Глава XVI

Ветер был попутный, но слабый, и надо было доро­жить каждой минутой. Незадолго до полудня вблизи эскадры прошла каравелла, которую Колумб не преми­нул окликнуть. Она шла с острова Ферро, лежащего да­лее всех других островов этой группы, к юго-западу, и, следовательно, шла как раз тем путем, каким намере­вался следовать Колумб, только в обратном направле­нии.

— Есть там на острове что-нибудь интересное?— осведомился Колумб.

— Если меня спрашивает дон Христофор Колумб, облеченный всеми полномочиями королевы Кастиль­ской, то я отвечу на его вопрос с особой охотой! — от­вечал кормчий встреченного судна.

—  Я дон Христофор Колумб,— отозвался адмирал.— Говорите, что вам известно!

— В настоящее время, сеньор, три больших и силь­но вооруженных португальских каравеллы находятся вблизи острова и хотят задержать вас и помешать зам следовать дальше.

— А почему вы думаете, что таково намерение пор­тугальцев и что может побуждать их на подобный по­ступок?

— Что их может побудить, сеньор? Страх за свое огатство и опасения, что они могут попасть не в их, а в ваши руки. Своих намерений они даже и не-скрыва- ют, и на судах их много людей в шлемах и латах и мно­го орудий для бомбардировки.

— И эти каравеллы держатся все время у берегов острова? — спросил Колумб.

— Нет, сеньор, они с утра уходят в открытое море и только к вечеру возвращаются к острову. И, поверьте мне, они делают это недаром!

— Нам во что бы то ни стало следует избежать встречи с португальцами,— сказал Колумб,— а потому мы пройдем мимо острова, не заходя за него и держась как можно дальше.

Но, несмотря на страстное желание и адмирала, и командиров, и экипажа скорее уйти в океан, судьба как будто не желала благоприятствовать им: ветер ослаб и паруса беспомощно повисли на мачтах. Наступил мерт­вый штиль. Лишь под вечер, перед наступлением ночи, подул ветер, но к полуночи снова стих. Суда не могли двинуться с места, а только мерно покачивались на вол­нах.

Это был день в день пять недель спустя после того, как эскадра Колумба вышла из Палоса. Когда рассве­ло, оказалось, что они находятся между островом Гоме­ром и Тенерифом. Колумб опасался, чтобы португальцы не выслали легкие весельные фелюги разыскивать его. Чтобы скрыть насколько возможно свое присутствие, он приказал на всех судах убрать паруса, а чтобы вызвать к себе доверие экипажа, в присутствии всех вынул свой компас и другой инструмент, заменявший тогда сек­стант^[27], и стал производить с их помощью свои вычисле­ния. Это, с одной стороны, занимало матросов, а с дру­гой — внушало им самое высокое мнение о знаниях и опытности их адмирала.

Так прошел день 7 сентября. Ночь застала малень­кую эскадру, или, как тогда говорили, «флот», Колумба все на том же месте между Гомером и Тенерифом. По­утру все оставалось в том же положении. Солнце пек­ло, море ослепительно блестело, но не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Колумб послал на мачту посмотреть, не видно ли португальских судов, но ника­ких судов в виду не было, из чего он заключил, что, оче­видно, те же причины штиля и безветрия помешали и португальским судам тронуться с места и идти отыски­вать его эскадру.

Колумб несколько часов провозился со своими инст­рументами. Дон Луи после полуденной сиесты, то есть отдыха, выйдя на ют, обратился к нему со словами:

___  Как видно, все сговорились против нас, сеньор Колумб! Вот уже три дня, как мы не можем двинуться с места, а это тем более досадно, что люди суеверные могут прийти к убеждению, что начало не благоприятст­вует нашему путешествию.

Колумб ответил:

— Только глупцы могут принимать за предзнамено­вание то, что является естественным следствием зако­нов природы. Через час, не позже, наступит конец это­му штилю и мы будем иметь ветер с северо-востока.

Предположение Колумба сбылось ровно через час, и это поразило экипаж и даже кормчих и офицеров эс­кадры. Правда, ветер этот скорее затруднял, чем облег­чал ход судов. Подвигались они чрезвычайно медленно. Пик Тенериф как бы по дюймам погружался в воду, тогда как при иных условиях он давно бы успел скрыть­ся с глаз. Между тем матросы снова начали роптать и хотя не громко, но высказывали мысль, что адмиралу следовало бы не упорствовать долее и не пренебрегать явными «знамениями». Когда с наступлением ночи Ко­лумб вернулся в свою каюту, предварительно вычислив пройденное за день расстояние, дон Луи заметил, что адмирал казался более обыкновенного озабоченным и удрученным.

— Надеюсь, дон Христофор, что все идет по вашему желанию и что встречающиеся затруднения в пути не представляют собой ничего серьезного или внушающего опасения? — спросил его дон Луи.

— Вот взгляните сюда,— ответил Колумб, указывая своему собеседнику на карту,— за весь сегодняшний День мы прошли всего только девять миль, а что это по сравнению с необозримым пространством океана, кото­рое нам нужно пройти? Если так продолжится, у нас обнаружится недостаток воды и провианта, а это гро­зит открытым бунтом экипажа.

На следующее утро с первыми лучами рассвета Хри­стофор Колумб был уже на юте.

— Видите там, на юго-западе, черную массу, вы­бывающую из мрака? — спросил он, обращаясь к своему неразлучному спутнику.— Это тот самый остров, воз­ле которого держатся подстерегающие нас португальские суда. Подойти ближе друг к другу при этом штиле мы не можем, и потому мы в настоящий момент в бе­зопасности. Но нам необходимо убедиться, что между этой землей и нами нет ни одного паруса, и тогда мы можем, не приближаясь к острову, использовать на­сколько возможно ветер в свою пользу.

Посланные на мачту марсовые матросы всех трех судов донесли, что португальских каравелл нигде не видно.

С восходом солнца поднялся ветер с юго-востока, так что и остров, и находящиеся вблизи его суда очути­лись прямо под ветром у испанской эскадры. Не теряя ни минуты, Колумб двинулся вперед по направлению к северо-востоку, и хотя эскадра не могла идти с большой скоростью, все же шла беспрепятственно, и к вечеру очертания острова стали сперва туманны, затем он окончательно исчез из глаз, как бы потонув в волнах.

В этот момент, когда лица всех стоящих на юте и командиров прояснились и засветились радостью, вопль отчаяния вырвался из сотни уст стоявших на палубе матросов. Многие из них открыто плакали, многие шу­мели, забыв всякое уважение к адмиралу. Видя это, Колумб приказал всему экипажу сейчас же собраться к юту и обратился к ним с речью:

— Настоящий момент, который кажется многим из вас таким ужасным и печальным, я считаю радостным и счастливым! Вместе с исчезнувшим из глаз островом исчез для нас и грозный призрак португальских судов. Очутившись в открытом океане, вне пределов чьих-либо владений, мы стали недоступны нашим завистникам и врагам! Теперь нам нечего более опасаться. Но если кто из вас еще питает какие-либо опасения, пусть вы­скажет их прямо. Нам нет надобности прибегать к при­казаниям и проявлению власти для того, чтобы заста­вить молчать тех, в ком еще сохранились какие-нибудь опасения.

— Видите ли, сеньор адмирал, то, что вызывает та­кую радость у вашего превосходительства, щемит серд­це многим из этих людей,— сказал Санчо, любивший поговорить каждый раз, когда предоставлялся случай.— Если б они могли все время оставаться в виду какой- нибудь земли, то пошли бы за вами хоть на край света, а теперь они чувствуют, что оставляют за собой родину и жен, и детей, и сердца их сжимаются от боли.

— Санчо! И это говоришь ты, старый моряк, пото­му только, что из глаз скрылся какой-то остров?

— Да по мне-то хоть бы половина всех существую­щих на свете островов провалилась на дно океана, и тогда бы я не ахнул. Мне все равно куда плыть и куда приплыть! Но вот товарищам это небезразлично. И ес­ли бы они знали, куда мы держим путь, зачем туда идем и когда оттуда можем вернуться, у них стало бы легче на душе.

— Я охотно отвечу на все эти вопросы, особенно тем, кто обеспокоен и нашим настоящим положением, и тем, что нам предстоит впереди. Цель нашего плавания — это страна Катай, богатейшая страна в восточной части Азии, где уже бывали некоторые мореплаватели и рань­ше нас. Вся разница между их путешествием и нашим заключается в том, что они ходили туда с восточной стороны, а мы идем с запада. Прийти этим путем мы можем только при условии, что каждый из нас, от мала до велика, будет с охотой и добросовестно исполнять свой долг. По моим расчетам, мы должны встретить зем­лю дней через двадцать или тридцать успешного плава­ния. Вот то, что я могу сказать вам относительно про­должительности нашего плавания. Относительно же це­ли его скажу, что страна эта изобилует золотом, сереб­ром и драгоценными каменьями. Она явится особенно ценным приобретением для Кастилии. Как я, так и вы, участники этой экспедиции, будем щедро вознагражде­ны, каждый соответственно своим заслугам. Так как из­вестно, что с этой стороны, с которой мы рассчитываем подойти к этой стране, лежит множество островов, то мы можем рассчитывать встретить раньше некоторые из этих островов, прежде чем пристать к материку. По имеющимся сведениям, острова эти также чрезвычайно богаты пряностями, ценными деревьями, плодами и так далее.

Эта речь адмирала произвела успокаивающее впе­чатление на большинство матросов, но некоторые из них все же были невеселы и неспокойны, и в то время как одним в эту ночь снились заманчивые сказочные богатства Востока, другим снилось, что черти увлекают их в неведомые дали океана.

Незадолго до заката адмирал приказал всем судам эскадры лечь в дрейф[28] и пригласил командиров осталь­ных судов для совещания к себе на «Санта Марию». Преподав все необходимые наставления, особенно на случай, если бы им пришлось быть разлученными с ад­миральским судном, он заметил:

— Прежде всего, сеньоры, старайтесь всеми силами не удаляться от адмиральского судна во всякую пого­ду и при каких бы то ни было условиях. Разбившись, всего легче затеряться и даже погибнуть. Но если это все-таки случится, если вы оба или один из вас отобье­тесь от меня, идите все время неуклонно на запад по той же параллели, по которой мы сейчас идем, до тех пор, пока не пройдете миль семьсот, считая от Канар­ских островов. После того вы каждую ночь ложитесь в дрейф, потому что там уже могут начать встречаться отдельные острова и целые группы, и вам необходимо знакомиться с ними, узнавать, чем они богаты, какие продукты на них преобладают. Но при всем том продол­жайте идти на запад до тех пор, пока не придете в стра­ну Катай, где мы с вами встретимся при дворе великого хана, если не встретимся раньше.

— Все это я прекрасно понял,— сказал Мартин Алонсо Пинсон,— но мне думается, что если мы не встретимся раньше, чем придем в страну Катай, то нам лучше дождаться вас и лишь вместе с вами предстать перед Великим Ханом.

— Вы правы, Пинсон,— похвалил его адмирал,— ва­ша обычная разумная осторожность и осмотрительность и на этот раз внушила вам правильную мысль. Пове­литель Востока, конечно, будет более польщен моим по­явлением как адмирала и вице-короля, чем появлением подчиненного моего, и будет иначе вести переговоры со мной, чем с вами. Итак, решено: если кто-нибудь из вас придет раньше меня на острова, то пусть дождется ме­ня там, чтобы в Катай вся наша эскадра явилась в пол­ном составе, с адмиральским судном во главе. Ну а как вели себя люди на ваших судах? — обратился Колумб немного спустя к обоим Пинсонам.

— Скверно, сеньор адмирал. Мы опасались даже, что некоторые из них прибегнут к силе, чтобы вернуть­ся назад в Палос.

— Следите хорошенько за ними, чтобы успеть вовремя подавить малейшие беспорядки, но без особой надобности не прибегайте к излишней строгости, а глав­ное, поддерживайте свой авторитет. Теперь же возвра­щайтесь на свои суда. С вечера надо воспользоваться свежим ветром.

Когда они удалились, Колумб обратился к дону Луи с вопросом, давно ли он знает Мартина Алонсо и какой это человек?

— Это опытный, смелый и решительный моряк, но если вы хотите прочно привязать его к себе, нужно дать ему пока хоть обещание, что он получит хорошее воз­награждение за свои труды и не останется внакладе,— отвечал дон Луи.

— Так...— протянул в раздумье адмирал.— Значит, вам одному могу я доверить свой секрет. Взгляните сю­да, Луи. Как видите, я тут вычислил пройденный сего­дня путь, это составляет всего девятнадцать миль. Если сообщать экипажу эти цифры и после того, как будет пройдено очень большое расстояние, а еще нигде не будет видно земли, страх и ужас охватят их, и надо опасаться бунта. Чтобы этого не случилось, я решил заносить на таблицы всего одиннадцать миль, а настоя­щие цифры будем знать только вы да я по секретным записям. Это даст нам возможность не смущать раньше времени малодушных.

После этого Колумб пожелал своему приятелю спо­койной ночи.