О преступлениях и наказаниях, которыми карали индейцев, и об их многочисленных суевериях
Глава IV. О преступлениях и наказаниях, которыми карали индейцев, и об их многочисленных суевериях
Индейцы – уроженцы этой страны никого не подвергали заключению за долги. Да – за прелюбодеяние, кражу и другое, о чем будет сказано, но должно было быть (как обычно говорят), чтобы их поймали с поличным. Заключение состояло в том, что преступнику связывали руки за спиной и надевали ему на шею ошейник, сделанный из палок и веревок, и его применяют до сегодняшнего дня, особенно к тем, кого ловят в лесах, когда они в них убегают. Таким образом их приводили в деревянные клетки, служившие тюрьмой, и в них помещались приговоренные к смерти, беглые рабы и военнопленные. Те, если были бедными, обращались в рабство. А если были знатными – приносились в жертву идолам, хотя некоторые из них выкупались. Одна из этих клеток была раскрашена в разные цвета, и в ней охраняли детей, которых должны были принести в жертву и более взрослых, обреченных на смерть при жертвоприношении.
Они наказывали пороки с суровостью, таким образом, что на приговоры не было обжалования: ужасное дело пренебрегать тем, что признает естественное право /182/; но зато, если преступление не было явным, его не признавали. Мужчину или женщину, совершивших прелюбодеяние, приговаривали к казни, которую исполняли, расстреливая их стрелами, хотя доктор Агиляр говорит, что их распинали. Говорят, что они весьма ненавидели этот грех, за который подвергали указанным карам очень знатных лиц, так как не имели снисхождения к тем, кого находили виновными, из-за чего имели большую порядочность состоявшие в браке. Сегодня, когда они должны были бы стать лучше, будучи христианами – плачевная вещь имеющаяся распущенность и, должно быть, ее не наказывают с той же суровостью, как тогда. Тот, кто растлевал девственницу или насиловал какую-нибудь женщину, подвергался смертной казни, как и тот, кто совращал замужнюю женщину или чью-нибудь дочь, когда она находилась под властью родителей, или разрушал ее свадьбу. Говорят, что один владыка города Майяпана, глава государства, приказал с позором казнить своего брата, потому что тот растлил девственницу. Такому же наказанию подвергался тот, кто убил другого, хотя его не расстреливали стрелами, а если убийца был несовершеннолетним, его обращали в рабство, но если смерть была от неосторожности, а не злонамеренно, он отдавал за убитого раба.
Изменника своему господину карали смертью, и так же поджигателя. Вора обращали в рабство, пока он не выкупался, а если не было возможности – оставался в пожизненном рабстве.
Сыновья рабов оставались рабами, пока их не выкупали или они не становились данниками. Тот, кто женился на рабыне или был рожден ею, становился рабом хозяина рабыни, и то же случалось с женщиной, вышедшей замуж за раба. Если случалось, что раб или рабыня умирали через короткое время после продажи, прежний хозяин обязан был вернуть некоторую часть цены покупателю, и так же, если он убегал, и его не находили.
В некоторых случаях того, кого не уличали в прелюбодеянии, но заставали в неурочный час в подозрительном месте, хватали и содержали со связанными назад руками в течение дня или нескольких часов, или обнажали, или остригали волосы (что было большим позором), согласно серьезности улик.
Чтобы оправдаться или подтвердить какую-либо вещь, они не присягали, но вместо этого подвергали проклятиям того, кто оказался бы лжецом, и старались не лгать из-за боязни этого. Сегодня они с легкостью клянутся, и я думаю (говорит тот, кто написал сообщение), что это от того, что они не понимают серьезности присяги. Однако, они ее очень хорошо понимают, и это ежедневно плачевнейшее дело, с какой легкостью они в настоящее время клянутся.
У них не было обычая сечь преступников, и эти индейцы не знали такого вида наказания во времена своего неверия. Эти и другие обычаи (которые названное сообщение не описывает) имели эти индейцы Юкатана; я имею в своем распоряжении его оригинал, написанный Гаспаром Антонио, потомком владык и царей города Майяпана, которого звали Шиу в его язычестве, и крещенного взрослым монахами – основателями этой Провинции, обучившими его не только читать писать, но и латинскому языку, который он хорошо знал, и когда написал его в тысяча пятьсот восемьдесят втором году, 20 марта, был королевским переводчиком в Главном Суде этого губернаторства, и говорит, что его приказал составить дон Гильен де Лас-Касас, губернатор и капитан-генерал этих провинций.
Суровость, с какой в те времена карались преступления /183/, известна из того, что описывает отец Торкемада в своей "Монархии", где, цитируя Педро Мартира [Pedro Martyr], говорит следующее: "Владыка селения из трех тысяч домов, называемого Кампеч [Campech], показал первооткрывателям место, где помещали и наказывали злодеев за всякие преступления, которые они совершили, имевшее такую форму и вид. Оно было как квадратное основание креста в одну вару[vii] высотой, на которое поднимались по четырем ступенькам, на этом сооружении было возведено другое, похожее на кафедру, очень массивное, на чьей поверхности была изваяна фигура человека. По сторонам от него две другие фигуры зверей в четыре фута[viii], хоть и необычных и неизвестных, которые, казалось, набрасываются на живот человека, чтобы разорвать его на куски. Рядом там была одна змея, сделанная из извести и камней, толщиной с быка, а длиной в сорок семь футов, в чьей пасти находился мраморный лев, которого она, кажется, проглатывала. Там были три бруса, вбитые в землю, и еще три, которые их пересекали, и множество стрел и дротиков, обрызганных и измазанных кровью, разбросанных по земле. Все это имело свое значение и само по себе заслуживало внимания и восхищения, поскольку во всем здесь присутствовала суровость правосудия, чтобы внушать ужас и удерживать от того, чтобы дурные решались бы творить зло".
Кроме описанных обычаев многие другие доктор дон Педро Санчес де Агиляр, столь великий служитель со столь многолетним опытом относительно этих индейцев, излагает в записке, которую написал против идолопоклонников этой страны, в следующих словах:
"Заблуждения и предрассудки, которые имели и которые унаследовали от своих предков эти индейцы Юкатана, были многочисленны и разнообразны. Те, о которых я смог узнать, я изложу в этой записке, чтобы священники порицали и укоряли их в своих проповедях и поучениях, и я сегодня поместил их здесь с той же целью. Они верят в сны, и толкуют их, и действуют согласно с ними, насколько получается. Услышав карканье одной птицы, которую называю к'ипчич [kipchich], предполагают и делают вывод о плохом исходе того, чем занимаются, и считают ее вещей, как испанцы лисицу и кукушку.
Если тот, кто путешествует, задевает большой камень из многих, которые они кладут, чтобы вымостить дорогу, с почтением помещает его на ветку, другой обметая колени, чтобы не устать, обычай их предков. Когда кто-нибудь идет на закате солнца, и ему кажется, что он придет в селение поздно и ночью, кладет камень в первое дупло, какое найдет, чтобы солнце не садилось так быстро, или вырывает ресницы и сдувает их в сторону солнца, ложь их предков.
Относительно затмений Солнца и Луны следуют преданиям своих предшественников и заставляют своих собак выть и скулить, щипая их за тело и уши, и стучат по столам, скамьям и дверям. Говорят, что Луна умирает, или что ее сжирают определенного вида муравьи, называемые шулаб [Xulab]. Но уже более разуверились в этой ошибке, чем в предшествующие времена".
До нынешнего года пятьдесят шестого у них удерживается другой предрассудок и суеверие, и оно повсеместно по всей стране, и у всех неизменно, что во время, когда они сеют хлопок, не едят никакого мяса, потому что говорят, что если они его поедят, у них не будет хорошего урожая хлопка. Они придерживались этого во времена своего язычества, и невозможно привести их к пониманию иного.
/184/ "Они также обычно звали к некоторым индейцам старых колдунов [Hechizeros], заговаривающих словами своего язычества женщин-рожениц, которых исповедуют, и некоторых больных. Я не смог этого проверить (говорю), в чем очень раскаиваюсь. Есть также индейцы-колдуны, которые заговорами лечат укушенных или ужаленных гадюками и змеями, имеющими бесчисленные погремушки, которые жестоко страдают, у которых загнивает плоть и они умирают. В связи с этим, мне кажется, следует упомянуть здесь один случай, который произошел ранее. Я схватил (упоминаю) одного из селения Тесок [Tezoc], большого идолопоклонника и заклинателя [encantador], который заклинал, держа в руках, змею или гадюку некоторыми языческими словами, которые я из любопытства записал, хоть они недостойны бумаги и чернил (не уклоняюсь), достаточно сказать, что в них призывался демон, князь тьмы [Principe de las tinieblas].
Когда они строили новые дома, что происходило каждые десять-двенадцать лет, не входили в них и не жили, пока не придет старый колдун за лигу, и две, и три, чтобы благословить его своими гнусными заклинаниями [torpes ensalmos], о чем (говорю), мне доводилось слышать: сожалею, что это осталось непроверенным.
Есть предсказатели, и они бросают жребии из большой пригоршни маисовых зерен, и если выходит четное число, начинают снова считать один, и два, и три раза, пока не выйдет нечетное, и в своих мыслях составляют мнение о том, о чем бросают жребий. Например, однажды одна девочка убежала из дому, и мать, как индеанка, позвала предсказателя из них, и он бросил жребии на дорогах, и жребий выпал на такую-то дорогу, и, послав искать девочку, нашли ее в селении на той дороге. Я допросил этого предсказателя, который был из селения в лиге от Вальядолида, и, осторожно выведывая, нашел, что слова, которые он говорил, когда считал маис, были только указанием на нечетное или четное число, и он не смог сказать, призывал ли он ими демона, так как предсказатель был большой простак, почти тупица.
В городе Мерида (продолжаю) поговаривают, что есть некие индеанки-колдуньи, которые словами заставляют раскрыться цветок розы до того, как он созреет, и дают его тому, кого хотят подчинить своей гнусной воле, и дают его понюхать или кладут его под подушку, и что если лицо, которому его дали, понюхает его, теряет рассудок на долгое время, призывая того, кто дал его понюхать, и из-за кого раскрылась роза. Вещь, достойная исправления и наказания, если это – правда, и тем более, если это пятно ложится на белое. Был также слух, что индеанки из этого города подмешивают в шоколад некие снадобья, которыми оглушают своих мужей: голос я услышал (говорю), но не знаю, откуда пел петух.
Я также обнаружил то, что увидел в детстве: что они топят в ямах собачек, которых выращивают в качестве лакомства для еды, и у которых мало или совсем нет шерсти, называемых цом [Tzomes]: иудейское заблуждение, которое запрещал Апостол".
Об индейцах Косумеля он говорит, что даже в его время они были большими идолопоклонниками и исполняли свой языческий танец, во время которого расстреливали из стрел собаку, которую должны были принести в жертву, а когда должны были переправится в селение П'оле [Ppole], находящееся там на материке, придерживались многочисленных суеверий перед тем, как погрузиться и пересечь тот пролив, который течет с большой быстротой, словно многоводная река. Некий их священник написал сообщение об этом, и когда он его упрекнул, почему он их не искоренял, тот ему без обиняков ответил, что хотел жить и опасался, как бы его не утопили на переправе. Через малое число лет случилось несчастье с другим священником, который, говорят, их наказывал, и они его утопили, не воспрепятствовав тому, чтобы перевернулись каноэ, являющиеся их лодчонками, /185/ что подтверждается тем, что все индейцы-гребцы спаслись, и только бедный священник утонул.
Он говорит также об индейцах области Тицимина [Titzimin], что в его время, когда отправлялись на рыбалку по всему побережью Чуаки [Choàca], перед тем, как заняться рыбной ловлей, сначала совершали свои жертвы и приношения своим ложным богам, жертвуя свечи, серебряные реалы и камни куска [cuzcas], которые являются их изумрудами, и драгоценные камни, в особых местах, к'у [kues], и на жертвенниках, которые видно в морских заливах и соленых лагунах, имеющихся на названном побережье до Реки Ящеров.
[vii] 1 вара (vara) =
[viii] 1 испанский фут (pie) =