Проклятая Изабелла

В среду, 27 ноября, флотилия втянулась в бухту На­видад. Около полуночи к «Марии-Галанте» подошло ка­ноэ, переполненное индейцами. Двое из них поднялись на борт и передали Адмиралу от имени Гуаканагари несколь­ко золотых масок. Но эти послы великого касика вели се­бя странно... Они с опаской оглядывались по сторонам и очень неохотно отвечали на расспросы Адмирала. О судь­бах 39 христиан они отзывались невнятно. Адмирал лишь понял, что его былых спутников постигла какая-то беда,

Утром, 28 ноября, Адмирал сошел на берег. Его никто не встретил, зловещая, мертвая тишина царила в бухте Навидад. Индейское селение исчезло. Опаленная земля была присыпана золой и пеплом.

29 ноября Адмирал высадился близ сожженного селе­ния с группой солдат и матросов, вооруженных аркебу­зами. Вскоре выяснилось: от крепости Навидад остались лишь одни головешки. Удалось найти обломки разбитых сундуков, обрывки материи и грубых скатертей «арам-белей», горелые щепки и лоскутья были втоптаны в грязь.

Алонсо де Охеда неподалеку от погибшей крепости нашел трупы, присыпанные землей. По остаткам одеж­ды он сразу же опознал в мертвецах своих соотечествен­ников.

Появились индейцы. Было заметно — встреча с хри­стианами для них не очень отрадна, но все же у Адмирала сложилось впечатление, что в смерти колонистов ни эти люди, ни касик. Гуаканагари не повинны.

Гуаканагари явно избегал Адмирала, но все же его принял. Через толмача Диего вскоре удалось выяснить, каким образом погибли все 39 обитателей крепости На­видад.

«Добрые христиане» начали сводить между собой сче­ты чуть ли не в первый же день пребывания в Навидаде. Королевский постельничий Перо Гутьерес и нотариус Родриго де Эсковеда убили одного моряка, а затем пода­лись с группой наибольших смутьянов в земли соседнего касика Каонобб в поисках золота.

Они вторглись во владения Каонобо и предались гра­бежу и разбою. Каонобо в отличие от Гуаканагари был вождем не мирного нрава. Он дал бой захватчикам и пе­ребил их, а затем двинулся на крепость Навидад и сжег ее дотла. Но к тому времени, когда войско Каонобо разорило крепость, в ней оставалось лишь малое число хри­стиан. Почти все колонисты разошлись куда глаза гля­дят, причем они жгли и грабили индейские селения, уводили в свои убежища юных индианок и дрались между собой из-за добычи.

Возможно, кое-кто из них погиб в этих усобицах, воз­можно, некоторых поселенцев отправили на тот свет вои­ны касика Гуаканагари, но так или иначе ни один из 39 христиан не уцелел. Погиб также комендант Навидада Диего де Арана, ему не удалось обуздать своих подчи­ненных, и отнюдь не исключено, что прикончили его не индейцы Каонобо, а «добрые христиане».

Судьба первых кастильских колонистов была печаль­на. Печальна и назидательна. Смутные опасения Адмира­ла сбылись. Неуемная алчность его спутников привела к горьким последствиям. Горьким не только для поселен­цев. О жестокости и жадности бледнолицых пришельцев теперь узнали индейцы, золотые дни первых радостных встреч миновали безвозвратно.

Добрый пастырь Берналь Бойль предлагал в отместку за гибель 39 христиан казнить злой казнью касика Гуа­канагари. «Но Адмирал не хотел поступать таким обра­зом, считая, что, поскольку христиане, оставленные в кре­пости, уже мертвы, захват короля Гуаканагари все равно не позволит ни воскресить покойников, ни препроводить их в рай, если только они не попали туда прежде» (24, 313).

Однако такое решение он принял не только по доб­роте сердца. Адмирал рассудил, что нет смысла предавать Гуаканагари казни. Касик был связан родственными уза­ми с другими индейскими вождями, которых могла оскор­бить такая расправа. И, кроме того, для экзекуций еще время не пришло. Сперва надо было основать где-то на Эспаньоле поселение, покрепче утвердиться на этой зем­ле, а уж затем «наказать виновных, в случае, если правда откроется» (24, 313).

А приземлиться на Эспаньоле надо было как можно скорее. Полторы тысячи человек теснились на кораблях и рвались на сушу, под ногами же у них были зыбкие палубные настилы. Адмирал не пожелал обосноваться в стране Марьей, во владениях касика Гуаканагари. 7 декабря он вышел из бухты Навидад и направился на восток в поисках просторйой якорной стоянки и удоб­ного места для поселения. Восток манил его еще и потому, что, по словам Гуаканагари, страна Сибао, или Сипанго, находилась где-то в стороне восхода.

Дули встречные пассаты, и двадцать пять дней Адми­рал пробивался вдоль крутых берегов Эспаньолы и за это время прошел лишь 32 мили. На 26-й день, 2 января 1494 года, он довел флотилию до обширной бухты. Окру­жающая местность его очаровала, и он отдал приказ: всем высаживаться на берег. В этот же день заложено было селение, в честь королевы названное Изабеллой.

Будущее рисовалось Адмиралу в светлых тонах. Он полагал, что Изабелла станет цветущей торговой ко­лонией, точным подобием генуэзских факторий на Хиосе. Колонисты будут вести меновой торг с индейцами, на досуге искать золото, а пропитать изабелльцев не соста­вит труда: тучная земля даст два месяца спустя богатей­шие урожаи, стоит только слегка ее взрыхлить и засеять семенами злаков и огородных культур, взятых из Кастилии.

Но Эспаньола ничуть не похожа была на обжитой остров Хиос, и ее обитатели ничего общего не имели с цивилизованными островитянами Эгейского моря. И, кроме того, спутники Адмирала отнюдь не стремились пахать землю и мирно торговать со здешними абори­генами.

Место для поселения было выбрано на редкость неудачно. Подобную же ошибку европейцы совершали в Новом Свете на протяжении нескольких веков. Всякий раз, когда корабли подходили к райской бухте, берега которой утопали в буйной зелени, переселенцы впадали в обманчивый восторг; им казалось, что сам господь при­вел их к земле обетованной, и они выгружались на же­ланном берегу и приступали к закладке города.

Только многовековой опыт убедил выходцев из Ста­рого Света, что в американских тропиках самые гиблые места находятся в полосе побережья, причем опаснее всего обольстительные уголки с роскошными лесами и обильными водами.

Изабеллу Адмирал основал на слегка подсохшем боло­те, вода здесь была отвратительная, в воздухе реяли пол­чища малярийных комаров. Индейцы никогда не селились в таких местах, и, вероятно, их донельзя удивило, чго бледнолицые гости осели в той части побережья, которую здравомыслящие люди всегда обходили стороной.

Сперва, однако, дело спорилось. Даже люди «голубой» крови понимали, что над головой должна быть крыша. Из прутьев и веток построили сотни две шалашей, для Адмирала заложен был каменный дом. Поселение наме­тили по стародавним кастильским правилам: прямые ули­цы, в центре площадь с пикотой — позорным столбом.

Но уже в середине января начались неприятности. Пошли дожди, поселение превратилось в сплошную тря­сину. Непонятная хворь косила людей, лечить ее кастиль­ские лекари не умели.

От дурной воды люди страдали поносом, кроме того, многие травились рыбой, хотя лекарь Чанка пробовал местные виды пищи на собаках.

Адмирал торопил колонистов — нужно было спешно посеять семена, отрыть отводные каналы для спуска лиш­них вод, достроить дома, но его требования крайне раз­дражали граждан Изабеллы, особенно рыцарей и тех, кто причислял себя к этому сословию. Адмирал пригрозил снять всех благородных тунеядцев с довольствия, и эта мера довела их до белого каления.

К счастью, предохранительный клапан удалось найти. Часть людей Адмирал на время сбыл с рук. Они ушли в Сибао на поиски золота, и туда повел их Алонсо де Охеда, предприимчивый кавалер, которому Адмирал дове­рял безгранично. 20 января 1494 года Охеда возвратился и принес радостные вести. Он шесть дней шел в глубь острова и достиг замечательных мест у подножия высо­ких гор. Там нашел он золото, — образцы драгоценного металла он доставил в Изабеллу, — там открыли пло­дородные долины с многочисленными селениями. В Иза­белле решительно все, даже больные злокачественной лихорадкой, приободрились. Адмирал, которого также трясла лихорадка, позабыл о невзгодах, он был в востор­ге от похода Охеды.