Народ кечуа в новое и новейшее время

Война за независимость в Латинской Америке в 1810 — 1826 гг. охватила также территорию стран Андского на­горья. Народ кечуа внес решающий вклад в дело ликви­дации колониального режима. Этот вклад сказался в том, что антиколониальные выступления кечуа в XVIII в., особенно восстание Тупак Амару II, сильно расшатали испанскую колониальную систему, хотя испанская корона особенно дорожила территорией Андского края и любы­ми средствами стремилась удержать ее за собой. Патри­оты начала XIX в. встретили перед собой врага, в зна­чительной степени ослабленного и деморализованного в результате тех ударов, которые ему нанесло индейское национально-освободительное движение. Не случайно, что именно в восстании Тупак Амару II ученые ряда латино­американских стран видят истоки освободительной борьбы последующего периода[166].

Вклад индейцев в борьбу за освобождение стран Анд­ского нагорья от испанского ига можно считать решаю­щим и потому, что именно они и никто другой являлись здесь главной производительной силой. Своим трудом на полях, в мастерских и на рудниках индейцы создавали ту материальную базу, при отсутствии которой было бы невозможно ведение сколько-нибудь серьезных военных операций в течение более или менее длительного отрез­ка времени. Благодаря их труду военные формирования патриотов располагали необходимым количеством продо­вольствия, амуниции, лошадей, оружия и боеприпасов.

Наконец, индейцы непосредственно принимали уча­стие в боевых действиях. Это участие могло бы иметь больший размах, если бы индейцы не хранили еще в памяти воспоминание о предательской роли, которую сыг­рали креолы по отношению к Тупак Амару II и его сорат­никам, Кроме того, даже в период наибольшего напряжения сил в войне против испанцев креолы с опаской смотрели на вооруженные антииспанские выступления индейцев и старались привлекать последних главным образом в каче­стве носильщиков и саперов, а также как заслон в случае наступления испанских войск.

«Нельзя отрицать,— пишет боливийский исследователь Рауль Руис Гонсалес,— что креолы и метисы, которые также эксплуатировали индейцев, боялись их участия в революции (в войне за независимость. — Ю. 3.) »[167].

Несмотря на эти обстоятельства, на всей этнической территории кечуа во время войны за независимость име­ли место многочисленные боевые выступления индейских отрядов. 19 октября 1810 г. группа эквадорских кечуа со­вершила успешное нападение на силы испанцев, a 11 ок­тября 1811 г. многие индейцы-кечуа, проживавшие в г. Кито и его окрестностях, приняли участие в стихийном восстании масс[168]. Боливийская историография храпит име­на кечуанских вождей Титичока, Хименеса Манко Капака, Карлоса Кольке и Сантоса Чоке, поднявших многочис­ленные массы индейцев в районе г. Оруро на вооружен­ную борьбу против испанского господства.

Легендами овеяна жизнь классика кечуанской лите­ратуры поэта Хуана Уальпаримачи Майта (см. о нем стр. 123—124), который проявил себя также как бес­страшный, талантливый военачальник и способный орга­низатор. Согласно боливийским источникам, Уальпарима­чи «был подлинным мастером владения пращой, его любимейшего оружия, и он обычно сражался во главе от­рядов индейцев-пращников. Его храбрость не знала границ»[169]. В известной битве у Лас-Карретас Хуан Уальпаримачи Майта командовал бригадой индейских во­инов, насчитывавшей около 2 тыс. человек. В этой бит­ве 7 августа 1814 г. вражеская пуля сразила поэта.

За три дня до гибели Уальпаримачи его соплемен­ник касик Пумакауа возглавил мощное и широкое антииспанское выступление, часто фигурирующее в историо­графии Андских стран под названием «Революция Пума­кауа». Примечательно, что этот кечуанский касик долгое время считался преданным слугой испанцев и даже по­лучил от них звание бригадного генерала. В молодости он находился в числе тех 20 касиков, которые в 1780 г. сохранили верность испанской короне, выступив против Тупак Амару II и родного народа. С годами действи­тельность развеяла надежды и иллюзии Пумакауа. Он понял, насколько бесполезно ожидать милостей и спра­ведливости от испанских властей. К тому же ход собы­тий показал Пумакауа, что он может лишиться всякого престижа и авторитета среди своих соплеменников, если будет и впредь придерживаться колонизаторов. «Револю­ция Пумакауа» охватила значительную часть этнической территории народов кечуа и аймара — департаменты Аякучо, Апуримак, Куско, Пуно, Арекипа и Ла-Пас. Хунта, возглавленная Пумакауа, подобно другим хунтам того вре­мени, провозгласила верность королю и кортесам, при­звав массы к борьбе против «дурных» властей. Подлин­ная цель — отделение от Испании — не провозглашалась, хотя она ни для кого не составляла секрета. Пумакауа сумел объединить под своими знаменами помимо индей­цев определенную часть метисов и креолов. И хотя это объединение было осуществлено в небольших масштабах, оно принесло свои плоды, и испанские вооруженные си­лы с большим трудом сумели одолеть повстанцев.

Несмотря на огромный вклад народа кечуа в дело ос­вобождения Андских стран от испанского ига, провоз­глашение независимости Перу, Боливии, Эквадора, Чили и Аргентины не принесло заметного улучшения социаль­но-экономических условий его существования.

Правда, вожди освободительного движения южноаме­риканских народов опубликовали соответствующие декре­ты и распоряжения о раскрепощении и равноправии ин­дейцев. «Декрет Верховной Власти» от 27 августа 1821 г., подписанный генералом Сан Мартином, гласил: «Было бы преступлением смириться с тем, чтобы коренные жители продолжали существовать в условиях моральной деграда­ции, на которую их обрекло испанское правление». Дек­рет отменял личные повинности индейцев и угрожал из­гнанием из страны любого светского или духовного лица, которое стало бы противиться этому декрету[170].

Симон Боливар-и-Понсе указывал, что «равенство между гражданами — это основа устройства республики... Это равенство несовместимо с личными повинностями, ко­торых силой требовали от индейцев, обращаясь с ними недопустимым и дурным образом. Индейцы несли личные повинности в пользу гражданских чиновников, священников, касиков и асендадо (помещиков.—Ю. 3.) в силу своего жалкого состояния во все времена»[171].

Однако распоряжения, декреты и декларации вождей латиноамериканской независимости совершенно не изме­нили положение индейцев, так как к политическому ру­ководству стран Андского нагорья пришли помещики-феодалы. Большинство индейцев-кечуа оставалось на по­ложении крепостных. В горнорудной промышленности и в текстильном производстве продолжали господствовать те же порядки, что и во времена колонии. Не было даже отменено трибуто (подать), уплату которого королевская власть установила по праву завоевателя. Более того, известны случаи, когда правительства независимых Анд­ских стран для поправки своих финансовых дел декре­тировали сбор трибуто в счет будущих лет[172].

Совершенно прав боливийский исследователь Алипио Валенсия Вега, когда он пишет, что «хотя активное уча­стие индейцев в деле победы освободительной революции (войны за независимость. — Ю. 3.) было очевидным, одна­ко его самые насущные требования осуществлены не были, и, наоборот, революция стремилась увековечить мнение о расовой неполноценности индейцев, их закрепощенное со­стояние в сельском хозяйстве, их рабское положение на рудниках, их повсеместное чудовищное унижение»[173]. Это обстоятельство играло отрицательную роль, ибо оно не только не способствовало сближению индейцев и креоль- ско-метисного населения, но и усиливало национальную замкнутость индейцев, их недоверие к неиндейцам в це­лом.

В середине прошлого века в странах Андского комп­лекса в связи с оживлением капиталистических элемен­тов к власти пришли правительства, несколько отличав­шиеся от предыдущих: Хосе Марии Урбины в Эквадоре (1851—1856), Рамона Кастильи в Перу (1845—1851; 1855—1862), Мануэля Исидро Бельсу в Боливии (1848— 1855). Ни в коем случае нельзя ставить знака равенст­ва между правительствами всех этих президентов, и тем не менее у всех у них имеются некоторые объединяю­щие черты: к ним ко всем применима характери­стика, данная правительству Бельсу боливийским ис­следователем Р. Руисом Гонсалесом: «...хотя Бельсу... не мог провести существенных реформ в интересах го­сударства и народа, его правление носило «популистский» характер, без четкой ориентации и с некоторым нале­том демагогии»[174]. Продолжая мысль боливийского ученого, можно добавить, что правительства президентов Урбины, Кастильи и Бельсу многократно выражали мысли о тяже­лом положении индейцев, о необходимости превратить их в полноправных и зажиточных граждан своих стран, но изменить положение масс кечуанского народа существен­ным образом они не могли. Единственное, чего они до­бились,— это ликвидация трибуто, но ими не были пред­приняты действенные меры для освобождения индейских крестьян от крепостной и полукрепостной зависимости. Во всех странах Андского нагорья на протяжении второй половины XIX в. и первых десятилетий XX в. устано­вились многочисленные формы феодальной и полуфео­дальной эксплуатации крестьян-кечуа[175]. Познакомимся с некоторыми из них на примере эквадорской действи­тельности[176].

Уасипунго. Вначале было известно под наименованием «консентрахе». Официальный декрет 1918 г. о ликвида­ции консентрахе привел не к упразднению этой формы феодальной эксплуатации, а лишь к замене испанского слова кечуанским — уасипунго. Сущность его состоит в том, что крестьянин-кечуа, живущий на территории по­местья, пользуется крохотным участком земли, взамен чего определенное время (обычно четыре дня в неделю) обязан работать в хозяйстве помещика, получая денеж­ную оплату. Эта оплата в несколько десятков раз мень­ше стоимости рабочей силы и, таким образом, служит лишь прикрытием самой обычной барщины. К тому же помещики, как правило, задерживают выплату в течение нескольких лет, обсчитывая при этом крестьян.

Арримадо — система, сходная с уасипунго. Разница заключается в том, что за пользование земельным участ­ком крестьянин расплачивается своим трудом, не полу­чая при этом никакой заработной платы.

Финкеро — при этой системе крестьянин обязан за пользование участком платить землевладельцу зафикси­рованную денежную сумму, которую он может по дого­воренности с помещиком заменить продуктами или от­работкой.

Сембрадорес — распространена в основном в прибреж­ном районе Эквадора и мало практикуется в пределах этнической территории кечуа. Крестьянин обязуется за­сеять определенный участок земли нужными помещику культурами. После того как растения вырастут, владелец земли выплачивает крестьянину определенную сумму за каждое растение. Таким образом, помещик оказывается застрахованным от капризов природы, болезней растений и т. д.

Аррендадорес — обычная аренда с уплатой денежной ренты за пользование землей.

Янапа и аюда — при этой системе крестьянин-кечуа (обычно член близлежащей общины), получая от поме­щика какие-либо права на принадлежащие последнему территории (заготовки дров, покоса, пользования водоема­ми, скрещивание своего скота с высокопородным поме­щичьим скотом и т. п.), обязуется в соответствии с кон­трактом отработать на землевладельца определенное число дней в неделю или в месяц.

Ситъяхе (также пастахе и потрерахе) — система вы­платы отработочной, продуктовой или денежной ренты за пользование пастбищем, находящимся в помещичьей собственности.

Уасикамия — поочередная повинность крестьянина, владельца уасипунго, а чаще члепов его семьи нести обязанности прислуги в доме помещика.

Таковы лишь основные формы зависимости индейца крестьянина в Эквадоре; полный их перечень включает свыше сорока названий[177].

Легко заметить, что все эти процветавшие в недале­ком прошлом формы взаимоотношений между собствен­ником земли и крестьянами-индейцами, работающими на ней, имеют много общего. Сущность их состоит в полу­чении помещиком феодальной ренты (отработочной, про­дуктовой или денежной). В других странах Андского на­горья возникли сходные методы и формы феодальной эк­сплуатации кечуа, хотя часто под иными названиями (янаконахе, понгеахе и др.).

Помимо светского землевладельца на этнической тер­ритории кечуа возникла крупная земельная собственность, находящаяся в руках церкви. Масштабы этой собствен­ности и доходы, получаемые с нее, тщательно скрываются «святыми отцами». Однако косвенные данные свидетель­ствуют об огромных размерах того и другого. Так, толь­ко на меньшей части территории Эквадора (без прибреж­ного и восточного районов, а также провинции Лоха) расположено 146 крупных латифундий, находящихся в руках церкви[178].

Тяжелое социально-экономическое положение кечуа в государствах Андского нагорья до последнего времени было осложнено их политическим бесправием. Долгое время они были лишены избирательных прав в силу вы­сокого имущественного ценза. Более того, согласно кон­ституции всех Андских государств примерно до середины нашего века права гражданства признавались лишь за теми лицами, которые умели читать и писать по-испански.

Художественная литература стран Андского нагорья полна ярких описаний тяжелейшего экономического, со­циального и политического положения индейцев-кечуа с момента независимости и почти до сегодняшнего дня[179].