Индейцы священной пещеры

Из индейского края нас в конце концов снова выгнал надоед­ливый дождь. Я уже знаю, что тут могут натворить хляби небес­ные, и поэтому на скорую руку мы собираем вещ» и живо в путь, прежде чем вспененные реки замкнут нас в горах на долгие дни. Мы не можем терять времени, нас еще ждет вторая часть экспе­диции, для меня гораздо более важная.

Этих ятерасов мы знаем уже по прошлой экспедиции. И когда теперь их засияли, то, собственно говоря, выполнили все, что за­мышляли. Я хотел в этот раз направиться еще в одну неизвест­ную область Ориенте, где, как я предполагал, могла, вероятно, сохраниться еще одна, столь же неведомая группа индейцев. Этой областью является самая восточная часть самого восточного округа этой самой восточной провинции Кубы — территория общины Баракоа.

Эта часть острова, первой посещенная Колумбом и поздней­шими завоевателями Кубы, является — и в этом ирония — до на­стоящего времени наименее известной областью всей Кубинской Республики. И хотя город Баракоа и является самым старым го­родом острова, первым городом, основанным на Кубе испанцами, все же внутреннюю территорию этого обширного округа (3404 квадратных километра) кубинцы знают несравненно хуже, чем территорию горных частей общин Ятерас и Гуантанамо, которые мы только что посетили. Удивляться нечему, ведь в этом округе, за исключением единственной порядочной дороги без ответвле­ний, дорог не существует. И до ближайшего города — руднично­го центра Моа — не ведет ни одна дорога, и этот четырехкило­метровый путь жители должны преодолевать на самолете.

Вдобавок, хотя округ Баракоа целиком лежит у морского по­бережья (лучше сказать, у побережья неширокого Наветренного пролива, который отделяет Кубу от соседнего Гаити), уже в не­скольких километрах от берега дикие баракоанские горы дости­гают высоты более тысячи метров. Некоторые из них столь кру­ты, что восхождение на них было совершено только однажды. Например, на Сьерра де Крнсталь поднялся пока только един­ственный человек — шведский ботаник Эрик Экман. Царицей же этих баракоанских гор является гора, которая доныне сохранила свое первоначальное индейское название — Юнге, плоская как стол, бесспорно, самая удивительная гора Кубы вообще.

Остальные горы отделены друг от друга глубокими долина­ми диких рек, которые в большинстве случаев сохранили перво­начальные индейские названия — Сабаналамар, Дуаба, Моа, Юмурн. и ним относится также среднее и нижнее течение реки Тоа, истоки которой искал Нуньес Хименес. Интересная деталь: длина Тоа всего девяносто километров, но в нее впадает свыше семидесяти притоков. И все они сильно расчленяют и без того чрезвычайно труднопроходимый крайний восток Кубы.

Большую часть территории округа Баракоа покрывает тропи­ческая сельва, кое-где столь густая, что через зеленую чащу не может проникнуть солнце. Климат тут теплый и очень влажный. В отличие от остальной субтропической Кубы здесь уже тропики. В общем природа этого самого восточного края Кубы гораздо больше похожа на природу Гаити, чем на остальную Кубу.

Нас, конечно, в округ Баракоа ведет не интерес к особенно­стям природы, горам и рекам, фауне или фантастической флоре этой территории, а мы хотим попытаться найти людей индейско­го происхождения. Я имею основания для доказательства воз­можного существования остатков первоначального индейского населения в этом мосте. Так, вся эта область, которая лежала у врат доколумбовой Кубы, была наиболее густо заселенной тер­риторией тогдашней Кубы вообще. Индейцы, которые, как мы теперь уже знаем, пришли на Кубу с юга, из Венесуэлы и через соседний Гаити, осели большей частью именно здесь, в месте, на котором они впервые ступили на остров. Их дети и внуки не по­кинули землю своих родителей. В эпоху непосредственно перед первой экспедицией Колумба это было, вне всяких сомнений, наиболее населенное место, заселенное индейской группой соб­ственно таинов. Доказательства для этого утверждения привел еще несколько десятков лет назад выдающийся североамерикан­ский исследователь М. Р. Харрингтон, книга которого «Куба пе­ред Колумбом» является в настоящее время классическим тру­дом кубинской археологии. Харрингтон нашел и исследовал близ Наветренного пролива две «священные» пещеры: Эль Лин­дере недалеко от мыса Манси, а затем пещеру Патана, лежащую в баракоанских горах и западу от пролива, в центре наименее исследованной части этой общины. И здесь, в Патане, Харринг­тон нашел следы чрезвычайно многочисленного расселения ин­дейцев. Один особенно хорошо сохранившийся скелет патанского индейца с заметно выраженной деформацией черепа, обычной у таинов, теперь хранится в гаванском Музее Монтане.

Сама Патанская пещера, очевидно, служила таинам в качест­ве обширного храма, ибо Харрингтон в священной пещере на­шел две деревянных статуи таинских божеств семи, воткнутые в пол святилища. На стенах он обнаружил крупные индейские рисунки, а также нашел и другие следы обитания индейцев как в самой пещере, так и в ее окрестностях.

Найденные предметы Харрингтон отвез домой, в Соединен­ные Штаты, где они позже были большей частью утеряны.

Живые индейцы археолога Харрингтона не интересовали. Он их и не искал. Для меня же эти найденные Харрингтоном дока­зательства наиболее густого индейского расселения в окрестно­стях священной пещеры Патаны в доколумбову эпоху и факт, что именно эта область — наиболее изолированная часть наиме­нее изученной территории страны, были основанием, чтобы от­правиться сюда искать индейцев. В Баракоа я узнал, что и в на­стоящее время вблизи пещеры Патаны существует поселеньице того же названия. Но как попасть в Патану? Из Баракоа — не пройти. И вот мы избрали для переезда из горного края ятерасских индейцев в Патану путь по южному берегу восточной Кубы, по так называемой Виа асуль - Синей дороге.

По Виа асуль мы продвигались, пока дорога не повернула на север, в сторону от берега моря. Мы же должны были продол­жать путь дальше на восток, по возможности придерживаясь по­бережья, поскольку Патапа лежит на самом восточном мысе ост­рова недалеко от Кабо Манен. Хотя в Гаване нам сказали, что оттуда на Кабо Майей дороги нет, мы все же спросили об этом в маленьком здешнем отделении ЛКБ. и нашему удивлению, хотя Миро и я говорим по-испански и хотя у нас есть разные ре­комендательные письма, милиционеры с нами были чрезвычайно холодны. Мы явно казались им чересчур подозрительными. По­том мы узнали — почему.

В тот день утром в Имиасском заливе неподалеку отсюда вы­садились из маленькой лодки четыре неизвестных человека, и прежде чем береговая охрана успела поднять тревогу, неизвест­ные исчезли в близлежащих горах. Очевидно, что с добрыми на­мерениями они не явились. Единственным следом, который они после себя оставили, был магазин от американского автомата. Теперь-то понятно, почему мы казались милиционерам столь по­дозрительными. Их четверо — нас четверо, мы иностранцы, а кто они — пока никто не знает. Наши паспорта лежат в чехословац­ком консульстве в Гаване, а рекомендательные письма, которые мы везем с собой, вообще-то может написать каждый. И в до­вершение — те четверо неизвестных наверняка хотят проникнуть дальше в горы, а мы, мы пришли в отделение ЛКБ, чтобы спро­сить, как попасть в глубь гор. Но, наконец, в отделении ЛКБ по­верили нам. Собственно, не нам, а водителю Торнаку, Мише, как звали мы его по-чешски. Ибо он более двух лет служил с бородачами в Сьерра-Маэстра и имеет с тех времен по всей Кубе много друзей. Один из бывших боевых соратников Миши волею случая служит именно здесь, и подозрение рассеивается. Из подо­зрительных, из возможных enemigos (Враги (исп.).— Прим. перев.), мы сразу стали checos (Чехи (исп.).— Прим. перев.), а от checos у кубинцев секретов нет. Милиционеры сообщили нам, что и району, куда мы хотим проникнуть, никакие дороги не ве­дут. И хотя от Кабо Манси есть дорога, но «это, товарищи, наи­худшая, наиопаснейшая дорога на всей Кубе...».

Я усмехаюсь. У нас за плечами Поворот мертвых, что же мо­жет быть хуже каменной лестницы над порогами Ятераса!

Но оказалось, что может. Более опасной, чем эта дорога, на­верняка не существует нигде; она не поднимается, а неустанно чередует крутой подъем и резкое понижение и вдобавок ведет эта узкая ленточка прямо над морем. Поворот мертвых подходит к реке Ятерас, здесь же мы вдвое выше, а прямо под нами, в четы­рехстах метрах, — море.

От отделения ЛКБ мы выехали очень рано, а до Патаны до­брались только поздно ночью. За шесть часов мы не встретили ни одного человека, если не считать короткой остановки в един­ственной здешней деревне Хаусе. Мы едем с юга — здесь еще не ощущаются тропики, природа имеет скорее «мексиканский» ко­лорит, растительности мало, земля жесткая, иссохшая, а на ней тысячи и тысячи преудивительнейших кактусов и кое-где высох­ший кустарник.

Мы размышляем о той четверке неизвестных, которые, воз­можно, притаились тут где-нибудь у дороги. Как бы пригодилась им наша машина, наши бумаги, а также наша миссия здесь. Страха у нас кет, но и приятного мало. Кругом ни единой души. Узкая дорога крутит, падает, поднимается и снова спускается. Движение здесь столь редкое, что кактусы растут прямо на пути. Перебираемся через броды и однажды по течению мелкой реки съезжаем прямо и самому устью — и берегу моря. И снова вверх и вниз — целый день.

А потом характер пейзажа вдруг сразу изменился. Появился редкий влаголюбивый лес, бананы, много кокосов и первые план­тации какао. И наконец, первые люди в двух деревнях — Льяно и Монтекристо.

- От Льяно,— говорят они,— Патана в трех часах ходу.

Не выходя из машины, мы продолжали путь на нашем гази­ке, пока это удавалось. А потом мы прошли немного пешком и наконец оказались в Патане, в соседстве священной пещеры, в той Патане, где я верил, что найду индейцев. Полсотни хижин, но какое же разочарование! Ни в одной из них ни единого чело­века, который походил бы на кубинских индейцев, тип которых я знаю теперь по ятерасам. Весь этот утомительный путь был, следовательно, впустую!

Мы признались людям, которые нам разрешили между стол­бов крыльца их дома привязать паши гамаки (в доме в трех ком­натах живут три семьи), что нас сюда в Патану, в соседство свя­щенной пещеры таинов, привело, поведали мы и о своем разоча­ровании. Это продолжалось лишь минуту. Ибо мы узнали нечто, чего не могли и предполагать. Оказывается, отдельные хижины Патаны отдалены друг от друга часто больше чем на километр, селение состоит по существу из двух отдельных деревень, и ко­ренные обитатели Патаны, которые тут живут «с незапамятных времен», — москеры (так их называют) живут в той второй Па­тане, в Патане Нижней. И еще нам сказали, что эти москеры имеют что-то общее с патанской пещерой. Не понимаю хорошо смысла этих слов, но знаю уже главное — здесь «где-то внизу» мы найдем москеров, которые «живут тут с незапамятных времен». Мы хотим их видеть немедленно. Люди же, которые нас приняли, не желают и слышать о нашем скором отъезде.

- Что вы, сегодня уже ничего не выйдет, это на редкость от­вратительный спуск...

Итак, на другой день утром мы собрали свои гамаки и по­шли — как Йозеф Швейк — из Патаны в Патану. Эта другая Па­тана является самым изолированным местом в этой самой изоли­рованной части Кубы. Она расположена в нездоровой прибреж­ной равнине у Наветренного пролива, отделена от гористой баракоанской внутренней территории почти вертикальной извест­няковой стеной, а от самого моря — поясом прибрежных болот. Когда мы, наконец, добрались из Верхней Патаны и краю этой известняковой стены, нас ожидало самое худшее — спуститься вниз. Проводники нам помогали, чем могли, но все же это было, особенно при наличии тяжелых кинокамер, делом очень трудным.

Но оно того стоило. Потому что там внизу, в этой другой Па­тане, столетиями замкнутой между скалой и болотами на берегу моря, мы действительно обнаружили в тринадцати домах, оби­таемых двенадцатью семьями (один из москеров имеет двух жен и, следовательно, два дома), очередную группу населения явно индейского происхождения. Мы можем их наименовать по име­ни здешней священной пещеры и по названию поселения, в кото­ром они доныне живут, как патана.

Патаны обладают всеми физическими признаками, характер­ными для индейцев. Если сравнить их с ятерасскимн индейцами, которых мы посетили во время первой экспедиции, то можно установить, что патаны поразительно похожи на своих соплемен­ников из гуантанамской и ятерасской общин. Только в одном они отличаются от маленьких ятерасов — они имеют нормаль­ный, обычный рост.

Как и ятерасы, все члены этой группы носят единую фамилию, в данном случае Москеро. Патаны, как и ятерасы, являются зем­ледельцами, и также выращивают главным образом маниок.

Первым стимулом для поисков патанов были, как мы знаем, сообщения о плотном индейском расселении по соседству с патанской пещерой. И вокруг этой священной пещеры вращалась, наверное, половина всех бесед, которые мы вели с патанами. Ее культ доныне все еще жив среди них. Они постоянно о ней рассказывают, перечисляют особенности этой «горячей печи» (ибо пещера имеет постоянную температуру плюс сорок пять градусов Цельсия, так что посещение ее является истинной му­кой), повествуют о гигантских змеях, которые якобы стерегут пещеру, и т. д. Любят они также рассказывать о летучих мышах в пещере (летучая мышь была, по-видимому, тотемным животным таинов). В провинции Камагуэй археологи кашли лаже ог­ромную земляную насыпь в форме летучей мыши. А священная пещера в Патане до настоящего времени населена тысячами этих животных, помет которых делает обжигающий воздух пещеры еще более непригодным для дыхания.

Потомков индейцев священной пещеры Патаны мы должны были вскоре покинуть. У нас на Кубе есть и другие дела. Но все же это свершилось. Мы нашли их, патанов священной пещеры. Последнее изолированное селение, последние потомки владык этих пещер, почитателей божественных семи — кубинских таинов. Мы должны уехать, но вернемся сюда, должны вернуться с этнографами и антропологами. Тут всех нас ждет много инте­ресных задач. Я, например, уверен, что патаны, невзирая на свою с первого взгляда абсолютную изоляцию, некоторое время назад все-таки восприняли примесь неиндейской крови. Ибо не­которые москеры все же немного отличаются от нынешних ку­бинских индейцев по своему облику. Это, конечно, вопрос для антрополога. Этнографа, который отправится к патанам, ждет коренной вопрос об индейском или ненндейском характере куль­туры современных патанов. Но все это в будущем. Итак, значит, до свидания, патаны-москеры! До очень скорого свидания!