Настенные изображения древней Мезоамерики

Рельефные панно в Чалькацинго

Эта местность расположена в 130 км к юго-востоку от Мехико, то есть, что для нас важнее, к северо-востоку от древних ольмекских центров. Барельефы выполнены на скале Серро-де-ла-Кантера, откуда прямо на север открывается вид на сияющий вершинами Попокатепетль.

Рельефы были описаны Э. Гусман еще в 1932 году, но лишь недавно специ­алисты установили их явно ольмекское происхождение. Как уже упоминалось, само понятие «ольмекский стиль» было сформулировано только в начале 50-х годов. По многочисленным предметам, обнаруженным рядом с рельефами, был определен возраст — примерно IX—VIII века до н. э.

Десять рельефных панно предполагается делить на три основные группы. Рельеф № 1 (2,75 м х 3,25 м) считается наиболее сложным. Ж. Сустель полагает, что на нем изображена женщина²⁵. Хименес Морено полагает, что это «оракул»²⁶. В.И. Гуляев склонен определять главного персонажа как правителя²⁷. Однако возможно и несколько уточненное решение.

Центральное место рельефа 1 занимает стилизованное изображение пещеры. Аналогичное изображение в форме овала повторят и классические майя накрышке саркофага в Паленке и в росписи на сосуде № 16 из альбома М. Ко²⁸. На сосуде овал замыкается и предстает в завершенном виде. Это наиболее архаичес­кая форма изображения пещер в Мезоамерике. Обычно майя старались предста­вить пещеру в форме овального незамкнутого прямоугольника, тогда как астеки предлагали конус с завернутым верхним углом. Такое положение горы с пещерой внутри выглядело гораздо более понятным. Но астеки не остановились на достиг­нутом и начали пририсовывать запутанные подземные ходы, превратив тем са­мым рисунок в символ, напоминающий заглавную букву «А».

На рельефе № 1 изображен персонаж, сидящий внутри пещеры, — именно его Жак Сустель принял за женщину. Однако следует отметить, что изображенная на фигуре юбка отнюдь не является вариантом более поздней женской одежды майя, это, наоборот, мужская юбка архаического происхождения.

Подобную юбку мы видим и на персонаже, изображенном на крышке саркофага в Паленке, где тенденция к архаизации отмечается во множестве элементов. В Дрезденской рукописи (Д 56—57) древний бог-распорядитель (один из мифических прапредков) тоже одет в архаическую юбку, но иного типа. При этом он изображен стоящим в пещере. Имя его Мам, что в системе родства майя и поныне означает далекого прапредка по женской линии, то есть прародителя фратрии или племени. На плече сидящего персонажа — короткая накидка. На голове сложный головной убор, в ухе — традиционная подвеска. На ногах браслеты. Торс развернут в фас, лицо и ноги в профиль. Сидит персонаж на невысоком сиденье-троне с орнаментом из плавно закручивающихся ракушечных завитков. В руках он держит, по определению В. И. Гуляева, «ритуальную полосу». Примечательно, что на этой полосе изображены два связанных между собой завитка-лабиринта — признак и символ Бога Улитки, главы фратрии, согласно надписям на сосудах майя. Не остается сомнений, что перед нами правитель, прапредок племени, называвшийся, в соответствии с индейскими представлениями, Духом Улиткой. Аналогичная сцена частично повторена на уже упоминавшемся сосуде № 16, где также соблюдается архаическая традиция. Прапредок рода правителя, он же Дух Улитка, он же покровитель пещеры, — исключительно важный персонаж в изобразительном искусстве различных народов Мезоамерики. Являясь для всех членов племени предком (по самому определению), он на всех изображениях появляется исключительно в виде морщинистого, беззубого старца — так как никто не может быть старее его.

Другим весьма характерным элементом рельефа стали изображения растений, покрывающих пещеру с внешней стороны. Это явное стремление к созданию пейзажа. Прародина должна была быть абсолютно реальным местом, и потому художник, в соответствии с требованиями жрецов, начал привязывать мифологическую прародину к конкретному рельефу. Эти отдельные элементы являются архаическим прообразом возникающего позже образа мощного мирового дерева — такого, например, как мы видим в Паленке в виде пресловутого «креста». Сверху, над пещерой, художник расположил три группы облаков, из которых извергается дождь в виде потоков, превращающихся в отдельно падающие капли. Знак, характерный для более поздней иконографии и часто встречающийся у астеков. В окружающий пейзаж вписаны три или четыре элемента, аналогичные майяскому иероглифическому знаку воды и читающемуся haa.

Знаковая символика на этом памятнике IX—VIII веков до н. э. предстает достаточно разработанной, что позволяет предполагать наличие системы возможно идеографических записей.

Иной сюжет запечатлен на рельефном панно №2 (3,12м х 1,6м). Исследователи традиционно интерпретировали сцену как «мифологическую», что не несет в себе никакой информации. Однако следует согласиться с В. И. Гуляевым, определившим ее как безусловно «батальную»²⁹.

Мы видим четыре фигурки персонажей, видимо знатных. У каждого свое лицо-маска. Один из них повержен. Он лежит справа, подчеркнуто обнаженный и со связанными руками. Его спина и голова как бы опираются на фигурку в маске с характерным для опьмеков пересеченным косым крестом на головном уборе. Весь вид поверженного свидетельствует о безнадежности и обреченности, тело безвольно обмякло. Напротив, стоящие над ним полны динамизма. Как число участников сцены — 4 (что соответствует фратриальной структуре), так и сюжет наводят на мысль о древней истории племени, когда был убит глава фратрии Улитка, отказывавшийся покинуть легендарные Семь Пещер. Поскольку часть племени еще раньше покинула Семь Пещер, то можно предположить, что четвертый персонаж, обдирающий стебель кукурузы, изображен уже покинувшим северную прародину и живущим благополучной жизнью в районе культивирования маиса. Он не участвовал в убийстве.

Еще один сюжет сохранился на рельефе № 4 (2,45м х 2,24м). Изображение отличается чрезвычайно тонким выполнением множества деталей — особенно растительности. Существует предположение, что изображена сцена совокупления ягуара и женщины. Действительно, совершенно отчетливо видны два зверя над распростертыми, очевидно женскими, телами. Но, во-первых, звери разные: один, возможно, ягуар, а второй больше похож на пуму. Во-вторых, позы зверей скорее напоминают расправу с жертвой — динамично изогнуты лапы, выпущены огромные когти. Вместо морд — маски, аналогичные тем, что на двух из четырех персонажей в сцене убийства на рельефе № 2. Фигуры распростертых на земле обнаженных людей создают впечатление полной обреченности. Позы сходны: у обоих одна нога как бы согнута в колене, как если бы они были опрокинуты при попытке бежать. Руки заброшены наверх, головы безжизненно запрокинуты. Верхняя часть туловища изображена в фас, нижняя в профиль. Что касается сцен совокупления (между людьми, между человеком и зверем, между человеком и богом), то, по крайней мере в рукописях, они изображались иначе — персонажи располагались сидя лицом друг к другу. Данный же сюжет, скорее всего, вновь возвращает нас к отрывочным фактам архаической истории, связанной с борьбой фратрий.

Фрески Оштотитлана

Изобразительное искусство ольмекского стиля не ограничивалось лишь на­скальными рельефами, и мы не можем пройти мимо великолепных живопис­ных фресок, обнаруженных в Оштотитлане (штат Герреро). Они находятся на скальной поверхности внутри двух не очень глубоких пещер. На эти фрески в 1968 году указали сотрудникам Национального института антропологии и истории местные крестьяне. Их создание относится к IX—VII векам до н. э. К сожалению, роспись настолько плохо сохранилась, что удалось выделить лишь несколько фрагментов, что не позволяет осуществить какой-либо полновесной оценки сюжета. Однако памятник поистине уникален. На яркой фреске изображен сидящий на невысоком троне персонаж — возможно, правитель. Торс в фас, лицо в профиль, ступни свободно висят. Одна нога опущена, вторая подвернута — типичная для архаических изображений поза отдыхающего. Однако отсутствие фона, перспективы и изображения трона превращает эти фигуры в как бы парящие в воздухе. Пластика, вынутая из контекста пространства, позволяет предположить, что фигуры «танцуют». Аналогично ошибочно были восприняты и сидящие фигуры на рельефах в Монте-Альбане, которые так и были названы «танцорами».

На груди у сидящего персонажа — прямоугольная подвеска с косым, так на­зываемым «ольмекским» крестом. Тело и голова выполнены в красном цвете, ноги немного более темного оттенка. Нагрудная подвеска, набедренная повязка — изумрудно-зеленые. Столь же изумрудно-зеленый головной убор в виде ушастой рептилии или птицы с большим круглым желтым глазом. Вдоль рук тянется цепочка зеленых элементов-знаков, создающих вид оперения. Под руками видны красные крылья, переходящие в желтоперые.

Помимо упомянутых в Оштотитлане сохранилось еще несколько изображений. Интересен сюжет одного из них: рядом стоят ягуар на задних лапах и человек. Изображение ягуара состоит как бы из совокупности графических символов: так, например, сустав лапы обозначен кружком с точкой внутри и тремя черточками-когтями. Нижние лапы больше похожи на орнаментальное пере­плетение. Ухо выполнено схематично, полностью повторяет иероглифический знак xic— «ухо», в том виде, как его использовали майя.

Длинный пятнистый хвост прикасается к человеку. Тот предстает стройным, молодым, полным сил мужчиной. Положение рук у него (правая поднята вверх, а левая под тем же углом опущена вниз) зеркально повторяет положение рук персонажа с цветной фрески — у того поднята левая рука. Тело мужчины по­крыто черной краской. Незакрашенным остаются лишь лицо и неимоверно уве­личенные половые органы. Хотя такие изображения и нетипичны для ольмеков, следует отметить знаковость не только ягуара, но и человека — изображение его головы соответствует майяскому знаку xib, что означает «мужчина», «самец», [рис. самец гипертрофированный) А гипертрофированность половых органов как бы дополняет это значение, является его смысловым комплиментом. Кроме того, в сцене заложена и еще одна игра слов и знаков. Дело в том, что, по материалам майя, ягуар считался одним из важных божеств у входа в преисподнюю, где занимался очищением призраков. Эпитетом ягуара было «ярый», «мужественный» — на языке майя ton, что по омониму означает «тестикул». Таким образом, игра слов вскрывала смысл сцены: хвост ягуара прикасался к гипертрофированному органу человека. Кроме того, морфема xib передавала не только существительное «самец», но и «исчезнувший», что метонимически обозначало умершего предка. Пещера же считалась тем местом, куда уходят умершие.

Подобная игра с идеографическими знаками, имеющими фонетическое чтение, сохранилась в качестве характерной традиции и у более поздних майя, обладавших к тому времени развитым фонетическим письмом.

Роспись Хуштлауаки

В тридцати километрах от Оштотитлана расположена местность Хуштлауака, также известная своими пещерами с ольмекскими росписями. Пещеры находятся в самом конце длинного туннеля — около полутора километров под землей. Роспись сильно разрушена временем, однако сохранилась цветовая гамма — сочетание черного с желтым и красно-терракотовым.

Одно из изображений находится в великолепной сохранности и поражает яркостью красок. Роспись появляется на правой стороне туннеля на уровне роста человека.

Высокий бородатый персонаж стоит в полный рост. На нем головной убор из зеленых перьев. Через плечо перекинута накидка, расцвеченная горизонтальными полосами. Руки, спина и ноги покрыты шкурой ягуара. Виден висящий хвост. В правой руке персонаж держит веревку, конец которой привязан ко второму персонажу, явно находящемуся по отношению к первому в позиции подчинения. Сбоку помещено изображение стоящего вертикально змея, у которого лучше всего сохранилась голова. На основании анализа одежды М. Ко полагает, что это типичная сцена с правителем. Однако присутствие веревки tep' указывает на иную смысловую нагрузку: речь идет о кровнородственной связи между умершим предком и унаследовавшим его душу потомком, а также на связь с дорогой возрождения — Млечным Путем, отождествлявшимся, в свою очередь, с изгибами пещер. А такое сочетание, как ягуар и змей, указывает на связь изображения с фратриальным делением племени, ос­нованном на позиции Млечного Пути внутри Зодиакального пояса. (К проблеме ягуаро-змеиных сюжетов мы вернемся несколько позже.) В глаз изображения красного змея, стоящего напротив красного пятнистого ягуара, вписан так называемый «ольмекский» косой крест. Гребень зеленого цвета, язык высо­вывается в виде своеобразного fleur-de-lis, то есть изображено растение, напо­минающее графически гербовый знак французских королей. Совершенно очевидно, что и здесь речь вновь идет о межфратриальных отношениях.

Роспись этих пещер находится глубоко под землей, куда не проникает дневной свет. Совершенно очевидно, что выполнялась она при свете смоляных факелов, и потому, видимо, фон всегда был исключительно светлый.

Наскальные рельефы местности Шок

Несколько иного характера наскальные изображения ольмекского типа появля­лись и в более поздние времена — имеется в виду рельеф в местности Шок, что расположена в бассейне реки Хатате (приток Усумасинты), в 250 км к западу от Ла-Венты и неподалеку от Бонампака. Обнаруженный еще в 20-е годы рельеф был описан несколькими исследователями и назван бого-ягуаром или ягуаро-жрецом майя. В 1968 году его успела обследовать Сусанна Экхольм-Миллер[32], а в 1972 году он оказался уничтоженным «любителями древностей». Изображение располага­лось на поверхности скалы и представляло персонаж, рост которого достигал 2,10 м. Корпус и руки выполнены в фас, ноги и голова развернуты в профиль. Лицо покрыто характерной птичье-клыкастой маской. На ногах вместо обуви — когти. На нем пышный головной убор и набедренная повязка. В руках неясный предмет, напоминающий связку растений. Однако самое важное, что рядом с го­ловой просматривается след от некогда существовавшей надписи.

Пещера Дьявола

Еще одна ольмекская роспись была обнаружена в пещере под названием Каквасисики (в районе реки Омитлан, штат Герреро), что переводится как Пещера игры, но больше известна под названием Пещера Дьявола — так ее именовали представители католической церкви[33]. Вход открывается на Север, откуда виденПопокатепетль. Ее глубина 24 м, а покрытые росписью стены протянулись на 30,5 м. Естественный рельеф делит росписи на несколько секций. В отличие от предыдущих росписей, эти не выглядят столь завершенными и похожи скорее на некие наброски. Представлены два самостоятельных персонажа, повернутые влево (не считая человечков из черточек). Нижний держит правую руку вверху, а левая, судя по сохранившейся части контура, опущена, как это уже встречалось в ольмекских росписях. На его уборе и позади него знаки, похожие на элемент хіЬ — «позади», «север». Персонаж вверху имеет более сложный головной убор, правая рука вытянута вперед, левая согнута в локте. Перед его лицом знак, напоминающий знак t'ап — «речь». На головном уборе два косых «ольмекских» кре­ста, а также знак пещеры — так называемый элемент «U». Обращает на себя внимание большое количество (7) знаков ек — «звезда» и два солнца. Есть рисунок, изображающий, видимо, тучу, из которой капают капли в полуовал, напоминающий формой пещеру. Складывается общее впечатление, что роспись имеет определенную астрономическую значимость.

В том же штате Герреро обнаружено еще одно наскальное изображение у входа в пещеру Тешайяк, что на науа означает «лицо из камня». Вся композиция содержит только изображение чисто ольмекского ягуароподобного лица и две руки.

В километре от Тешайяка есть небольшой грот в скале, известный под названием Пещера Тепила, где одно небольшое изображение помещено на скальной поверхности, а другое покрывает сталагмит. Вместе вся эта маленькая композиция как бы воссоздает макет-фигуру человека с нагрудными украшениями. Однако для полноценного анализа этого материала недостаточно.

Росписи Монте-Альбана

Практически синхронно с ольмеками и в 350 км от Ла-Венты существовала и цивилизация Монте-Альбана, созданная сапотеками. Из настенных росписей в Монте-Альбане сохранились лишь росписи погребальных камер. Самым значи­тельным считается погребение 305. [рис. роспись погребения сапотеков] Роспись представляет собой трехъярусное композиционное решение, ставшее характерным для более поздних народов. Основной сюжет располагался на центральном уровне — самом широком. Видны несколько развернутых в профиль фигур в пышных одеяниях. Верхний уровень заполнен геометрическим орнаментом, стилизованно передающим изображение пещеры.

Центральный уровень. Все четверо представителей знати со знаками власти в руках как бы идут вправо от дверного проема. Перед двумя помещен характер­ный для Мезоамерики знак речи t'an — именно таким он присутствует в иероглифике. Рисунок напоминает скорее изображения в кодексах майя, особенно в пропорциональном соотношении частей человеческой фигуры.

Первый персонаж изображен в профиль, ладони сложены на груди. Он одет в длинную юбку до щиколоток, на которых видны браслеты. Сверху мягкая пелерина до пояса. Орнамент на одежде в виде линий и знака степеней, типичном для мезоамериканской иероглифики и читавшемся у майяе — «лестница». На шее — крупное ожерелье, на голове — пышный убор из перьев. Перед ним столбец знаков сапотекского письма.

Второй персонаж согнут и как бы опирается на посох. На нем — набедренная повязка. На бедре вписана надпись из трех знаков.

Третий персонаж — в одеянии, сходном с первым. Руки спрятаны. Перед ним две надписи, обе вертикальные. Перед лицом — надпись из двух иероглифических блоков, ниже — из трех. Последний персонаж держит в руках штандарт. Его лицо раскрашено черным цветом.

Сапотекская живопись выглядит как бы промежуточным этапом между ольмеками и майя — как по времени, так и по стилю. Майя также расписывали свои погребальные камеры — однако не столько сюжетами (Паленке), сколько текстами, как, например, в Рио-Асуль.

Примечания:

[32]Ekholm S.M. The Olmec rock carving at Xoc, Chiapas, México, New World Archaeological Foundation.— Provo (Utah): Brigham Young University, 1973.

[33]Villela F.S. Nuevo testimonio rupestre olmeca en el oriente de Guerrero // Arqueología.—México, 1989.— № 2.