Глава X

С того момента как Изабелла дала свое согласие при­нять под свое покровительство экспедицию Колумба, все были вполне уверены, что экспедиция выйдет в море в самом непродолжительном времени. Все пункты догово­ра были надлежащим образом изложены на бумагах, бумаги были скреплены подписями, занесены куда сле­дует, снабжены печатями — словом, все было оформле­но, как того требовали тогдашние порядки и обычаи, и Колумб покинул двор, чтобы лично руководить на бере­гу снаряжением судов.

Узнав о том, что время отплытия эскадры Колумба близится, молодой дон Луи де Бобадилья решил обра­титься к своей тетке и заручиться ее обещанием, что в случае его благополучного возвращения из этого опас­ного плавания его сватовство будет встречено благопри­ятно как с ее стороны, так и со стороны родни невесты и самой покровительницы экспедиции.

—  Да ты, я вижу, уже кое-чему научился у своего нового наставника и будущего командира! — улыбну­лась маркиза.— Ты тоже ставишь условия и предъявля­ешь требования. Но ты знаешь, что я обещала покойной матери Мерседес не располагать рукой ее дочери без зрелого размышления и не могу отдать ее ветреному, непостоянному в своих привычках молодому ветрогону потому только, что этот ветрогон — сын моего брата.

— Но разве я менее достоин ее, чем кто-нибудь дру­гой?

— Милый племянник, ты молодой безумец! Ты счи­таешь себя во всех отношениях вполне достойным руки Мерседес де Вальверде?

— Вы обладаете способностью весьма странно ста­вить вопросы, тетя! Кто может быть вполне достоин такого совершенства? Но если я и не вполне стою ее, все же я не совсем недостоин счастья назвать ее женой! Неужели вы сомневаетесь в искренности моих чувств к донье Мерседес?

— Совсем нет, мы видим искренность и пылкость твоей любви, и потому-то именно и опасаемся ее, коро­лева и я.

—  Как! Неужели и королева, и вы больше цените напускную любовь, чем искреннее и правдивое чувство?!

— Именно такая искренняя страсть легче всего мо­жет возбудить в сердце такой девушки, как Мерседес, ответные чувства, то есть такую же честную и искрен­нюю страсть, и такой страсти девушка поддается тем охотнее, чем больше она видит искренности в любящем ее человеке. Но такая страсть нарушила бы покой ее Души, Вот почему я не хочу и не могу пока еще поощ­рять твою любовь к ней и опасаюсь твоих встреч С ней.

Однако дон Луи так усиленно просил свою тетку предоставить ему возможность еще раз повидаться на­едине с доньей Мерседес перед его отъездом в дальнее плавание, что маркиза наконец согласилась выпросить у королевы разрешение на такое свидание.

По приказанию королевы донья Беатриса известила обоих влюбленных о разрешении им прощального сви­дания, и как только дон Луи в день своего отъезда явился к ней, она тотчас же сообщила ему, что Мерсе­дес предупреждена и ждет его.

—  Луи! — воскликнула девушка при виде вошедше­го возлюбленного и готова была броситься к нему на­встречу, но удержалась и только протянула ему руку, которую тот стал покрывать поцелуями.

—  Ах, Мерседес, с некоторого времени увидеть вас стало труднее, чем государство Катай, о котором гово­рит Колумб. Что же, они воображают, что я похищу вас, посажу на седло или на круп коня и отвезу на одну из каравелл Колумба, чтобы вместе с вами отправиться на поиски великого хана?

— Вас можно считать способным на подобный бе­зумный поступок, но не меня. Да и вообще вы забывае­те, Луи, что молодым кастильянкам не принято разре­шать свидания с глазу на глаз.

—  С глазу на глаз! — воскликнул дон Луи.— А те два глаза, которые все время следят за нами из сосед­ней комнаты! Вы их не считаете?

—  Вы говорите о Пепите? — засмеялась Мерседес. Ей казалось странным, что присутствие женщины, к ко­торой она привыкла с самого раннего детства, как к своей собственной тени, могло мешать кому-нибудь.— Правда, она была против нашего свидания.

—  Зависть к вашей молодости светится в ее глазах, выглядывает из каждой морщины ее неприятного лица.

—  Вы не знаете моей Пепиты. У нее только одна сла­бость: она любит и балует меня.

—  Я ненавижу всех дуэний^[21]! — воскликнул дон Луи.

—  Это чувство общее у всех молодых сеньоров по отношению к дуэньям,— сказала из соседней комнаты Пепита.— Но я слышала, что те самые дуэньи, физио­номии которых кажутся такими неприятными влюблен­ным, впоследствии становятся весьма приятными мужь­ям. Я могу запереть эту дверь, сеньор, и вы меня не бу­дете видеть.

Спокойные, добродушные слова Пепиты пристыдили дона Луи.

- Нет, Пепита, не закрывайте дверь! — воскликнула Мерседес.— Дону Луи нечего сказать мне такого, чего бы вы не могли слышать.

—  Без сомнения, но сеньор желает вам говорить о своей любви,— сказала дуэнья,— а посторонние свиде­тели всегда стесняют в таких случаях,

Пепита тихонько притворила дверь. Тогда Луи бе­режно отвел девушку к креслу и поместился возле нее на низком табурете.

—  Что делает Колумб? — спросила Мерседес.

—  Он уже уехал, облеченный всеми полномочиями власти, и если до вас дойдут слухи о некоем Педро де Муносе или Педро Гутиересе, то вы будете знать, что речь идет обо мне.

—  Мне было бы приятнее, если бы вы сопровождали Колумба под вашим настоящим именем. Надеюсь, что вы предпринимаете это путешествие не из таких побуж­дений, которые нужно скрывать?

—  Конечно, нет, но таково желание моей тетушки.

—  Если так, то у нее, вероятно, есть на то свои при­чины,— сказала задумчиво Мерседес.— Во всяком слу­чае, вы становитесь участником предприятия, которое прославит ваше имя, и, когда мы с вами состаримся и будем обращать наши взоры к прошлому, эти воспоми­нания будут нам отрадны.

Дон Луи был тронут тем, что в своих мыслях Мер­седес уже считала их соединенными общей судьбой.

—  Но если нас постигнет неудача?.. Быть может, вы тогда отвернетесь со стыдом от искателя приключений, над которым люди будут смеяться, вместо того чтобы прославлять его, как вы ожидаете,— возразил дон Луи.

—  Вы ошибаетесь, Луи де Бобадилья! С чем бы вы ни вернулись, со славой ли или с неудачей, я буду счаст­лива или несчастлива вместе с вами.

Около часа продолжалась их беседа.

В ту же ночь дон Луи пустился в путь к берегу, где Колумб уже ожидал его.