Путь вниз

Итак, в «середине жизненной дороги», на четвертом десятке, Доминико Колумб стал отцом семейства, приоб­рел собственность и удостоен был муниципальной долж­ности. Казалось бы, он достиг всего, о чем мог мечтать зажиточный генуэзский гражданин.

Однако в эту пору дом у ворот Сан-Андреа отнюдь не был полной чашей, и семья домовладельца, ткача и кустодия Доминико Колумба постоянно испытывала все­возможные невзгоды.

Чтобы постичь причины грядущего разрыва Христо­фора Колумба с ткацкими традициями предков, на эти семейные «депрессии» следует обратить особое внимание. Тем более что биографы великого мореплавателя обычно обходят стороной «тощие годы» в жизни его родителя

В ряду многих «шерстяных профессий» ткацкое дело было самым тонким и самым ответственным. В Сан-Стефано более ста мастеров этой специальности входили в цех textores pannorum lane — ткачей шерстяных тканей Их деятельность тормозилась мелочными и обременитель­ными установлениями, и, кроме того, у цеха ткачей по­стоянно возникали конфликты с поставщиками сырья и полуфабрикатов. Хуже было, однако, другое: ткачи пре­бывали во власти куда более могущественной корпорации mercatores artis laneriorum — торговцев шерстяным товаром. Они-то и диктовали цены на ткани, они-то и сбы­вали эти ткани на отечественном и иноземных рынках, Эти «благодетели» и в добрые времена пускали ткачей по миру. Но серединные годы XV века были крайне тя­желыми по причине внутренних смут и жестоких пора­жений, которые Генуя потерпела на берегах Босфора, в Архипелаге и в Крыму.

В 1453 году турки захватили Константинополь. С ли­ца земли стерта была богатейшая генуэзская колония на Золотом Роге — Пера. Утеряны были все (за исключением Хиоса) колонии в Архипелаге и на западных берегах Малой Азии. Турки, утвердившись на Босфоре, перереза­ли путь в Черное море.

Нарушились старые транзитные связи, не стало былых восточных рынков, прекратился подвоз сырья из стран, доступ в которые был теперь заказан генуэзцам, упал спрос на сан-стефанские ткани.

Торговцы шерстяным товаром в убытке оставаться не желали. И они еще туже стянули петлю на шее сан-стефанского ткача.

В генуэзских документах того времени великое мно­жество жалоб на притеснения скупщиков готовых изде­лий. Ткачи возмущались и кабальными контрактами, и вязкими закупочными ценами, и способами расчета с ре­месленниками. Скупщики платили им не деньгами, а товарами, произвольно вздувая цены на всевозможную дрянь.

К тому же в годины бедствий курс генуэзских денег резко падал и на этом наживались (разумеется, за счет своих «клиентов») дельцы из корпорации mercatores artis laneriorum.

Бесспорно, с этими деятелями не раз приходилось иметь дело и Доминико Колумбу. Судя по нотариальным документам, он постоянно пребывал в неоплатном долгу и всячески изворачивался, чтобы хоть на время вырвать­ся из когтей неумолимых кредиторов

Он держал лавку сыров, он торговал вином, он арен­довал земельные участки и дома, чтобы их заложить или сдать в субаренду, он покупал, чтобы продавать, и прода­вал, чтобы покупать все, что попадалось под руку. Сего­дня в Кинто, завтра в Рекко, послезавтра в Савоне, все время в пути, в поисках выгодной сделки, сговорчивых покупателей, уступчивых продавцов.

Почтенный отец семейства, он пускается во все тяжкие и становится трактирщиком, но, кроме оче­редных неприятностей, это занятие ему ничего не приносит.

Блаженны имущие — им закон не помеха. Но Доми­нико сир и наг, и законы не на его стороне. 22 сентября 1470 года власти приказывают заточить его в темницу. За что, неясно. В ордере на арест лишь указано, что ли­цо, подлежащее лишению свободы, совершило «кое-какие провинности».

Богу хвала! То ли счастливый случай, то ли щедрая мзда спасает жертву закона от генуэзского узилища.

Но в Сан-Стефано земля горит под ногами, и Доми­нико поздней осенью того же 1470 года переезжает в Савону. От Савоны до Генуи тридцать миль, в Савоне, так же как и в Генуе, имеется цех textori pannorum, работа там есть, очевидно, находятся и добрые друзья.

Однако и в Савоне укрыться от кредиторов не удается.

И снова тяжбы с заимодавцами, снова война с постав­щиками сырья, а долги множатся. 31 октября 1470 года Доминико и его первенец Христофор признают, что за­должали 48 лир, 13 сольдо и 6 динариев некоему Пьетро Беллезио за купленное у него вино. 9 июня 1472 года некто Джованни ди Синьория требует, чтобы Доминико Колумб уплатил ему 40 лир за три кантара (мера для жидкостей, равная 48 килограммам) вина и десять кип шерсти. Вино в обоих случаях приобреталось для пере­продажи, но, видимо, операции эти барышей не принесли. Денег у ответчика нет. Долг нарастает, и 26 августа, то есть два с лишним месяца спустя, Джованни ди Синьо­рия предъявляет иск уже не на 40, а на 140 лир (54, 148).

Выхода нет, и Доминико в 1473 году за бесценок, за жалкие 50 лир, сбывает с рук свой дом. Тот, что в проул­ке Оливелла. Долги погасить не удается. Есть еще один дом, дом из приданого жены, старая конура в проулке Ретто. Но приданое давным-давно заложено, и Доминико просит жену передать ему права на дом, иначе он не во­лен вступать в переговоры с покупателями.

Дело срывается, хотя Сусанна не отказала своему мужу в просьбе. Возможно, не нашлось денег, чтобы оплатить ссуду, выданную под залог дома.

Придет время, и Доминико из-за этого дома втянется в долголетнюю тяжбу с собственным зятем, сыроваром Джакомо[6].

Чернейшая полоса в жизни Доминико Колумба захва­тывает начало 70-х годов. И как раз в это время сын Христофор покидает родной дом и уходит в море. Он по­рывает связи с отцовским ткацким предприятием и с ве­ковыми семейными и цеховыми традициями[7].

Вернемся снова к серии генуэзских и савонских но­тариальных документов 1470 — 1473 годов. В них Хри­стофор Колумб неизменно фигурирует в качестве ком­паньона и «содолжника» своего отца. В одном из этих актов, а именно в акте савонского нотариуса Лодовико Морено от 20 марта 1472 года, Христофор Колумб на­зван «шерстянщиком из Генуи» (laneiro de Janua) (54, 146). Итак, в 1472 году он числился в отцовском цехе.

Возможно, Антонио Галло и прав — какое-то время старший сын работал в мастерской отца чесальщиком шерсти. Но крайне сомнительно, что в 1470 — 1472 годах он продолжал работу в ткацком заведении «Колумб и сыновья».

В эти годы данная фирма преимущественно занима­лась торговлей, что подтверждают генуэзские и савонские нотариальные документы. Современный итальянский био­граф Колумба Чезаре Лоллис толкует показания этих документов весьма любопытным образом.

По мнению Лоллиса, в 1470 — 1473 годах Доминико Колумб сбывал вино и прочие товары, сидя на месте, а его старший сын действовал в качестве разъездного агента и торговал в приморских селениях Лигурии. И от селения к селению он передвигался не сухим путем, а по морю. Отсюда Лоллис делает вывод, что в этих каботажных рейсах Колумб приохотился к морскому делу и психологически подготовил себя к смене профессии (79).

Гипотезу Лоллиса подтверждает сам Колумб. 21 де­кабря 1492 года в дневнике своего первого плавания к берегам Нового Света он записал: «Я хожу по морю 23 года и не покидал его никогда на срок, достойный упоминания»[8].

1492 — 23 = 1469. Дата приемлемая, она не про­тиворечит гипотезе Лоллиса. И в пользу этой гипотезы го­ворят кое-какие косвенные соображения. Если допу­стить, что опыт вождения кораблей Колумб приобрел только в годы своего пребывания в Португалии, то не так легко будет объяснить, где он обучился приемам каботаж­ного плавания. Ведь португальцы ходили в открытых морях, и именно в таких экспедициях участвовал Колумб, живя в Португалии. А между тем, скитаясь в во­дах Нового Света, он во всем блеске проявил «каботаж­ные» навыки, месяцами курсируя вдоль опаснейших бе­регов Кубы, Эспаньолы и Центральноамериканского пере­шейка.

Вполне возможно поэтому, что три-четыре года хож­дений в Лигурийском море дали ему не меньше, чем дальние вояжи к берегам Гвинеи и островам в Северной Атлантике. А Лигурийское море буквально кишело кабо­тажными судами, и их капитанам всегда требовались люди. Колумбу же отцу и Колумбу-сыну участие в при­брежных рейсах сулило немалые выгоды.

[6] Доминико Колумб вернулся в Геную в 1484 году и умер лет пятнадцать спустя, в те годы, когда о великих открытиях его старшего сына узнала вся Европа.

[7] Земляк и приятель Доминико Колумба, Антонио Галло, бан­кир и «по совместительству» историк, в своем труде о знамена­тельных событиях в истории родного города отметил: «Братья Христофор и Бартоломео, литурийцы родом, принадлежали к пле­бейскому сословию и были шерстянщиками (lanificii). Отец их был ткачом, сыновья чесальщиками шерсти, а жили они торгов­лей» (54, 63). Сведения сами по себе ценные, но о тех коллизиях, которые вызвали разрыв Христофора Колумба с семьей и цехом, они никакого представления не дают. Прочие авторы-современ­ники сообщали еще меньше о генуэзских годах великого море­плавателя.

[8] Правда, в 1501 году в одном из своих писем Колумб ука­зывал, что плавать в море он начал с раннего детства и морю от­дал 40 лет жизни Если верить этому утверждению, то оказывает­ся, что он связал себя с морем, будучи десятилетним мальчиком А сын его, Фернандо, со слов отца писал, будто тот начал мор­скую карьеру в четырнадцать лет