Двадцать шесть и одна (Споры о родине Колумба)

За право считать себя родиной Гомера спорили семь греческих городов. Колумбу «повезло» больше. В разное время и в разных местах двадцать шесть претендентов (четырнадцать итальянских городов и двенадцать наций) выдвинули подобные же претензии, вступив в тяжбу с Генуей.

Сорок с лишним лет назад Генуя окончательно вы­играла этот многовековой процесс. Однако и поныне не смолкают голоса адвокатов ложных и бесповоротно от­вергнутых версий о родине и национальном происхожде­нии Колумба.

«Тьмы низких истин нам дороже всевозвышающий обман» — таков девиз многих любителей шумных сенса­ций. Попадаются среди них наивные невежды, свято ве­рующие в свои беспочвенные домыслы. Встречаются и ученые фальсификаторы — эти куда опаснее, — ловко перетасовывая факты, сознательно искажая «низкие исти­ны» они легко вводят в соблазн доверчивых поклон­ников...

Любопытно, что до 1571 года никто не сомневался в генуэзском происхождении Колумба. Он сам неоднократ­но называл себя генуэзцем. С этим согласны были все его современники, оставившие след в исторической лите­ратуре: итальянский гуманист, долго живший в Испании, Пьетро Мартир де Ангьера, друг Колумба, священник Андрес Бернальдес, испанские хронисты Бартоломе Лас Касас, Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес, Эстеван де Гарибай, Алонсо Эстанкес, Антонио де Эррера. Генуэз­цем считали великого мореплавателя его соотечественни­ки — Антонио Галло, Агустино Джустиниани, Баттиста Фрегозо, Бартоломео Сенарега, Никколо Одериго. Такого же мнения придерживались венецианцы Анджело Тревизан (приятель Колумба) и кардинал Пьетро Бембо, а также ломбардец Паоло Джовио (54, 24 — 96). В генуэз­ском происхождении Колумба не сомневались португаль­ские хронисты Руи да Пина и Жуан Барруш. По самым скромным подсчетам, по крайней мере девяносто истори­ков, литераторов и государственных деятелей (а многие из них лично знали Колумба) совершенно определенно утверждали, что Генуя (или, на худой конец, соседние селения) дала миру первооткрывателя Нового Света.

Впервые поставил под сомнение генуэзское происхож­дение Колумба Фернандо Колон.

Он руководствовался «благим» намерением обновить родословную великого искателя новых земель и ввести в нее знатных предков.

Генуя для подобных экспериментов не годилась. В ней не было альберго Колумбов, фамилия эта не значилась даже в списках более или менее выдающихся плебейских семейств. Поэтому автор увел дедов Колумба В итальянский город Пьяченцу, где в XIV и XV веках жили какие-то знатные люди из местного рода Колумбов.

Лиха беда начало. Пример Фернандо Колона вдох­новил на подобные же поиски историков XVII, XVIII, XIX и XX столетий.

Сперва в дискуссию об истинной родине Колумба втя­нулись итальянцы. Все они считали великого мореплава­теля своим земляком, но понятие землячества толковали в крайне узком смысле; одни доказывали, что Колумб ро­дился в Савоне, другие — что он появился на свет в го­роде Коголето, или в селении Когурео, или в деревеньке Альбисола, или в местечке Нерви, или в одном из городов Ломбардии, или в Риме, или в Ливорно, или в Павии, или в Пьяченце.

Затем в спор вступили французы и англичане. Фран­цузский адвокат Жан Коломб в 1697 году объявил себя потомком Колумба и присвоил себе его герб. Англичанин Чарлз Моллоу в 1682 году заявил: Columbus was born in England, but resident in Genua — «Колумб родился в Англии, но поселился в Генуе».

В Англии эта гипотеза не прижилась, но версию Жана Коломба «обосновал» 194 года спустя анонимный автор, который разыскал лжепотомков Колумба в Бордо, Бур­гундии и Савойе.

В конце 70-х и в начале 80-х годов XIX века два кор­сиканских аббата — Казабьянка и Казанова объявили, что Колумб родился на Корсике, в городе Кальви. Кальвийских обывателей, носящих фамилию Коломбо, аббаты провозгласили потомками великого адмирала, причем свои открытия Казабьянка и Казанова подкрепляли весьма «вескими» доводами. Так, они утверждали, будто на Кор­сике сохранилась частица тела господнего (облатка, сим­волизирующая при различных христианских таинствах плоть Христа), которая давалась при крещении младен­цу Христофору.

Каким образом удалось уберечь от корсиканских мы­шей этот кусочек теста и сохранить его в целости на про­тяжении трех с лишним столетий, аббаты, разумеется, не сообщали. Они «запамятовали» и другое не менее важное обстоятельство: Констанцский собор за тридцать лет до рождения Колумба признал вкушение тела господнего ми­рянами гнусной гуситской ересью. А поэтому ни один священник не стал бы в 1451 году нарушать грозную волю собора, ибо, поступая так, он легко мог угодить на костер...

И тем не менее президент Франции Жюль Греви рас­порядился в 1882 году соорудить на главной площади го­рода Кальви памятник Колумбу. Тем самым президент увековечил открытие предприимчивых аббатов. Правда, «острый галльский смысл» вскоре восторжествовал, и в 1893 году корсиканец Перетти де ла Роза во всеуслышание заявил: «Великих людей на Корсике предостаточно. Оста­вим себе Наполеона, а Колумба, так уж и быть, отдадим Генуе» (42, IV, 248).

В исходе XIX и в начале XX века мир уже вступил в эпоху империализма, и повсюду кипели шовинистиче­ские страсти. Они разыгрались и в колумбоведении. Испа­ния объявила Колумба испанцем (причем права на него одновременно предъявили галисийцы, каталонцы, эстремадурцы и андалузцы). Португалия провозгласила Колум­ба португальцем, Швейцария — швейцарцем, Америка — американцем (в США нашелся оригинал, который совер­шенно серьезно утверждал, будто Колумб был антильским индейцем, таинственным образом попавшим в Европу и затем указавшим людям Старого Света путь в Америку). В соревнование включились также датчане, немцы, евреи, поляки, армяне.

Появилась и византийская версия. Ее творец доказы­вал, что Колумб был близким родственником последних императоров из дома Палеологов и что, следовательно, в его жилах текла царская кровь.

Почти все эти версии зиждились на домыслах трояко­го рода:

1. Домыслы «фамильные». Коломбо, Колонов, Коломбов и Коломов в Италии, Испании, Франции и Португа­лии тьма-тьмущая. Создатели новых версий, не мудр­ствуя лукаво, объявляли носителей этих фамилий либо предками, либо потомками Колумба.

Порой использовались и географические «приметы». Один немец утверждал, что Колумб уроженец Кёльна. Латинское название этого города — Colonia, и, ясное дело, испанцы окрестили великого мореплавателя Коло­ном, ибо он появился на свет в Колонии-Кёльне.

Даже польский город Кольно ввел в соблазн некото­рых псевдоколумбоведов.

2. Домыслы символические. Очень сложное сочетание инициальных литер в подписи Колумба многие комбина­торы трактовали как символические знаки, указывающие на португальское, каталонское, эстремадурское или иудей­ское происхождение великого мореплавателя.

3. Домыслы лингвистические: в письмах и маргина­лиях Колумба (как правило, писал он по-кастильски или на латыни) выискивались слова и обороты якобы при­сущие «искомым» языкам, и на этом основании делались нужные выводы.

Нет смысла втягиваться в полемику с авторами всех этих гипотез. Но стоит разобрать две, пожалуй, наиболее типичные версии, чтобы получить наглядное представле­ние о приемах, которыми пользовались рыцари всевозвышающего обмана.

В самом конце прошлого века сенсацию вызвали «от­крытия» испанца Сельсо Гарсии де ла Рьеги. В родном городе, Понтеведре, лежащем в Галисии, северо-западной провинции Испании, он разыскал интереснейшие доку­менты. Из текста их явствовало, что в XV веке в Пон­теведре жила семья Колонов (а именно так именовался в Испании Колумб). Отца семейства звали Доминго, сы­новей — Кристобалем и Бартоломе. Нашлась и дама — сеньора Фонтероса. Одним словом, налицо были почти все члены семейства Колумбов, только имена их звучали на испанский лад. Вдобавок Сельсо Гарсия де ла Рьего утверждал, что Колумб писал свои письма на галисий­ском диалекте.

В декабре 1898 года Сельсо Гарсия де ла Рьега высту­пил с докладом на конференции Мадридского географиче­ского общества, а четыре года спустя опубликовал сооб­щение о своих открытиях. Многие колумбоведы подвергли галисийца резкой критике, и в их числе был историк М. Серрано-и-Санс, который указал, что в письмах Ко­лумба очень часто встречаются португализмы, что не мудрено, ибо в Португалии он прожил десять лет. Их легко можно объявить и «галисизмами», ибо галисийский диалект сходен с португальским языком, но делать этого не следует.

Время, однако, шло, и галисийская версия завоевывала новых сторонников. В конце концов, в дело вмешалась ис­панская Академия истории. В 1926 году галисийские до­кументы академия направила на экспертизу в лаборато­рию инженерных войск.

И выяснилось следующее: во-первых, никаких имен в тексте документов не было. Были весьма неразборчивые инициалы, и Сельсо Гарсия де ла Рьега истолковывал их весьма произвольно. Во-вторых, некоторые из этих ини­циалов, и как раз те, которые читались без труда, внесе­ны были в документы анилиновыми чернилами, причем «корректировщик» пользовался металлическим пером. В-третьих, фамилия Фонтероса выведена была теми же чернилами и тем же пером вместо другого имени, выскоб­ленного каким-то острым инструментом (40).

Естественно, что после такой экспертизы галисийская версия приказала долго жить,

Галисийский «открыватель» был заурядным фальси­фикатором. Более основательно действовал создатель ка­талонской гипотезы, перуанец каталонского происхожде­ния и сотрудник Национальной библиотеки в Лиме Луис Ульоа. В 1927 году он выпустил в Париже книгу «Хри­стофор Колумб — каталонец. Истина об открытии Аме­рики» (122). Неискушенным читателям казалось, что пе­ред ними солидное исследование, труд большого эрудита. Автор доказывал, что никакого Христофора Колумба — генуэзца не было и в помине. Был каталонец Хуан Колом, пират, который в начале 70-х годов XV века воевал про­тив своего законного государя короля Арагона. Затем он бежал, стал под именем Иоганна, или Яна, Скольва участ­ником датской полярной экспедиции и открыл далеко на севере американские земли. Случилось это в 1476—1477 го­дах, а спустя несколько лет он вернулся в Испанию под именем Кристобаля Колона, предложил свои услуги Иза­белле и Фердинанду и вторично (!) открыл Новый Свет в 1492 году.

Его тайна, вещал Ульоа, была ведома хитрому королю Фердинанду, но король не разоблачил бывшего пирата. Королю выгоднее было считать Колома иностранцем, ибо в этом случае ничего не стоило нарушить соглашение, за­ключенное с Коломом-Колоном.

Факты, которые не укладывались в каталонскую схе­му, Ульоа либо вообще не принимал во внимание, либо искажал в соответствии со своими нуждами. Неугодные же ему генуэзские документы он чаще всего игнорировал, а в тех случаях, когда сделать это было трудно, объявлял их фальшивками. Более того, он в одном месте высказал предположение, что Генуя, о которой не раз упоминал Ко­лумб, это вовсе не итальянский город, а предместье ката­лонского города Тортосы!

Теперь несколько слов о Яне Скольве. Скольв, не то поляк, не то датчанин, не то норвежец, в природе, быть может, и существовал, его «тайна» будет раскрыта на стр. 50, но скажем наперед, что Колумба он никогда не видел и о нем ничего не слышал. И уж, конечно, никаким образом не мог он перевоплотиться в мифического Хуана Колома.

Гипотеза Ульоа оказалась недолговечной. К 1933 году она почила с миром, но отголоски ее не замерли и по сей день. В 1971 году один советский популярный журнал по­местил на своих страницах статью, автор которой воскре­сил Яна Скольва, правда, на этот раз уже только в ка­честве родственника Колумба.

Почему же возникали и имели хождение все эти абсо­лютно несостоятельные версии, если еще в начале XIX века были известны многие генуэзские нотариальные докумен­ты, которые подтверждали, что Колумб родился в Генуе?

Нельзя не отметить, что до поры до времени и сама генуэзская версия была несовершенной. Действительно, в 1823 году Дж. Б. Споторно опубликовал первую серию генуэзских документов, а во второй половине XIX века его земляки, генуэзцы К. Дессимони, Л. Бельграно и М. Стальени, обнаружили много аналогичных материалов, свидетельствующих, что семья Колумбов жила в Генуе в что Христофор Колумб был сыном ткача Доминико Ко­лумба (44).

Однако противники генуэзской версии не без основа­ния говорили: да, все это так. Какие-то Колумбы жили в XV веке в Генуе. Но где доказательства, что Христофор Колумб, шерстянщик из Сан-Стефано, все сведения о ко­тором в генуэзских документах обрываются в 1473 году, и есть великий мореплаватель Христофор Колумб? Предъ­явите, господа генуэзцы, хоть один документ, который это тождество смог бы подтвердить.

Такой документ был. Его обнародовал в 1825 году ис­панский историк Мартин Фернандес Наваррете, автор цен­нейшего собрания документов, относящихся к истории от­крытий Колумба (95). Это свидетельство об установлении майората, подтверждающее права старшего сына Колум­ба. Выдержку из него, в которой Адмирал Моря-Океана дон Кристобаль Колон подчеркивал, что родом он из Ге­нуи и из нее «вышел в мир», мы привели на стр. 15—16.

Увы! Никакой юридической силы этот документ не имел. Наваррете воспроизвел в печати текст незаверенной копии этого акта. Подлинника он не обнаружил. В селении Симанкас, где находится архив, в котором совершил свое открытие Наваррете, в 1810 году стояла кавалерия наполеоновского генерала Келлермана. Французские кон­ники бумаги Симанкского архива использовали для разных надобностей, и подлинник свидетельства от 22 фев­раля 1498 года исчез бесследно.

В 1904 году появился «документ Ассерето». Этот до­кумент подтвердил, что Колумб родился в 1451 году, и связал два этапа в его жизни — генуэзский и португаль­ский. Но «антигенуэзцы» резонно заявляли: «документ Ассерето» датирован 1479 годом и не доказывает, что осо­ба, в нем упомянутая, тот Христофор Колумб, который тринадцать лет спустя открыл Новый Свет.

Однако в 1925 году американская исследовательница Алиса Бачи Гоулд, работая в Испании, разыскала в Симанкском архиве заверенный всеми подписями и печатя­ми документ от 28 сентября 1501 года, подтверждающий свидетельство об установлении майората, составленное в 1498 году. Подлинность новооткрытого документа призна­ла особая комиссия во главе с видным колумбоведом А. Алтолагире-и-Д увале (40).

Отныне сомнений не было: автор свидетельства об установлении майората и есть то лицо, которое фигури­рует в генуэзских нотариальных документах.

Все материалы, удостоверяющие генуэзское происхож­дение Колумба, были опубликованы в 1931—1932 годах муниципальными властями Генуи. На это издание (54) мы неоднократно ссылались уже выше.

С 1932 года генуэзская версия нерушимо утвердилась в колумбоведении, а всем прочим двадцати шести гипоте­зам наука вынесла столь же суровый приговор, как и «теории» «вечного двигателя».

Наука, однако, неповинна в том, что и по сей день в патентные бюро поступают проекты «вечного двигате­ля», а редакции журналов помещают статьи, перепеваю­щие давным-давно отвергнутые гипотезы о национальном происхождении Колумба.