Площадь Сен-Сиро и улица Павии

Истинные, стопроцентные, коренные генуэзцы тесни­лись на крохотном пятачке Лигурийского берега в восьми кварталах старого города. Санстефанцы с их сухопутны­ми профессиями здесь были такими же uomini diversi, как для Данте граждане Лигурийской республики. Но ворота Сан-Андреа в Старой стене были открыты для всех, кто хотел через них пройти в деловые и морские кварталы Генуи, и этими воротами вступил туда юный шерстян-щик Христофор Колумб.

Разумеется, он не мог проникнуть в лоно староге­нуэзских альберго. Для этого он был слишком беден.

Но хозяевам альберго нужны были генуэзские граж­дане черной кости. Кто-то ведь должен был вести счет­ные книги, охранять склады, принимать на пристанях грузы, наиболее расторопных плебеев можно было исполь­зовать в качестве комиссионеров и факторов. Черную кость брали на корабли, которые бороздили моря под вымпелами знатных торговых домов. Они драили палубы, ставили паруса, стояли у руля, и, греха таить нечего, случалось им и действовать абордажными крючьями в лихих пиратских рейдах.

Весьма вероятно, что юный Христофор Колумб нашел влиятельных покровителей, и они-то и определили его дальнейшую судьбу. Он обрел их на площади Сен-Сиро в самом старом квартале Старой Генуи — в Борго. Там, впритык к торцовой стене древней церкви святых апо­столов на Сен-Сиро, располагался альберго рода Чентурионе. Это был сравнительно новый, «плебейский» клан, во главе которого стояли весьма предприимчивые банки­ры и купцы. В компании с торговой фирмой Негро Чентурионе вели крупнее операции на Пиренейском по­луострове. Семнадцать представителей этого дома сидели so всех значительных городах Арагона, Кастилии и Пор­тугалии — Барселоне, Валенсии, Севилье, Толедо, Бургосе, Малаге, Кадисе, Лиссабоне и Лагуше.

Вероятно, в начале 70-х годов XV века и появился на площади Сен-Сиро сын незадачливого ткача-виноторговца. И можно допустить, что именно через эту площадь проложил он путь в генуэзскую гавань.

Вполне возможно, что фирма Чентурионе играла из­вестную роль в переговорах Доминико Колумба с его кредиторами. Несколько позже, в 1474 — 1475 годах, Ко­лумб теснейшим образом был связан с компаньонами до­ма Чентурионе из рода Негро, и, конечно, не случайно на смертном одре он вспомнил о своих благодетелях с площади Сен-Сиро.

Но его морская карьера началась с малого. На мно­гое он и не мог рассчитывать. И не только потому, что был неимущим плебеем. Вряд ли то образование, которое он получил в Сан-Стефано, позволяло ему претендовать на высокие посты в морской иерархии.

В сущности, нам неведомо, что знал и чего не знал юный Колумб. Неизвестно, где он учился и чему его учи­ли. В XVI веке португальский историк Жуан Барруш (а ему доступны были лиссабонские архивы, уничтожен­ные затем землетрясением 1755 года) утверждал, что Колумб некоторое время учился в Павии, в тамошнем университете (43). Эту версию приняли биографы вели­кого мореплавателя Бартоломе Лас Касас и Фернандо Колон, младший сын Колумба, но о Павии не упоминал их предшественник, ровесник и друг первооткрывателя Нового Света Пьетро Мартир де Ангьера[11]. Двести лет спустя Павийский университет воздвиг памятник своему «питомцу», а расторопные университетские власти раз­добыли даже «палец Колумба». Палец оказался фальши­вым, но, будь эта реликвия подлинной, все равно в Павии ей делать было нечего. Ни в каких университетах Колумб не обучался. Но вот что любопытно: генуэзский историк Корнелио Дессимони в конце XIX века дознался, что в Генуе на улице Павии была в XV веке школа, которая содержалась цехом ткачей-шерстянщиков.

Быть может, Жуан Барруш спутал город Павию с генуэзской улицей того же названия?

Впрочем, у этого цеха школы были не только на ули­це Павии. Видный американский колумбовед Г. Гаррис доказал, что в сан-стефанском предместье насчитывалось в Колумбовы времена несколько таких школ. А Ч. «Поллис полагал, что в одной из них Колумб преуспел в каллиграфии. Почерк у него и в самом деле был необык­новенно изящный, недаром Лас Касас говорил, что все написанное Колумбом не только красиво, но и лакомо! (77,1,46).

Сан-стефанские школы, по всей вероятности, были своего рода ремесленными училищами. Обучали там не только ткацкому делу, но чтению и письму, а быть мо­жет, и началам космографии. Но не латыни. Латынью Колумб овладел (и при этом основательно) уже в зрелом возрасте.

Странно, но в позднюю пору своей жизни Колумб по­чти никогда не писал по-итальянски. Родным языком он не пользовался, даже переписываясь с банком Сан-Джорджо и с генуэзским послом в Испании Никколо Одориго. Сохранились лишь две беглые пометки на плохом италь­янском языке, обе сделаны рукой Колумба на полях лю­бимых его книг.

Несомненно, однако, лишь одно: навигационному ис­кусству в сан-стефанских школах не учили. И, должно быть, прав генуэзский историк XVI века Агостино Джустиниани, который писал: «В детские годы усвоил Ко­лумб начатки знаний, возмужав, обучился морскому де­лу» (54, 63).

Действительно, не в школе, а в морских кварталах Генуи созрело у Колумба решение связать свою судьбу с Большой Соленой водой Морская служба, пусть и не­завидная, — много ли чести быть матросом или экспеди­тором на судах, перевозящих шерсть или рыбу? — сули­ла ему все же больше, чем отцовское логово, обложенное ретивыми кредиторами.

С августа 1473 года савонские и генуэзские архивы не сообщают никаких сведений о Христофоре Колумбе. И думается, что в конце 1473-го и в 1474 году бывший чесальщик шерсти окончательно порвал с родным домом и ушел в море.

[11] Пьетро Мартир де Ангьера (1457—1526) — родом ломбардец, около сорока лет прожил в Испании. Гуманист, блестящий эрудит, царедворец, связанный с ближайшим окружением Изабеллы и Фердинанда, он вел обширную переписку с рядом политических деятелей и ученых Испании и Италии, откликаясь на все значительные события своего времени. Мартир с 1493 года знал Колумба и во многих письмах изложил наиболее важные со­бытия в деятельности великого генуэзца. Письма Мартира были изданы посмертно (86). О Колумбе, его экспедициях и первых вторжениях испанцев в Новый Свет Мартир сообщил много ценных сведений в обстоятельном трактате, посвященном открытию первых американских земель (87).

Бартоломе Лас Касас (1474—1566) — великий ис­панский гуманист, пламенный борец за свободу американских ин­дейцев. Получив образование в Саламанкском университете, в 1502 году отправился в Новый Свет. На протяжении полувека мужественно боролся против испанской колониальной систе­мы, разоблачая зверства завоевателей новооткрытых земель. В своем главном труде «История Индий» (77) подробно описал жизнь и деятельность Колумба, использовав при этом ис­точники, впоследствии безвозвратно утраченные. В частности, он опубликовал дневник первого плавания Колумба, дошедший до нас лишь в сокращенной версии, включенной в «Историю Ин­дий». Этот труд Лас Касаса навеки останется важнейшим источ­ником по истории открытий Колумба. «История Индий» вышла в 1968 году в русском переводе (15), к сожалению весьма непол­ном. О деятельности Лас Касаса см. работы В Л Афанасьева (6, 7). Дневник первого плавания в изложении Лас Касаса и гла­вы из «Истории Индий», в которых описаны второе и третье пла­вания Колумба, были переведены автором этих строк (24, 78—206; 304—338; 397—422)

Фернандо Колон (1488—1539) — младший, незаконный сын Колумба. Участвовал в четвертом плавании отца, был выда­ющимся космографом и страстным библиофилом. Его биография Колумба (58) вышла в свет в 1571 году в итальянском переводе некоего Альфонса Ульоа. Не исключено, что в текст рукописи Ульоа и племянник Фернандо Колона Луис Колон внесли кое какие изменения. Однако современные исследователи (17, 18, 42, 74, 93, 113) отвергают версию американского историка Г. Гарриса (1830—1910), пола1авшего, будто изданная Ульоа книга не принадлежала перу Фернандо Колона (70). Труд Фернандо Ко­лона — источник весьма тенденциозный и выдержанный в апо­логетических тонах, но в нем содержатся существенные сведения о юных годах Колумба и его последнем плавании. Оригинал это­го труда был хорошо известен Лас Касасу.