Первое плавание 1492 года

В наказание за какой-то проступок против короля приморский городок Палос был обязан ежегодно постав­лять для королевской службы две каравеллы^[4]. Вот эти-то суда и были отданы в распоряжение Колумба, в то время как третье он нанял на средства, доставленные ему его покровителями и друзьями. Но проходили неде­ли и месяцы, а окончить снаряжение кораблей и набрать для них экипаж не удавалось, потому что даже самые отважные моряки страшились этого неизвестного пла­вания. Только благодаря поддержке приора Хуана Пе­реса и семейства Пинсонов, знатнейшего в гильдии мо­реплавателей, Колумбу удалось наконец окончить сна­ряжение кораблей.

В начале августа снаряжены были три небольших корабля, с какими теперь никто не пустился бы в откры­тый океан, и только на одном из них была настоящая палуба. Экипаж состоял из 120 человек, в числе кото­рых находились люди с сомнительным прошлым, потому что королевским указом было возвещено временное про­щение всем преступникам, которые изъявят согласие участвовать в рискованном предприятии.

Утром 3 августа, за полчаса до восхода солнца, ма­ленький флот вышел из палосской гавани. Все населе­ние городка было уже на йогах и прощалось с путеше­ственниками. На самой большой каравелле «Санта Ма­рия» Колумб поднял свой флаг; на «Пинте» находи­лись два брата — Мартин Алонсо и Франциск Пинсоны, а третьей, «Ниньей», командовал третий из братьев Пинсонов, Винцент Янес.

Вечером того же дня Колумб написал первые строки в своем дневнике, решившись вести его с точностью, а также составлять карты морей и стран, лежащих на пу­ти в Индию. Часть дневника сохранилась по сие время.

Уже на третий день по отплытии на «Пинте» испор­тился руль, и его лишь с трудом удалось починить при сильном ветре. Колумб надеялся заменить это судно другим по прибытии к Канарским островам, но надеж­ды его не сбылись: ему удалось только снабдить кара­веллу новым рулем. Запасшись водой и съестными при­пасами, каравеллы б сентября снова вышли в море. Но не успели они потерять из виду берег, как наступил штиль, продолжавшийся трое суток и заставивший не­терпеливого Колумба претерпевать муки Тантала^[5].

В воскресенье 9 сентября подул свежий бетер, и вскоре неясные очертания берегов совсем исчезли в вол­нах Атлантического океана.

В течение 34 дней путешественники видели только небо и воду. Начальникам двух меньших кораблей бы­ло приказано, как только будет пройдено 780 морских миль, лежать в дрейфе от полуночи до рассвета, из опа­сения наткнуться в темноте на подводные скалы; на ад­миральском корабле ночью горел фонарь, по которому другие суда и должны были направлять свой путь. С этого времени Колумб начал вести двойной счет; уже с самого отплытия он ожидал, что ему немало придется возиться с экипажем, потому что многие отправились в это плавание не добровольно. Однажды, в годы своей юности, ему удалось хитростью устранить сопротивление своих матросов, а именно перестановкой точек компаса, так что экипаж, рассчитывавший высадиться у Сарди­нии, неожиданно очутился перед Тунисом. С целью под­держать бодрость духа людей Колумб и теперь прибег­нул к хитрости. Каждый вечер он умышленно объявлял пройденное за день расстояние меньше действительно­го, отмечаемого в его дневнике.

Но теперь каждый день возбуждал новые опасения и надежды. Проплывшие мимо обломки корабля вызва­ли в экипаже грустные предчувствия; пролетевшая над судами птица, рак, сидевший на морском растении, по­казавшаяся над водой широкая спина кита — все воз­буждало надежды на близость земли, так как тогда ве­рили, что животные эти могут жить лишь вблизи суши. Блестящий метеор, описавший в воздухе огненную дугу и исчезнувший снова в воде, возбудил страх и ужас. Но вскоре явились и другие необычайные явления природы. Уже 14 сентября Колумб с изумлением заметил, что магнитная стрелка не указывает более на Полярную звезду, а все более отклоняется к западу. В течение трех суток скрывал Колумб от экипажа это явление, но ког­да оно было замечено кормчими других судов, матроса­ми овладел страх и они с трепетом спрашивали корм­чих, какому же светилу теперь довериться, если компас и Полярная звезда утратили здесь свою силу. Тогда Колумб, видевший Полярную звезду высоко на небе в северных морях и исчезнувшую за горизонтом у Гвинеи, выступил с объяснением, что магнитная стрелка указы­вает не на эту звезду, а на невидимую точку, на Север­ный полюс, вокруг которого вращается и сама Поляр­ная звезда (Колумб неправильно объяснил отклонение магнитной стрелки).

Вскоре пораженным морякам снова представилось невиданное зрелище: 16 сентября они вошли в беспре­дельные зеленые луга, поднимавшиеся из недр океана (Саргассово море), по которым их быстро мчал попут­ный ветер. К счастью, они случайно попали в полосу северо-восточного пассата, умерявшего тропический жар. Но у экипажа явились опасения, что ветер, продолжав­ший дуть все в том же направлении, помешает им вер­нуться на родину, и Колумб немало обрадовался, когда ветер внезапно переменился и доказал экипажу против­ное. Итак, великому мореплавателю приходилось еже­часно бороться со страхом и опасениями матросов. Раз­давались голоса, требовавшие возвращения в Испанию, слышались даже угрозы бросить в море чужестранца, ведущего их на верную смерть, но опытному и энергич­ному Колумбу всегда удавалось успокоить людей, и трогательная история возмущения и установления трех­дневного срока до открытия земли принадлежит, веро­ятно, к области легенд, обыкновенно слагаемых вокруг имени великих людей.

Труднее было преодолеть нетерпение спутников: каждый хотел первым увидеть новую землю и заслу­жить обещанную испанскими монархами ежегодную пенсию в 26 дукатов. Поэтому всякую тучку на гори­зонте принимали за землю и палуба часто оглашалась криками: «Земля! Земля!» Наконец Колумб объявил, что тот, кто обманчиво подаст такой сигнал, лишится пенсии, хотя бы позже и действительно первым увидел землю.

К 6 октября каравеллы прошли 950 миль. Над суда­ми пролетали стаи птиц по направлению к юго-западу, куда и признано было лучшим направить корабли, до тех пор, от самых Канарских островов, державшиеся одного и того же направления, между 28 и 30 градусами широты. 9 октября снова пролетели стаи птиц, свиде­тельствовавшие о близости земли. Когда же при восхо­де солнца земли все еще не было видно, среди экипажа поднялся ропот на невыносимо продолжительное плава­ние. Но Колумб решительно объявил, что намерен про­должать путь, пока не достигнет цели, и ободрял эки­паж надеждой на ожидаемую прибыль, которая стори­цей вознаградит их за перенесенные труды и лишения. Матросы успокоились.

Но вот 11 октября показалось столько признаков близости земли, что долее не могли сомневаться даже самые недоверчивые. Опередившая другие суда быстро­ходная «Пинта» выловила из воды свежие растения, не­давно оторванные от суши, потом доску, столб, палку с резьбой. Вечером, когда по обыкновению пропели молитву Пресвятой Богородицы Salve Regina, Колумб об­ратился к матросам с трогательной речью и благодарил Всевышнего, даровавшего им столь быстрое и спокой­ное плавание и доставившего их наконец в обетованную землю. Тому, кто первый увидит берег, Колумб кроме королевской пенсии от себя обещал еще шелковый кам­зол. На всех трех каравеллах всю ночь шла оживленная деятельность: никто не смыкал глаз.

«В десять часов вечера,— записал Колумб в своем дневнике,— я заметил со шканцев свет; но он мерцал, и я не решился признать его за огонь; но Педро Гутиерес (камергер короля) подтвердил мое мнение, а также один матрос». Был ли то факел индейца, ловившего при свете его рыбу, или огонь, переносимый из хижины в хижину, или, наконец, обман зрения — никто не мог бы сказать с уверенностью.

Полные томительного ожидания, медленно подвига­лись путешественники вперед, как вдруг пушечный вы­стрел с плывшей впереди «Пинты» разрешил все сомне­ния. Хуан Родригес Бермехо, называемый также Родри­го де Триане из Молины близ Севильи, в два часа ночи 12 октября 1492 года в пятницу, при свете месяца, уви­дел чернеющую полоску берега и, подняв глаза к небу, с криком «Терра! Терра!» (земля, земля!) бросился к ближайшему орудию, чтобы дать сигнал.

К сожалению, надо сказать, что Колумб лишь на ос­новании того, что он раньше видел свет, объявил, что он первый открыл землю, и удержал себе и деньги, и камзол, а бедный матрос не получил ничего.

По расчету Колумба они проплыли 1121 милю и те­перь должны были находиться близ Чипанго.