ДНЕВНИК ПЕРВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ

выдержка из конспекта копии утраченного оригинала, составленного в середине XVI столетия Бартоломе Лас Касасом (1475—1566) - полностью конспект см.здесь

<…> Поскольку они (индейцы) держали себя дру­жественно по отношению к нам и поскольку я созна­вал, что лучше обратить их в нашу святую веру лю­бовью, а не силой, я дал им красные колпаки и стек­лянные четки, что вешают на шею, и много других ма­лоценных предметов, которые доставили им большое удовольствие. И они так хорошо отнеслись к нам, что это казалось чудом. Они вплавь переправлялись к лод­кам, где мы находились, и приносили нам попугаев и хлопковую пряжу в мотках, дротики и много других ве­щей, обменивали все это на другие предметы, которые мы им давали, как, например, на маленькие стеклян­ные четки и погремушки. С большой охотой отдавали они все, чем владели.

Но мне показалось, что эти люди бедны и нуждают­ся во всем. Все они ходят нагие, в чем мать родила, и женщины тоже, хотя я видел только одну из них, да и та была еще девочкой. И все люди, которых я видел, были еще молоды, никто из них не имел более 30 лет, и сложены они были хорошо, и тела и лица у них были очень красивые, а волосы грубые, совсем как конские, и короткие. Волосы зачесывают они вниз, на брови, и только небольшая часть волос, и притом длинных, ни­когда не подстригаемых, забрасывается назад. Неко­торые разрисовывают себя черной краской (а кожа у них такого цвета, как у жителей Канарских островов, которые не черны и не белы), другие красной крас­кой; иные тем, что попадется под руку, и одни из них разрисовывают лицо, другие же все тело, и есть и такие, у которых разрисованы только глаза или нос. Они не носят и не знают железного оружия: когда я показывал им шпаги, они хватались за лезвия и по неведенью об­резали себе пальцы. Никакого железа у них нет. Их дротики ^[43] — это палицы без железа. Некоторые дроти­ки имеют на конце рыбьи зубы, у других же наконеч­ники из иного материала.

Они все без исключения рослые и хорошо сложен­ные люди. Черты лица у них правильные, выражение приветливое. У многих я видел рубцы на теле; объяс­няясь знаками, я спросил их, отчего у них эти рубцы, и они таким же образом растолковали мне, что сюда приходили люди с других, лежащих рядом островов и хотели эти люди захватить их всех, они же обороня­лись. И я думаю, и иные думают, что сюда те люди при­шли с материковой земли, чтобы захватить всех живу­щих здесь в плен.

Они должны быть хорошими и толковыми и сметли­выми слугами — я заметил, что они очень быстро научи­лись повторять то, что им говорилось; и я полагаю, что они легко станут христианами, так как мне показалось, что нет у них никаких верований. И с Божьей помощью я привезу отсюда для ваших высочеств шесть человек, которых возьму при отправлении в обратный путь, что­бы научились они говорить по-испански. Тварей ника­ких, кроме попугаев, я на острове не видел.

Суббота, 13 октября. Как только рассвело, на берег вышло много этих людей — мужчин, и все они, как я уже о том говорил, были рослые и очень красивые. Во­лосы же у них были не курчавые, но волнистые и гру­бые, словно конские. И у всех лбы и лица широкие в большей степени, чем у индейцев, которых я встречал раньше. Глаза же у них были красивые и отнюдь не маленькие. Цветом эти люди были не черные, а такие, как жители Канарских островов, и можно ли ожидать иного? Ведь остров этот находится к западу от Иерро, в Канарин, и на одной линии с ним. Ноги у них очень прямые, и все эти люди как будто сотворены одной ру­кой, не тучны, живот же у них хорошо скроен.

К кораблю они приплыли на челноках, изготовлен­ных из древесных стволов и подобных длинной лодке, и каждый челнок сооружен из цельного куска дерева, и отделаны они были на диво по вкусам той земли, и сре­ди них были большие — в одном из таких каное при­было 40—45 человек — были и маленькие, даже такие, в которых помещался лишь один человек.

Они продвигались на лодках с помощью весла, по­хожего на лопату (которую употребляют пекари, ког­да сажают в печь хлеб), и шли с большой скоростью; когда же лодка опрокидывалась, все бросались в воду и переворачивали ее, а воду вычерпывали полыми тык­вами, которые возили с собой.

Они приносили клубки хлопковой пряжи, попугаев, дротики и другие вещички, которые было бы утоми­тельно описывать, и все давали за любой предмет, ка­кой бы им ни предлагался. Я же был внимателен к ним и упорно дознавался, имеют ли эти люди золото. Я ви­дел, что у некоторых кусочки золота воткнуты в отвер­стия, которые они для этой дели проделывают в носу. И, объясняясь знаками, я дознался, что, плывя на юг или возвращаясь на этот остров с юга, я встречу в тех местах одного короля, у которого есть большие золо­тые сосуды, и король этот имеет очень много золота. Я попытался узнать, как пройти туда, но вскоре понял, что они не знают пути в те края.

Я решил остаться здесь до завтрашнего вечера, а затем отправиться на юго-запад, так как из объяснений многих из этих людей выходило, что и на юге, и юго- западе, и северо-западе есть земля и что люди с севе­ро-запада много раз нападали на местных жителей. По­этому и решил я идти к юго-западу, в поисках золота и драгоценных камней.

Этот остров (Гуанахани) очень большой и очень ров­ный, и здесь много зеленых деревьев и воды, а посере­дине расположено очень большое озеро. Гор же ника­ких нет. Весь остров так зелен, что приятно глядеть на него, люди же покорного нрава, и охота к приобрете­нию наших вещей у них большая. Имея в виду, что им ничего не дадут без того, чтобы и сами они чего-нибудь не предложили, они, в случае, когда в обмен дать не­чего, хватают все, что плохо лежит, и мгновенно броса­ются в воду. Но все то, что у них есть, они отдают за любую вещь, которую им предлагают, даже за оскол­ки битой посуды и стекла. Я видел, как за три порту­гальских мелких монеты, равных по цене одной кас­тильской бланке, они дали 16 мотков хлопковой пря­жи, Подобную мену я запретил и не разрешил что бы то ни было отбирать у них, за исключением предметов, которые предназначались их высочествам, и то, если подлежащее отправке имелось в достаточном количест­ве, Остров плодороден, но за недостатком времени я не мог обо всем узнать. Есть здесь золото, которое но­сят жители подвешенным к носу.

Однако, чтобы не терять времени, я желал двинуть­ся дальше в поисках острова Сипанго. С наступлением ночи все индейцы отправились на берег со своими чел­ноками.

Воскресенье, 14 октября. На рассвете я велел приго­товить лодки на своем корабле и на каравеллах и от­правился вдоль острова, в северо-северо-восточном на­правлении, чтобы осмотреть другую его часть, восточ­ную, а также обследовать селения.

Я видел два или три селения, а также людей, кото­рые выходили на берег, взывая к нам и вознося хвалу Богу. Одни приносили нам воду, другие пищу, иные же, заметив, что я не собираюсь выйти на берег, бросались в море и добирались до нас вплавь; и мы поняли, что они спрашивают, не явились ли мы с неба.

И один старик вошел в нашу лодку, все же другие — мужчины и женщины — громко возглашали «идите, смотрите — вот люди, явившиеся с неба, несите им пи­щу и питье». Пришли многие, и среди них было нема­ло женщин, и все что-нибудь приносили, благодаря Бо­га; бросаясь на землю, они поднимали руки к небу, а затем громкими криками призывали нас на берег.

Но я не решился высадиться: весь остров окружен подводными камнями, и хотя за ними есть глубокие места и гавань, способная вместить корабли всех хри­стианских стран, но вход в нее очень узкий. Правда, за этим поясом камней есть отмели, но вода там так же спокойна, как в глубине колодца. Чтобы все это осмот­реть, я отправился утром на берег, желая дать обо всем отчет вашим высочествам и выбрать место для соору­жения крепости. Я приметил клочок земли, похожий на остров, хотя то и не был остров, и на нем шесть хижин; за два дня можно отгородить его от большого острова, хотя я в том и не вижу нужды: люди здешние очень уж простоваты и не искушены в ратном деле, как в том убедятся их высочества по тем семи индейцам, которых я приказал взять и отправить обучаться нашему языку, с тем чтобы потом они сюда вернулись. Впрочем, ва­шим высочествам, быть может, угодно будет повелеть отправить всех индейцев в Кастилию или оставить их на этом острове пленниками, ибо достаточно пятидесяти че­ловек, чтобы держать их всех в покорности и заставить делать все что угодно.

Затем, на этом острове есть сады с деревьями, са­мыми прекрасными из тех, какие я только видел на сво­ем веку, и листья у них столь же зелены, как в апреле и мае в Кастилии. И на острове есть также много воды.

Я осмотрел всю гавань, а затем вернулся на корабль, поднял паруса и отправился в путь и видел столько островов, что я не мог даже решить, к какому из них пристать раньше. Люди, захваченные мной, знаками объ­ясняли мне, что этих островов такое множество, что их и счесть невозможно, при этом они называли более сотни островов, и каждый был под своим именем. По­этому я решил пойти к самому большему из них. Так я и поступил. Остров этот лежит на расстоянии 5 лиг от острова Сан-Сальвадор₁ другие же расположены либо ближе, либо дальше. Все они очень ровные, без гор, и очень плодородные и населенные, и все воюют друг с другом, хотя жители их очень простодушны и облада­ют красивым телосложением.

Понедельник, 15 октября. Этой ночью лежали в дрейфе, остерегаясь приблизиться к берегу раньше на­ступления утра, так как неизвестно было, свободно ли от мелей море у берега, и лишь на рассвете пошли под парусами. И так как остров оказался более чем в 5 ли­гах от Сан-Сальвадора, ибо лежит на расстоянии 7 лиг, и волнение меня задерживало, то только к полудню я прибыл к нему и обнаружил, что течение идет со сторо­ны острова Сан-Сальвадор с севера на юг, на протяже­нии 5 лиг. Другое течение, которому я следовал, имеет направление с востока на запад и простирается на 10 лиг.

Так как с этого острова я увидел к западу еще боль­ший, я пошел к нему на всех парусах и плыл весь день до ночи, но до западной оконечности этого острова я дойти не смог. Острову этому я дал имя Санта Мария де Консепсьон, а почти на закате я высадился близ за­падного мыса, чтобы узнать, есть ли здесь золото, по­тому что люди, взятые на острове Сан-Сальвадор, гово­рили мне, что жители этого острова на руках и на но­гах носят очень большие золотые браслеты. Я убежден, что все, что они говорили мне, было ложью — и так по­ступали они потому, что хотели убежать.

При всем этом моим желанием было не пропустить ни одного острова, не вступив во владение им, так как то, что полагается для этого сделать на одном из них, следует совершать на всех. И, бросив якорь, я оставал­ся здесь вплоть до сего дня, вторника, а утром на рас­свете высадился на берег, на лодках. Когда я сошел на берег, жители, а их было много, и таких же нагих и та­кого же вида, как на острове Сан-Сальвадор, пропусти­ли нас в глубь острова и давали нам все, что мы у них просили.

Но так как ветер был благоприятен для плавания, я не пожелал здесь задерживаться и вернулся на ко­рабль. К борту каравеллы «Ниньи» пристал большой челнок, и один из людей с острова Сан-Сальвадор, что были на «Нинье», кинулся в море и взобрался на этот челнок. Накануне же ночью едва не сбежал другой пленник. Челнок пустился к берегу, и с такой скоростью, что на лодке его догнать было невозможно, несмотря на то, что мы имели перед ним преимущество. Беглец и люди, бывшие с ним, вышли на берег, челнок же остал­ся в море. Некоторые матросы, сопровождавшие меня, высадились и пустились вдогонку за беглецом, но на­стичь его не смогли.

Челнок, что оставили беглецы, мы доставили на борт «Ниньи», а к каравелле, на этот раз с другой стороны, подошел маленький челнок, в нем находился только один человек, который подплыл, желая на что-нибудь променять моток хлопковой пряжи. Несколько матро­сов бросились в море, так как гость не хотел поднять­ся на каравеллу, и поймали его. Я был в это время на корме корабля и все видел, и приказал прислать мне пленника, и дал ему красный колпак и несколько ма­леньких зеленых четок, которые надел на руку, и две погремушки, которые он нацепил на уши, и велел вер­нуть ему его челнок, и отослал его на берег.

Затем я приказал поставить паруса, чтобы идти к другому большому острову, который я видел на запа­де. Я велел отвязать челнок, что влекла за своей кор­мой «Нинья», и видел, как пристал к берегу челнок дру­гого индейца, того самого, которому я дал все уже упо­мянутые вещи и у кого я не захотел взять моток пря­жи, хоть он и желал мне его дать. К нему сбежались другие люди и считали большим чудом, что он вернул­ся; ему казалось, что мы были добрые люди и что тот, кто сбежал от нас, причинил, верно, нам какое-нибудь зло, и что поэтому мы забрали его с собой. И именно по этой причине я и велел отпустить челнок и дал ин­дейцу указанные вещи. Пусть поддерживается в них уважение к нам, чтобы, когда ваши высочества другой раз сюда отправят своих людей, не были они дурно встречены.

Те вещи, что я дал им, не стоят и четырех мараведи.

Итак, я отплыл в 10 часов при юго-восточном ветре и взял на юг, чтобы пройти к другому огромному ост­рову, где, судя по указаниям людей, увезенных мной с Сан-Сальвадора, есть много золота. Золото же жите­ли употребляют на браслеты, которые они носят на но-, гах и руках, и в носу, и в ушах, и на шее. От острова Санта Мария до этого нового острова 9 лиг на востоко-юго-восток, а берег его в этой части тянется с ceверо-востока на юго-запад, и, как кажется, будет добрых 20 лиг на этой стороне острова. Точно так же, как Сан-Сальвадор и Санта Мария, он очень ровный, без единой горы. У его берегов нет скал, имеются лишь отдельные подводные камни, близ берега, под водой, и надо смотреть в оба, когда бросаешь якорь, и не стано­виться на якорь очень близко от земли, хотя вода здесь всегда прозрачна и видно дно. А отойдя от берега на расстояние двух выстрелов из ломбарды, можно найти такое глубокое место, где нельзя достать дна.

Эти острова очень зеленые и плодородные, воздух здесь приятен. Можно тут приобрести много вещей, но что на острове этом имеется, я не знаю, ибо у берегов его не задерживался. Желаю продолжать путь, обойти эти земли и проникнуть на многие острова, чтобы най­ти золото. И так как пленники знаками объяснили, что тут носят золотые браслеты на руках и ногах (именно золотые, потому что перед этим разговором я показал им несколько кусочков золота), то я уверен, что с по­мощью Господа нашего найду золота там, где оно ро­дится.

Находясь посередине между этими двумя острова­ми, то есть между Санта Марией и новым большим островом, которому и дал имя Фернандина, я увидел челнок и в нем человека, который шел от острова Сан­та Мария к Фернандине и вез немного хлеба, хлеб же этот был величиной с кулак; и была у него полая тык­ва с водой и немного красной земли, растертой в поро­шок и подобной мастике, и сухие листья, которые осо­бенно ценились жителями, потому что мне предложи­ли их в подарок на Сан-Сальвадоре. У него была ма­ленькая корзинка, и в ней он хранил обрывок стеклян­ных четок и две монетки; из этого я заключил, что он прибыл с острова Сан-Сальвадор, посетил по дороге остров Санта Мария и, направляясь сейчас на Фернандину, подошел к кораблю. Я заставил его подняться на борт, о чем, впрочем, он и сам просил, поднял на ко­рабль его челнок, сохранил все то, что в челноке име­лось, и велел дать ему хлеба и меда, напоил его, а за­тем отпустил его на Фернандину и вернул все его до­стояние. Так поступил я, желая, чтобы он распростра­нил о нас добрые вести. Тогда, если с Божьей помощью ваши высочества отправят сюда снова своих людей, вновь прибывшие будут встречены с почетом, и отдадут им индейцы .все, что имеют.

Вторник, 16 октября. Я отправился от острова Сан­та Мария де Консепсьон, отстоящего на полдня пути от острова Фернандины, который, как кажется, прости­рается к западу на огромнейшее расстояние, и плыл весь день при безветреной погоде. Мне выдалось время, чтобы осмотреть дно и выбрать место для удобной якорной стоянки. При подобном осмотре необходимо прояв­лять особое усердие, иначе можно потерять якоря. По­этому пришлось пролежать в дрейфе всю ночь до на­ступления дня.

Днем я подошел к одному селению и бросил близ него якорь. Из этого селения явился к нам тот самый человек, которого я встретил вчера на полпути между Санта Марией и Фернандиной. Он сообшил столько хо­рошего о нас, что всю ночь не отходили от корабля чел­ноки, привозившие нам воду и все, что имели эти люди.

Я приказал каждому из них кое-что дать, а именно четки — десять или двенадцать стекляшек, нанизанных на ниточку,— и бронзовые погремушки из тех, что це­нятся в Кастилии по мараведи за штуку, и агухеты[44] и все это они принимали с величайшим восторгом. Так­же я велел давать им патоку, когда они поднимались на борт. Затем, в час заутрени, я отправил на берег лод­ку за водой. И жители с величайшей охотой показыва­ли моим людям места, где есть вода, и сами они прино­сили в лодку полные бочки и всячески старались сде­лать нам приятное.

Остров этот очень велик, и я принял решение обой­ти его вокруг, потому что, насколько я могу понять местных жителей, на нем или близ него имеется золо- той рудник. Этот остров расположен к западу острова Санта Мария, на расстоянии 8 лиг от последнего. И мыс, к которому я подошел, и весь этот берег прости­раются с северо-северо-запада на юго-юго-восток. Я хо­рошо мог обозреть берег лиг на двадцать и конца ему не видел. В момент, когда я это пишу, я приказал под­нять паруса, при южном ветре, чтобы попытаться обой­ти кругом остров и плыть до тех пор, пока не отыщу я Самоат — остров или город, где есть золото, потому что об этом говорят все индейцы, посетившие ныне ко­рабль, и то же говорили нам и жители Сан-Сальвадора и Санта Марии.

Люди же здесь похожи на жителей соседних остро­вов и говорят на одном с ними языке, да и обычаи у них одинаковые. Разве что обитатели Фернандины по­казались мне более домовитыми, обходительными и рас­судительными, потому что наблюдал я, что, когда они приносят хлопковую пряжу и другие вещички, то рас­ценивают все это более умело, чем жители других ост­ровов. Я видел у них даже одежды, сотканные из хлоп­ковой пряжи наподобие плаща, и они любят наряжать­ся, а женщины носят спереди клочок ткани, который скупо прикрывает их стыд.

Остров этот очень зеленый, ровный и изобильный, и я не сомневаюсь, что жители круглый год сеют и соби­рают просо и многие другие культуры. Видел я много деревьев, которые весьма отличаются от наших, и сре­ди них есть множество, имеющих ветви различного ви­да, которые отходят от одного ствола, причем каждая веточка бывает особой формы, и так все это необычно, что кажется величайшим на свете дивом.

И каково же разнообразие этих форм и видов! На­пример, на одной ветке листья подобны камышинкам, на другой же листья такого вида, как у мастичного дере­ва. И бывает, что на одном и том же дереве растут листья пяти или шести совсем между собой несхожих видов. И это отнюдь не результат прививки. Можно сказать, что прививку эту делают сами леса, люди же о деревьях совершенно не заботятся. Не усмотрел я у местных жителей никаких признаков сект, а потому по­лагаю, что очень скоро они станут христианами, тем более что люди они весьма понятливые.

Рыбы здесь настолько отличаются от наших рыб, что кажется это чудом. Иные похожи на петухов и име­ют тончайшую расцветку — тут и синие, и желтые, и красные, и все иные тона, другие же расцвечены на много ладов. И так тонки эти краски, что не найдется на свете человека, который не подивился бы им и не обрел бы величайший покой, глядя на этих рыб.

Есть также киты. Тварей я не видел здесь никаких, если не считать попугаев и ящериц. Корабельный маль­чик говорил мне, будто он видел большую змею. Ни овец, ни коз, ни других животных я не видел, хотя, впрочем, и находился я здесь очень недолго, всего пол­дня. Вряд ли, однако, я мог их просмотреть, если они здесь действительно имеются. Все окружающее этот остров я опишу после того, как его обойду.

Среда, 17 октября. В полдень я вышел из селения, где был брошен якорь и взята вода, чтобы обойти ост­ров Фернандину. Ветер был юго-западный и южный. Между тем я желал следовать вдоль берега к юго-вос­току и югу по следующим причинам: сам берег уходит на юго-восток и, кроме того, мне надлежало взять этот курс и идти на юг еще и потому, что, как объясняли индейцы, которых я с собой вез, и местные жители, именно в южной стороне должен был находиться ост­ров Самоат, где есть золото.

Однако Мартин Алонсо Пинсон, капитан каравеллы «Пинта», которому я отослал трех индейцев, явился ко мне и сообщил, что один из этих индейцев весьма убе­дительно дал ему понять, что, следуя на.северо-северо-запад, можно очень скоро обойти остров. Поэтому, видя, что ветер не помогает мне на пути, которым я намерен был следовать, я счел за благо выбрать другой путь и направился на северо-северо-запад.

И когда я был в двух лигах от оконечности острова, я открыл чудеснейшую бухту с одним входом. Точнее говоря, в нее вели даже два прохода, потому что в гор­ле бухты, как раз посередине, находился маленький островок. Оба эти прохода были очень узки, но внутри бухта казалась такой широкой, что там могли бы поме­ститься сто кораблей, если бы только глубина ее ока­залась для этого достаточной, дно лишено подводных камней, и проходы глубоки.

Я счел за благо хорошо осмотреть эту бухту и из­мерить ее глубину. Для этого я бросил якорь вне бух­ты и вошел в нее со всеми лодками, что были на кораб­лях. Мы убедились, что бухта неглубока.

Так как, завидев бухту, я предположил, что она мо­жет быть устьем какой-нибудь реки, то я велел захва­тить с собой бочки, чтобы набрать воды. На берегу я нашел 8—10 человек, которые сразу же подошли к нам и указали на селение, находящееся неподалеку, куда я направил людей за водой, причем одни несли бочки, другие же шли с оружием. Воду брали в довольно от­даленном месте, и поэтому я должен был задержаться на берегу в течение двух часов.

За это время я обошел лес, где росли уже упомяну­тые деревья. Ничего прекраснее мне не доводилось до­ныне видеть, и так много было кругом зелени, и такая густая она была, как будто все это происходило в Ан­далусии в мае месяце. И как день от ночи отличались эти деревья от растущих в нашей стране; иными были плоды, травы, камни и все прочее.

Правда, некоторые деревья были здесь той же по­роды, что и кастильские, но и они отличались от на­ших; других, не похожих на кастильские, было столько, что не найдется на свете человека, который мог бы дать им всем имена и сравнить с деревьями Кастилии.

Люди же были подобны тем, которых мы встречали прежде, и так же они были наги, и такого же роста, и все, чем владели, они отдавали нам за любую вещь, ка­кая бы им ни предлагалась. Здесь я увидел, как кора­бельные мальчики выменивали у них дротики на оскол­ки стекла и битой посуды. Люди, ходившие за водой, рассказали мне, что заходили в дома индейцев и обра­тили внимание, что внутри эти дома старательно подме­тены и чисты, а ложе и подстилки, на которых индей­цы спят, похожи на сети и сплетены из хлопковой пряжи.

Они строят дома на манер боевого шатра, и в каж­дом доме есть высокие и хорошие очаги, но я не видел среди всех селений, что мне пришлось осмотреть, ни одного, в котором было бы больше 12 или 15 домов. Здесь я наблюдал, что замужние женщины носят ша­ровары из хлопчатой ткани. Девочки же ходили без шаровар, исключая тех, которым было уже более 18 лет.

Здесь были собаки — дворняжки и легавые. Мои лю­ди встретили индейца, у которого в носу был продет кусок золота величиной с половину кастельяно, и на поверхности этого обломка они заметили буквы.

Я разбранил их за то, что они не приобрели это зо­лото у индейца за ту цену, которую он просил, чтобы затем посмотреть, какова и чья была эта монета. Но они на это мне ответили, что индеец никогда не решил­ся бы ее обменять.

После того как взята была вода, я вернулся на ко­рабль и, подняв паруса, пошел к северо-западу и от­крыл всю часть острова, вдоль берега, что идет с вос­тока на запад. Но затем все индейцы, которые были на корабле, стали повторять, что остров этот вовсе не Са- моат, что он много меньше последнего и что лучше вер­нуться назад, чтобы скорее прибыть на Самоат.

Ветер стих, а затем подул с западо-северо-запада и стал противным для нас, учитывая направление, в ко­тором мы шли. И я повернул обратно и плыл всю ми­нувшую ночь к востоко-юго-востоку, иногда принимая на восток, иногда на юг, чтобы как можно дальше дер­жаться от берега, так как надвинулись густые тучи и наступило ненастье. Из-за дурной погоды я не мог пристать к берегу и бросить якорь. Ночью лил сильный дождь, и продолжался он от полуночи до наступления дня; и после того как дождь прекратился, небо было облачным, предвещая дождливую погоду.

Мы дошли до оконечности юго-восточной части ост­рова, где я решил стать на якорь и выждать, пока не прояснится настолько, чтобы я мог увидеть остров, к которому должен был идти. Все дни, с того времени как я нахожусь в Индиях, шли дожди, малые и большие. Да поверят ваши высочества, что земля эта самая луч­шая и изобильная, ровная и благодатная из всех земель, что есть на свете.

Четверг, 18 октября. После того как прояснилось, я шел с попутным ветром и, наилучшим образом обогнув остров, бросил якорь, когда погода стала неблагопри­ятной для плавания, но я не высаживался на берег и с рассветом поднял паруса.

Пятница, 19 октября. На рассвете я приказал под­нять якоря, и, послав каравеллу «Пинту» на восток-юго- восток, а «Нинью» к юго-юго-востоку, на своем кораб­ле пошел к юго-востоку.

Я отдал приказ, чтобы обе каравеллы шли в ука­занных направлениях до полудня, а затем, переменив маршрут, соединялись бы со мной.

Не прошло и трех часов, как мы увидели на восто­ке остров, к которому и направились, и еще до полу­дня все три корабля дошли до его северной оконечно­сти, у которой лежал островок, к северу от которого тя­нулась цепь подводных камней; другая гряда отделяла его от большого острова. Люди с острова Сан-Сальва­дор, которых я везу с собой, называли большой остров Самоат, я же дал ему имя Изабелла. Ветер дул с се­вера, и упомянутый островок оставался на линии мо­его пути от острова Фернандина; я пошел в направле­нии восток — запад и так следовал вдоль берега ост­рова Изабелла 12 лиг до мыса, который я назвал Пре­красным. Мыс этот — западная оконечность острова Изабелла. Он очень красив, очертания его плавные, море у его берегов глубоко, без отмелей, вдоль внеш­него края берега камни, дальше же вглубь идут пески и почти весь берег мыса песчаный. И здесь, этой ночью, в пятницу, я приказал бросить якорь и простоял до утра.

Берег острова и вся та часть острова, что я осмот­рел, почти везде кажется песчаным пляжем, остров же прекраснее всего, что я, видел. И если красивы другие острова, то этот особенно красив. Здесь много зеленых деревьев. Остров этот выше всех, ранее открытых. На нем есть один холм — трудно назвать это возвышение горой,— украшающей всю местность. И кажется, есть много источников в глубине острова.

С этой, северо-восточной, стороны берег образует большой выступ, и там есть много очень больших и гус­тых лесов. Я хотел отплыть в том направлении, а затем бросить якорь, высадиться на берег и своими глазами подивиться на его красоты. Но море там мелкое, и по­этому нельзя в той стороне стать на якорь, разве что зайдя вдоль берега очень далеко. Ветер же позволил мне дойти к тому месту, у которого я ныне стал на якорь. Мыс этот я назвал Прескрасным, и он действи­тельно таков...

И таким образом, я не стал на якорь близ упомяну­того выступа берега, хоть и обратил внимание на то, что местность у этого выступа была красива и зелена. Впрочем, так все прекрасно вокруг, что я не знаю, ку­да мне следует направиться в первую очередь, и мои глаза устают созерцать столь роскошную раститель- ность, которая при этом необыкновенно разнообразна и во всем отлична от нашей кастильской. Я полагаю, что здесь имеется немало трав и деревьев, высоко цени­мых в Испании, ибо из них изготовляются краски и ле­карства. Но на горе свое, я не мог распознать эти тра­вы и деревья. А когда я прибыл сюда, к этому мысу, до меня донесся такой нежный и тонкий аромат цветов и деревьев, что, казалось мне, будто на свете ничего не может быть приятней.

Утром, накануне отплытия, я высадился на берег, желая осмотреть земли у Прекрасного мыса. На самом берегу селений нет — они расположены дальше, в глу­бине страны, и там, судя по словам моих индейцев, на­ходится король здешней земли, у которого есть много золота. Я хотел этим утром отправиться на поиски поселения, желая вступить в переговоры с королем. Король же, судя по объяснениям индейцев, которых я ве­зу с собой, управляет всеми ближними островами, и ходит одетый, и носит на себе много золота. Но я не очень доверяю их россказням, и потому, что я не очень хо­рошо их понимаю, а также потому, что, как мне кажет­ся, они уж очень бедны золотом, если то ничтожное ко­личество его, которое этот король, как говорят, носит на себе, кажется им чем-то значительным.

Я полагаю, что этот выступ, который я назвал Пре­красным мысом,— остров, отделенный от острова Самоат^[45]. Быть может, между этими двумя островами име­ются более мелкие островки. Этого я не знаю и не могу узнать во всех подробностях — ведь для того, чтобы все здесь осмотреть, понадобилось бы добрых пятьдесят лет, я же желаю открыть и увидеть елико возможно больше земель, чтобы с Божией помощью возвратиться к вашим высочествам в апреле. Правда, если я найду места, где окажется достаточно золота и пряностей, я задержусь там до тех пор, пока не наберу и того и дру­гого столько, сколько смогу. И потому-то я делаю все возможное, чтобы попасть туда, где мне удастся найти золото и пряности.

Суббота, 20 октября. Сегодня, когда взошло солн­це, я поднял якоря в том месте, где вчера остановился (то есть у острова Самоат, близ его юго-восточной око­нечности, которой я дал имя мыс Лагуны, остров же на­звал Изабеллой), чтобы плыть к северо-востоку и к вос­току от юго-востока и юга, так как от людей, которых я везу, узнал я, что в той стороне есть поселение и ко­роль. Но море оказалось настолько мелким, что ни всту­пить в эти воды, ни плыть имя я не мог, и, видя, что, следуя от юго-запада, придется совершить большой об­ход, я решил вновь направиться тем путем, которым я уже шел, то есть от северо-северо-востока, и идти на за­пад, чтобы обойти остров Изабелла. Ветер был так слаб, что я никак не мог следовать вдоль берега на близком расстоянии от него, разве что только ночью. И так как было опасно остановиться на якорь у этих островов не в дневное время, когда глазу видно, куда бросаешь якорь, а шел я узкими проходами, иногда ли­шенными мелей, а иногда мелководными, то я проле­жал в дрейфе всю ночь на воскресенье. Каравеллы бро­сили якоря, потому что нашли удобные для стоянок места, и давали мне обычные сигналы, чтобы я шел к ним, но я не пожелал.

Воскресенье, 21 октября. В десять часов я подошел к Мысу островка и бросил якорь. Так же поступили и капитаны каравелл. После обеда я высадился на берег, где не было никаких поселений, если не считать одино­кого дома, в котором я никого не застал. Думаю, что обитатели этого дома сбежали, ибо вся утварь осталась на своих местах.

Я не разрешил ни к чему прикасаться и с капита­нами и группой людей отправился осматривать остров, И если все другие острова, которые я уже видел рань­ше, были красивы, зелены и изобильны, то этот во всех отношениях их превосходил, и особенно хороши были его огромные зеленые леса. Тут много озер, и вокруг них чудесные рощи. И как все другие острова, этот остров весь зеленый, и травы здесь, как в Андалусии в апреле, и поют в лесах птицы, и человеку, который сюда попал, не захочется уж покинуть эти места. Затмевая солнце, летали здесь стаи попугаев, и было, кроме того, на ди­во много других птиц, самых разнообразных и во всем отличных от наших.

Росли на острове деревья бесчисленных пород, и у каждого плоды были на свой лад, и все они на диво благоухали. И я себя чувствовал самым обездоленным человеком на свете, потому что не мог определить по­род этих деревьев и плодов, а я уверен, что все они весьма ценны. Я везу с собой образцы плодов и трав, отобранных здесь.

Проходя берегом одного озера, я увидел змею, ко­торую убили мои спутники. Кожу ее я везу вашим вы­сочествам. Змея эта, когда заметила нас, бросилась в воду, и мы последовали за ней в озеро, благо оно было мелким, и гнались за ней до тех пор, пока пиками не убили ее. В длину она имеет 7 пядей[46]. Думаю, что по­добные змеи водятся в здешних озерах во множестве.

Здесь я нашел алоэ и решил завтра погрузить на ко­рабль десять кинталов[47] этого дерева, потому что мне сказали, будто оно весьма высоко ценится.

Блуждая в поисках хорошей воды по острову, мы наткнулись на одно селение, лежащее всего лишь в полулиге от нашей якорной стоянки. Жители этого селе­ния, как только проведали про нас, сразу же пустились в бегство, бросили свои дома и спрятали одежду и все свое достояние в лесу. Я приказал ничего не брать в до­мах, даже если вещь была бы ценой в булавку.

Вскоре к нам присоединились некоторые из бежав­ших жителей, и один из них отнесся к нам с особенным доверием. Я дал ему погремушки и стеклянные четки, чему он был несказанно обрадован.

Желая теснее скрепить нашу дружбу и потребовать что-нибудь у индейцев, я попросил его принести воды, и индейцы, прежде чем я отправился на корабль, яви­лись на берег с полными флягами-тыквинами и искрен­не радовались, предлагая нам .воду. Я велел дать им еще одну связку стеклянных четок; они заверили нас, что завтра снова придут на берег.

Я намеревался наполнить водой всю порожнюю по­суду, которая имелась на кораблях, а затем, если толь­ко погода будет благоприятна для этой цели, отпра­виться в глубь острова и до тех пор продолжать поход, пока не удастся вступить в переговоры с его королем. Я желал знать, смогу ли я получить от него золото, ко­торое, как я слышал, он носит на себе.

Затем я имел намерение двинуться в путь к друго­му большому острову, и, как я полагаю, остров этот дол­жен быть Сипанго, судя по разъяснениям индейцев, ко­торых я с собой везу. Они называют его «Кольба» и го­ворят, что на нем есть корабли, очень быстроходные и очень большие; за этим островом лежит другой, кото­рый именуется у них «Бофио», причем индейцы говорят, что этот остров весьма велик. Другие же, промежуточ­ные, острова я осмотрю мимоходом, а в дальнейшем буду поступать сообразно с тем, найду или не найду до­статочно золота или пряностей на этом пути. Но, как бы то ни было, я твердо решил идти к материковой зем­ле и к городу Кисаю, чтобы передать письма ваших высочеств великому хану, испросить у него ответ и с ответным письмом прибыть в Кастилию.

Понедельник, 22 октября. Всю ночь и весь день про­был я здесь, ожидая, не принесут ли король этих мест либо другие особы золото или что-нибудь иное и цен­ное. Явилось много людей, и были они похожи на ин­дейцев — жителей других островов, и все они были так­же наги, и у некоторых тело было разрисовано белой краской, у других красной или черной, у прочих иными цветами.

Они приносили на обмен дротики и мотки хлопко­вой пряжи и меняли их на осколки стекла от разбитых чашек и на обломки плошек из обожженной глины. У некоторых к носу были подвешены кусочки золота, и они с величайшей охотой отдавали это золото за погре­мушки и стеклянные четки. Но золота было так мало, что казалось, будто то, что принесено,— ничто, хотя, по правде говоря, и им было дано не много в обмен.

Они также считали наше появление величайшим чу­дом и верили, что мы пришли с неба. Мы взяли для ко­раблей воду в одном озере близ мыса, который был на- зван «Мысом островка». Мартин Алонсо Пинсон, капи­тан «Пинты», убил в этом озере еще одну змею, и так же, как и первая, она была семи пядей длины. Я при­казал взять здесь столько алоэ, сколько его найдется.

Вторник, 23 октября. Я хотел уже сегодня отплыть на остров Кубу, который, как я полагал, должен быть ничем иным, как Сипанго, если судить по тому, что го­ворят индейцы о его величине и богатстве, и поэтому я не намерен был задерживаться больше здесь... чтобы пройти в селение для переговоров с здешним королем или сеньором, как я то решил прежде. И все это пото­му, что я не желаю задерживаться,— ведь я вижу, что здесь нет золота, да и для того, чтобы обойти эти ост­рова, нужны ветры разных направлений, а ветер никог­да не дует в ту сторону, куда желают люди. Поэтому необходимо идти в страну, которая сулит большую вы­году.

Повторяю, нет смысла задерживаться здесь — надо отправляться в путь и обойти много земель и плыть до тех пор, пока мы не натолкнемся на доходную землю, хотя, на мой взгляд, и эти острова очень богаты пря­ностями. Но на мое величайшее горе, я не разбираюсь в породах трав и деревьев, а между тем я видел тыся­чи разнообразнейших деревьев, и у каждого из них пло­ды были на свой лад, и земля была покрыта зеленью, как то бывает в Испании в мае или июне, и я видел множество разных трав и цветов. Все эти растения, кроме алоэ, мне неизвестны. А алоэ я велел погрузить на корабль и отправить в большом количестве вашим высочествам.

Не мог и не могу сейчас поднять паруса, чтобы вый­ти к острову Куба, так как нет ветра; затишье мертвое, и льет сильный дождь, и дождь был и вчера, но холо­да он не принес. Днем удерживается жара, ночи же прохладные, как в Испании, в Андалусии в мае ме­сяце.

Среда, 24 октября. В полночь я поднял якоря и от Мыса островка, расположенного в северной части ост­рова Изабелла, где я находился, отправился к острову Куба; от индейцев же я слышал, что он очень велик, ведет большую торговлю и на нем есть золото, пряности, большие корабли и купцы.

Индейцы указали мне путь к Кубе. Туда нужно идти к западо-юго-западу» и я считаю, что так это и есть в действительности. Мне знаками объяснили все индейцы на этих островах и люди, которых я взял на Сан-Саль­вадоре (языка я их не понимаю), что Куба — это остров Сипанго, о котором рассказывают чудеса. И на глобу­се, и на карте мира, которые я видел, остров Сипанго показан в этой стороне.

До наступления дня я плыл к западо-юго-западу. На рассвете ветер стих и пошел дождь. Так случалось, впрочем, каждую ночь. Безветрие продолжалось до по­лудня, а затем поднялся слабый ветер, и я поставил все паруса на корабле: грот с двумя бинетами, мар­сель, фок, бизань и блинд.

Так шел я до тех пор, пока не стемнело, и в это вре­мя Зеленый мыс острова Фернандины — крайний юж­ный пункт западной части острова — оставался в 7 ли­гах к северо-западу от корабля. Так как ветер усилил­ся, я же не знал, каким путем следует идти к упомя­нутому острову Куба, а море у этих островов у берега все усеяно подводными камнями и мелями (хотя далее оно становится глубоким, и на расстоянии двух выст­релов из ломбарды уже нельзя достичь дна, и, чтобы бросить якорь наверняка, нужно видеть место; ночью же плавать не следует), то я решил убрать все паруса, кроме фока, и идти на нем.

Вскоре ветер снова усилился и гнал корабль вперед, что было небезопасно, тучи же сгустились, и пошел дождь. Поэтому я приказал убрать и фок, и за ночь мы прошли всего две лиги. <...>

---

^[43] Дротик — короткое метательное копье с наконечником,

[44] Агухеты — ремешки, шнурки.

^[45] Прекрасный мыс (ныне остров Фортуны), действительно остров, он отделен от более значительного острова (Самоат, или Изабел­ла—у Колумба, ныне —Кривой остров) узким проливом.

[46] Пядь — древнерусская мера длины, равная 17,78 см

[47] Кинтал — 46 кг