Колумб в Лa Рабида

В Андалусии, по соседству с небольшим городом Палосом, когда-то оживленной торговой гаванью, находит­ся древний францисканский монастырь Ла Рабида, и с моря издали видны белые стены этого готического зда­ния, окруженного с трех сторон виноградниками и ле­сами.

Осенью 1491 года в дубовые ворота монастыря Ла Рабида постучался путник; он вел за руку одиннадцати­летнего мальчика и просил кусок хлеба и воды для своего усталого сына. Путники были плохо одеты, а на лице старшего видны были следы забот и тайной гру­сти, поразившие даже брата-привратника, подававшего мальчику хлеб и воду. Случайно в это время подошел настоятель монастыря Хуан Перес де Маркена. Ласко­во и с участием заговорил он с путником, угадывая в нем по его речи чужеземца. Умный разговор и печаль­ное положение путника произвели на монаха такое впе­чатление, что он пригласил чужестранца погостить не­которое время в монастыре.

Бесприютный путник охотно принял предложение на­стоятеля и рассказал ему и друзьям его, доктору Фер­нандесу и моряку Мартину Алонсо Пинсону, историю своей жизни, полную приключений и превратностей. Этим человеком, просившим милостыню перед монасты­рем, был Христофор Колумб.

Несколько городов оспаривали друг у друга честь быть родиной Колумба, но она бесспорно принадлежит старому морскому городу Генуе.

Колумб родился около 1446 года и был старшим сы­ном Доминико Коломбо и Сусанны Фонтанаросса. Отец его, весьма зажиточный ткач, скоро заметил, что его однообразное ремесло не нравится живому мальчику, проводившему целые дни в гавани приморского города. Однажды он совершил с ним небольшое путешествие, и оно произвело на мальчика такое сильное впечатление, что он только и мечтал как бы сделаться моряком. Мно­гому научиться в низшей школе своего родного города он не мог, а поступить в высшее учебное заведение не позволяли средства родителей. Но он одарен был ред­кою наблюдательностью и любознательностью и вместе с тем удивительным прилежанием и впоследствии успел значительно пополнить свое образование.

Четырнадцати лет он поступил на морскую службу и вскоре сделался отличным моряком. Он побывал и на севере, и на юге, посетил не только Хиос, Тунис, Анг­лию, но побывал даже на Фарерских островах. По вре­менам мы встречаем его за отцовским ремеслом, но бес­покойный нрав вскоре снова увлекал его в далекие страны.

К концу 1473 года он поселился в Португалии, по­знакомился там с Филиппой Мониской Перестрелло и женился на ней. Она происходила от того Перестрелло, который основал вместе с Тристаном Вацом первую ко­лонию в Порто-Санто и семья которого владела тогда несколькими имениями на этом острове. Ценнее всего для Колумба было то, что в семье этой хранились кар­ты и корабельные книги предка-мореплавателя.

Колумб скоро приобрел в новом отечестве славу ис­кусного моряка и составителя карт; занимался он, ка­жется, также торговлей, и в 1477 году совершил, как сказано выше, путешествие на север, а в 1482 году — в форт Мина в Гвинее.

Беседы с отважными португальскими мореплавателя­ми и изучение современных карт зародили в великом генуэзце мысль о путешествии на западе с целью новых открытий. Пылкое воображение и необычайное честолю­бие побуждали его совершить что-либо великое.

В Португалии все еще придерживались намеченного принцем Генрихом пути в надежде, что, следуя вдоль берегов Африки, можно наконец достигнуть Индии, и в то же время обсуждался уже вопрос, нельзя ли достиг­нуть Индии, страны Катай (Китай) и чудесного города Куинсей (Гуандчжоу) более коротким путем, то есть пе­ресечь Атлантический океан. Общепринятый уже в то время взгляд на землю, как на шар, делал это предпо­ложение вероятным, тем более что Аристотель, а за ним Сенека[1] и Плиний[2] утверждали, что море, отделяющее Испанию от берегов Азии, не широко, и при благоприят­ном ветре его можно переплыть в несколько дней, если неизменно держаться западного направления. Так как Марко Поло в своих путевых записках говорил также о царстве Чипанго (Япония), расположенном на островах к востоку от Китая, то мореплаватели были уверены, что на этих островах по пути в Индию они найдут удоб­ную стоянку для своих судов во время долгого плава­ния.

На картах того времени между Испанией и Чипанго был показан, кроме того, чудесный остров Антилия, о котором не знали ничего определенного. Некоторые мо­ряки утверждали, что видели этот остров, но никто не мог его найти, и только имя его сохранилось в названии вест-индских Антильских островов.

Вскоре португальцы снова открыли несколько остро­вов, уже ранее открытых и потом забытых, и потому не было ничего удивительного в предположении, что сре­ди необъятного океана скрывается еще много неизвест­ных земель. Это предположение подтверждалось тем, что Гольфстрим[3] приносил к берегам Европы куски де­рева и другие вещи, а у Азорских островов в море най­ден был кусок неизвестного в Европе дерева с искусной резьбой, сделанной, очевидно, не железным инструмен­том; в довершение всего однажды море принесло к ма­терику лодку с трупами не виданных дотоле людей: в 1508 году к берегам Бретани принесло лодку с эскимосами. О путешествиях отважных норманнов в Гренлан­дию и Винландию (Северная Америка) около 1000 года Колумбу не было известно.

Колумб ревностно собирал подобные сведения, ста­рательно изучал все, касающееся новых открытий, и на­писал письмо известному флорентийскому ученому и космографу Паоло Тосканелли, от которого получил дружеское письмо и карту океана, подтверждавшую его предположения существования на западе за океаном земли. В письме говорилось: «Есть морской путь в стра­ну пряностей, более короткий, чем мимо Гвинеи; шаро­образность земли доказывает то, что такой путь должен существовать, и если плыть все на запад, то можно до­стигнуть желанной цели». Расстояние между Португа­лией и Восточной Азией Тосканелли считал слишком малым, всего в 104 градуса, тогда как оно в действи­тельности вдвое больше.

Колумб был слишком беден, чтобы снарядить эс­кадру на собственные средства, и потому вынужден был искать посторонней помощи. Сначала он обратился к Португалии, этой колыбели великих открытий, на пре­столе которой царствовал в то время Жуан II, покровительствовавший, подобно принцу Генриху, мореплавате­лям.

Колумб был убежден в верности своего плана и об­ратился к Жуану II за помощью в 1483 году. Но король был слишком осторожен и опасался вверить целую эскадру совершенно неизвестному человеку, требовавшее му притом больших полномочий и вознаграждений; он отдал план Колумба на рассмотрение ученым, и, когда они не одобрили его, Жуан отклонил предложение.

Тогда в 1484 году Колумб покинул Португалию о сыном своим Диего (род. 1480 г.) и, странствуя от дво­ра ко двору, предлагал всем государям свои планы.

Прежде всего он хотел обратиться к Франции. Но, познакомившись на пути в Андалусию с герцогом Ме­дина Сидония и с герцогом Мединасели, он прожил у последнего два года, а затем отправился с рекоменда­цией к испанскому двору.

В Испании царствовали в то время Фердинанд Като­лик Аррагонский и Изабелла Кастильская, своим бра­ком соединившие свои страны и короны и этим доста­вившие Пиренейскому полуострову внутренний мир и внешнее могущество.

Все силы государства в это время были направлены на то, чтобы уничтожить последние остатки владычест­ва арабов в Гранаде, и потому план Колумба не был ни принят, ни отвергнут, а его самого с I486 года удер­живали при дворе денежными подарками.

Зимой 1487 года Колумба вызвали в Кордову, где в то время находился двор. Он отправился полный надежд, но испытал новое разочарование. Весь город представлял собой военный лагерь, а около королевской четы собралась вся испанская знать. Фердинанд спешил на поле военных действий, а Изабелла была так заня­та отправкой войск и провианта, что не имела времени заняться рассмотрением плана мирных предприятий генуэзца, и скоро сама последовала за супругом.

В это время скончалась в Лиссабоне жена Колумба.

После долгих хлопот Колумбу удалось наконец до­биться того, чтобы созвано было собрание ученых в Са­ламанке. С увлечением развивал перед собранием Ко­лумб свои проекты, говорил о блеске, ожидавшем Испа­нию, о славе, которую приобретет Христово Имя обра­щением стольких язычников. Но собрание ничего не ре­шило: слишком много говорило против фантастических планов чужеземца; к тому же силы всей нации были устремлены на последнюю решительную борьбу с мав­рами, и поэтому Фердинанд лишь обнадеживал Колум­ба и давал ему незначительное содержание.

Так странствовал Колумб за испанским двором, за­интересовывая своим планом все больший и больший круг лиц и занимаясь то черчением карт, то сражаясь в рядах войска, смотря по тому, чего требовали обстоя­тельства.

Затем Колумб снова побывал в Португалии и в де­кабре 1488 года виделся с Бартоломе Диашем, вернув­шимся с мыса Доброй Надежды; Диаш показал ему свои географические карты.

Утомленный напрасными ожиданиями, Колумб обра­тился было к английскому королю Генриху VII, на службу которого поступил брат его Бартоломе; свою же родную Геную он считал недостаточно богатой. Но Ис­пании снова удалось удержать его у себя.

Наконец терпение этого жаждавшего деятельности человека истощилось. Бартоломе Диаш открыл уже мыс Доброй Надежды, и кто-нибудь легко мог опередить его в отыскании нового намеченного им пути, тем более что он не скрывал своих проектов.

Наконец Колумб решился обратиться к Франции (1491). И вот провидение привело его с сыном Диего к монастырю Ла Рабида.

Настоятель Перес был тронут тяжелыми испытани­ями Колумба. Он уговорил его остаться в монастыре, обещав ему немедленно начать ходатайствовать перед королевой, которая некогда благоволила к нему. У Ко­лумба не было ни родины, ни приюта, и потому он охотно согласился подождать в монастыре ответа королевы. Ко двору тотчас был отправлен нарочный, и две недели спустя в монастырь прибыло милостивое письмо от ко­ролевы, приглашавшее Колумба вновь явиться к ней, а также денежное пособие, дававшее ему возможность представиться ко двору в приличном виде.

Оставив сына в монастыре, он, полный надежд, по­спешил в лагерь Санта-Фе под Гранадой, где ему при­шлось быть свидетелем гибели мавританского владыче­ства.

Но надеждам его, столь близким, по-видимому, к осуществлению, снова, казалось, грозила опасность. Ко­лумб говорил, что в предпринимаемом им путешествии он рискует честью и жизнью, и потому решил продать свою тайну как можно дороже. Он требовал возведения себя с потомством в дворянское достоинство, звания ад­мирала, титула и власти вице-короля во вновь откры­тых странах, права назначать в них доверенных лиц, десятую часть доходов и тому подобное. То были не­слыханные требования со стороны безвестного чуже­странца, и ему отказали.

Тогда он с сыном выехал из города Ла Рабида, с тем чтобы направиться во Францию и Англию.

Но при испанском дворе в числе покровителей и дру­зей Колумба были кардинал Мендоса, епископ Фонсека и особенно канцлер Луи Сент-Анжель, сумевшие убе­дить королеву простым замечанием, что если Колумб ничего не откроет, то и не получит вознаграждения; в случае же удачи, царствование ее увековечится пред­приятием, которое затмит все, что было сделано до того времени.

Королева Изабелла тотчас изъявила согласие и да­же заметила, что согласна помогать Колумбу, хотя бы ей пришлось для этого заложить свои алмазы. И дейст­вительно, дело доходило почти до такой крайности, по­тому что кастильская казна совсем опустела. Сент-Ан- жель предложил из своих средств 5300 червонцев на снаряжение двух каравелл.

За Колумбом отправили гонца, который и настиг его в Пиносском ущелье. Колумб остановился в нерешитель­ности, но, надеясь на благородные чувства королевы, повернул своего мула обратно в Санта-Фе, и 17 апреля 1492 года договор с ним был подписан. После тяжелой восьмилетней борьбы Колумб стоял наконец на пути к цели своих стремлений.