Дворцовые комплексы
Если отталкиваться от концепции того, что классические майяские города были, прежде всего, центром культовой активности и местом проживания правителя, то важнейшими и в известном смысле градообразующими архитектурными комплексами классического периода следует считать дворцовые ансамбли. Так, В.И. Гуляев указал на наличие дворца - места пребывания правителя и его двора - в качестве первого пункта в перечне археологических критериев города в Мезоамерике и на Древнем Востоке (Гуляев, 1979. С.19).
Классические царские дворцы являли собой многокомнатные комплексы, располагавшиеся в самом сердце города и служившие местом проживания правителя и его семьи. Некоторые дворцы по своей внутренней организации были достаточно просты и не слишком отличались от жилых групп не правящей элиты. Другие, напротив, были поистине огромными и величественными, образовываясь из десятков комнат, галерей, лестниц, разноуровневых двориков и террас. Южный акрополь Накума (Рис. 74), будучи главным дворцом города, в IX в. на фоне массового притока населения из соседних районов Петена достиг таких грандиозных размеров, что был способен вместить до 700 человек (Zralka, 2008. P.207).
Рис. 74. Реконструкция Южного (дворцового) акрополя Накума (по Zralka, Koszkul, 2010).
Очевидно также, что дворцы по большей части были не только местом проживания правящей элиты и её двора. Особый интерес, к примеру, вызывает обнаружение в некоторых дворцах (в частности, в Копане, Гондурас), так называемых, пополънах - «домов для переговоров», где царь мог принимать провинциальных властителей и правителей соседних царств; такие комплексы характеризовались наличием просторных помещений с облегченным доступом, широкими террасами и площадкой для церемониальных танцев (Fash et al, 1992). Не меньшее значение имеет исследование «тронных залов», проведенное во многих дворцах классических городов майя. Все это вкупе с нашими знаниями о характере царской власти у древних майя, основанных в том числе на данных эпиграфики, позволяет утверждать - в классический период дворцовые комплексы, помимо царских резиденций, были также узлом сосредоточения административных, правовых, военных и культовых функций (Harrison, 2003. P.116) - иными словами, центром майяской государственности.
Одной из наиболее удачных типологий дворцовых комплексов следует считать типологию, предложенную Д. Джойс-Кристи (Joyce Chrisite, ed., 2003. P.316-322), хотя и эта классификация имеет немало слабых сторон. Джойс-Кристи разделила все известные к настоящему времени ансамбли на четыре категории, поставив во главу угла - и в этом её основная заслуга - вопрос о наличии внутренних пространств, так называемых, «патио», или двориков, которые являются одной из наиболее характерных черт жилой архитектуры майя.
Рис. 72. Центральный (дворцовый) акрополь Тикаля (по Harrison, 2003).
Наиболее распространенная в майяских низменностях, с некоторыми локальными особенностями, дворцовая форма - «дворцовый тип I» - вырастает из замкнутых патио-групп майяских общинников. Подобный дворец представляет собой длинные ряды жилых помещений, сооруженных на единой высокой платформе-подиуме и смыкающихся вокруг одного или нескольких внутренних двориков. Вытянувшиеся по всем четырем сторонам комплекса жилые ряды обычно имеют два этажа и две параллельные галереи комнат, одна из которых обращена внутрь, а другая - вовне. Многие помещения были «меблированы» каменными скамьями разного размера и, вероятно, функций - одни должны были служить кроватями, другие - обеденным столом, третьи - рабочим пространством. Хотя нельзя исключать, скажем, многофункциональности этих скамей. Фасады зданий, нередко скульптурно декорированные, были ориентированы на внутренние дворики. Наиболее яркими примерами «дворцового типа I» следует считать Дворец в Паленке, Центральный акрополь в Тикале, копанские дворцовые ансамбли и др. (Рис. 72, 75).
Рис. 75. Реконструкция дворцового комплекса В-19 в Блю-Крике (по Guderjan, 2014).
«Дворцовый тип II» получил широкое распространение на территории позднеклассического Юкатана. Для него характерно отсутствие внутренних двориков при наличии нескольких ярусов платформ, по периметру окаймленных одним рядом комнат; при этом общее количество комнат может достигать 94, как, например, в «Большом дворце» в Сайиле (Рис. 73). При этом попасть на верхние ярусы можно с помощью широких лестниц, каждая из которых ведет от основания дворца к одному из этажей. Любопытно, что в таких городах, как Сайиль, Ушмаль, Кабах, где царские дворцы имели форму «второго типа», обнаружено значительное число элитных жилых групп, организованных по «дворцовому типу I».
Рис. 73. Реконструкция Большого дворца в Сайиле (по Proskuriakoff, 1976).
«Дворцовый тип III», согласно типологии Джойс-Кристи, представлен комплексами Чичен-Ицы, в частности, группой «Меркадо» с колоннадами, длинными галереями и углубленными площадками двориков, но он имеет слишком явные черты архитектурного влияния из центральной Мексики, чтобы рассматриваться в качестве архетипа. Что касается «Дворцового типа IV», так называемого, «представительского дворца» (здания N5-3 в Дос-Пиласе, В32 и В33 в Тамариндито, М7-35 в Агуатеке, 10L-18 в Копане), то в данном случае речь не идет о принципиально другой категорией дворца. Скорее, как в случае со зданием N5-3 в Дос-Пиласе, интегрированном в общий массив комплекса Мурсьелаго, мы имеем дело с отдельным типом дворцовой зоной, выполнявшей особые «представительские» функции.
Рис. 76. Реконструкция триадного (дворцового) акрополя В-5 в Наранхо (по Schuster, 2012).
Впрочем, как уже отмечалось выше, типология Джойс Кристи имеет и слабые стороны. Так, например, отнесение главной царской резиденции Караколя, комплекса Каана - и, как следствие, всех подобных ансамблей - к «дворцовому типу II» кажется более чем спорным. Несмотря на то, что отдельные его черты формально перекликаются с классическими примерами «второго типа», (многоуровневый характер, наличие широких лестничных пролетов) не стоит забывать: в случае с Кааной или, например, дворцовым акрополем В-5 в Наранхо мы имеем дело с перестроенным во дворец триадным храмовым ансамблем (Рис. 76-78). И подобные архитектурные образцы требуют отнесения к особой категории.
Рис. 77. Триадный (дворцовый) акрополь Каана в Караколе (по Chase, Chase, 2007).
Кроме того, нам известно немало примеров дворцовых групп, имеющих черты разных типов. Прекрасным примером может служить Центральный акрополь Наранхо: его восточный дворик являет собой классический пример «дворцового типа I», в то время как главное сооружение комплекса (Пирамида В-15 или «Дворец пяти этажей») с пятью ярусами тянущихся по периметру жилых помещений и широкими лестницами, скорее можно сравнить с юкатанскими дворцами. Это же относится и к упоминавшимся выше «триадным» дворцовым комплексам.
Рис. 78. Реконструкция здания В-20 триадного (дворцового) акрополя Каана в Караколе (по Chase, Chase, 1998).
При том, что основная масса майяских сооружений, будь то храмовые постройки или дома рядовых общинников, вне зависимости от региона по своему содержанию весьма типичны (и мы говорим вовсе не об отличиях в архитектурных стилях, выражающихся во внешнем декорировании и угле ступенчатого свода), объяснить подобные архитектурные различия в конфигурации дворцового пространства достаточно непросто. Вероятно, решение этой проблемы лежит в плоскости понимания организации городского пространства в целом и, что не менее важно, возможного «доступа» (access analysis) к нему. Иными словами, наличие внутренних патио, где, с одной стороны, концентрируется хозяйственная активность, а, с другой, есть возможность для прогулок, избавляет жителей дворца от необходимости покидать его пределы, в то время как их отсутствие, напротив, побуждает к этому. Во втором случае наверняка должен был вставать вопрос, насколько комфортно правителю и его приближенным делить «внедворцовое» пространство с другими горожанами, что могло приводить к «ограничению» доступа к отдельным, примыкающим к дворцам, участкам внутри города. Разумеется, такие рассуждения крайне спекулятивны, однако метод пространственного анализа (анализа «доступа»), по крайней мере, применительно к расположению дворцов и их внутренней конфигурации, активно используется в зарубежной историографии (Parmington, 2011. P.33-34). Так, по мнению П. Харрисона, вектор архитектурного развития дворцового комплекса Тикаля свидетельствует о создании систем ограничения передвижения по дворцу за счет строительства дополнительных лестниц и каменных перегородок как «намеренной попытки [его жителей] защитить личное пространство» (Harrison, 1970. P.187). Подобные трансформации пережил и царский дворец в Паленке (Parmington, 2011. P.11).
Рис. 104. Погребение 34 из чультуна 19 К’о (по Estrada-Belli, 2009).
Вопрос о времени появления первых дворцовых групп лежит в одной плоскости с проблемой хронологических рамок процесса майяской урбанизации. В целом оставляя его за рамками настоящего раздела, следует все же остановиться на некоторых важных моментах. В последние годы в историографии выдвигались предположения о возможных доклассических корнях дворцовых комплексов некоторых классических городов (Valdes, 1993. P.102; Ciudad Ruiz, 2001. P.309). Так, В.И. Гуляев, постулируя тезис о складывании институтов царской власти в центральных низменностях майя в кон. I тыс. н.э., хронологически увязывает с этим процессом формирование дворцовой архитектуры в монументальных центрах майяских протогородов, превращающихся, таким образом, в ранние города (Гуляев, личное сообщение, 2014). Поздней доклассикой первые дворцы датирует и А.А. Токовинин. При этом основным аргументом в дискуссии считается, несомненно, доклассический дворцовый комплекс, обнаруженный в Сан-Бартоло (Runggaldier, 2009).
Рис. 105. Погребение 34 из чультуна 19 К’о (по Estrada-Belli, 2009).
На деле основной археологический материал указывает на то, что ни в Накбе, ни в Сивале, ни в других крупнейших центрах доклассического периода дворцов в привычном (классическом) понимании не было. Претендентом на роль наиболее раннего из известных нам дворцов является комплекс, входящий в состав акрополя в Эль-Мирадоре. В отечественной историографии эту точку зрения разделяет Д.Д. Беляев (Беляев, личное сообщение, 2014). Более осторожен в оценках выдающийся исследователь культур Мезоамерики К. Фланнери, называющий комплекс «предположительным» дворцом (possible palace) (Flannery, 2012. P.385). Что же касается дворца из Сан-Бартоло, то, судя по всему, он действительно возник раньше, чем подобные ансамбли в других гватемальских центрах, и был, вероятно, одним из древнейших в регионе.
Рис. 106. Керамические сосуды и курильница из Погребения 34 из чультуна 19 К’о (по Estrada-Belli, 2009).
На наш взгляд ситуация выглядит следующим образом. Известное отсутствие доклассической дворцовой архитектуры ни коим образом не вступает в противоречие с концепцией существования сложных, высокострафицированных общественных институтов у майя с вождем или даже наследственным правителем во главе еще в доклассический период. Оно лишь указывает на во многом еще «протогородской» характер крупнейших доклассических центров. Богатейшие погребения 166, 167, 85 из Северного акрополя Тикаля, датируемые I в. н.э., наглядно демонстрируют уровень социальной стратификации, но «секуляризации» культовых протогородских пространств в этот период в основном еще не происходит, и ранние правители находят свое упокоение в резиденциальном контексте элитных жилых групп (Estrada-Belli, 2011. P.62), еще не выделенных в дворцовые ансамбли и располагающихся за пределами теменоса. Важными в этом смысле представляются замечания А. Сьюдад-Руис касательно феномена отсутствия в раннеклассических комплексах одного из основных индикаторов дворцовой архитектуры - каменных скамей. Дворцовая архитектура, в тех случаях, когда она не представляет собой перестроенные храмовые ансамбли (как в случае с вашактунской группой А) или вспомогательные комплексы ритуального назначения (как в случае с тикальской группой 6С-XVI), могла вырастать на месте прежних жилых групп ранних правителей города. Впоследствии, по мере сакрализации царской власти, различная активность семьи правителя становилась «делом государственной важности», что оказывало воздействие как на архитектурные формы самого дворца (в том числе через формирования публичных и личных внутренних помещений), так и на организацию всего городского пространства (Сьюдад-Руис, 308). Одновременно этими же процессами объясняется обнаружение, в частности, среднедоклассического погребения 160 из Куэльо (Hammond, 1992) и позднедоклассических погребений из Сан-Бартоло (Pellecer Alecio, 2005) и К’о (Estrada-Belli, 2009. P.172) в жилых группах, при том, что по набору погребального инвентаря (обилие полихромной керамики, жадеита, предметов мелкой пластики) они мало чем отличаются от классических «царских» погребений (Рис. 104-107). При этом привычная нам дворцовая архитектура появляется в майяских городах уже в раннеклассический период, а самые выдающиеся примеры относятся к классике поздней.
Рис. 107. Курильница из Погребения 34 из чультуна 19 К’о (по Estrada-Belli, 2009).