«Дом правителя»

Одно странное обстоятельство связано с этими руинами: на их территории не было воды. Не было ни одного ручейка, родни­ка или колодца на более близком расстоянии, чем территория асьенды, то есть около пяти километров пути. Источники, кото­рые когда-то снабжали население города водой, теперь, должно быть, высохли, исчезли, цистерны разбиты, родники пересохли.

Часть фасада "Дома правителя". Ушмаль. Рис. Казервуда.

Пока Стефенс исследовал развалины города, Казервуд за­нялся зарисовкой «Дома правителя»— здания, которое было известно также под именем «Дом губернатора» — название, дан­ное ему испанцами. Это было величественное и прекрасное по пропорциям здание, воздвигнутое на трехступенчатой террасе.

Рисунок Казервуда в совершенстве передает архитектурный шедевр зодчих майя. Длина этого грандиозного здания по фасаду девяносто восемь метров. Художник зарисовал его в том виде, в каком он его застал,— без какой-либо реставрации. Читатель заметит, что фасад в двух местах обрушился. Дон Симон Пеон, владелец земли, на которой находились развалины, говорил Стефенсу, что еще в 1825 году дворец был целым и невредимым. А теперь с разрушавшейся стены валились камни, и кучи облом­ков и пыли все росли. Никто не интересовался судьбой здания и не нарушал покоя этого мертвого города.

Дворец был выстроен целиком из камня, стены выложены совершенно гладкими каменными плитами, а выше притолок дверей до верхнего карниза сплошь покрыты скульптурным орна­ментом.

Скульптурный орнамент над централным входом "Дома правителя". Рис. Казервуда.

Самый великолепный скульптурный орнамент дворца нахо­дится над дверью центрального входа — он подчеркивает величие этого здания.

Перед нами, видимо, правитель, он сидит на троне. Над ним три иероглифа. На голове у него пышный плюмаж — огромные перья симметрично разделяются и опускаются на плечи правите­ля и ниспадают до самых ног. Подобные барельефы по камню, с изображением знатного лица — касика, военного вождя или жреца,— находились над всеми дверьми дворца.

Выше этого орнамента, до самого верхнего карниза, стена украшена барельефом в стиле арабески.

Орнамент такого рисунка чаще других встречается в «До­ме правителя».

Характерной декоративной деталью является каменный крючок. Его размер полметра в длину, считая от места при­крепления к стене до изгиба. Французский художник Валь-дек, который работал здесь над своим альбомом «Живописное путешествие», не совсем удачно назвал эту декоративную деталь «хоботом слона», — в Централь­ной Америке слонов не было и нет, и вряд ли у художника на­рода майя могла возникнуть такая ассоциация. Эти торча­щие каменные крючки, в комби­нации с различными орнамента­ми, встречаются в Ушмале почти на всех фронтонах и углах зда­ний. Удивительно, что хотя эти крючки помещены высоко и рукой их не достать, почти у всех у них отбиты верхушки. К сожалению, только три крючка сохра­нились в целости. Возможно, что испанские конкистадоры в гневе разбивали эти торчащие крючки, а может быть, и сами индейцы, в наивном суеверии представлявшие, что все люди и звери на орнаментах — злые духи и что они по ночам бродят по развали­нам и преследуют людей, разбивали те орнаменты, которые вну­шали им страх.

Широкий орнамент, высеченный на камне, украшает верхнюю часть стен в покоях дворца. Ушмаль. Рис. Казервуда.

Комбинации двух орнаментов, изображенных на рисунке, занимают на стене пространство более полутора метров шириной. Нет ни одного отдельного камня или таблицы, на которых сюжет был бы полностью раскрыт, — каждый орнамент или комбинация их складывается из отдельных камней, на которых высечена рез­цом только часть сюжета. Стефенс назвал эти орнаменты «скульп­турной мозаикой», он не сомневался, что в этих узорах был скрыт тайный смысл, что они имели символическое значение и хранили тайну загадочной истории народа майя.

Крыша «Дома правителя» была плоская, заштукатуренная известковым раствором, но Стефенс и Казервуд увидели ее всю заросшей травой и кустарником.

Со стороны фасада дворца четырнадцать дверных проемов, а с южного и северного торца — по одному. Дверей нигде уже не было, и деревянные притолоки тоже везде рухнули. Внутрен­нее помещение разделено продольной стеной на две галереи, а поперечные стены делят эти галереи на продолговатые комнаты. Каждая пара комнат сообщалась между собой дверью, которая находилась как раз напротив наружной двери фасада.

Стены, как мы уже говорили, облицованы гладкими плитами. Полы заштукатурены, местами сильно разрушены. Потолок свод­чатый. Он образует треугольную арку, как в Паленке, — так на­зываемую «ложную арку» — без замка свода. Стефенс обратил внимание на то, что задняя стена дворца совсем без дверных про­емов и что толщина ее чрезвычайно велика (3 метра). С точки зрения архитектурных расчетов, не было никакой необходи­мости выкладывать стену такой толщины. У археолога мелькнула мысль, нет ли там потайных ходов. Посоветовавшись с друзьями, он решил сделать пролом в центральной, парадной комнате.

«Я должен признаться,— читаем в дневнике Стефенса,— что такое решение вызвало у меня угрызение совести. Однако одного камня уже не было на месте, должно быть, индеец вынул его, чтобы дробить кукурузу. В любой момент это же может сделать и другой индеец. Такие соображения немного успокоили меня».

Разбирая стену, работавшие увидели нечто необыкновенное, удивительное — они увидели на камне красный отпечаток руки с расставленными пальцами.

Это не был рисунок карандашом или красками, это был отпе­чаток живой руки, прижатой ладонью к камню.

«Тот, кто сделал этот отпечаток,— пишет Стефенс,— стоял здесь, живой, как мы, и приложил свою ладонь, смоченную крас­ной краской, к камню. Все линии углубления ладони отчетливо виднелись. В отпечатке было что-то похожее на чудо и вызвало у нас сильное волнение. Мы пытались представить в своем вооб­ражении давних обитателей дворца, чье прошлое осталось удиви­тельной загадкой».

Камни с красными отпечатками руки были в числе первых, которые индейцам удалось вынуть из стены. Для этой работы взяли лом из хозяйства асьенды. Индейцы сделали отверстие около двух квадратных метров — большие каменные плиты, скрепленные известковым раствором, твердым как камень, с трудом поддавались их усилиям. Скоро работа была приостанов­лена. Каждый раз, когда исследователи проходили мимо стены с зияющей дырой, их снова и снова захлестывали угрызения со­вести. Но чем объяснить чрезмерную толщину стены во дворце, где все было соразмерно и прекрасных пропорций, они так и не узнали — необдуманная попытка не увенчалась успехом.

«Дворец правителя» в Ушмале известен как самое великолеп­ное и величественное здание, когда-либо воздвигнутое в доколумбовой Америке. Стефенс о нем говорил: «В его планировке нет ни грамма примитивизма. Напротив, весь ансамбль отличает­ся гармоничностью и величием архитектуры. Если бы в наши дни он стоял на вершине своей искусственной грандиозной тер­расы в Гайд-парке или в саду Тюильри, то он был бы воплоще­нием своеобразного искусства, достойного занять место в одном ряду с памятниками египетского, греческого и римского искус­ства».

По всей вероятности, он был официальной резиденцией пра­вителя тольтекского происхождения. В сохранившихся хрониках майя имеются сведения, что в 987—1007 годах (Катун 2 Ахав) майяский вельможа Ах Суйток Тутуль-Шив занял пост правите­ля Ушмаля. Несмотря на то что в Ушмале найдено шестна­дцать стел с изображениями и иероглифическими надписями, все они настолько выветрены и стерты, что пока ничего не удалось разобрать. История Ушмаля осталась неразгаданной, за исклю­чением того, что он был одним из городов лиги Майяпана[49].

* * *

От центра большой площади «Дома правителя» поднимается красивая лестница сорокаметровой ширины. Она ведет на третью террасу, на которой стоит само здание дворца. Это единственная лестница, других способов сообщения с соседними зданиями нет. На большой площади дворца Ушмаля, в северо-западном углу, стоит «Дом черепах». Такое название этому строению дали испанцы, заметив на нем орнамент с черепахами. Его первона­чального названия никто не знает. Длина этого здания по фасаду тридцать один метр, ширина одиннадцать метров. И величиной и убранством оно резко отличается от «Дома правителя».

Полуразрушенный фасад "Дома черепах". Ушмаль. Рис. Казервуда.

«В нем нет богатого и пышного убранства, как в «Доме прави­теля»,— говорит Стефенс, — «Дом черепах» отличается скром­ностью, строгостью, красотой пропорций и изящной простотой орнамента. Во всем здании нет ничего, что могло бы оскорбить вкус самого требовательного художника.

Но, к сожалению, это прекрасное здание быстро разрушается. Центральная часть его обрушилась. В задних комнатах притоло­ки надтреснуты и вогнуты посередине, но все еще держат на себе тяжесть стены. Должен, признаться, что мы не без нервного на­пряжения проходили через эти двери».

Стефенс заканчивает запись следующими размышлениями: «Дом черепах» стоит одинокий, покинутый, как будто скорбя о своем разрушении и опустошении. Еще несколько дождливых сезонов — и он превратится в груду развалин. И тогда на всем континенте Америки не останется памятника таких чистых линий и изящной простоты, каким создали это здание зодчие майя». Позади и чуть правее «Дома черепах» Стефенс увидел еще одно здание, которое привлекло его внимание своей необычной формой. Пришлось пробиваться через груды развалин, чтобы подойти к зданию, созданному необычайной фантазией индей­цев. Оно известно под именем «Дома голубей».

"Дом голубей" - ещё один пример богатой фантазии народа майя. Ушмаль. Рис. Казервуда.

Длина этого здания — восемьдесят метров. Стены его до­вольно сильно разрушены, внутреннее помещение засыпано об­ломками камней. Привлекает к себе внимание надстройка, кото­рая идет во всю длину крыши. Как мы видим на рисунке, она состоит из девяти пирамид, примыкающих друг к другу; в них прорезаны узкие продольные оконца. А в общем создается впе­чатление голубятен, поэтому здание и получило такое название.

За «Женским монастырем», на более низком уровне, стоят еще несколько полуразрушенных построек и сзади них «Дом птиц», получивший свое название от скульптурного орнамента с птицами и перьями.

В «Доме птиц» располагаются самые большие комнаты в Ушмале, и среди них две длиной в восемнадцать, шириной в пять и высотой около семи метров.

"Дом птиц". Ушмаль. Рис. Казервуда.

В одной из них хорошо видны следы цветной росписи, в другой находит­ся арка, которая по своей конструкции очень похожа на ранние арки этрусков и греков.

Уже не первый раз от­правлялся Стефенс верхом на лошади в сопровожде­нии индейца-проводника по окрестностям Ушмаля, в надежде найти еще неиз­вестные развалины. Он проехал более пятидесяти километров, нашел семь городищ — больше, чем он ожидал, но они были в таком разрушенном состоя­нии, что почти ничего не смогли сказать исследова­телю.

Когда Стефенс верхом на своем усталом коне подъезжал ко дворцу, тот показался ему родным до­мом. Он всматривался в его причудливую, прекрасную архитек­туру с еще большим интересом, чем раньше.

Здания Ушмаля пленяли своей красотой, несмотря на то что разрушение началось и здесь.

Ему казалось, что здесь сохранились лучшие памятники из архитектуры майя, что нужно было спешить описать и зарисовать их для потомства, пока не стало слишком поздно.

[49] Ушмаль (искаженный термин от майяского «Ош-маль» — «Трижды построенный») — крупный центр культуры юкатанских майя, расцвет которого приходится на самый конец классического периода (700—900 гг. н. э.). К этому времени относятся и все описанные выше памятники архитектуры. Однако город существовал и позднее, вплоть до конкисты. (Примеч. В. И. Гуляева.)