Североамериканские индейцы: от каменных наконечников к капитализму

ГЛАВА II.

Экономическая база и фундамент того, что ныне зовется Соединенными Штатами Америки

Итак, несколько племен продолжали свой путь от бескрайних северных просторов к югу в многообещающей надежде на хорошую охоту — их не могли не привлечь многочисленные стада мамонтов, глиптодонтов⁵⁰, диких лошадей, истребленных впоследствии, а также ленивцев и других представителей четвертичной американской фауны. Австралийцы, возможно, тогда же пробивались через Антарктиду к южной оконечности континента. Меланезийцы же и полинезийцы преодолевали необъятные океанские просторы с острова на остров, приближаясь к западным рубежам Америки. Здесь необходимо прервать наше повествование, чтобы подробнее рассмотреть все то, что произошло с самыми первыми обитателями региона, называемого теперь Северной Америкой.

О первых 30 или более тысячелетиях жизни человека на обширных территориях нынешних США и Канады мы узнаем лишь из немногих источников — мифов, данных современной геологии, гипотез этнографов, археологов, антропологов, палеонтологов и лингвистов. Однако для проверки сведений, относящихся к периоду между 15 тыс. лет до н. э. и испанской конкистой, археологи могут использовать, например, современные методы датировки окаменелостей, скромные следы зарождавшейся тогда архитектуры и свидетельства этнографии. К последним относятся, в частности, пережитки, унаследованные современными индейцами, впрочем, уже не индейцами, а новыми этническими группами, в навыках, обычаях, приспособлениях, племенной организации. Важнейшим подспорьем ученых становится, кроме того, устная традиция, сохраняющаяся благодаря могуществу памяти человека. Позже, с появлением колонизаторов, добавились и новые свидетельства, но они зачастую носят весьма мрачный характер.

В настоящее время наиболее древними следами присутствия человека в Америке считаются каменные орудия, найденные в Техасе, Неваде и Калифорнии (Льюисвилл, Тьюл-Спрингс и остров Санта-Роса). После долгих споров их возраст был определен в 40 тыс. лет. В культурном развитии тех племен каменные орудия сыграли чрезвычайно важную роль. Этапы совершенствования этих орудий поименованы по названиям тех мест, где они обнаруживались. В биографии далеких предшественников американских индейцев существует некий темный период, когда они ограничивались использованием лишь каменных скребков да наконечников, которые изготовлялись из столь недолговечных материалов, как дерево или кость. Этот этап оказался чрезвычайно длительным — на всем его протяжении люди могли существовать почти исключительно за счет собирательства диких растений и ловли мелких животных. Первые известные каменные наконечники начали появляться около 12 тыс. лет назад. Примерно к этому периоду относятся так называемые культуры Сандиа, Кловис, Фолсом⁵¹.

Пока не совсем ясно, кому именно обязаны эти культуры своим расцветом: исключительно аборигенам Америки или же какой-либо поздней волне переселенцев из Азии. Отложив до поры до времени более детальный анализ этой проблемы, мы обратимся к безусловно бесспорному факту — появлению наконечников с желобком, что является значительным техническим достижением Америки.

А это в свою очередь свидетельствует о том, что возможные охотники и собиратели 12-го или более ранних тысячелетий до н. э. использовали для охоты на мелких животных оружие, а для ловли крупных представителей фауны — главным образом хитрость.

В результате этой деятельности к 7-му тыс. до н. э. мамонты были истреблены, а поголовье бизонов значительно уменьшилось. Как бы специально для будущих исследователей сохранились и следы схваток с этими огромными соперниками — ими стали каменные наконечники, застрявшие в скелетах толстокожих — пахидермов (мамонтов, бизонов и др.). Подобные находки обнаружены в Фолсоме (Нью-Мексико) и в других местах.

Скелет 15-летней девочки — дочери одного из охотников, датируемый 8—12 тыс. лет до н. э., известен антропологам под названием «человек из Миннесоты» (по месту обнаружения). В Мидленде (штат Техас) был найден женский скелет — возможно, с той же датировкой, названный «человек из Мидленда». К тому же периоду принадлежат и останки из Мельбурна и Веро-Бич (Флорида). Однако самым древним предком обитателей Америки считается раскопанный в 1969 г. В. Хейнсом «человек из Марнеса», живший примерно 11—13 тыс. лет назад.

Археологи полагают, что около 7 тыс. лет до н. э. начался бурный рост культурного развития человека, обитавшего в северных широтах. На протяжении предшествующих 30 тыс. лет его успехи были не столь значительны и часты. Так называемый послеледниковый период охватывает эпоху от 20 до 10 тыс. лет до н. э. Резкие климатические изменения не позволяли обитателям континента спокойно обживать одну и ту же территорию.

Собиратели вынуждены были постоянно мигрировать в поисках съедобной растительности и доступной фауны. Лишь тогда, когда температурный режим позволил им — хотя бы по сезонам — оставаться на одном месте, они смогли наконец заняться обобщением опыта поколений и совершить свой самый значительный, по всей видимости, культурный подвиг: они поняли, что могут сами выращивать необходимые для питания растения.

Раскопки свидетельствуют о том, что в течение двух тысячелетий до н. э. — с 7-го по 5-е — в рационе человека происходило постоянное увеличение доли растительной пищи по отношению к животной. Бывшие собиратели уже объединялись во временные поселения и засевали участки, но все же их земледелие продолжало существовать еще лишь в зачаточном состоянии. Понадобилось не менее тысячи лет, чтобы агрикультура превратилась в их основное занятие.

Именно тогда была заселена большая часть Северной Америки. Об этом свидетельствуют наконечники стрел и копий, обнаруживаемые не только в Нью-Мексико, Техасе или Неваде, но и в Канзасе, Оклахоме, Вирджинии, Кентукки, Иллинойсе, Пенсильвании, Массачусетсе, Онтарио, в Скалистых горах, Колорадо, а также в Канаде и даже на Аляске. Повсюду специалисты находят археологические свидетельства древних поселений.

Постоянно увеличивалась продолжительность обитания племени на одной территории, тогда как радиус перемещений непрестанно сужался. Возраставшие возможности потребления растительной пищи, сокращение поголовья крупных диких животных, улучшение климата, наступившее после окончания ледникового периода (т. е. с 10-го тыс. до н. э.), способствовали тому, что племена все охотней переходили к оседлому образу жизни. А это влекло за собой и определенный технический прогресс. Появились лук со стрелами, веревка, плетеные изделия, каменная зернотерка с приспособлениями, что само по себе уже подразумевает приготовление разнообразной пищи.

Кроме того, новшества в рацион древних обитателей Америки привносили и охотники, прибывшие с последними волнами переселенцев, распространившихся по побережью Тихого океана от Аляски до Калифорнии. Дикие плоды и ломти мяса перестали употребляться в пищу в сыром виде. Появился оригинальный способ приготовления горячих блюд: поскольку ни керамических сосудов, ни тем более металлических кастрюль, способных выдержать огонь, в те времена еще не существовало, древние предки индейцев гениально решили проблему — они стали варить себе еду... в корзинах!

Самое необычное заключалось в том, что продукты варились с помощью горячих камней. Котлами служили сосуды из дерева, коры или кожи, а также плотно сплетенные корзины. Такая посудина заполнялась водой, в которую деревянными щипцами опускали предварительно раскаленные на огне камни. Если их температура была достаточно высока, то содержимое быстро закипало. Остывший булыжник тут же заменялся новым, раскаленным докрасна. Обязанности повара заключались в том, что он удобно усаживался рядом с огнем и менял камни до тех пор, пока пища окончательно не сваривалась. Совершенно очевидно, что жизнь этих охотников можно назвать просто роскошной по сравнению с тем прозябанием, в котором пребывали их предки. Стало возможным готовить разнообразную и специальную пищу для детей, стариков и больных. Возник совершенно новый уклад жизни, получивший вскоре повсеместное признание.

Это были так называемые камневары, чьи следы этнографы прослеживают от Аляски до Калифорнии.

Использовавшийся ими для приготовления пищи метод «горячих камней» был известен от равнин Большого Бассейна в США до востока Канады. Однако революционеры кулинарного искусства не ограничились горячими камнями, а пошли еще дальше, разработав великолепные способы плетения — в этом особенно преуспели обитатели Калифорнии, чьи прекрасные плетенки служили котлами для приготовления обеда. Совершенствование этого ремесла привело постепенно к плетению веревок, а затем — к ткачеству.

Племена, незнакомые с плетением, пользовались иными методами приготовления пищи. Так, индейцы равнин превращали в сосуд шкуру с брюха бизона. Старики индейцы рассказывали, что часто употребляли в этих целях только что снятую с буйвола шкуру и ею выстилали стенки и дно вырытой в земле ямки. До какого же периода использовалась подобная кулинарная техника? До тех пор, пока европейские колонизаторы не привезли железный котел!

Археология не дает нам ответа на вопрос о том, были ли древние «камневары» гончарами. Их любимой пищей в некоторых местах были хлеб и желудевая похлебка. Специалисты полагают, что это блюдо несомненно может украсить даже современный стол. Другие племена всякой прочей пище предпочитали лосося, в ловле которого они достигли совершенства. Были даже разработаны весьма эффективные способы его хранения и консервации. Высушенные специальным способом ломтики рыбы — пеммикан — при необходимости можно было отваривать с помощью «горячих камней». Любители лососины занимали территории современных штатов Вашингтон и Орегон.

Высоко оценивая эти и другие не менее важные изобретения первых обитателей Америки, Клакхон замечает:

«Древние индейцы освоили территорию Соединенных Штатов за тысячи лет до того, как предки европейцев узнали о ее существовании. Им удалось накопить знания, необходимые для выживания. Они окультурили наиболее перспективные в отношении продуктивности дикие растения. Благодаря своему опыту и изобретательности им удалось заложить экономическую базу и создать основы того, что ныне принято называть Соединенными Штатами Америки. Невозможно отрицать их столь заслуженный вклад в нашу историю...»

Первые земледельцы Северной Америки приступают к окультуриванию растений

Много интересного о них могут рассказать этнографы, к мнению которых полностью присоединяется автор «Экономической истории Соединенных Штатов» Г. А. Фолкнер. Исследователь первым делом предостерегает читателя от ошибочного взгляда на индейца Северной Америки как типичного бродячего охотника и рыболова.

«Индейцы были первыми североамериканскими земледельцами, в племенной экономике которых сельскому хозяйству уделялась чрезвычайно важная роль», — замечает он.

Логично предположить, что первые волны переселенцев не несли с собой семян и, следовательно, доисторические предки индейцев были искусными земледельцами. Здравый смысл подсказывает, что агрикультура была изобретена далекими предками современных индейцев. Следует лишь рассмотреть вопрос о конкретном месте, где это изобретение было сделано впервые. Как полагает Р. Макнейш, на Американском континенте существовало четыре древнейших земледельческих центра: Юго-Восток США (Аризона, Нью-Мексико), Тамаулипас и долина Теуакана (Мексика), побережье Перу. Культурами пустыни называют палеоботаники зачатки земледелия в Соединенных Штатах и в уже упомянутых регионах на юге Техаса и на севере Мексики. Одним из наиболее знаменательных фактов стало обнаружение маиса (кукурузы) в пещере Бат (штат Нью-Мексико), датирующееся 6—5-м тыс. до н. э.⁵²

Ухоженные индейские поля увидели французы на берегах реки Святого Лаврентия, испанцы — на берегах Миссисипи и далее к юго-западу, англичане — в долине Огайо. Фолкнер не без оснований замечает, что «индейцы отдали белому человеку и свою основную пищу, и основной предмет экспорта и к тому же научили эти культуры возделывать».

С. Кеннеди в книге «Черный путеводитель по Соединенным Штатам» пошел еще дальше, когда писал:

«Четыре седьмых современной сельскохозяйственной продукции США дают растения, впервые окультуренные индейцами (белому человеку не удалось приспособить для хозяйственных нужд ни одного растения Нового Света).

Очень много изобретений, включая снегоступы, сани, теплую одежду и даже военные приемы, были заимствованы у индейцев, за которыми не осталось признанным даже их авторство. Более того, средства пропаганды, учебники истории, голливудские фильмы постоянно навязывают представление о том, что все эти изобретения были осуществлены и могли быть осуществлены исключительно белым человеком. Индейцы же при этом изображаются абсолютно ни на что не способными.

Зато белый человек действительно изобрел такое, о чем не упоминают учебники истории и Голливуд, — это практика снятия скальпов со своих жертв».

Весьма зловещее замечание. Но если продолжить историю североамериканских индейцев, то мрачные страницы ее дойдут и до наших дней — до захвата Алькатраса в 1969 г. и до событий в Вундед-Ни в 1973 г.

Индейцы Среднего Запада и Юго-Запада США относились к маису с поистине религиозным почитанием. В индейской мифологии маис считался даром богов. В ритуальных действах многих племен початок символизировал кукурузу-мать — источник жизни. Это напоминает более южный миф о создании человека, изложенный в «Пополь-Вух». В нем повествуется о том, что божественная Иш Мукане обнаружила маис, и из него были созданы плоть и кровь первых четверых людей.

«И тогда, размолов початки желтой кукурузы и початки белой кукурузы, Шмукане изготовила девять напитков, и из этой пищи пришла сила и плоть, и из кукурузы были созданы мускулы и сила человека.

После этого они начали беседовать о сотворении и создании нашей первой матери и отца; только из желтой кукурузы и из белой кукурузы они создали их плоть; из кукурузного теста они создали руки и ноги человека. Только тесто из кукурузной муки пошло на плоть наших первых отцов, четверых людей, которые были созданы».

Не удивительно, что сходные мифы распространились от Аризоны и Нью-Мексико до Гватемалы и дальше на юг. С одной стороны, хорошо известно об изначальном родстве тех народов, а с другой — палеоботаника точно доказала, что именно в Месоамерике⁵³ были обнаружены, окультурены и скрещены дикие предшественники маиса. Это произошло, как полагают некоторые исследователи, в Теуакане (мексиканский штат Пуэбла) не позднее 7200 г. до н. э.⁵⁴

Несмотря на то что одно изобретение далеко не всегда связано с другим, все же отмечается определенная зависимость между развитием земледелия и появлением гончарного ремесла. Именно потому и возникло распространенное теперь понятие аграрно-гончарных народов и этапов. Под него, безусловно, подпадает и процесс превращения североамериканских охотников в земледельцев. Некоторые археологи считают, что гончарное ремесло, как и возделывание маиса, имеет южное происхождение.

Важно отметить, что «камневары» до начала европейской колонизации так и не переняли новой техники приготовления пищи. Многочисленные глиняные чаши и блюда, найденные в Аризоне и Нью-Мексико, несут несомненные признаки того, что, будучи едва вылепленными, они сразу же помещались в плетеные корзины. Подобные факты породили гипотезу о том, что глиняная посуда возникла в тот самый момент, когда человеку впервые пришло в голову промазать глиной плетеный сосуд, чтобы из него не вытекала вода. С течением времени плетеная форма утратила свое значение и постепенно была забыта. Кроме того, нельзя не заметить, что лишь глина великолепно выдерживала жар огня и становилась от него еще прочнее, особенно если в нее добавлялись песок и ракушки.

Одновременно с этим изобретением в Америке появилось и другое новшество: занимавшиеся в Северной Америке земледелием женщины, жены охотников, обнаружили, что для обработки земли можно использовать специальную мотыгу. Первоначально в качестве такой мотыги употребляли лопаточные кости буйволов. Особенно преуспели в «разработке технических средств» индеанки Дакоты. В Кентукки в этих целях охотно использовали раковины и кости.

Строители маундов

Археологи определили, что около 27 веков назад (700 г. до н. э.) — дата была установлена с помощью радиокарбонного метода — в долине Огайо существовала одна из наиболее древних культур Северной Америки. Ее назвали Адена, поскольку создали эту культуру племена аденов. Предполагаемый центр этой культуры располагался в Нью-Кэш-Холлоу. Изобилие обнаруженных наконечников позволяет предположить, что основным занятием аденских племен была охота. Земледелие, если оно и существовало, было в зачаточном состоянии. Культура аденов постоянно развивалась — об этом свидетельствуют следы ритуальных обрядов, керамика и тип орнамента.

На смену аденам пришли великие строители курганов — маундов — периода так называемой средней дикости — создатели культуры Хоупвелл, просуществовавшей до 1150 г. н. э. Известно, что представители ее были не просто хорошими гончарами, а подлинными мастерами своего дела. Изготовлявшиеся сосуды использовались ими как для приготовления пищи (хотя они не были «камневарами»), так и для религиозных культов. Они строили легкие плетеные хижины, сеяли маис, выращивали тыквы, бобы и тыквенные деревья. Кроме того, они возделывали еще одно растение, так же как и маис, индейского происхождения, распространенное по всему континенту, от юга до севера, и имевшее важнейшее ритуальное значение. Речь идет о табаке.

Позже, когда в ходе нашего путешествия мы спустимся до южноамериканских Анд или, точнее говоря, поднимемся по их склонам, мы столкнемся с одним весьма примечательным совпадением. Речь пойдет о трубках, которые обнаруживаются при археологических раскопках. Курительные трубки имели важное ритуальное значение. Они изготовлялись самых разнообразных форм, разных размеров и почти всегда отличались столь изящной обработкой, что некоторые из них кажутся подлинными образцами религиозной скульптуры.

На севере основной темой орнамента трубок становилось стилизованное изображение птиц и животных. На юге в качестве главного мотива фигурировали черты животного из семейства кошачьих. Этот мотив был традиционен еще со времен великой культуры Чавина, распространившей свое влияние на большей части современной территории Перу. Она характеризовалась почитанием священного животного — пумы. Стелы и прочие монументальные памятники Чавина подавляют и завораживают изобилием клыков, когтей и прочих зооморфных черт.

Любопытно, что и для культуры Хоупвелл в долине Огайо характерно наличие большого количества погребальных приношений, изображающих кости, человеческие руки и звериные клыки. Многие предметы выполнены из блестящего материала — всем известной слюды. Создатели этой культуры знали и умели использовать медь, весьма ценили жемчуг, большие количества которого были обнаружены в погребениях. В некоторых захоронениях жемчужины на костях располагались в виде рассыпавшихся бус. Всеразрушающее время пощадило некоторые одеяния со следами вышивки жемчугом.

Однако создатели культуры Хоупвелл известны прежде всего как строители курганов-маундов, раскинувшихся на обширных пространствах юго-востока Северной Америки. Самый древний из них известен под названием Древний Форт, хотя это наименование ничем не оправдано: совершенно очевидно, что строение это не было не только фортом, но и вообще не имело военного значения.

Клакхон в этой связи писал: «Мы почти убеждены, что данная постройка имела религиозное назначение, то есть была чем-то вроде храма. Размеры придают ему вид монументального сооружения: занимаемая площадь составляет 400 тыс. кв. м, длина окружности — около 5,5 км, высота земляных насыпей колеблется от 2 до 6 м». Другое грандиозное сооружение — Большой Змеиный Маунд — признано подлинным шедевром земляной архитектуры. Почему «змеиный»? Имеет ли это название какое-либо отношение к распространенному в долине Мехико мифу о пернатом змее Кецалькоатле?

В V в. н. э. культура маундов вступает в полосу упадка, а на историческую авансцену выходят так называемые строители храмовых маундов, жившие в эпоху, названную археологами периодом Миссисипи. Именно к этому времени относятся такие грандиозные маунды, как Кахокья в Иллинойсе и Этова в Северной Джорджии. Эти расположенные на определенном расстоянии одно от другого сооружения, безусловно, являлись церемониальными центрами и мавзолеями. Однако за несколько веков до начала европейского вторжения по непонятным причинам обитатели покинули их и предали забвению. К моменту появления колонизаторов на этих землях жили племена криков, принадлежавших к этнолингвистической семье хока-сиу. Некоторые исследователи предполагают, что крики были прямыми потомками и культурными наследниками далеких строителей храмовых маундов. Но в настоящее время это предположение продолжает существовать лишь на уровне гипотезы.

Этнолингвистическая карта Северной Америки и Канады

К началу европейской колонизации некоторые районы Америки были сравнительно слабо заселены. Отдельные исследователи полагают, что в доколумбовой Америке насчитывалось не более полумиллиона обитателей. У других эта цифра превышает миллион. На первый взгляд подобное положение должно было, с одной стороны, облегчить задачу нового и неожиданного врага, с другой, — казалось бы, весьма удобно для этнографов и лингвистов, занимающихся доколумбовым периодом истории континента.

Однако все сложилось совершенно иначе. Те полмиллиона или миллион индейцев предстали в виде сложнейшей головоломки, разобраться в которой чрезвычайно трудно. Основные колонизаторы США и Канады — англичане и французы — столкнулись сразу же с тем, что эти земли были заселены множеством независимых племен, большинство из которых враждовали между собой. Как писал Клакхон, небольшие племена выступали в качестве независимых боевых единиц, состоявших из нескольких сот мужчин разного возраста. Это часто приводило привыкших к иным порядкам европейцев в недоумение и, кроме того, служило постоянным источником трений и конфликтов.

И уж совсем не облегчало жизнь колонизаторам наличие множества языков, равного числу племен. Подобное языковое изобилие казалось необъяснимым. Однако исследования постепенно вносили некоторый порядок в кажущийся хаос. Изучавшие индейские языки лингвисты вскоре пришли к выводу, что, несмотря на кажущийся беспорядок, классификация родственных племен в соответствии с лингвистическими показателями все же возможна.

Большой вклад в разработку этих проблем внесли исследования Дж. Пауэла (1891 г.) и Э. Сэпира (1929 г.). Благодаря Сэпиру теперь даже неспециалисты знают о шести основных лингвистических семьях предков современных индейцев.

В этническом смысле этим семьям соответствуют группы: алгонкино-вакашская, хока-сиу, пенути, надене, уто-науа и эскимосско-алеутская.

В XVI в. около миллиона североамериканских индейцев принадлежали примерно к 600 различным племенным объединениям, так никогда и не ставшим ни государствами, ни городами-государствами, как это произошло, например, к югу от Рио-Гранде. Большой интерес в этой связи представляет карта расселения крупнейших племен Соединенных Штатов, составленная Висслером. Наибольшая плотность легко прослеживается на Атлантическом побережье — от Новой Англии до Флориды — и на Тихоокеанском — прежде всего в современных штатах Вашингтон, Орегон, в северной части Калифорнии, а также в Аризоне и Нью-Мексико.

С точки зрения географии можно сказать, что люди предпочитали селиться к востоку от Миссисипи и к западу от Скалистых гор, а также на юго-востоке (Луизиана, Миссисипи, Алабама) и на юго-западе. Я сам насчитал 333 места, заселенные таким же количеством племен, принадлежавших ко всем шести большим этнолингвистическим семьям, перечисленным Сэпиром. Это замечание позволит читателю представить себе всю сложность проблемы и понять, почему нам приходится ограничиваться упоминанием лишь самых известных племен. Кроме того, оно необходимо для исправления искаженного представления об индейцах, которое пытается создать «литература об индейцах» в виде бульварных боевиков и кинофильмов того же пошиба.

Сначала мы нанесем краткий визит эскимосам. Они всегда предпочитали селиться вблизи берегов и даже не пытались проникнуть в глубь материка. Племена их перемещались вдоль побережий Аляски и севера Канады, островов Арктики, полуострова Лабрадор, южной оконечности Гренландии, доходили до ближайших соседей на Алеутских островах. Создается впечатление, что обитатели отдаленных районов Арктики не подвергались систематическому истреблению, как это произошло с их более южными соседями. Не исключено, что именно холод спас эскимосов от полного уничтожения.

Кроме эскимосов на территории Канады издавна проживали индейцы, принадлежавшие к большим семьям атапасков, алгонкинов и ирокезов. Это крики, кутенай, чиппева, оттава, гуроны, наскапи, ассинибойны, разбросанные в провинциях Альберта, Саскачеван, Манитоба, Онтарио, Квебек и Терранова.

Алгонкины

Самыми многочисленными среди североамериканских индейцев были, очевидно, алгонкины (более 100 тыс. человек), селившиеся на огромной территории, ограниченной на востоке полуостровом Лабрадор и Северной Каролиной, а на западе — Тихим океаном. С европейскими колонизаторами первыми столкнулись восточные алгонкины, потому они и были истреблены ранее других. Оставшиеся в живых оказались согнанными в так называемые резервации. Воины-алгонкины отличались исключительной воинственностью и никогда не сдавались врагу. Эти боевые качества со всей очевидностью проявились в XVIII в., когда алгонкины были союзниками французов в войнах против англичан, а также в период упорного сопротивления североамериканским захватчикам уже в XX в.

Услышав или увидев в книге слово «алгонкин», мы тут же представляем себе вигвам — характерное жилище этих индейцев в форме купола, крытого корой. Его изображение постоянно кочует из одного иллюстрированного издания в другое. Затем мы вспоминаем их своеобразные лодки, выдолбленные из березового ствола. В завершение нам видится индеец в штанах из оленьей кожи и индеанка в юбке из того же материала.

Это не случайно, ведь основным занятием мужчин была охота на оленей. Женщины занимались земледелием, сеяли и возделывали маис, тыкву и бобовые. Они ловко извлекали волокно из липы и ясеня и плели веревки и нити. Однако ткачихами в полном смысле слова они не были, а ограничивались лишь плетением мешков. Зато уж гончары искусно лепили самую разнообразную посуду, необходимую для повседневного пользования. Даже в XVI в. алгонкины не знали металла. Их основными поделочными материалами оставались камень и кость. Одновременно с вигвамом в памяти возникает и образ тотема. Это слово перешло от алгонкинов практически во все языки мира и стало достоянием человечества.

Тотемом алгонкины называли духа-покровителя — понятие, очень сходное с нагуалем Мексики и Гватемалы или же с уака перуанцев. Поввов — также весьма знаменательное слово. Некогда оно означало «совет племени», «собрание вождей для обсуждения жизненно важных для племени проблем».

Алгонкинские племена нельзя назвать ни полностью оседлыми, ни полностью кочевыми: у них существовали летние и зимние селения, в которых люди жили посезонно или выборочно. Правда, такая характеристика весьма условна, поскольку среди многочисленных племен алгонкинов и их ближайших родственников, занимавших территории от Атлантического океана до Тихого и от Саскачевана и Террановы до Колорадо и Вирджинии, не могли не возникнуть самые разные хозяйственные навыки. Уже сами экологические условия не допускали в этом вопросе однотипности. Так, например, делавары, заселявшие одноименную долину, строили свои вигвамы не в форме купола, а в виде пирамиды с прямоугольным основанием. К числу важных хозяйственных занятий относились не только охота и маисовое земледелие, но и огородничество.

В космогонические представления алгонкинов включалось деление мира на четыре страны света, каждой из которых соответствовал собственный ветер. Делавары относились к восточной ветви алгонкинов. Их судьба с приходом колонизаторов оказалась одной из наиболее трагичных. Лишившись своих восточных земель, они уже не смогли обрести ни мира, ни покоя. Об этом можно судить хотя бы по сведениям, приведенным Клакхоном:

«В период с 1778 по 1861 г., т. е. в течение почти целого столетия, делавары заключили 45 договоров с белыми — по одному в каждые два года. Во всех случаях требования индейцев оказывались невыполненными, а их самих постоянно обвиняли в предательстве и неблагодарности, зачастую обзывали лентяями, развратниками и язычниками.

Мы же вспоминаем об этих фактах, поскольку они абсолютно точно отражают судьбу несчастных индейцев, обреченных бродяжничать в течение 150 лет, каждый раз отступая все дальше перед надвигающейся границей и не имея возможности обрести землю, которую они смогли бы назвать своей.

В Вирджинии и Каролине белые стравливали между собой враждующие племена, чтобы те истребляли друг друга, а иногда и сами стирали с лица земли целые деревни. Лишь немногие смогли выжить после кровавых расправ, предпринятых колонизаторами против восточных алгонкинов. Племена, сумевшие спастись от уничтожения, отошли в леса Кентукки, Огайо, Индианы и Мичигана».

На этих землях жили племена шауни, кикапу, потаватоми, чиппева и иллинойс. И именно этот район облюбовали в качестве «места действия» авторы и создатели кино- и книжных «вестернов». Возможно, это случилось потому, что здесь особенно ярко ощутилось французское влияние, проявлявшееся в постоянном провоцировании кровавых стычек алгонкинов против ирокезов, в междоусобных войнах французских и английских колонизаторов. Примечательно, что от столь долгой и кровопролитной борьбы в истории сохранились лишь имена индейских вождей, чью память чтут даже белые: Текумсе (шауни) и Понтиак (оттава). Однако образ индейца здесь резко отличается от представленного нами ранее. Это отважный индеец, без промаха стреляющий из ружья, искушенный в тактике засад и неподражаемый во внезапных нападениях. Но это уже «европеизированный» образ.

На западе складывается несколько иной стереотип — «охотник на бизонов». Стада этих животных паслись на огромной территории между Верхним озером и Скалистыми горами, на землях, заселенных черноногими, арапахо, чейенами и другими племенами задолго до захвата их европейскими колонизаторами. Охотники на бизонов не занимались ни земледелием, ни гончарным ремеслом — их экономика была построена исключительно на охоте, обеспечивающей немедленную отдачу. Эти индейцы покрывали свои вигвамы уже не древесной корой, а шкурами жвачных животных, что позволяло им легко сворачивать и переносить свои жилища со стоянки на стоянку, как того требовали условия охотничьей жизни.

Совсем по-иному представляются алгонкины, жившие вокруг Великих озер: потаватоми, чиппева (или оджибве), соок, фокс, меномини. Эти племена скорее можно назвать лесными, поскольку местом их обитания становились березовые и хвойные леса приозерных районов. Они не выращивали кукурузу, потому что природа подарила им дикий злак, напоминающий рис. Кроме того, они были великолепными мастерами по работе с берестой, из которой изготавливались даже быстроходные каноэ для плавания по рекам и озерам. Из того же материала выделывались емкости, употреблявшиеся и как корзины, и как сосуды, и даже своеобразная бумага. На нее наносились пиктографические рисунки, что свидетельствует уже о зачатках письма. В пищу кроме риса употребляли продукты охоты и рыбной ловли: лосятину, дичь, рыбу. Из кленового сока добывали сахар.

Еще сильнее отличались от восточных и центральных алгонкинов немногочисленные западные племена этой семьи. Своим образом жизни они больше напоминают индейцев Калифорнии — с их пирогами и рыбацкими поселениями из деревянных хижин, разбросанными по берегам рек и побережью Тихого океана.

Обширная семья хока-сиу

Проживание на единой территории стало тем трагическим обстоятельством, которое привело восточных алгонкинов и ирокезов к страшной, непримиримой вражде. Обстоятельство это тем печальнее, что им воспользовались европейцы, занявшиеся дележом индейских земель. В этой развернувшейся в XVIII в. борьбе ирокезы примкнули к англичанам, а алгонкины — к французам. Трагизм ситуации усугубился и тем обстоятельством, что ирокезы, по мнению североамериканского индеаниста Дж. Колье, были «самой значительной группой аборигенов континента к северу от Мексики».

Во второй половине XVI в. шесть племен образовали ирокезскую конфедерацию, деятельность которой достаточно подробно изучена современными исследователями. Этими племенами были: могауки, сенека, онейд, кайюга, онондага и тускарора. Два последних примкнули несколько позже. Первые пять племен занимали территорию современного штата Нью-Йорк, земли юго-восточного побережья озера Онтарио, а также земли среди владений восточных алгонкинов. Подобное обстоятельство являлось постоянным поводом для смертельной вражды между племенами. В Северной Каролине тускарора занимали самые южные районы.

В книге «Индейцы Америки» Колье так характеризует ирокезскую конфедерацию:

«Ни одно из организационных достижений человечества не превосходит конфедерацию в рациональности и мудрости, особенно если принять во внимание время и место, где она развивалась. Конфедерация оказалась гораздо более значимым явлением, нежели просто взаимовыгодный союз с целью поддержания мира между самыми могущественными племенами Северной Америки. Члены конфедерации страстно стремились к всеобщему постоянному миру...»

На своеобразном полуострове, образованном тремя большими озерами — Гурон, Эри и Онтарио, где ныне расположен Торонто, некогда жили гуроны, селившиеся по левому берегу реки Святого Лаврентия. В 1534 г. с ними столкнулись французы под предводительством Ж. Картье. Гуроны были не только неустрашимыми воинами, но и великолепными земледельцами. Особенных успехов они достигли в возделывании табака, чем заслужили репутацию «табачного народа». К югу от озера Эри проживало племя с таким же названием.

Здесь уместно будет заметить, что североамериканские индейцы, как правило, называли себя не так, как именуем их мы. Самоназвания в большинстве случаев образованы от местных топонимов. По тому же принципу индейцы Гватемалы называют себя «местными» в противопоставление всякому, кто не является индейцем. Индейцы Северной Америки называли себя «мы, народ». Некоторые, например делавары, именовали себя еще более определенно: пенни ленапе, что означает «настоящие люди».

В своих землях (штат Огайо) эри прославились тем, что в ходе межплеменных войн, которыми позже воспользовались и к которым подстрекали колонизаторы, это племя неукоснительно соблюдало нейтралитет. Но истребления они избежали по иной причине. Гуроны и эри входили в ирокезскую семью, принадлежавшую к большой этнической группе хока-сиу. Она столь велика, что, как уже отмечалось, диалекты языков этой группы встречаются даже на западном побережье Колумбии и имеют, по мнению Риве, интригующее сходство с малайско-полинезийскими языками.

Племя чероков считалось наиболее крупным среди ирокезов, но в конфедерацию оно не вступило. Принадлежавшие ему земли позже вошли в штат Джорджия. Много удивительного было в истории этого племени — и выдающиеся способности отдельных его членов, и то беззаконие, жертвой которого пали чероки при вторжении захватчиков. Коле так писал о них:

«Один из великих людей этого племени, известный под именем Секвойя, которого мы склонны идеализировать, изобрел собственный алфавит, по широкому охвату схем символических представлений уступающий лишь европейской системе. Благодаря этому чероки приобщились к просвещению в том смысле, который вкладывали в это понятие пришельцы.

Ими была написана конституция — по аналогии с созданной белыми переселенцами. Было установлено законодательство — как юридическое, так и исполнительное. Были учреждены общественные школы и свободная печать. Однако племя оказалось вынужденным постоянно уступать земли, права на которые были зафиксированы в договорах. Тем не менее от своих обязательств чероки не отступали никогда, даже если на них оказывалось сильное давление».

Во времена президента Джексона (1829—1837) насчитывалось около 17 тыс. чероков. Именно тогда произошло наиболее крупное, но не последнее отторжение белыми индейских земель. Чероки двинулись в Арканзас. Как писал Коле,

«группой до 14 тыс. человек они брели неорганизованной толпой по местности, впоследствии названной «Долиной слез»... Четыре тысячи человек умерло в пути... От изнурения и холода ежедневно погибало по сотне человек. Они не вынесли этого ужасного перехода...»

В 1871 г. это и другие беззакония были легализованы генералом Уолкером, занимавшим должность «уполномоченного по делам индейцев». Свои действия генерал объяснял следующим образом: «Не может быть и речи о проблемах национальной чести, когда речь идет о диких людях, как и в тех случаях, когда рассматриваются вопросы о лесных зверях».

Печатью грозного величия отмечено последнее обращение чероков перед угрозой полного истребления и разорения. Последний совет вождей, созванный перед окончательным уходом с земель своих предков, провозгласил:

«Право народа чероки на свои земли является древним, абсолютным и самым неоспоримым из всех известных человечеству. Его давность превышает возраст всех документов, созданных людьми, его законность подтверждается владением и пользованием, предшествующими всякому пытающемуся опротестовать его притязания со стороны любых представителей человеческой расы».

Индейцы каддо, находящиеся в родстве с хока-сиу, но менее многочисленные, жили на противоположном берегу Миссисипи. Самой представительной группой этой семьи считались племена республики пауни, как их называли французы. Еще в XVII в. они находились в Небраске, а несколько раньше занимали территории вплоть до Северной Дакоты. Каддо не только добились больших успехов в возделывании маиса, но и были великолепными астрономами. Например, они точно высчитали утренние и вечерние перемещения планеты Венера. На основе наблюдений за звездным небом ими был разработан религиозный и земледельческий календарь для определения времени проведения посевов и праздников.

Лучше, нежели кто-либо другой, пауни сохранили миф о «матери-кукурузе», воплощенной в образе девушки, дающей жизнь. С «матерью-землей» был связан культ близнецов, столь характерный для развитой земледельческой культуры.

Подробное изложение концепции Вселенной пауни заняло бы здесь слишком много места, замечает Клакхон. Однако все же скажем, что по величию и красоте ее можно сравнить с древнегреческой, египетской и некоторыми другими. Не случайно французы называли пауни «великими». Тем не менее от некогда процветавших 10 тыс. пауни колонизаторы оставли лишь десятую часть.

Как уже упоминалось, юго-восток Северной Америки был столь плотно заселен, что на территории современных штатов Джорджия, Алабама, Миссисипи, части Луизианы и Теннесси — так называемого южного сердца, где нашел свою смерть Э. де Сото⁵⁵, — насчитывалось до 50 тыс. жителей. В основном это были мускогские племена. В 1859 г. к черокам присоединились крики, чоктавы, чикасавы и семинолы. Таким образом была создана некая федерация, называвшая себя Пять цивилизованных племен. Название обусловлено, очевидно, предрасположенностью к тому, что принято называть аккультурацией, т. е. ассимиляцией навыков и обычаев белых переселенцев. Однако даже это не спасло индейцев ни от вытеснения с традиционных мест обитания все дальше на запад, ни от жесточайших притеснений, ни от постоянных страданий. Подобные истории повторялись часто, как мы только что видели на примере крестного пути чероков.

Задолго не только до описываемых событий, но и вообще до появления европейцев к югу от Миссисипи жили племена той же группы — натчезы. Они практиковали культ поклонения солнцу, для которого строили скромные по архитектуре, но не по размерам храмы.

В храме хранились священные предметы и поддерживался вечный огонь, охранявшийся изображениями трех больших птиц с бело-красным оперением. Культ обосновывал существование «солнечного» жречества, что, как и в других мускогских племенах, обусловливало деление общества по крайней мере на два слоя: аристократов и плебеев. Над всеми возвышался владыка, обладавший абсолютной властью. Он носил титул Великое Солнце.

Земледелие натчезов было довольно разнообразным — возделывались маис, просо, тыква, дыни, табак. Кухня отличалась утонченностью — повара использовали такие продукты, как ореховое и медвежье масло. Мясо поставляла охота. Кроме того, натчезы умели выращивать фруктовые деревья, были хорошими скорняками — обрабатывали оленьи шкуры. Они считались великолепными мастерами по созданию украшений из перьев и ткачеству. Ткань изготовлялась из индюшачьих перьев или же из волокон крапивы и древесной коры.

Особый интерес представляет мускогское племя семинолов, исчезнувшее уже к XVII в. Их происхождение в соответствии с одной из гипотез связано с араваками Южной Америки, перебравшимися через Антильские острова на полуостров Флорида. Позже мы познакомимся с поразительной способностью apaваков и карибов к странствиям и увидим, что предположение о, казалось бы, невероятном путешествии от их родных мест в бассейне Ориноко и Амазонии в Южной Америке до столь отдаленных земель в Северной Америке вовсе не выглядит нелепым.

Племена собственно сиу — последние из бесчисленного количества ветвей этнолингвистической семьи хока-сиу, на которых мы остановимся. Они занимали земли от Саскачевана и Верхнего озера в пограничном районе между Канадой и Соединенными Штатами до Арканзаса на обширной территории к западу от Миссисипи — она расширяется ближе к отрогам Скалистых гор. Нечто вроде «островной» территории, принадлежавшей этому племени, вторгалось во владения воинственных соседей — алгонкинов, мускогов и каддов — Каролину и Вирджинию.

Племя сиу принято считать наиболее типичным из североамериканских племен вследствие важного и, возможно, главенствующего его положения на территории больших прерий. По подсчетам одного из исследователей, численность сиу до начала колонизации составляла более 50 тыс. человек. Со своих родных земель (Каролины и Вирджинии) они постепенно были вытеснены в теперешний штат Миссисипи и в прерии. Сиу заслужили славу опытных охотников на бизонов, прекрасных всадников — с появлением у них лошадей — и стойких защитников своей свободы, по крайней мере до 1876 г.

Великолепные воины-сиу привлекали внимание писателей, придерживающихся самых разнообразных жанров. Однако вряд ли есть книга, впечатляющая более, чем повествование Блэк Элка (Черного Лося), индейца сиу из Дакоты, о жестокой расправе в Вундед-Ни, организованной в 1890 г. армией Соединенных Штатов.

Это давнее событие произошло за 83 года до новой кровавой расправы над индейцами, учиненной в том же самом месте.

От Монтаны до Никарагуа — тесные лингвистические узы

Как мы уже упоминали, запад Северной Америки был достаточно плотно заселен индейскими племенами, о чем наглядно свидетельствуют специальные карты. Население этих областей состояло в основном из представителей трех лингвистических семей: пенути, на-дене и астеко-таноанской. Племена первой группы жили в долине реки Колумбия (штат Орегон), а также к югу от нее и на севере Калифорнии. Поразителен и тот факт, что языки михе, соке и хуаве, на которых говорят в мексиканском штате Оахака, лингвисты классифицируют как пенутийские.

Племена, говорящие на на-дене, занимают более обширную территорию, простирающуюся от Аляски и Канады через все Тихоокеанское побережье, включая штаты Вашингтон, Орегон, Калифорния, Аризона, Нью-Мексико и Оклахома. Наиболее многочисленной считается ветвь северных атапасков, обитающих во внутренних областях Аляски и Канады. Лингвисты относят к ней не менее 25 языков. Среди южных атапасков навахи и апачи кайова оказались наиболее «прославленными» благодаря книжонкам «литературы об индейцах».

Иллюстрации к подобным изданиям изобилуют изображениями злодея-апаче с неизменным жутким томагавком в одной руке и человеческим скальпом в другой. Для читателя определенного возраста слово «апачи» ассоциируется исключительно со сценами преследований и жестоких убийств. У французов это слово долгое время существовало в качестве синонима таких понятий, как убийца или грабитель. Однако не составляет труда доказать, что апачи были оклеветаны своими притеснителями точно так же, как это случилось с карибами, оболганными теми, кто их безжалостно уничтожил.

Мы помним, что на основе данных глоттохронологии были выявлены лингвистические связи между народами, расселившимися от Айдахо до Мехико и далее до Гватемалы. Речь идет об уто-астекской ветви, языки которой встречаются даже в Никарагуа. Об этом писала А. Чапмэн в книге «Никарао и чоротеги по историческим источникам», ссылаясь на пример потомков выходцев из Мексики, пересекших более чем тысячу лет назад, в VII—IX вв., большую часть Центральной Америки. Представители этой семьи также стали жертвами «литературы об индейцах».

Команчи и кайова занимали обширнейшую территорию, расположенную между штатами Монтана, Нью-Мексико и Техас. Благодаря упомянутой литературе получила распространение кличка «змеи» или «верховые индейцы». Так прозвали тех, кто приобрел славу стремительных кентавров во время отчаянных битв за свою независимость и за остатки собственных земель.

Между 5-м и серединой 3-го тыс. до н. э. племена, населявшие североамериканский Юго-Запад — Аризону, Нью-Мексико, часть Юты и Колорадо, постепенно перешли к оседлому образу жизни и занялись земледелием. Их обычный рацион, основанный на диких фруктах и мясе от охоты на мелких животных, был дополнен плодами культурных растений, среди которых имелся уже маис. Свидетельство тому — початки, обнаруженные в пещере Летучих Мышей в Нью-Мексико. Эти племена считаются предками народов, создавших так называемые культуры пустыни: могольонов, хохокамов, патайанов, анасази.

Анасази в течение двух тысячелетий (с VI в. до н. э. по XVI в. н. э.) занимали обширную территорию между Великим каньоном Колорадо и верховьями Рио-Гранде. На языке индейцев навахо анасази означает «древний». Так прибывшие в XVI в. из Канады навахо называли своих предшественников, занимавших до них эти земли. Самыми древними племенами анасази были так называемые баскет-мейкеры, или корзинщики. Из растительных волокон акимун они плели великолепные корзины, обувь и мешки. Этот народ жил в подземных помещениях, следы которых кое-где неплохо сохранились. Типичным селением баскет-мейкеров считают расположенное в Нью-Мексико городище Шабилешчи, или, по-иному, Место изображения солнца — по обнаруженному неподалеку петроглифу. В VII—VIII вв. н. э. в этих местах появились создатели внутрискальных большесемейных жилищ. Европейцы назвали их пуэбло. Этим превосходным строителям принадлежит целая глава в длинной истории анасази, сведения о которых дошли до нас через их наследников — навахо.

Пуэбло уже не были только «корзинщиками», они обратились к гончарному ремеслу, оделись в хлопковые ткани, стали пользоваться луком и стрелами. В последнем они настолько преуспели, что начали применять это оружие на охоте и в сражениях с врагами. Об этом свидетельствуют остатки оборонительных сооружений. Можно предположить, что войны они вели как между собой, так и против северных захватчиков.

Однако прежде всего пуэбло были великолепными агрономами, сумевшими получить на крайне скудных землях чрезвычайно высокие урожаи. И все это благодаря удивительным ирригационным сооружениям, в частности искусственным водоемам для хранения воды. Их остатки и сейчас еще встречаются в местечке Меса-Верде (штат Колорадо), где сохранились самые крупные памятники скальной архитектуры. Не только в Меса-Верде, но и в Пуэбло-Бонито (Нью-Мексико), Бетатакине (Аризона) и в других местах пуэбло создавали на склонах каньонов и в скалах поистине удивительные сооружения, настоящие четырех-пятиэтажные общежития в форме полукруга. Так, в селении Пуэбло-Бонито имелось не менее 600 комнат и 37 кив — круглых подвалов, предназначенных для ритуальных церемоний. В прочих маленьких поселениях, таких, как, например, Уекар-Дельта, что в глубине Великого каньона, пуэбло жили группами по нескольку семей.

Совершенно очевидно, что пуэбло оставили нам пример оригинальной урбанистической системы. Создается впечатление, что между крупными и мелкими селениями не существовало отношений зависимости или власти одних над другими.

Апогей культуры анасази — пуэбло приходится на X—XIV вв. н. э., а закат ее обозначился к 1400 г. Тогда крупные общины оставили свои земли в Фур-Корнер, где пересекаются границы Аризоны, Нью-Мексико, Колорадо и Юты, и переместились на юг и на восток, чтобы обосноваться между Рио-Гранде и среднезападной зоной Нью-Мексико, потеснив индейцев зуньи. Культура их пришла в окончательный упадок с приходом более чем тысячной армии испанцев, возглавленной Ф. Васкесом де Коронадо, который искал семь мифических городов Сиволы. Вместо них испанцы обнаружили лишь поселения зуньи в местности Хавикух.

К югу от Нью-Мексико, в районе, некогда заселенном могольонами, находится пещера Летучих Мышей, знаменитая тем, что в ней были обнаружены маисовые початки. Они принадлежали первым земледельцам североамериканского Юго-Запада. Их керамика датируется еще III в. до н. э. и является наиболее древней из всех известных в регионе. Археологи прослеживают в ней следы месоамериканского влияния. Эти земледельцы строили подземные жилища и селились в пещерах, как и племена из долины Пайн-Лон.

Изобретательность позволила индейцам выращивать в небогатой в природном отношении местности деревья, древесина которых шла на изготовление построек и некоторых видов утвари, съедобные растения (бобы, орехи, фрукты, семена), специальный тростник для плетения. Свою красно-коричневую керамику они украшали разноцветными глинами, курили табак из тростниковых трубок. Между культурами этого народа и анасази ощущается определенная взаимосвязь. Анасази заимствовали у могольонов гончарное искусство и научили их в свою очередь строить жилища на поверхности земли, носить одежду из хлопка и пользоваться луком и стрелами. Это произошло между VIII и XI вв., а уже к XIV в. по необъяснимой пока причине могольоны покинули свои земли.

В одной из пустынных зон юга Аризоны, едва оживляемой речкой Хила, которая несет свои воды в сторону Колорадо, к северу от современного Тусона, с 1-го тыс. н. э. жили племена хохокамов. Около 300 г. до н. э. этот народ начал героическое завоевание пустыни, осваивая ее с помощью великолепных каналов. Ирригационная система, длина которой достигала некогда 300 миль, ныне скрыта под пересохшей землей. Искреннее восхищение вызывает изобретенный хохокамами способ выравнивания уровней почвы и предотвращения наводнений. В результате всей этой деятельности пустыня расцвела, вокруг подземных жилищ зазеленели посевы маиса, фасоли и тыквы. Долина Снейктаун — главный центр хохокамов на реке Хила — процветала. В каждом селении насчитывалось более сотни домов.

Однако освоение пустыни не стало единственным достижением этих индейцев. Ремесленники и гончары изготовляли посуду, украшенную антропо- и зооморфными фигурами с миндалевидными глазами, напоминавшими ольмекские изображения. Не менее удивительным было и открытие хохокамскими инженерами техники дамбостроения: данные археологии свидетельствуют, что это произошло на несколько веков раньше, чем в Европе. Наконец, талантливые индейцы строили маунды и даже поля для игры в мяч, что, возможно, уже является следствием месоамериканского влияния.

XII век ознаменовал собой начало заката цивилизации хохокамов. Население Снейктауна рассеялось по долине Хилы. Неподалеку от того места возникло новое крупное сооружение анасази — Каса-Гранде, что означает «большой дом». Известно, что оба племени мирно соседствовали в течение почти двух веков. Потом хохокамы оставили эти земли. Снейктаун получил от индейцев пима название Скоаквик, что означает «змеиное место». Пима не случайно назвали своих предшественников хохокам, что означает «исчезнувшие».

Из четырех народов, создавших «культуру пустыни», меньше всего сведений сохранилось о живших на западе Аризоны патайанах. Возможно, что они появились позже остальных — если не в смысле физического присутствия, то в отношении уровня развития. Возможно, что это племя переняло от соседей и предшественников те культурные навыки, о которых мы упоминали.

Цивилизация и варварство

Уничтожение индейских цивилизаций было не единственным преступлением белых колонизаторов. Самого сурового порицания заслуживает планомерная, систематическая деятельность, направленная на разрушение духовного мира индейца, его глубокой и мудрой философии, чистых этических норм, постоянного внутреннего равновесия, чувства гармонии, концепции всеобщего права на землю и материальные блага. Несмотря на то что индейцы потерпели поражения во всех 108 развязанных против них войнах, они все же не проиграли битвы моральной, что прекрасно подметил Коле, сказав, что

«это не является De profundis⁵⁶, а, напротив, утверждает веру в будущее народа, имеющего все права на выживание в среде человечества».

В родном селении и в своем жилище, в племенном обществе и в своей душе индеец оставался верен себе, превращая тяжелые и суровые испытания в духовное благо. Высшая мораль индейца оказалась непобедимой. Боль, выходящая за пределы человеческого воображения, смерть близких, потеря родины, всякой надежды на лучшее будущее — все это вынес индеец, не пытаясь даже хоть сколько-нибудь облегчить тяжесть своего положения. Он сохранил чувство юмора, гордость, достоинство, способность к любви и веру в богов, не знающих ненависти. Преданный, раздавленный, яростно ненавидимый врагами, он не утратил своей индивидуальности. Несчастье свое он воспринял иначе, чем другие.

Пройдя весь этот тернистый путь, индеец ощутил печаль, глубину которой невозможно вообразить. Это печаль людей, ясно осознающих, что прямо на их глазах могущественный и жестокий враг разрушает их представления о Вселенной и весь тот мир, в котором они жили. Но его никогда не оставляла неуемная жажда жизни — этот огромный маятник, как волна, что накатывает и отступает в самые глубины бесконечности, как искренняя радость, что воодушевляет и умудренного старика, и вдумчивого юношу, и ребенка.

Тайна могущества и бессмертия внутреннего мира индейца заключается в его непреклонной стойкости перед лицом нависшей над этим миром угрозы, исходящей от системы, отрицающей эти глубинные духовные ценности. Неиссякаемый запас моральной силы и способность противостоять катастрофе не с горечью, а с беспримерной выдержкой сближают североамериканского индейца с его центральноамериканским братом в их прошлом, настоящем и будущем. И тот и другой — живой укор колониализму, каким бы флагом тот ни прикрывался. Одинаково жестокими и бесчеловечными проявили себя и испанский колониализм, и североамериканский. Ни технические, ни экономические, ни политические преимущества колонизаторов XVI—XVII вв. не принесли никакого блага коренным жителям, на разорении которых и были впоследствии созданы мощные рынки, ставшие в настоящее время оплотом капиталистической системы.

Индейцам от этой цивилизации не досталось ровным счетом ничего. Большинству их не довелось даже увидеть итоги этого процесса, так как они были раздавлены огромными жерновами этой страшной машины.

Кроме того, северный вариант колониализма не только не был менее жестоким, но и отличался большим лицемерием по сравнению с испанским. Еще полтора века назад А. де Токвиль, как каленым железом, заклеймил англосаксонский колониализм, сущность которого он познал на собственном опыте. Он писал:

«Несмотря на беспрецедентные злодеяния, испанцы, покрывшие себя несмываемым позором, не смогли не только истребить индейцев, но даже запретить им пользоваться равными правами. Американцы в Соединенных Штатах с удивительной легкостью добились и того, и другого — спокойно, в рамках законности, прикрываясь филантропией, не проливая крови, не нарушая в глазах мировой общественности ни одного из своих «высоких» принципов морали».

Это было написано в 1831 г., и потому автор говорит о «филантропическом и бескровном» истреблении индейцев. Но если бы ему довелось там остаться или вернуться в Соединенные Штаты лет через двадцать, его мнение изменилось бы на противоположное. В свое повествование он смог бы внести французское слово «massacre», что означает «резня, истребление».