Северная интермедия

12 декабря 1476 года в Лиссабон прибыли моряки с ге­нуэзских кораблей, пострадавших в бою у мыса Сан-Висенти. С ними был и покровитель Колумба Джованни Антонио Негро.

В португальской столице они задержались ненадолго. 12 же декабря из Генуи вышла в дальний путь торговая экспедиция. В ней участвовал брат этого предпринимате­ля, Паоло Негро, посланный в Лиссабон торговым домом Чентурионе.

Экспедиция направлялась в Англию и в Лиссабоне должна была захватить моряков, нашедших там приют восле сан-висентской катастрофы.

Вероятно, в двадцатых числах декабря 1476 года генуэзская флотилия отдала якоря в гавани Риштеллу, аванпорте Лиссабона, а в самом начале января 1477 года ушла к берегам туманного Альбиона.

На одном из кораблей флотилии отправился в даль­нюю дорогу Колумб.

Где именно он побывал зимой и весной 1477 года, сказать трудно.

Суждения на этот счет историков и географов крайне разноречивы.

Иначе и быть не может — ведь им волей-неволей при­ходится опираться на скупые и смутные высказывания самого Колумба и очень зыбкие толкования его первых биографов.

Сам Колумб вскользь упоминал, что довелось ему по­бывать в Англии и Ирландии.

А запутал дело Фернандо Колон. В свою «Жизнь Ад­мирала» он вставил выдержку из не дошедшей до нас отцовской «Мемории» — критического обзора античных и средневековых теорий земных поясов («климатов»). Что писал в «Мемории» ее автор, нам узнать не дано, а фраг­мент из этой рукописи в изложении Фернандо Колона звучит так:

«В феврале 1477 года я проплыл за Тиле, остров (oltre Tile, isola), сто лиг, южная часть которого отстоит от эк­ватора не на 63 градуса, как кое-кто считает, а на 73 гра­дуса и находится не по сю сторону меридиана, от коего, как говорит Птолемей, начинается Запад, а много запад­нее, а на этот остров, который столь же велик, как Анг­лия, приходят Англичане с товарами, особенно люди из Бристая [Бристоля], и в то время, когда я там был, не замерзало море, и в некоторых местах поднималось оно дважды в день на 25 брасов»[17].

Далее следовало такое разъяснение Фернандо Колона: «Истинно то, что речь идет о Тиле, о котором говорит Птолемей, а лежит Тиле в том месте, где, как говорят, находится Фрисландия».

Фрисландией в XVI веке называли Исландию, и ско­рее всего именно ее Птолемей окрестил островом Тиле, поместив эту наисевернейшую по его представлениям зем­лю на 63-м градусе, что, кстати, соответствует истине.

Итак, судя по отрывку из «Мемории», Колумб был на Тиле-острове, видел море, которое не замерзало, и грандиозные приливы. Более того, из того же отрывка следует, что он в разгаре северной зимы, в феврале ме­сяце, прошел «за Тиле-остров» сто лиг, то есть более 600 километров, и достиг тех неуютных мест, где распо­ложен остров Ян-Майен.

Все это выглядит по меньшей мере странно. В начале нашего века глава скептической школы колумбоведов американец Генри Виньо прямо обвинил и Фернандо Ко­лона, и его отца в обмане. Сознательном и грубом.

Разгорелась оживленная дискуссия, и, хотя «крими­нальный» вердикт Виньо был отвергнут колумбоведами, большинство из них пришли к выводу, что в Исландии Колумб не был и уж тем более не доходил до широты Ян-Майена.

Пожалуй, разумнее всего истолковал сообщение «Ме­мории» итальянский историк и географ Р. Каддео. Нель­зя, полагал он, воспринимать выдержку из этого труда как реальное свидетельство реального плавания Ко­лумба (48).

Исландская история в «Жизни Адмирала» — это, в сущности, «довесок» к полемическим выпадам Колумба против авторов трудов о земных поясах. Колумб вопреки их мнениям хотел доказать, что полярные пояса нашей планеты обитаемы, и, дабы усилить свои аргументы, со­слался на собственный опыт хождений в северные моря.

Приобрел ли он этот опыт или нет, установить невоз­можно. Но несомненно одно: бристольские купцы действи­тельно посещали Исландию в XV веке. С местными жите­лями они торговали не без выгоды для себя, хотя им и приходилось нарушать строгие запреты датских хозяев Исландии, не допускавших иноземных купцов в ее га­вани.

В Бристоле Колумб был в феврале 1477 года, но от­сюда еще не следует, что бристольцы по доброте сердеч­ной взяли его с собой на «Тиле-остров». Вряд ли они нуждались в генуэзских «туристах», а в ином качестве подвизаться на бристольском корабле Колумб не мог. Ни­кто не доверил бы кормило южанину, который не имел ни малейшего представления о капризах суровых около­полярных морей.

Audiatur et altera pars — нужно выслушать и про­тивную сторону, так говорили римляне, и их совету мы и последуем. С одной лишь оговоркой: веские и заслужи­вающие внимания доводы эта сторона обычно не выдви­гает. Исключением из этого правила следует считать, од­нако, высказывания прославленного канадского полярного исследователя Вильяльмура Стефанссона.

Опираясь на работы ученых прошлого века — исланд­ца Финнура Магнуссона и норвежца Густава Строма, — Стефанссон обратил внимание на то, что зима 1476/77 го­да была в приполярных областях очень мягкой. В такие зимы случается (так, например, было в 1921/22 году), что парусникам без труда удается проникать далеко на се­вер, до широты Ян-Майена.

Отмечая это обстоятельство, Стефанссон добавлял, что средиземноморец Колумб настолько был поражен гранди­озными исландскими приливами, что, желая дать представ­ление об этом явлении, «завысил» данные об их высоте (117).

Аргументы Стефанссона любопытны, но доказательной силы не имеют. Ведь даже если допустить, что Колумб мог дойти до Исландии и заплыть к Ян-Майену, все же остается неясным, действительно ли он добирался до этих северных островов.

Истинный исследователь, Стефанссон в своих построе­ниях был крайне осторожен. Он анализировал реальные факты и не прибегал к эффектным, но безосновательным домыслам.

А этим грешат многие сторонники исландской гипоте­зы. Им заранее ясно: Колумб в Исландии был. И дока­зать они стремятся, что «бесспорный» визит оказал ре­шающее влияние на Колумба в ту пору, когда он присту­пил к разработке своих далеко идущих замыслов.

Расчет тут прост. Задолго до Колумба норманны от­крыли Исландию и Гренландию, на рубеже второго ты­сячелетия они дошли до страны Винланд. Винланд в наше время искали на берегах Северной Америки, и совсем не­давно, в 1961—1964 годах, следы древнего, быть может винландского, поселения нашел на Ньюфаундленде нор­вежский археолог-любитель X. Ингстад (9).

Так вот, если удалось бы убедить человечество, что Колумб в бытность его на Исландии проведал об этих давних походах и о путях, которыми норманны шли к Се­верной Америке, в ином свете предстал бы и проект ве­ликого мореплавателя.

Вдохновителями его замысла оказались бы те инфор­маторы, которые открыли генуэзскому гостю тайны своих предков.

Дело оставалось за малым — этих информаторов об­наружить.

Но ни Колумб, ни его современники-северяне о взаим­ных контактах никогда не упоминали. Это не остановило искателей недостающего звена в цепи великих первооткрытий.

Выход нашелся. Между 1473 и 1476 годами датский король Христиан I послал в Гренландию экспедицию. Во главе ее стояли капитаны Пининг и Потхорст, а глав­ным кормчим был не то датчанин, не то норвежец, не то поляк Иоанн, или Ян, Скольп[18].

Об этой экспедиции сохранились немногочисленные и туманные свидетельства в разных источниках XVI века[19].

О Колумбе эти авторы умалчивают. И не по злому умыслу. Авторы имели дело с голыми фактами, авторы не привыкли писать о том, чего не было, им для этого не хватало воображения. Зато отсутствием оного не страда­ли позднейшие толкователи стародавних известий о дат­ской экспедиции XV века. Некоторые из них зачисляли Колумба в «плавсостав» этой экспедиции, «забывая», что она возвратилась восвояси в ту пору, когда он жил в Ге­нуе и Лиссабоне, за тридевять земель от Исландии.

А совсем недавно, в 1965 и 1967 годах, один норвеж­ский моряк, Я. Турноэ, комбинируя старые и новые до­мыслы. высказал твердое убеждение, что Колумб побывал в Исландии, встречался там с Яном Скольпом, узнал от него, какие пути ведут к земле Лабрадор, которую этот Скольп и его датские соратники якобы открыли в канун знаменательной встречи (на самом деле Лабрадор был открыт четверть века спустя). Повторяя утверждения своих предшественников, Турноэ заявил, будто Колумб доведался у исландцев о плаваниях их предков в Вин-ланд (121).

Но если исландский вояж так обогатил Колумба цен­ными сведениями о путях в северные заморские страны, то почему во всех своих четырех плаваниях он пересекал Атлантику не в приполярных, а в тропических широтах? Почему ни сам Колумб, ни его первые биографы не упо­минали о северном варианте морского пути в Азию? По­чему, не проронив ни звука о Винланде, Исландии, Грен­ландии и прочих северных землях, Колумб неустанно твердил о знойных берегах Индии и Китая и именно к ним прокладывал новый, западный путь? Почему, нако­нец, о связях Колумба с северянами молчат не только источники, в которых отражена история экспедиции Пининга и Потхорста, но и документы по истории открытий великого мореплавателя?

Впрочем, Турноэ эти роковые для его гипотезы «част­ности» совершенно не волновали.

И Турноэ, и его единомышленники прежде всего стре­мились обосновать приоритет норманнских мореходов и участников датской экспедиции XV века. Во что бы то ни стало им надо было доказать, что Новый Свет открыли викинги и их потомки.

К проблеме приоритета еще придется вернуться поз­же, но здесь стоит отметить, что решать ее следует не по обычаям бегов и скачек.

Бессмысленно умалять заслуги северных мореплава­телей. Они действительно достигли берегов Северной Аме­рики на пять столетий раньше Колумба, а Пининг и Потхорст плавали в полярных американских водах за пятна­дцать с лишним лет до первой экспедиции Адмирала Мо­ря-Океана.

Но дело совсем не в том, кто кого и на целый ли кор­пус или только на голову обошел на морских путях, ве­дущих к берегам Нового Света.

Гораздо важнее установить, в итоге каких плаваний со­вершился грандиозный, всемирно известный переворот в географических представлениях и чьи открытия воеди­но связали Старый и Новый Свет, безгранично расширив рубежи средневековой ойкумены...[20]

Гнилая зима 1477 года шла к концу, когда Колумб за­вершал свое северное плавание. Позади оставались неспо­койное Ирландское море и грязно-белые берега Альбиона, мокрого и туманного.

Позади были ледяные и огненные горы Исландии, су­рового Тиле-острова, до которого, видать, не суждено бы­ло дойти генуэзскому страннику.

[17] 25 брасов — это 42 метра. Но у берегов Исландии макси­мальная высота приливов 17 метров.

[18] Почти все сообщения XVI века об экспедиции Пининга и Потхорста воспроизведены (с весьма обстоятельным коммента­рием) пемецким историком Р. Хеннигом (32, 232—265).

[19] В XVI веке француз Франсуа де Бельфорес и голландец Корнелий Витфлит, упоминая о датской экспедиции 1470 х годов, честь главных открытий ее приписали кормчему Яну Скольву, Скольпу или Скольну, отмечая при этом его польское происхож­дение. Выдающийся польский общественный деятель, историк и картограф XIX века Иоахим Лелевель по ошибке заключил, что этот кормчий был уроженцем польского города Кольно. Созвучие Кольно — Колон ввело в искушение Луиса Ульоа (см. стр 31), но, на его горе, в 1931 году Ян из Кольно, он же Ян Скольн, был списан с корабля истории. Польский географ Болеслав Олыневич в ряде своих работ доказал, что Ян из Скольно личность чрезвычайно сомнительная. В 1957 году Олыпевич таким образом подвел итоги своих исследований: «К разряду легенд отно­сятся сведения об открытии Америки в 1476 году польским мо­реплавателем Яном из Кольно. Как показали подробные иссле­дования (среди них и автора данной работы), датско-норвежская экспедиция, в которой якобы принимал участие мнимый польский предшественник Колумба, по-латыни именуемый Ioannes Scolvus, достигла только берегов Гренландии. Скольв был, вероятно, штурманом или боцманом и по происхождению скорее всего норвежцем (Jan Scolp или Scolv). Его польское происхожде­ние, впервые отмеченное французским географом XIV века Фран­суа де Бельфоресом, кажется очень сомнительным Во всяком случае, с некой местностью под названием Кольно он не имел ничего общего. Форма написания его прозвища, которую копи­ровщики и наборщики передавали часто ошибочно (Скольн вместо Скольп), и была причиной ошибочной гипотезы Лелевеля» (99).

К этому следует добавить, что создатель легенды о поль­ском кормчем датской экспедиции Франсуа Бельфорес (1530— 1583) был изрядным мистификатором и за свои проделки ли­шился должности королевского историографа.

[20] Подробнее проблема приоритета в открытии Нового Света рассматривается ниже (см. стр. 219—224).