуж за других (как я сказал вначале), без большой обиды.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Опубликовано в “Revista do Instituto Historico e Geographico Brasileiro”, VIII, стр. 254-62. Копия была предоставлена Институту Варнхагеном в 1844 г. В письме, сопровождавшем подарок, автор Historia Geral, коснувшись исследования Ж. Ж. Машаду д’Оливейры Qual era a condição social do sexo feminino entre os indigenas do Brasil? (“Rev. do Inst. Hist.”, стр. 168-201), писал: «В одной ценной книге с 215 листами, с различными бумагами, относящимися к иезуитам в Бразилии в конце 16-го века, написанной почерком того времени, переплетенной в пергамент и ныне принадлежащей Библиотеке Эворы, на листе 130 мы находим доклад, посвященный упомянутому предмету, занимающий шесть страниц, и на полях тем же почерком помечено, что его написал Жозеф ди Аншиета». Копия этого доклада была послана им Институту, для того чтобы «история со своим рассудительным взглядом, находящемся превыше всех симпатий» приняла бы его «как доказательство при разбирательстве на своем суде» наряду с «красивыми и утешительными теориями» Машаду д’Оливейры из его «превосходной диссертации». — Замечания Родолфу Гарсии относительно слов тупи в «Сообщении», транскрибируемых ниже, были сделаны этим выдающимся знатоком по просьбе составителя примечаний. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[2] Следует иметь в виду, что описываемые Аншиетой брачные нормы и традиции относятся прежде всего к индейцам тупинамбас и близким им в культурном отношении племенам, и не могут быть распространены на все без исключения индейские народы. Кроме того, нормы социального поведения у коренного населения Бразилии в эпоху Аншиеты не являлись застывшими, а переживали стремительную трансформацию в результате культурного симбиоза, происходившего на фоне становления португальской колонизации, что видно и из самого текста. — Прим. перев.

[3] Свидетельство Габриела Соариша по поводу взаимоотношений наложниц противоречиво и временами то опровергает, то подтверждает свидетельство Аншиеты. Действительно, автор Trat. говорит (стр. 282-3): «Настоящая жена у тупинамбас та, кою мужчина имел первою и с коею общался, и в их браках не бывает церемонии иной, нежели вручение отцом дочери своему зятю, и как только у тех происходит плотское совокупление, они становятся женаты; индейцы же принципалы имеют более одной жены, и тот, кто имеет более жен, слывет за наиболее уважаемого и почтенного; однако они [жены] выражают полную покорность старейшей [из них], и все ей служат, каковая [жена] держит свой гамак развешенным подле гамака мужа, и между тем и другим всегда есть зажженный огонь; прочие же жены держат свои гамаки, где спят, в большем отдалении, огонь же — между каждыми двумя гамаками; и когда муж желает соединиться с любою из них, он идет ложиться с нею в гамак, где задерживается лишь на тот [временной] промежуток сего удовлетворения, и возвращается на свое место; и всегда есть ревность между сими женщинами, в основном, у первой жены, ибо, как правило, они более стары, нежели прочие, и не столь красивы, каковое совокупление происходит публично, на глазах у всех». Однако в другом месте Trat. Габриел Соариш подтверждает наблюдение Аншиеты, говоря также по поводу тупинамбас (стр. 287): «И те [женщины], что крепко любят мужей, дабы ублажить их, подыскивают им девушек с тем, чтобы те развлеклись, каковые [жены] несут их гамаки туда, где спят [мужья], где весьма упрашивают их, дабы те пожелали улечься с [их] мужьями, и подкупают их для сего; вещь, кою не делает ни один народ среди людей, кроме сих варваров». Жан де Лери и Клод Д’Аббевиль также отмечают отсутствие какого-либо чувства ревности у индианок. Первый говорит (Histoire d’un Voyage, изд. Gaffarel, II, стр. 86): “Et ce qui est esmerveillable en ceste multitude de femmes, encore qu’il y en ait une tousiours mieux aimée du mari, tant y a neantmoins que pour cela les autres n’en seront point ialouses, ny n’en murmureront, au moins n’en monstreront aucun semblant: tellement que s’occupans toutes à faire le mesnage, tistre leurs licts de cotton, à aller aux iardins, & planter les racines, elles vivent ensemble en une paix la nonpareille”. В свою очередь, Клод Д’Аббевиль говорит, используя почти те же слова, что и де Лери («История Миссии», Париж, 1922, лл. 279-80): “Et bien qu’il y ait plusieurs femmes avec un mesme mari demeurant toutes ensembles dans un mesme quartier des susdites loges; si est-ce qu’il y en a tousiours une qui est la mieux aymée, laquelle commande aux autres, comme la maitresse à toutes les servantes. Et ce qui est admirable, est qu’elles vivent toutes en paix et en grande union, sans envie, riottes, ni ialousie, obeissant toutes ensembles au mari, s’employant fidellement à travailler & à faire leur mesnage, sans querelle ny division quelconque”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[4] Кауби (Caubí), принципал Жерибатибы. «Caubí происходит от caá, трава, растение, листок, и oby, зеленый» (Р. Гарсия, примечание к Varnhagen, Historia Geral, 4^a ed., I, стр. 345). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

Кайуби или Кауби (Caiubi, Caubi) — касик, вождь индейцев алдейи Жерибатиба (Журубатуба), брат касика Тибирисá, вместе с которым принял христианство (в крещении — Жуан) и под руководством иезуитов участвовал в основании поселения Сан-Паулу-ди-Пиратининга — будущей метрополии Сан-Паулу.

В изд. “Revista do Instituto Historico e Geographico Brasileiro” 1846 г. (далее — RIHGB): Cay obiy. Несмотря на то, что в основе обоих изданий лежит одна рукопись, они содержат некоторые разночтения в именах, названиях и этнонимах. — Прим. перев.

[5] Этим словом называли касиков и племенную знать индейцев в документах по истории завоевания и колонизации Бразилии, а также в бразильской историографии XIX в. — Прим. перев.

[6] Aldeia в переводе означает «деревня». Однако в данном контексте уместнее оставить это слово без перевода, поскольку в ходе завоевания и освоения Бразилии португальцами оно приобрело здесь совершенно определенный смысл: им стали обозначать исключительно селения индейских аборигенов. — Прим. перев.

[7] RIHGB: Jaribãtiba; Jaribatiba. — Прим. перев.

[8] Т.е. принадлежала к племени гуайанас. В изд. RIHGB этот gtiba Варнхагена в издлее точное: ского и Географического Института 1846 г. в заливе Гуанабара. этноним имеет более точное написание: Guayanã. — Прим. перев.

[9] По закону благодати (лат.). Речь идет о разновидности закона как фундаментального понятия христианского богословия. Lex gratiae — сверхъестественный закон высшего морального порядка, стоящий над lex naturae — «законом природы» (также упоминаемым Аншиетой применительно к брачным нормам индейцев, см. «Сообщение о Бразилии и ее капитаниях — 1584 год», прим. 124), который часто смешивается с lex naturalis и как таковой означает естественный моральный закон. См. Consecrated Phrases: A Latin Theological Dictionary: Latin Expressions Commonly Found in Theological Writings (Reference Works) by James T. Bretzke, 1998. — Прим. перев.

[10] Т.е. принадлежавшей к племени тамойос. — Прим. перев.

[11] Этого Куньямбебу (Cunhambeba) или Куньямбебе (Cunhambebe), друга Аншиеты, не следует путать с вождем тамойос, носившем то же имя, о котором сообщает Теве как в Cosmographie universelle, так и во Vrais Portraits et Notices des Hommes Illustres и Les Singularitez de la France Antarctique (стр. 273-5), и которого упоминает также Ганс Штаден (Путешествие в Бразилию, изд. Бразильской академией, Рио, 1930, стр. 76-9). Знаменитый Quoniambec Теве, он же Konyan-Bébe Г. Штадена пал жертвой чумы вскоре по прибытии Вильеганьона в Рио-де-Жанейро, как замечает Капистрану (прим. к Varnh., o. c., I, стр. 355), цитируя Heulhard (Villegaignon, roi de l’Amerique, стр. 355). — Cunhambebe “соотв. cû-nhã-béba, язык совершает ползущее движение, чтобы показать, что он говорит медленно и тихо. Это человек тихого говора» (T. Sampaio, O Tupi na Geogr. Nac., 3^a ed.). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

Это тот же принципал, который так часто фигурирует в рассказах Ганса Штадена под именем Коньян Бебе (Konyan Bebe) (В.). — Прим. Ф. А. ди Варнхагена в RIHGB.

Куньямбебе (Cunhambebe) — вождь племени тупинамбас, подчинивший своей власти всех касиков тамойос в районе между Кабу-Фриу (Рио-де-Жанейро) и Бертиогой (Сан-Паулу), предводитель «конфедерации тамойос» — военного союза племен, населявших побережье современных штатов Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и Эспириту-Санту, в котором главенствовали тупинамбас. Конфедерация воевала против португальских колонизаторов и выступала на стороне французов, основавших в 1555 году колонию Антарктическая Франция. Сам Куньямбебе умер вскоре после прибытия французов от некой «чумы» (возможно, бубонной, или от оспы).

О нем рассказывается в произведениях французского монаха-францисканца Андре Теве и немецкого наемника-канонира Ганса Штадена, который находился в плену у Куньямбебе в 1554—57 гг.

Хотя Варнхаген и называет упоминаемого здесь Аншиетой Куньямбебе тем же принципалом, о котором писал Штаден, последующие изыскания бразильского историка Капистрану ди Абреу (1853—1927), как и указывает А. ди Алкантара Машаду, показали, что было два вождя с этим именем — отец и сын. Куньямбебе-отец — основатель «конфедерации тамойос», с которым общались Теве и Штаден, Куньямбебе-сын — касик, с которым Жозе ди Аншиета вел переговоры о мире в Ипероиге, завершившиеся Ипероигским миром (1563) — первым мирным договором на американском континенте, который положил конец «конфедерации тамойос». — Прим. перев.

[12] RIHGB: Yperoig. — Прим. перев.

[13] Или прелюбодейку, как утверждает Г. Соариш (o. c., стр 287): «Мужчины этих Тупинамбас не ревнивы; и даже если находят других со [своими] женами, никого не убивают из-за того, самое большее, бьют жен по [сему] случаю». Теве, Лери и Д’Аббевиль не замечают этого безразличия со стороны обманутых мужей. Теве пишет (Singularitez, ed. Gaffarel, Paris, 1878, стр. 212): “Vray est qa’apres qu’une femme est mariée il ne faut qu’elle se ioüe ailleurs: car si elle est surprise en adultère, son mary ne se fera faute de la tuer: car ils ont cela en grand horreur”. Жан де Лери: (o. c., II, стр. 86-7): “…l’adultére du costé des femmes leur est en tel horreur, que sans qu’ils ayent autre loy que celle de nature, si quelqu’une mariée s’abandonne à autre qu’à son mary, il a puissance de la tuer, ou pour le moins de la repudier & renvoyer avec honte”. И Д’Аббевиль (o. c., л. 328), по поводу тупинамбас: “Si l’une de leurs femmes est trouvée en adultere: il faut qu’elle se resoude à la mort, ou au moins d’estre vendüe pour esclave”. С другой стороны, сам же Аншиета (Письмо I) пишет, говоря об ибиражарас: «Если женщина совершает прелюбодеяние, муж убивает ее». — В действительности отношение индейцев к неверности жен менялось от народа к народу, согласно тому, что можно с большей легкостью отыскать у Д’Орбиньи (Voyage dans les deux Amériques, Paris, 1836, стр. 148, 170, 172, 189 и др.), который суммирует наблюдения Спикса и Мартиуса, Нойвида, Сент-Илера и других. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[14] Аимбире (Aimbiré) (Simão de Vasconcelos, Chronica da Companhia de Jesu do Estado do Brasil, Lisboa, ed. de 1865, 1. 3, n. 10). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

Касик Аимбире был одним из наиболее ярых врагов португальцев среди вождей тамойос и выступал против заключения любых соглашений в ходе переговоров в Ипероиге. Аншиета изобразил его в своей пьесе «Ауто о святом Лоренсу» под видом дьявола-короля Гуайшарá. — Прим. перев.

[15] Замечание Родолфу Гарсии: “Agoaçã является ошибкой от agoaçá или aguaçá, как можно обнаружить в словарях языка тупи. Это общее название для мужчины и женщины и обозначает друга или подругу по сожительству, любовника или любовницу, как объясняют сам Аншиета и отец Антониу ди Араужу, Catecismo Brasilico, 268, ed. Platzmann”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[16] Замечание Р. Гарсии: “Mandaró, лучше mondaró, происходит от глагола mondar, красть”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[17] Сокращение от scilicet – а именно (лат.). — Прим. перев.

[18] Здесь: тайная любовная связь (лат.). — Прим. перев.

[19] Замечание Р. Гарсии: “Mondarô-aguera в значении кражи, совершенной ради украденной вещи встречается в Vocabulario da lingua Brasilica, завершенного в Пиратининге 22 августа, на восьмой день Успения Богородицы, 1622 года, возможным автором которого является отец Перу ди Каштилью, оригинал принадлежит ученому Фелишу Пашеку”.— Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[20] Моя тайная связь (лат.). — Прим. перев.

[21] Если однажды украдкой (лат.). — Прим. перев.

[22] Замечание Р. Гарсии: “Temirecô, uxor, законная жена мужчины, в обычном значении, согласно Араужу в его уже цитированном Catecismo, 272. Стоит, однако, предпочесть значение, котороет ниже дает Аншиета, более информативное: индейцы называли так противниц, захваченных на войне, с которыми вступали в сожительство, и тем же словом обозначали индианок — любовниц португальцев. Этимология этого слова, видимо, та, что дает Батиста Каэтану, Vocabulario da Conquista, стр. 506: от tembi-erecô, то, что имеется, то, что имеют, направляют, содержат, или, как говорится также, та, которою обладают (teúda) и та, которую содержат (manteúda)”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

RIHGB: также Temericô. — Прим. перев.

[23] Жены (лат.). — Прим. перев.

[24] Если пользоваться тем же самым словом (лат.). — Прим. перев.

[25] Сертан (sertão) — в Бразилии: дикая местность, удаленная от поселений и возделанных земель; лесные заросли в глубинных районах материка или в удалении от побережья; внутренние засушливые районы. — Прим. перев.

[26] Т.е. обменивать свои товары на выкуп (resgate) — золото, ценности. — Прим. перев.

[27] Истинная жена (лат.). — Прим. перев.

[28] Т.е. отцов-иезуитов. — Прим. перев.

[29] Замечание Р. Гарсии: “Cãoy, cauí, cauîm, вино, от acayú = acajú = cajú и y — вода, жидкость: вино из кажу, или просто вино. Интересно отметить, что на Юге и в Парагвае, где не растет анакард, существует слово cauí или cauím для обозначения ферментированного напитка, изготовляемого из разжеванной кукурузы”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[30] Замечание Р. Гарсии: “Cãoy áyá (ошибка от áya или áy): терпкий, кислый, горький cauím. Тупис называли вино Королевства cauîm-piranga (Dicionario Português-Brasiliano, sub voce vinho). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[31] Который меня породил (лат.). — Прим. перев.

[32] Замечание Р. Гарсии: “Глагол monhang собственно означает «делать», а monhangára — тот, кто делает, делатель, автор. Суффикс ára или çára служит для образования отглагольных существительных”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[33] Которого я породил (лат.). — Прим. перев.

[34] Упрощенный (лат.). — Прим. перев.

[35] Замечание Р. Гарсии: “Xemenetê (ошибка от xemūetê): мой истинный родич, согласно Араужу, цитированный Catecismo, стр. 270”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[36] Истинный муж (лат.). — Прим. перев.

[37] Замечание Р. Гарсии: “Между двумя терминами, xeremirecô и xeremirecô-etê, происходит, как объясняет Аншиета относительно temirecô и temirecô-etê, тот же случай, что возникает и между tapira — бык или корова и tapiretê — тапир (Tapirus), приобретший суффикс для того, чтобы отличаться от рогатого скота, который индейцы узнали только после конкисты. Следует обратить внимание, что в составе слова (temirecô в xeremirecô) t превращается в r, согласно уроку из Батиста Каэтану, o. c., стр. 466)”. — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[38] Caá-etê — королевский лес или лес больших деревьев (Б. Каэтану, o. c.); девственный лес, изначальный лес (T. Sampaio, O Tupi na Geogr. Nac., 3^a ed.). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[39] Igbîra, ybirá, ibirá — древесина, жердь, дерево. Означает также: ствол, бревно, балка, шест (T. Sampaio, o. c.). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[40] По прихоти (лат.). — Прим. перев.

[41] И не блудники (лат.). Вероятно, Аншиета цитирует здесь Первое послание коринфянам (6:9). An nescitis quia iniqui regnum Dei non possidebunt? Nolite errare: neque fornicarii, neque idolis servientes, neque adulteri… — Прим. перев.

[42] Для соития (лат.). — Прим. перев.

[43] Как замечает Афраниу Пейшоту (Cartas Avulsas dos Jesuitas (1550—1568), pbl. da Academia Brasileira, Rio, 1931, прим. 177), среди дикарей «считалась инцестуальной связь между единокровными родственниками и была разрешена связь между единоутробными, с учетом идеи о приоритете мужчины при зачатии». См. Нобрега, Cartas do Brasil, IV и XIV, Cart. Av. (XLVI) и Г. Соариш (o. c., стр. 287-8). Противоположное утверждение — у Гандаву (Historia da Provincia Santa Cruz, стр. 128). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.

[44] При прочих равных условиях (лат.). — Прим. перев.

[45] В обоих изданиях здесь стоит слово «любовницы» (mancebas), однако оно явно противоречит контексту, поскольку речь идет о мужчинах. — Прим. перев.

[46] На время (лат.). — Прим. перев.

[47] При подготовке души (лат.). — Прим. перев.

[48] В обоих изданиях — брата (irmão), что, конечно, не имеет смысла. — Прим. перев.