Глава XX

Насколько же за это время успела уйти маленькая эскадра Колумба от берегов Испании?

Как известно, адмирал вел две записи или два лага: один — правильный — для себя и своего правительства, другой — фиктивный — для общего сведения экипажей и других участников экспедиции.

Продолжительные штили, слабые ветры и другие препятствия помешали судам эскадры уйти далеко впе­ред. В результате 25 сентября, то есть на пятнадцатые сутки после того, как флотилия потеряла из виду по­следнюю землю — остров Ферро, она находилась, мож­но сказать, почти на равном расстоянии от обоих ма­териков, то есть на параллели тридцати одного и три­дцати двух градусов. То обстоятельство, что флотилия очутилась настолько севернее Канарских островов, в то время как Колумб все время шел на запад и отчас­ти на юго-запад, объясняется, вероятно, отклонением течений в ту сторону, а также и слишком слабыми вет­рами.

Влияние пассатных ветров стало снова ощутимым, хотя и в слабой степени. Руль по-прежнему держали на запад по компасу, и в этот день также видели птиц и одного пеликана. За эти сутки суда прошли всего пятьдесят миль.

25-го поутру снова наступил штиль, но к вечеру под­нялся легкий равномерный ветерок с юго-востока. «Пин­та» держалась так близко к «Санта Марии», что мат­росы и офицеры обоих судов могли переговариваться друг с другом. Колумб, находившийся на юте, внима­тельно прислушивался к их разговорам.

— Что вы скажете о той карте, которую я прислал вам третьего дня? — спросил он Мартина Алонсо, сто­явшего на юте своего корабля.

Как только раздался голос адмирала, все смолкли.

— Карта эта весьма ясна и поучительна, сеньор, и, вероятно, она первоначально была составлена каким- нибудь ученым согласно указаниям опытных морепла­вателей.

— Она была составлена Паоло Тосканелли, ученым тосканцем, живущим во Флоренции. Эта карта снабже­на весьма подробными сведениями об Индии. В ней он упоминает, между прочим, о многих городах как о чу­десах человеческого творчества, в том числе о порте Цайтон, или Зайтон, из которого ежегодно отправля­лось свыше ста судов, нагруженных исключительно меш­ками перца. Он сообщает также, что великий хан от­правил посла к папе Евгению IV с предложением друж­бы. Тосканелли был лично знаком с этим послом и от него узнал много подробностей о его стране, особенно о прекрасном городе Квидае, его дворцах и садах, его мраморных мостах, превосходящих своей роскошью и великолепием все остальные города. Карта, которую вы имеете перед глазами, Мартин Алонсо, доказывает, что расстояние от Лиссабона до этого города равняется трем тысячам девятистам итальянским милям по пря­мой линии к западу^[33].

— И что же этот ученый говорит в своих записях о богатствах этой страны? — осведомился Мартин Алон­со.

— Вот его слова: «Это благодатная и благородная страна, куда нам следовало бы предпринимать частые путешествия вследствие ее необычайных богатств и гро­мадного количества золота, серебра и драгоценных кам­ней, которые можно там добыть». Кроме того, он гово­рит, что город Квисай имеет тридцать шесть миль в окружности и поражает своей красотой всех, кто его видит.

—  А вот здесь, сеньор адмирал, я вижу еще два боль­ших острова на карте,— сказал Пинсон,— Один из них назван Антилла, а другой — Чипанго, тот самый, о ко­тором ваше превосходительство часто изволит упоми­нать!

—  Да, Мартин Алонсо, эти два острова находятся на расстоянии двухсот двадцати пяти миль друг от друга.

— По вычислениям, произведенным нами на «Пин­те», мы должны теперь быть не особенно далеко от Чи­панго, или Сипанго.

— Вычисления часто могут быть ошибочными, но несомненно, что этот остров находится на расстоянии нескольких дней пути от Азиатского материка, и хотя мы теперь, вероятно, недалеко от него, но все же и не столь близко, как вы, по-видимому, полагаете. Верни­те мне карту, и я обозначу на ней то место, где мы сей­час находимся, тогда все мы увидим, что мы уже сде­лали и что нам еще остается сделать.

Пинсон тщательно свернул карту в трубку, подвесил к ней небольшой груз и, привязав к лагу, ловким дви­жением перебросил на палубу «Санта Марии». Когда карту принесли адмиралу, он разложил ее на столе, на­ходившемся на юте, и предложил всем желающим по­дойти, чтобы убедиться своими глазами, в каком именно месте океана находится в настоящий момент эскадра. Колумб так аккуратно заносил в судовой журнал прой­денное расстояние, что без всякого труда и колебания мог указать, на каком градусе долготы и широты нахо­дятся теперь их суда, и так как они были вблизи тех островов, которые, как тогда полагали, лежали к восто­ку от Азиатского материка, то у матросов сложилось впечатление, что они уже близки к цели своего путеше­ствия, и карта убедила их в этом лучше всяких слов и научных доказательств. Вычислениям Колумба все безу­словно верили, и потому общая тревога и недовольство быстро сменились радостью и самыми яркими надеж­дами.

Колумб несомненно был вполне искренен в том, что утверждал, и сам верил в совершенную непогрешимость этой карты. Но дело в том, что он, подобно всем космо­графам того века, считал окружность земли несравнен­но меньшей, чем она есть на самом деле. Он игнориро­вал существование Тихого океана и вычеркивал все его протяжение из своих расчетов.

По расчетам Колумба, остров Чипанго, или Сипан­го, то есть Япония, должен был находиться прибли­зительно на сто сороковом градусе долготы к востоку от его истинного положения, а так как градус долготы под тридцатью пятью градусами северной широты, где находится Япония, предполагая полную сферичность земли, равняется приблизительно пятидесяти шести гео­графическим милям, то оказалось, что Колумб на сво­ей карте поместил остров Чипанго более чем на семь тысяч английских миль восточнее, чем следовало.

Но все это было тайной не только для матросов и офицеров всех трех экипажей, но и для самого Ко­лумба.

Моряки обступили небольшой стол, на котором ле­жала карта. Тут же был, конечно, и Санчо Мундо. Ко­лумб с полной готовностью отвечал на все вопросы, разъяснял малосведущим все, что им казалось неясным или непонятным. И карта, которую все эти люди виде­ли своими глазами с изображенными на ней островами и материками, казалась всем этим невежественным лю­дям чем-то до того убедительным, что они уже более не сомневались в существовании всех этих земель, и настроение стало бодрее у всех от первого до послед­него.

—  Как ты думаешь, Санчо, этот остров Чипанго, или Сипанго, именно так велик, как его изобразил на карте адмирал? — спросил один из матросов.

—  Ну, конечно,— подтвердил Санчо.

—  А ты заметил мысы, бухты и заливы?

— Все так ясно, как будто мы уже там были рань­ше!

—  Да... Эти генуэзцы — великие мореплаватели!

Даже самые отсталые матросы находили огромное

утешение в таких убедительных аргументах.

Между тем «Пинта», как самое быстроходное из су­дов эскадры, ушла несколько вперед, и вдруг с ее па­лубы раздался громкий радостный крик, привлекший внимание всего экипажа. Пинсон стоял на корме и раз­махивал шляпой в воздухе, выражая всем своим суще­ством необычайную радость и восторг.

—  Земля, сеньор! Земля! — кричал он.

— В какой стороне, Мартин Алонсо? — спросил взволнованно Колумб.

— Там, к юго-востоку! — отозвался Пинсон.— Види­те темные очертания гор, сеньор? Мне приходится обе­щанная награда!

Все взоры обратились в указанном направлении, и всем казалось, что они различают то, что им хотелось видеть. Но затем все посмотрели на адмирала: ему так хорошо были знакомы все явления на море, он должен

был знать, ошибается ли Пинсон или нет. Лицо его вы­ражало радость. Матросы поспешили на мачты, чтобы оттуда еще раз проверить свое впечатление, и всем ка­залось, что они видят вдали землю.

Солнце как будто садилось там за горами, и Колумб, на этот раз желая успокоить нетерпение своих матро­сов, приказал изменить курс на юго-запад, где предпо­лагалась земля. Так как, по его расчетам, она могла быть в двадцати или двадцати пяти милях от них, то все были уверены, что к утру они подойдут к ней со­всем близко.

В эту ночь почти никто не спал. Сокровища Восто­ка дразнили воображение. За ночь эскадра прошла в указанном направлении семнадцать миль из предполо­женных двадцати или двадцати пяти,— и в тот момент, когда на востоке наконец занялась заря, все были на палубах.

Ужас и разочарование охватили всех: земли не бы­ло. То были облака, скопившиеся к ночи густой массой над горизонтом.

Прошло несколько дней. Ветер продолжал быть бла­гоприятным, но часто был так слаб, что суда едва мог­ли подвигаться вперед. Море было спокойно, и опять стали встречаться пространства, покрытые водоросля­ми, но не столь густо и не на таком громадном протя­жении, как раньше.

29 сентября, то есть на четвертый день после того, как Пинсон думал, что увидел землю, увидели птицу из породы так называемых «фрегатов», о которых пола­гали, что они никогда не удаляются далеко от берегов. Кроме того, видели еще двух пеликанов, и, несмотря на частые ошибки, эти признаки близости земли вновь подняли общее настроение.

Наконец наступило 1 октября, и кормчие всех трех судов решили произвести вычисления, чтобы определить, на каком расстоянии находились в настоящее время суда от берегов Европы. Покончив с этой задачей, они подошли к Колумбу отдать ему отчет, и на лицах их ясно читался ужас.

— Сеньор адмирал! — сказал один из кормчих.— Мы находимся на расстоянии, по меньшей мере, пяти­сот семидесяти восьми миль к западу от острова Ферро. Это ужасающее расстояние!

—  Что же вас так ужасает в этом, мой бедный Бар­толоме?— спросил Колумб.— Чем дальше мы уйдем от Европы, тем почетнее это будет для нас. По моим вы-

числениям, мы отошли даже еще дальше, а именно на пятьсот восемьдесят четыре мили, но ведь, в сущности, это расстояние не больше расстояния от Лиссабона до Гвинеи. Неужели же наши моряки хуже моряков дона Жуана?

— Но, сеньор, у португальцев на всем пути лежат острова, на которые они всегда могут зайти! Кроме то­го, они идут все время вдоль берегов, а мы, если бы вдруг оказалось, что земля не шарообразна, идем на­встречу таким опасностям, о каких страшно даже и по­думать!

— Да полноте, Бартоломе, мне стыдно вас слушать! Вы рассуждаете, как речной лодочник, которого ветром занесло в устье и который воображает, что все не­счастья и опасности обрушились на него потому толь­ко, что вода под его килем не совсем пресная. Покажи­те смело ваши вычисления всем и старайтесь, чтобы никто не заметил ваших страхов, иначе потом, когда мы вступим на берег Катая, ваши люди назовут вас малодушным.

— Как его испугали ваши лишние шесть миль,— за­метил дон Луи, когда они с адмиралом остались од­ни.— Что бы он сказал, если бы узнал истину?!

— А вы-то сами знаете ли ее? — спросил Колумб.

— Нет, сеньор, но меня это не тревожит. С меня до­статочно той уверенности, что если земля кругла, как вы утверждаете, то рано или поздно мы вернемся в Ис­панию, следуя по ходу солнца.

— Но должны же вы иметь хоть какое-нибудь пред­ставление о пройденном расстоянии. Ведь вам извест­но, что я умышленно уменьшал число ежедневно прой­денных миль!

— Да, но говоря правду, я и математика никогда не дружили друг с другом, и если бы вы спросили у меня общую сумму моих доходов, я ни за что на свете не су­мел бы назвать ее вам. Однако, по моим предположе­ниям, мы прошли не пятьсот восемьдесят четыре мили, а шестьсот десять или шестьсот двадцать.

—  Прибавьте к этому еще сотню, и вы будете бли­же к истине. Мы быстро приближаемся к тому мери­диану, на котором лежит Сипанго, и дней через восемь или десять я серьезно буду надеяться увидеть берега Азии.