О некоторых особо почитавшихся идолах и причинах. которые они для этого имели
Глава VIII. О некоторых особо почитавшихся идолах и причинах. которые они для этого имели
Прежде, чем начать о пустоте некоторых идолов, которым поклонялись эти индейцы, расскажу об одном случае, который обнаруживает, как мало они знают о добродетели, как сказано в конце предыдущей главы, и, чтобы не распространяться, мне кажется, следует начать с этого из-за особенных обстоятельств того, что произошло. Один индеец из города Мериды напился, и в таком виде ему нанесли опасную рану. Это увидел один горожанин из благородных, который, с милосердной и христианской душой приказал перенести его в свой дом, разыскать хирурга и лечить его за свой счет, заботясь о нем, пока тот не выздоровел. Благодарность индейца состояла в том, что он пошел к губернатору и сказал ему, чтобы тот приказал испанцу заплатить ему то, что он ему должен. Губернатор удивился, так как знал этого столь известного горожанина, и он послал к нему сказать, чтобы он заплатил этому индейцу. Тот ответил, что ничего не был должен ему перед тем, как стал лечить его в своем доме. На это тот возразил, что, поскольку он с ним так поступил, то, несомненно, в чем-то ему задолжал, ибо зачем он делал это? Увидев это, губернатор приказал хорошенько высечь индейца и с позором прогнать его с глаз долой, и лишь так они понимают добро, которое им сделали, имея такое правило, что только Господне милосердие заслуживает внимания. Я не считаю из-за этого такими всех их, потому что некоторые имеют признательность за оказанные им благодеяния; но перейдем к предмету настоящей главы.
Хотя разнообразие идолов, которых чтили индейцы Юкатана, было чрезвычайным, я взял тех, кого упомяну в этой главе из-за особых причин, имевшихся у них для почитания, с которым они им поклонялись.
Они измыслили, что главный бог изо всех прочих, которого они называли также К`инчахав [Kinchahau], был женат, и что его жена была изобретательницей ткачества материй из хлопка, в которые они одевались, и так ее почитали в качестве богини, называя ее Иш Асаль Вох [Ix Açal Voh]. Сына единого Бога, который, как я уже сказал, по их мнению, имелся, они называли Ицамна [Ytzamná], и, полагаю несомненным, что он был человеком, который первым среди них придумал знаки, служившие буквами этих индейцев, потому что того они также называли Ицамна и почитали его за бога, также как другого идола одной богини, которая, как они говорили, была матерью прочих богов, и ее называли Иш К`анлеош [Ix Kanleox] и другими разными именами.
Другой идол был изображением одной женщины, изобретательницы живописи и того, чтобы ткать разные фигуры на одежде, в которую они одевались, из-за чего ее почитали, и ее звали Иш Чебель Йаш [Yxchebelyax], также как и другого, другой большой колдуньи, которая, как говорили, изобрела или нашла среди них врачевание, и ее звали Иш Чель [Yxchel], хотя имели и бога врачевания, именуемого Китболонтун [Citbolontun].
Хотя имели бога пения, которого называли Шокбитум [Xocbitum], почитали в качестве идола статую одного индейца, который, говорили, был великим певцом и музыкантом, по имени Ах К`ин Шоок [Ah Kin Xooc], и ему поклонялись как богу поэзии и называли его также Пислимтек [Pizlimtec].
Почитали идол одного, бывшего между ними великим военачальником, называя его К`ук`улькан [Kukulcan], и один другого, о котором придумали, будто он носил в сражениях огненный щит, которым заслонялся, по имени К`ак`упакат [Kakupacat], "Огненный Взгляд". Во время войн четыре военачальника носили /197/ одного идола, чье имя было Ах Чуй К`ак` [Ah chuy Kak], бывшего богом их сражений. Они имели в качестве бога Кецальковата [Quetzalcohuat] из Чолулы, называя его К`ук`улькан, в соответствии с тем, что говорит отец Торкемада.
Они придумали других богов, поддерживающих небо, которое опиралось на них: их имена были Сакаль Бакаб [Zacál Bacáb], К`аналь Бакаб [Ganál Bacáb], Чакаль Бакаб [Chacál Bacáb] и Экель Бакаб [Ekél Bacáb]. И они, говорили, были также богами ветра.
О другом говорили, что это был гигант по имени Чаак [Chaac], изобретатель земледелия, и за это его почитали. Его имели за бога хлебов, громов и молний. О другом, называемом Муль Тум Цек [Mul Tum Tzec] говорили, что он царствовал в плохие времена, и его дни были зловещими и несчастными по мнению индейцев.
Иногда и по случаю не особенно почитали одного идола: имели деревяшку, которую одевали вроде соломенного чучела и помещали на скамеечку на циновке, подносили ему съестное и другие дары во время праздника, который называли Вайейаб [Vayeyab], а когда праздник заканчивался, его раздевали, а палку бросали на землю, не заботясь более об уважении к нему, и его называли Мам [Mam], "Дед", пока длилось жертвоприношение и праздник.
Почитали другого идола, о котором говорили, что он имел выросты [espinillas], как ласточка, его имя было Теель Кусам [Teelcuzam]. Другой имел очень уродливые зубы, называемый Лахунчаам [Lahunchaam]. О другом они выдумали, что он выплевывал драгоценные камни, чье имя было Ахтубтун [Ahtubtun]. Идолы – также те, кто украшал тела индейцев, о которых говорили, что они превратились в цветы, их называли Акат [Acat]. Идолы – у торговцев, и эти имели один каменный, особенно сильно почитаемый. Имели их путешественники, рыбаки, охотники, земледельцы и другие, которых призывали в бурные времена. Бог и богиня вина и один древнейший одного великого чародея. Богиня тех, кто повесился, о которой говорили, что она к ним являлась. Идол любви, представлений и танцовщиц, и другое бесчисленное количество идольчиков, которых они помещали при входе в селения, на дорогах, на лестницах храмов в других местах.
В селении Ицмаль, возле одного холма из многих, о которых говорится, что они рукотворные, бывшего жилищем языческих жрецов, а после этого на нем основан монастырь, существующий до сегодняшнего дня, был храм, построенный для одного идола, который был очень восхваляемым, которого называли Ицамат Уль [Ytzamat vl], что означает: "Тот, кто получает и обладает благодатью [gracia] или росой небес". Индейцы говорили, что это был великий царь, владыка этой страны, которому они подчинялись как божьему сыну, и когда его спрашивали, как его зовут или кто он, он отвечал только такими словами: "Ytzen caan, ytzen muyal" – что означало: "Я роса или вещество [sustancia] небес и облаков". Царь умер, и ему воздвигли алтари, и был оракул, который давал им ответы, и там ему построили храм. Когда он жил, народ советовался с ним о вещах, происходивших в отдаленных местах, и он имел обычай говорить им о будущем. Говорили, что к нему приносили мертвых, которых он воскрешал, и исцелял больных, и поэтому они питали к нему большое уважение. Эти индейцы были такими доверчивыми, и потому не знали иного Господа – творца жизни, кроме этого идола, о котором говорили, что он их воскрешал и исцелял. Это невозможно, если только он не был неким великим колдуном, который посредством демона чарами обманывал индейцев. О воскрешении мертвых мы знаем, что это отведено лишь Господнему Всемогуществу, таким образом, никакое творение не имеет силы для этого, и потому те, о ком говорят как о воскресших, должно быть были лишены чувств демоном (если то попускал Господь) для того, чтобы затем, когда они приходили в себя, /198/ они укреплялись в этой вере и поклонялись этой фигуре.
Другой храм они имели на другом холме, находившемся к западу, посвященный тому же идолу, где имели изображение руки, которое служило им памятью, и в этот храм приносили мертвых и больных, где, как они говорили, те воскресали и излечивались. Называли его К`абуль [Kab vl], что означает "Рука-работница", и туда жертвовали большие дары и подношения, и в него совершали паломничества изо всех мест, и для этого были сделаны четыре мощеные дороги на восток, запад, север и юг, шедшие по всей этой земле и проходившие в Табаско, Чиапас и Гватемалу, и сегодня в некоторых местах есть их признаки.
Bмели другой храм на другом холме, в северной части, и его называли К`инич К`ак` Мо [Kinich Kakmo], потому что так назывался один идол, которого они в нем почитали, что означает "Солнце с лицом". говорили, что его лучи были огненными, и он спускался сжигать жертвы в полдень, как спускается, паря, гуакамайя (это одна птица вроде попугая, крупная телом, и с очень многоцветным оперением). К этому идолу обращались во времена массовой смертности, мора и всеобщих болезней, как мужчины, так и женщины, и приносили многие дары, которые жертвовали. Говорили, что в полдень на виду у всех нисходил огонь, который сжигал жертвы. После этого жрец говорил им о том, что должно было произойти с тем, о чем они хотели знать по поводу болезней, голода или смертности, и они становились знающими о своем добре или зле, хотя много раз испытывали противоположное тому, что им сказали.
Жители Кампече имели особенного идола, которого называли богом жестокостей, и ему жертвовали человеческую кровь, его имя было К`инчахав Хабан [Kinchahav haban]. Жители Тихоо [Tihóo], где находится город Мерида – другого, называемого Ахчунчан [Ahchunchan]. И так называется холм, находящийся к востоку от нашего монастыря, и он должен был находиться на нем. Чтобы забыли эту память основали на нем скит, посвященный святому Антонио Паскуалю, и поэтому все уже называют его холмом Сан-Антонио, хотя отшельника там нет. Древнейшие жители Тихоо имели другого, называемого Вакломчаам [Vaclomchaam]. На Косумеле – одного особенного, которого рисовали со стрелой, его имя Ах Хулане [Ahhulané] или Ах Хульнеб [Ahhulneb].
Тех, кто оставался в обителях, о которых сказано, что они были как женские монастыри, потому что некоторые никогда не желали уйти оттуда, чтобы вступить в брак, и оставались девственницами, считали очень добродетельными, и когда такие умирали, их чтили в их статуях за богинь. Одна из них была дочерью царя, ее звали Сухуй К`ак` [Zuhuy Kak], то есть "Девственный Огонь". Поклонялись как богам своим уже покойным царям и, что уж вовсе вне здравого смысла, рыбам, змеям, тиграм вместе с другими нечистыми тварями, и даже самому демону, который являлся к ним в ужасных обличьях; но это поклонение больше похоже на происходящее из рабского страха, и им казалось, что этим они предотвратят вред, который эти вещи могли бы им причинить; и достаточно говорить о столь презренном предмете, и перейдем к другому, более примечательному.