Несчастье в экспедиции

Итак, мы можем вернуться. Счастливые, удовлетворенные, с результатами лучшими, нежели мы вообще ожидали в начале этой очередной экспедиции и индейцам. .Мы действительно на­шли в Нижней Патане еще одну группу современного кубинско­го населения явно индейского происхождения; и вдобавок мы этих последних потомков индейцев священных пещер зафикси­ровали на кинопленку.

Патаны, конечно, не имеют, по моему мнению, надежды и да­лее сохранить себя как совершенно обособленная группа. Вели­кий прогресс — дороги, которые кубинская революция строит и в этой малоисследованной неприступной части восточной Кубы, даст возможность и патанам осуществить связь с обитателями других деревень и навсегда покончить с вековой изоляцией.

К первым дорогам, которые здесь уже строятся, относится та, которая соединит наибольшую (но это еще не означает боль­шую) деревню тропической баракоанской внутренней террито­рии — Льяно с отдаленным центром провинции. Через горы и до­лины. через несколько бродов и над пропастями пойдет завтра эта первая настоящая дорога, которая вступит в баракоанскую сельву. Пойдет. Пока, однако, построены только некоторые ее участки. Из Льяно, расположенного и пятнадцати километрах от Патаны, мы выезжали на нее трижды. Дважды нам пришлось вернуться. Каждый раз нас прогонял страшный тропический ли­вень продолжительностью по нескольку суток. .Мы сочли, что дождь грозит нам двумя опасностями: или машина увязнет в грязи, или пойдет юзом на каком-нибудь особенно опасном ме­сте. Ибо путь идет местами по высокому гребню, и юз здесь обя­зательно кончился бы смертельным падением.

В третий раз, гласит библия, стены пали. Также и мы в тре­тий раз сумели пробить осаду проклятого дождя. Мы не увязли в трясине, не соскользнули в пропасть, мы проехали по гребню хребта, преодолели два-три брода и постепенно начали спускать­ся через сельву в цивилизованную низину, и городу Баракоа, ко­торый был теперь нашей ближайшей целью.

Экспедиция уже выполнила свою задачу, теперь мы можем живыми и здоровыми вернуться домой. Живыми и здоровыми? В ходе экспедиции мы пережили несколько весьма горячих ми­нут, особенно я —а я, кажется, великий неудачник — пережил богатый набор неприятных приключений. Особенно скверно мог­ло получиться тогда, когда подо мной на очень крутом склоне, поросшем вдоль тропы колючим кустарником, неожиданно пал усталый копь. Произошло это совершенно неожиданно, но все же, и счастью, я успел вовремя соскочить.

Я сижу теперь в нашем газике, сельва понемногу исчезает, нас ожидают несколько последних бродов, а потом Баракоа. В эту минуту, когда все трудности у нас уже позади, мы вспо­минаем о многочисленных малых и больших опасностях совсем весело. Теперь, когда все уже у нас за плечами...

Но, оказывается, еще не все. Нас eщe поджидали те несколь­ко последних бродов. И на одном из них это случилось. На реке Юмури. Эта река получила свое название от отчаянного крика «Йо мори!» — «Я умираю!» тонущей индеанки. которую в этом месте жестокие испанские солдаты бросили в речные водоворо­ты. Убивающая Юмури в месте брода шире других рек, которые мы переезжали на нашем газике. Это мы увидели сразу. Но мы не видели и не могли увидеть глубину данного брода. Мы за­были. что дождь перестал идти только два-три часа назад, что перед этим целых семьдесят два часа лило как из ведра.

Мы не знали реку Юмури, и наш водитель ее не знал, мы не представляли, какой она иногда бывает. Следует добавить, что в пяти метрах за нами шла к броду специальная горная машина с очень большими колесами. И вот мы въезжаем в брод перед грузовиком. Вокруг машины дико кипит вода, но мы едем. До самой середины брода мы добираемся вполне благополучно. По­середине же реки брод перестал быть бродом и сделался пропа­стью. Внезапно мы соскользнули в реку на полметра глубже. Произошло это в одну секунду, вода справа и слева залила машину, мотор, разумеется, заглох, а когда водитель открыл двер­цу. внутрь тут же ворвался и забушевал поток поды. И бурное течение уже начало уносить первые вещи. Теперь на карту по­ставлено все! Прыгаем в реку, пока есть время. Я сижу слева и поэтому выскакиваю против течения налево, за мной Миро.

.Миро удалось устоять, но меня сильнейший поток вышедшей из берегов реки бросил прямо под колесо следовавшего за нами грузовика, которому удалось преодолеть глубокую реку. и сча­стью. я схватился одной рукой за Миро, он меня удержал, но тяжелая машина — ее водитель меня, конечно, видеть в воде не мог — переехала мне ступию правой ноги. Удар неожиданно сильной боли потряс меня, я отпустил Миро, разбушевавшаяся река снова схватила меня и снова толкнула под колеса упрямо едущей грузовой машины. Течение теснило тело под машину, пока под ней только ноги... но через секунду подойдут задние колеса. Кажется, я страшно вскрикнул. Водитель выглянул и уви­дел меня, увидел, как я отчаянно держусь за подножку, а ноги мои уже под кабиной. Он молниеносно бросил руль, высунулся наружу, обеими руками — он был невероятно силен — втянул меня в высокую кабину и посадил себе на колени. Голова у меня закружилась...

Вся эта кошмарная сцена, о которой я предпочел бы теперь не вспоминать, длилась только несколько долей секунды. Мозаи­ка времени между жизнью и смертью. Когда я снова после непро­должительной дурноты открыл глаза, мы уже были на берегу. Высокий грузовик потом выволок из брода и нашу затопленную, побитую машину.

За этим последним бродом на реке Юмури — «Я умираю» — открывается, однако, уже дорога на Баракоа. Итак, меня везут туда. А на Баракоа, с полевого аэродрома, самолет несет меня в Сантьяго, а из Сантьяго в Гавану. В Гаване есть чехословац­кий врач, тут есть лекарства, тут есть все, в чем нуждается ра­неная нога. Тяжелое колесо машины ее, конечно, порядком помя­ло. Ходить не могу. Итак, я пока сижу здесь, в своей спокойной гаванской комнатке, работаю за столом и жду. Должен ждать.

Но придет время и рана подживет. Я встану на обе ноги, пройдусь по комнате, попробую спуститься по лестнице и затем пойти по земле. А после опять вернусь туда. Я должен туда вер­нуться — туда, в восточные горы, к индейцам, к этим людям ма­ленького роста, к этим людям большого сердца!