Год вооруженной борьбы

Начинался 1958 год. Мы уже более года вели вооруженную борьбу против батистовского режима. Попробуем вкратце подве­сти итоги достигнутых нами успехов в военном, организацион­ном и политическом отношении, а также проанализировать сло­жившуюся к этому времени обстановку.

Если начинать с военного аспекта нашей деятельности, необ­ходимо вспомнить, что повстанческий отряд высадился с "Гран­мы" 2 декабря 1956 года на пляже Лас-Колорадас. Спустя три дня он подвергся внезапному нападению батистовцев и был разбит в бою около Алегрия-де-Пио. В конце этого же месяца была произ­ведена перегруппировка наших сил, мы приступили к проведе­нию небольших операций. Одной из таких успешно проведенных операций явился бой за небольшую казарму, расположенную на берегу реки Ла-Плата, на южном побережье провинции Орьенте.

В течение всего периода, начиная с момента высадки с "Гран­мы" и последующего поражения в бою при Алегрия-де-Пио и кон­чая боем при Уверо, повстанческие силы состояли лишь из одной партизанской группы, руководимой Фиделем Кастро, и мы были вынуждены находиться в постоянном движении. Этот период можно было бы назвать "кочевым".

Между 2 декабря и 28 мая (день, когда произошел бой при Уве­ро) начинают понемногу налаживаться наши связи с городскими подпольными организациями. Указанный период характеризу­ется непониманием со стороны части руководства "Движения 26 июля" в равнинных районах важной роли повстанцев, ведущих боевые действия в горах, как авангарда революционных сил и значения Фиделя как вождя революции.

Именно в этот момент формируются два разных подхода к так­тике, которой необходимо было придерживаться в революцион­ной борьбе. Они соответствовали двум отличным друг от друга стратегическим концепциям, известным в то время как позиция повстанцев Сьерра-Маэстры и позиция революционеров из рав­нинных районов. Наши дискуссии и внутренние разногласия но­сили довольно острый характер. Тем не менее наша главная забо­та на данном этапе состояла в том, чтобы преодолеть существую­щие трудности и укрепить опорную базу повстанцев.

Настроение крестьянства в этот период анализировалось нами уже много раз. В дни, последовавшие за поражением при Алегри- я-де-Пио, крестьяне проявляли к повстанцам горячее чувство то­варищества и искренней поддержки. После перегруппировки на­ших сил и проведения первых боев, за которыми со стороны батистовцев сразу же последовали репрессии против местного населения, крестьян охватил страх, и их отношение к нам стано­вится прохладным. Основная проблема состояла в том, что они должны были доносить властям о нашем появлении, и, если ба­тистовцы узнавали об этом из других источников, им приходи­лось плохо. В то же время доносы были противны их убеждениям и, кроме того, представляли для них новую опасность, поскольку революционное возмездие было неминуемым.

Несмотря на то что некоторые крестьяне - запуганные или по крайней мере безразличные и неуверенные - предпочитали избе­гать решения этой проблемы и уходили из Сьерра-Маэстры, по­встанцы с каждым днем все глубже врастали в эту землю, добива­ясь абсолютного контроля над районом Сьерра-Маэстры, который простирался на востоке дальше пика Туркино, а на западе - до пика Каракас. По мере того как крестьяне убеждались в непобе­димости партизанской армии и в той пользе, которую приносила революционная борьба, их поведение становилось более логич­ным и они начинали вступать в наши ряды. С этого момента они не только поддерживали нашу армию, но и группировались во­круг нее. Повстанцы прочно закреплялись в сельской местности, используя при этом обычно широкие родственные связи среди крестьян. А это уже означало массовую повсеместную помощь герилье со стороны местного населения.

Пополнение рядов повстанцев шло не только за счет крестьян и отдельных добровольцев, но и за счет бойцов, посылаемых в Сьерра-Маэстру Национальным руководством "Движения 26 июля" и провинциальным руководством Орьенте, которое поль­зовалось достаточно большой автономией. В период, прошедший со дня высадки с "Гранмы" и взятия военной казармы Уверо, к нам прибыло пополнение в количестве 50 человек, разделенное на пять взводов. Бойцы были вооружены разнотипным оружием, лишь 30 винтовок были в хорошем состоянии. До прибытия этой группы мы нанесли противнику поражение в боях при Ла-Плате и при Арройо-дель-Инфьерно, но в то же время сами подверглись внезапному нападению батистовцев в Альтос-де-Эспиноса и по­теряли одного бойца. Этот случай чуть не повторился в районе Гавиро, когда в наш отряд проник предатель, который трижды приводил противника к месту нашего расположения и которому было дано поручение убить Фиделя.

Выпавшие на нашу долю горькие испытания и трудности суро­вой жизни в горах закалили нас и превратили в настоящих вете­ранов. Новое пополнение получило боевое крещение в бою при Уверо. Этот бой имеет большое значение, поскольку знаменует собой момент, когда мы провели фронтальную атаку в дневное время на хорошо обороняемую позицию противника. Этот бой явился одним из самых кровопролитных боев за всю историю войны, если учесть его продолжительность и количество участ­ников в нем. В результате этой победы от противника были очи­щены прибрежные зоны Сьерра-Маэстры. После боя при Уверо моя небольшая группа, состоявшая в основном из раненых по­встанцев, соединилась с колонной Фиделя, пополнившись в пути новыми бойцами. Меня назначили командиром 2-й колонны, которая позже стала называться 4-й. Следует отметить, что ко­лонна, непосредственно руководимая Фиделем, должна была дей­ствовать в основном к западу от пика Туркино, а наша колонна - к востоку, стараясь охватить при этом возможно большую зону. В плане тактического руководства мы были довольно самостоя­тельны, но общее руководство осуществлял Фидель, с которым мы поддерживали связь через связных раз в одну-две недели.

День, когда были разделены силы Повстанческой армии, сов­пал с годовщиной "Движения 26 июля". В то время как бойцы 1-й колонны, носившей имя Хосе Марти, атаковали населенный пункт Эстрада-Пальма и наносили противнику ряд отвлекающих ударов, мы быстро продвигались к населенному пункту Буэйсито. Это был первый бой нашей колонны, в результате которого был взят этот населенный пункт. Начиная с указанной даты и до пер­вых чисел января 1958 года происходит закрепление Повстанче­ской армии на освобожденной территории. Чтобы вторгнуться на эту территорию, противник, вынужден сосредоточивать круп­ные силы и двигаться мощными колоннами. Подготовка к таким операциям требовала от батистовцев больших усилий, а резуль­таты получались ничтожными, поскольку им не хватало мобиль­ности. Некоторые колонны врага окружались, другие уничтожа­лись или в крайнем случае их продвижение останавливалось. Наше знание местности и подвижность улучшались, и мы всту­пали в период "оседлого образа жизни", то есть когда освобожден­ные районы удерживались нами в течение длительного времени. Во время первого нападения на Пино-дель-Агуа мы прибегли к военной хитрости и совершенно сбили с толку противника, по­скольку нам уже были хорошо известны его повадки. Получилось так, как и предполагал Фидель: когда батистовцы узнают о нашем появлении в этом районе, они обязательно через несколько дней пошлют карательную экспедицию. Он оставил мой усиленный отряд в засаде, а сам с небольшой группой бойцов стал имитиро­вать передвижение повстанческих сил.

В конце года войска противника снова отступили из Сьерра- Маэстры и мы стали хозяевами территории, простиравшейся с запада на восток от пика Каракас до Пино-дель-Агуа; на юге кон­тролируемая нами территория омывалась морем. И лишь на се­вере, на отрогах Сьерра-Маэстры, находились небольшие насе­ленные пункты, занятые противником.

Наша зона действий значительно расширилась после вторич­ного нападения на Пино-дель-Агуа, в котором принимали участие все наши силы под командованием Фиделя. К этому времени были созданы две новые колонны: 6-я колонна имени Франка Паиса, командиром которой стал Рауль, и колонна Альмейды. Обе эти колонны выделились из 1-й колонны Фиделя, на основе кото­рой постоянно создавались новые отряды, направлявшиеся в от­даленные районы для утверждения нашего влияния. Таким обра­зом, начиная с 4-й колонны, формирование новых повстанческих подразделений за счет 1-й колонны становилось уже традицией.

В период консолидации наших вооруженных сил возникло своеобразное перемирие с батистовцами: мы еще не были в со­стоянии атаковать укрепленные, но относительно слабо обороня­емые позиции противника, а он не предпринимал наступления против нас. Такое положение продолжалось до тех пор, пока 16 февраля 1958 года не произошло второе нападение на Пино-дель-Агуа.

В это время погибло несколько наших товарищей, участников высадки с "Гранмы". Мы тяжело переживали их гибель. Особенно тяжело нам было потерять Нико Лопеса и Хуана Мануэля Марке­са. В этот первый год борьбы с тиранией погибли и другие това­рищи, которые благодаря своему мужеству и высоким мораль­ным качествам снискали среди бойцов большое уважение. Среди них можно назвать Нано и Хулио Диасов, павших в бою при Уверо. Они не были братьями. В бою при Мар-Верде был убит ветеран штурма казармы Монкада Сиро Редондо, а в бою при Сан-Лоренсо погиб капитан Сото. Среди жертв, понесенных городски­ми подпольными организациями в революционной борьбе, са­мой большой утратой для революции была гибель Франка Паиса в Сантьяго-де-Куба.

К списку военных подвигов, совершенных в горах Сьерра-Маэстры, надо добавить и ту героическую работу, которую проводили городские подпольные организации. Сражавшиеся против батистовского режима подпольные группы действовали во всех основ­ных городах страны, но основными центрами революционной борьбы были Гавана и Сантьяго.

На протяжении всего этого периода была слабо налажена связь равнинных подпольных организаций с партизанами, находящи­мися в горах Сьерра-Маэстры, что объяснялось двумя основными факторами: географической оторванностью Сьерры и разногла­сиями тактического и стратегического характера между руковод­ством двух групп в "Движении". Второй фактор объяснялся раз­личными социальными и политическими взглядами.

Сьерра-Маэстра была изолирована от других районов не только в силу своих географических условий, но также из-за установлен­ного батистовцами кордона, который в ряде случаев было чрез­вычайно трудно преодолеть.

В этом кратком описании борьбы с тиранией в первый год следует также упомянуть и о других группах борцов, действия которых не только не имели успеха, но и приводили к печальным последствиям.

13 марта 1957 года группа кубинских студентов, входивших в студенческую организацию "Революционный директорат", совер­шила нападение на президентский дворец, намереваясь захва­тить и убить Батисту. Нападение оказалось неудачным. В резуль­тате погибли лучшие борцы за революцию во главе с лидером "Директората" президентом Университетской Федерации студен­тов Хосе Эчеварриа, или, как его еще называли, Мансанитой, имя которого было символическим для молодежи.

Спустя несколько месяцев, в мае 1957 года, на помощь повстан­цам должно было прийти судно "Коринтия". Но эта экспедиция, которую возглавлял Каликсто Санчес, была обречена а провал уже с самого момента своего выхода из Майами, поскольку ее финансировал предатель Прио; результатом неудачной высадки была зверская расправа со всеми участниками экспедиции. Ка­ликсто Санчес погиб, как почти и все его товарищи, от руки убий­цы Коули, действовавшего в северной части провинции Орьенте и расстрелянного впоследствии борцами нашего "Движения".

В это время начинается концентрация боевых групп в Эскам- брае. Некоторые из них возглавляли члены "Движения 26 июля", а другими руководили представители студенческого "Революци­онного директората". Во главе этих последних стоял вначале член "Директората" Гутьеррес Менойо, который предал сперва их, а затем и интересы всей революции. Впоследствии он был выслан за пределы страны.

Бойцы, поддерживавшие линию "Революционного директора­та", сформировали свою отдельную колонну, которую впослед­ствии возглавил майор Чомон, а остальные, не вошедшие в нее, составили ядро так называемого 2-го Национального фронта Эс- камбрая.

Небольшие партизанские отряды были сформировали также в горах Сьерра-де-Кристаль и Баракоа; в некоторых отрядах оказа­лись реакционные элементы, от которых Раулю пришлось изба­виться, когда он со своей 6-й колонной вступил в этот район.

Крупным событием вооруженной борьбы того периода явилось восстание моряков, вспыхнувшее на военно-морской базе в горо­де Сьенфуэгос 5 сентября 1957 года. Его возглавил лейтенант Сан Роман, который после поражения был расстрелян батистовцами. Это восстание не должно было ограничиться только выступлени­ем моряков военно-морской базы в Сьенфуэгосе, и оно не возник­ло стихийно, а было результатом крупного подпольного движе­ния в рядах батистовских вооруженных сил, руководимого груп­пой так называемых незапятнанных военных, которые не были причастны к преступлениям Батисты и его клики. В эту группу, как стало теперь очевидно, проникли элементы, связанные с аме­риканскими империалистами. По какой-то непонятной причине восстание было перенесено на другой день, но руководство базы вовремя не было оповещено об этом и не смогло остановить уже начавшееся восстание. В первый момент инициатива находилась в руках восставших, но ими била допущена трагическая ошибка - они не ушли в гори Эскамбрая, расположенные всего в несколь­ких минутах ходьбы от Сьенфуэгоса, и, установив контроль над городом и располагая необходимыми средствами, не попытались создать в горах единый фронт сопротивления.

Активное участие в восстании принимают руководители "Дви­жения 26 июля" общенационального и местного масштаба; вклю­чается в борьбу и народ, по крайней мере он заражается энтузи­азмом, который вызвало это восстание, и некоторые берутся а оружие. Это налагало моральную ответственность на руководи­телей восстания и должно было еще больше привязать их к горо­ду, оказавшемуся в руках восставших, но события развертывают­ся в той логической последовательности, которая характерна для восстаний подобного рода.

Важную роль здесь, очевидно, сыграл и тот факт, что кадровые военные придавали мало значения партизанской борьбе, не ве­рили в то, что герилья является выражением народной борьбы. И получилось так, что восставшие, за спиной которых находилось море, видимо, понимали, что без поддержки своих товарищей по оружию они будут разгромлены, но решили вести борьбу на­смерть в узких пределах одного города до тех пор, пока не были практически уничтожены превосходящими силами противника, занявшего выгодные позиции около Сьенфуэгоса. Принимавшие участие в восстании члены "Движения 26 июля" были безоруж­ными и при всем желании не могли изменить ход событий. Вос­стание закончилось поражением. Отсюда урок на будущее - стра­тегию диктует тот, кто обладает силой.

Массовые расстрелы гражданского населения, неоднократные провалы, политические убийства, совершавшиеся сторонниками диктатуры на различных этапах борьбы, показывают, что парти­занские действия в благоприятных условиях местности являлись наиболее совершенной формой народной борьбы против деспо­тического и еще сильного правительства; кроме того, такая фор­ма борьбы требовала меньше жертв от народа. В то время как потери в рядах партизан можно было буквально пересчитать по пальцам (нужно сказать, что погибшие товарищи были исключи­тельными по своему мужеству и самоотверженности в бою), по­тери в городах составляли большое число не только среди революционеров-профессионалов, но и среди рядовых борцов и даже людей, не причастных и революционной борьбе. Это объяснялось большой уязвимостью городских революционных организаций в отношении репрессивных мер, предпринимаемых правитель­ством Батисты.

К концу первого года борьбы в стране назревало всеобщее вос­стание. На фабриках и заводах совершались акты саботажа. Не­которые из них были хорошо организованы, другие же представ­ляли собой обычные террористические действия, совершавшиеся по личной инициативе отдельных лиц и приводившие к ненуж­ным жертвам среди невинных людей и гибели лучших револю­ционных борцов. Никакой существенной пользы делу, за которое боролся народ, такие действия не приносили.

Наше военное положение упрочилось мы уже занимали боль­шую территорию. С Батистой у нас установилось негласное пере­мирие: его войска не поднимались в горы Сьерра-Маэстры, а на­ши - не могли спуститься в долины. Противник, насколько мог, окружил нас плотным кольцом, но нашим бойцам все же удава­лось незаметно проникать через него.

К концу года Повстанческая армия достаточно окрепла и в организационном отношении и располагала простейшей систе­мой службы продовольственного снабжения, небольшими ку­старными мастерскими по изготовлению самых необходимых вещей; были созданы полевые госпитали и налажена связь.

Проблемы, связанные со снабжением партизан, были предель­но просты: для удовлетворения личных потребностей партизана ему нужны были небольшое количество нищи, одежда и медика­менты, а как боец он нуждался в оружии и боеприпасах. Для ведения политической работы с ним требовались средства про­паганды. Чтобы удовлетворить эти минимальные потребности, необходимо было создать систему снабжения, связи и информа­ции.

Вначале, когда ряды партизан насчитывали всего каких-ни­будь двадцать человек, повстанцы питались съедобными расте­ниями, произраставшими в горах Сьерра-Маэстры, покупали у местных крестьян кур, а иногда и поросенка. В этом случае у партизан был настоящий праздник.

По мере роста повстанческих сил появилась необходимость в создании постоянной системы снабжения партизан продоволь­ствием. Крестьяне, жившие в горах Сьерра -Маэстры, не держали крупного рогатого скота. Промышленные товары и соль они по­купали на вырученные от продажи кофе деньги. В качестве пер­вой меры мы договорились с некоторыми крестьянами о том, чтобы они выращивали специально для нас бобы, маис, рис и другие культуры. При этом мы давали гарантию, что будем поку­пать у них весь собранный урожай. Кроме того, нами была до­стигнута договоренность с несколькими торговцами из близле­жащих деревень о доставке в Сьерра-Маэстру по проложенному отрядом пути продовольствия и кое-какого снаряжения. Крестья­не стали также выращивать для партизан мулов.

Что касается медикаментов, то мы получали их из города, - правда, не всегда в нужном количестве и не всегда то, что нам требовалось. Но тем не менее у нас был канал, по которому мы могли приобретать их.

Что касается вооружения, то получить его в равнинной части страны было трудно. Это объяснялось не только трудностями его доставки в наш географически изолированный район расположе­ния, но и ростом потребностей в нем со стороны городских рево­люционных организации, а также их нежеланием делиться с на­ми. Фиделю приходилось вести острые дискуссии с руководством этих организаций, прежде чем ему удавалось достать оружие и снаряжение для повстанцев.

Единственно ценным грузом, полученным нами в этот первый год революционной борьбы, если не считать того, что удавалось добыть самим повстанцам, было оружие, которое использовали члены "Революционного директората " во время нападения на президентский дворец и которое с большими трудностями пере­правил нам крупный торговец лесом Бабун. О нем я уже говорил раньше.

С боеприпасами у нас было туго, мы получали их в ограничен­ном количестве и не для всего имеющегося оружия. Однако нала­дить производство их было для нас невозможно, и на первом этапе борьбы мы даже не могли перезаряжать патроны, за исклю­чением патронов для револьвера калибра 9,65 мм, Последние перезаряжал сам ружейный мастер, используя небольшое коли­чество пороха и пули для обычных винтовок, патроны от которых к полуавтоматическим винтовкам не подходили и вызывали заедание при стрельбе.

Принимались меры к налаживанию медицинской службы в Повстанческой армии. Именно к этому времени относится созда­ние первых полевых госпиталей. Один из таких госпиталей на­чал действовать в Сьерра-Маэстре под моим командованием. Для него было выбрано труднодоступное место, что гарантировало находившимся там на излечении бойцам сравнительную без­опасность, поскольку этот участок не просматривался с воздуха, но высокая влажность воздуха отрицательно сказывалась на ра­неных и больных. Этот госпиталь организовал товарищ Серхио дель Валье. Врачи Мартинес Паэс, Вальехо и Пити Фахардо созда­ли такие же лечебные заведения в колонне Фиделя, которые ста­ли значительно лучше оборудованными во время второго года революционной борьбы.

Для обеспечения потребностей повстанцев в патронных ящи­ках, вещевых мешках и обуви была организована мастерская, где кустарным способом изготовлялись все эти вещи. Когда мы сши­ли первый головной убор военного образца, я с гордостью препод­нес его Фиделю. Но меня подняли на смех: все заявляли, что такие головные уборы носят гуагуэро . Значения этого слова я тогда не знал. Единственным человеком, который проявил ко мне со­чувствие, был член муниципалитета из города Мансанильо. Он пришел к нам, чтобы договориться о переходе на нашу сторону, и взял этот головной убор себе на память.

Нашими весьма важными промышленными предприятиями были небольшая кузница и оружейная мастерская, в которых мы чинили вышедшее из строя оружие и делали всевозможные ми­ны и гранаты, в том числе и знаменитые М-26, Сначала мы делали мины из жести, используя взрывчатое вещество неразорвавших- ся бомб противника. Эти мины были очень несовершенны, и их контактный взрыватель часто не срабатывал. Впоследствии один наш товарищ предложил использовать при проведении крупных операций всю бомбу целиком в качестве полевого фугаса. Вместо удаленного из нее детонатора вставлялось ружье, к спусковому крючку которого привязывался длинный шнур. Это "взрывное устройство" позволяло нам взрывать бомбы на большом расстоя­нии. Со временем мы усовершенствовали эту систему и стали использовать электродетонаторы. Хотя первые мастерские по­добного типа были организованы в нашей колонне, фактически инициатива в этом деле исходила от Фиделя; позже в своей новой оперативной зоне Рауль создает мастерские гораздо крупнее тех, которые имелись у нас в первый год борьбы.

К удовольствию курящих, у нас была налажена работа неболь­шой табачной фабрики. Сигареты, производившиеся на ней, бы­ли очень низкого качества, но за неимением других бойцы кури­ли их с великим наслаждением.

Мясо для нашей армии мы доставали путем конфискации ско­та у предателей и крупных скотопромышленников; часть конфи­скованного скота мы безвозмездно отдавали неимущим крестья­нам.

Для распространения наших идей мы начали выпускать не­большую газету под названием! "Эль Кубано либре" в память о кубинских патриотах - мамби^[15]. Первые три или четыре номера вышли под моей редакцией, затем редактором газеты стал Луис Орландо Родригес, а позднее - Карлос Франки, при котором работа газеты очень оживилась.

К концу первого года войны мы обзавелись небольшим радио­передатчиком. Первые передачи мы стали вести уже в феврале 1958 года, Единственными слушателями наших передач тогда были крестьянин по фамилии Пеленчо, дом которого стоял непо­далеку на холме, и Фидель, находившийся в это время в нашем лагере и руководивший подготовкой нападения на Пино-дель- Агуа. Постепенно технические возможности для осуществления наших передач улучшались, а когда в декабре 1958 года радиопе­редатчик был передан в 1-ю колонну, повстанческая радиостан­ция стала самой популярной на Кубе.

Все, что нам удавалось достать, включая такое оборудование, как токарный станок со станиной длиной в метр и несколько динамо-машин, которые мы с трудом подняли в горы Сьерра-Маэстры, чтобы обеспечить себя электричеством, мы смогли пере­везти лишь благодаря нашей тесной связи с местным населени­ем. Для преодоления стоящих тогда трудностей нам приходилось создавать собственную сеть коммуникаций и оповещения. Важ­ная роль в этом принадлежала связным Лидии Досе из моей ко­лонны и Клодомире из колонны Фиделя.

В этот период нам стали помогать не только простые жители окрестных городов и деревень, но даже и городская буржуазия. Наши линии коммуникаций доходили до таких городов и насе­ленных пунктов, как Контрамаэстре, Пальма, Буэйсито, Лас-Минас-де-Буэйсито, Эстрада -Пальма, Яра, Баямо, Мансанильо, Гуиза. Эти места использовались нами в качестве перевалочных пунк­тов, откуда грузы к району нашего расположения доставлялись на мулах по трудным горным дорогам Сьерры. Иногда за прови­зией к ближайшим населенным пунктам, таким, как Яйо или Лас-Минас, направлялись вместе с нашими вооруженными бой­цами недавно прибывшие в отряд добровольцы, которые еще только проходили курс обучения и не имели оружия. Кроме того, продовольствие закупалось и в местных лавках горных селений Сьерра-Маэстры. В этом случае груз приходилось тащить на спи­не. Единственным продуктом, почти всегда имевшимся у нас в Сьерра-Маэстре, был кофе. Временами у нас не хватало соли - продукта, необходимость которого полностью осознаешь, когда его нет.

Когда стала работать наша радиостанция, о существовании По­встанческой армии и ее боевой решимости стало известно по всей стране. Наши связи с населением стали обширными и слож­ными; они простирались на западе страны до Гаваны и Камагуэя (эти города были для нас важными центрами снабжения), а на востоке - до Сантьяго.

Мы располагали надежной сетью оповещения. Местные кре­стьяне немедленно предупреждали нас о приближении не только солдат противника, но и о появлении в горах любого посторонне­го человека, с тем чтобы повстанцы могли быстро захватить его и выяснить, чем он занимается. Таким образом были обезвреже­ны многие вражеские агенты и шпионы, проникшие в располо­жение нашей армии для ведения разведки.

Начинали действовать наши судебные органы, но пока еще в Сьерра-Маэстре не было принято ни одного закона.

Таково было положение Повстанческой армии в начале по­следнего года войны.

Что касается политической обстановки, то в это время она была очень сложной и противоречивой. Батистовская диктатура опи­ралась в своих действиях на продажный конгресс, избранный с помощью всяческих махинаций и всецело поддерживающий правительство.

Когда не было цензуры, для видимости разрешалось высказы­вать оппозиционные взгляды, но фактически только официаль­ные представители батистовского режима могли свободно гово­рить, используя находящиеся в их распоряжении все средства пропаганды. Они без устали призывали народ к национальному единству и согласию. По радио истерический голос Отто Меруэла сменялся высокопарными речами политических паяцев Пардо Льяда и Конте Агуэро. Последний помещал их и на страницах газет, призывая "брата Фиделя" к сосуществованию с батистовцами.

В стране было много оппозиционных по отношению к прави­тельству групп и группировок, весьма различных по своему ха­рактеру и политическим взглядам. Почти все они тайно стреми­лись к захвату власти, и поэтому между ними непрерывно шла ожесточенная борьба. В эти группировки пробрались агенты Ба­тисты и стали доносить о их деятельности. Несмотря на то что действия оппозиции носили гангстерский и авантюристический характер, в ней были и честные, мужественные люди. Многие из них отдали свою жизнь в борьбе с тиранией, и народ до сих пор помнит их имена.

"Революционный директорат", хотя и взял в марте курс на по­встанческую борьбу, вскоре отделился от нас и начал проводить свою собственную линию. Народно-социалистическая партия в некоторых конкретных мероприятиях действовала вместе с на­ми, но существовавшее взаимное недоверие препятствовало на­шему объединению; партия трудящихся в то время не имела четкого представления о значении партизанского движения и о личной роли Фиделя в нашей революционной борьбе.

Как-то во время дружеской дискуссии с одним из руководите­лей Народно-социалистической партии я сказал : "Вы можете воспитать борцов, которые готовы стойко вынести все пытки в застенках, но вы не способны воспитать борцов, которые могут уничтожить пулеметное гнездо". Этот товарищ согласился со мной и рассказал об этом другим товарищам. С моей точки зре­ния как участника партизанской борьбы, такая позиция являлась следствием стратегической концепции, в которой решение бо­роться против империализма и эксплуататорских классов не увя­зывалось с возможностью взятия власти в свои руки. Позднее некоторые товарищи, которым не был чужд дух партизанской борьбы, присоединились к нам, но вооруженная борьба прибли­жалась к концу, и их влияние оказалось слабым.

В самом нашем движении существовали две вполне опреде­ленные точки зрения на методы борьбы. Одна из них, которой придерживались партизаны Сьерра-Маэстры, сводилась к необ­ходимости дальнейшего развертывания повстанческого движе­ния, распространению его на другие районы страны и уничтоже­нию батистовского режима путем упорной и непрекращающейся борьбы. Революционеры же из равнинных районов стояли на позиции организации во всех городах массовых выступлений трудящихся, которые со временем выльются во всеобщую заба­стовку и приведут к свержению батистовской диктатуры.

На первый взгляд эта позиция казалась даже более революци­онной, чем наша; но это лишь на первый взгляд. В действитель­ности же политическое сознание сторонников этой точки зрения было недостаточно высоким, и всеобщая забастовка в том виде, как они ее понимали, не соответствовала требованиям момента. (Всеобщая забастовка, организованная Национальным руковод­ством "Движения" 9 апреля 1958 года началась без широкого предварительного оповещения трудящихся масс, без достаточной политической подготовительной работы и в результате окончи­лась поражением.) Обе эти точки зрения имели своих сторонни­ков среди Национального руководства "Движения 26 июля", со­став которого в ходе борьбы неоднократно менялся.

Во время подготовительного этапа, до отъезда Фиделя в Мекси­ку, в состав Национального руководства "Движения 26 июля" вхо­дили Фидель и Рауль Кастро, Фаустино Перес, Педро Мирет, Нико Лопес, Армандо Харт, Пепе Суарес, Педро Агилера, Луис Бонито, Хесус Монтане, Мельба Эрнандес и Айде Сантамария. Правда, я мог допустить здесь какие-либо неточности, поскольку мое лич­ное участие в "Движении" в тот период было незначительным, а документов, относящихся к тому времени, сохранилось мало.

Позднее по разным причинам из Национального руководства вышли Пепе Суарес, Педро Агилера и Луис Бонито, а в ходе подго­товки к революционной борьбе, когда мы еще находились в Мек­сике, в него вошли Марио Идальго, Айде Сантамария, Карлос Франки, Густаво Аркос и Франк Паис.

Из всех вышеназванных товарищей в течение первого года революционной борьбы в Сьерра-Маэстре находились только Фи­дель и Рауль. Фаустино Перес, участник высадки с яхты "Гранма", вел революционную работу в городе; Педро Мирет был схвачен и посажен в тюрьму за несколько часов до отплытия из Мексики и находился в тюрьме до следующего года, когда он привез на Кубу оружие; Нико Лопес погиб через несколько дней после высадки с "Гранмы"; Армандо Харт был взят в плен в конце 1957 или в начале 1958 года; Хесус Монтане был схвачен сразу после высадки с "Гранмы", так же как и Марио Идальго; Мельба Эрнандес и Айде Сантамария вели революционную борьбу в городах; Айде Санта- мария и Карлос Франки включились в революционную борьбу в Сьерра-Маэстре в 1958 году; Густаво Аркос находился в Мексике, где занимался налаживанием политических контактов и вопро­сами снабжения, а Франк Паис, который вел революционную ра­боту в Сантьяго, был убит в июле 1957 года.

Позднее в партизанскую борьбу в горах Сьерра-Маэстры вклю­чились Селия Санчес, находившаяся с нами в течение всего 1958 года, и Вильма Эспин, которая вначале работала в Сантьяго, а затем перешла в колонну Рауля Кастро; Марсело Фернандес - ко­ординатор "Движения 26 июля" - заменил на этом посту Фаустино после забастовки 9 апреля и находился с нами в горах всего несколько недель, поскольку ему пришлось уехать для ведения работы в городе; Ренэ Рамос Латур - отвечал за организацию рабо­ты отрядов народной милиции на равнине. Он пришел в горы Сьерра-Маэстры после поражения забастовки 9 апреля и геройски погиб уже будучи майором в одном из сражений второго года революционной борьбы; Давид Сальвадор - руководил работой среди рабочих. Своими оппортунистическими и раскольнически­ми действиями он нанес большой ущерб нашему делу, впослед­ствии он предал интересы революции. Вскоре вслед за этими товарищами в горы Сьерра-Маэстры прибыл и товарищ Альмей­да.

Как видно, на этом этапе борьбы представители из равнинных районов составляли большинство, и политические взгляды этих товарищей, на которых процесс революционного созревания масс не оказывал существенного влияния, толкали их на путь раскольнических действий и борьбы против Фиделя и его сторон­ников в Сьерра-Маэстре, представлявших, по их мнению, "мили­таристскую" фракцию в "Движении". Разногласия были уже оче­видны, но они не были настолько сильными, чтобы вызвать тогда ожесточенные споры, которыми стал характеризоваться второй год нашей революционной борьбы.

Важно отметить, что рядовые революционеры, сражавшиеся против диктатуры Батисты как в горах Сьерра-Маэстры, так и на равнине, хотя и придерживались иногда диаметрально противо­положных точек зрения по тактическим вопросам, не позволяли существовавшим разногласиям перерасти отказ от ведения по­встанческой борьбы. Революционное сознание этих борцов не­прерывно росло, а с победой революции и в результате получен­ного первого опыта борьбы с империализмом мы тесно сплоти­лись в единый фронт, руководимый Фиделем. Совместными уси­лиями "Движения 26 июля", "Революционного директората" и Народно-социалистической партии был создан союз "Объединен­ные революционные организации". И когда наше движение стал­кивалось с давлением извне, с попытками расколоть его или подорвать изнутри, мы всегда вместе выступали против этого. Даже те из товарищей, у которых в то время еще не было ясного представления перспективах кубинской революции, проявляли осторожность в отношении оппортунистов.

Когда Филипе Пасос, воспользовавшись на совещании в Майа­ми именем "Движения 26 июля", захватил для прогнившей ку­бинской олигархии все важные посты, включая и пост временно­го президента, все истинно революционные борцы дружно под­нялись против этих действий и выступили с поддержкой письма Фиделя, которое он направил в организации, боровшиеся против Батисты. Ниже полностью приводится этот исторический доку­мент. Письмо датировано 14 декабря 1957 года и размножено от руки Селией Санчес, поскольку в то время у нас не было других средств для размножения материалов.

Куба, 14 декабря 1957 г.

Руководителям:

Революционной партии

Партии кубинского народа

Организации аутентиков

Университетской Федерации студентов "Революционного ди­ректората"

"Революционному рабочему директорату"

Моральный и патриотический долг, а также долг перед истори­ей обязывает меня обратиться к: вам с этим письмом. Причиной для этого послужили события и обстоятельства, которые сильно затрудняли наши действия в последние недели и которые были самыми трудными и напряженными за весь период со дня наше­го прибытия на Кубу. В среду, 20 ноября, в день, когда наши войска всего за каких-нибудь шесть часов провели три боя - а это уже говорит о том, что наши бойцы самоотверженно сражаются, не щадя своей жизни, да к тому же без всякой поддержки со стороны других организаций, - в нашей зоне боевых действий было полу­чено удивившее нас сообщение и документ, который содержит как уже известные, так и до сих пор остававшиеся неизвестными положения так называемого Пакта о единстве, подписанного в Майами представителями "Движения 26 июля" и организаций, к которым я обращаюсь. По иронии судьбы мы получили этот доку­мент в тот момент, когда ждали столь необходимой для нас воен­ной помощи, поскольку войска тирании перешли к самым реши­тельным боевым действиям против повстанцев. В наших услови­ях борьбы очень трудно связаться с товарищами, находящимися в других местах. Тем не менее мы были вынуждены в самый разгар боевых действий собрать руководителей нашей организа­ции, чтобы обсудить этот документ, так как под сомнение постав­лен не только наш престиж, но и сама историческая роль собы­тий 26 июля.

Тем, кто сражался против врага, обладавшего громадным пре­восходством в людях и оружии; тем, кого в течение целого года поддерживало лишь высокое сознание долга - честно бороться за действительно святое дело, с готовностью умереть за него, в то время как их соотечественники, располагающие всеми средства­ми для оказания помощи сражающимся, систематически, чтобы не сказать преступно, отказывают им в этой помощи; тем, кто каждый день является свидетелем самопожертвования, проявля­ющегося в самой чистой и бескомпромиссной форме, кому столь­ко раз приходилось переживать боль утраты, видеть гибель своих лучших товарищей и не знать, кто падет следующей жертвой в новых сражениях и не доживет до победы, за которую он боролся с таким упорством, не требуя никакой другой награды и другого утешения, кроме надежды на то, что его самопожертвование не пропало даром, - всем этим товарищам трудно поверить в факт подписания Пакта в Майами, которому преднамеренно была при- дана широкая огласка. Участники подписания Пакта не проявили ни малейшей деликатности и не сочли нужным проконсультиро­ваться у своих руководителей или посоветоваться с рядовыми бойцами. Сообщение о подписании Пакта глубоко огорчает нас и вызывает всеобщее возмущение.

Плохие поступки всегда приводят к еще худшим последствиям. Об этом никогда не следует забывать тем, кто считает себя спо­собным выполнить такую трудную задачу, как свержение тира­нии, и еще более трудную задачу преобразование страны после победы революции.

"Движение 26 июля" не посылало никакой делегации и никого не уполномочивало вести эти переговоры. Однако наша органи­зация, может быть, и пошла бы на такой шаг, если бы все было обсуждено заранее и делегация получила бы конкретные ин­струкции, на основании которых она могла бы вести переговоры по вопросам, имеющим важное значение для нас как в будущем, так и в настоящем. Вместо этого наши сведения об отношениях с некоторыми из этих организаций ограничены докладом товари­ща Лестера Родригеса, которого мы делегировали за границу для решения военных вопросов. Товарищ Лестер Родригес говорил нам следующее: "Что касается Прио и представителей "Дирек­тората", то у меня было с ними несколько встреч, касавшихся исключительно вопроса координации военных планов, чтобы добиться создания Временного правительства, поддерживаемого и уважаемого всеми тремя организациями. Разумеется, я предло­жил принять принципы, изложенные в письме, полученном из Сьерра-Маэстры. В нем говорилось о том, что это правительство должно быть образовано в соответствии с волей политических сил страны. Это привело к первым осложнениям. Когда началась всеобщая стачка, мы провели экстренное совещание. Я предло­жил немедленно использовать все наличные силы и средства и попытаться разом решить кубинскую проблему. Прио ответил, что он не располагает достаточными силами и средствами, кото­рые позволили бы одержать победу, и что было бы безумием принять мое предложение. На это я ответил, что пусть он даст мне знать, когда все будет готово, чтобы можно было "сниматься с якоря"; тогда мы смогли бы поговорить о возможных пактах. А сейчас, между прочим, пусть он будет настолько любезен, чтобы не мешать работать мне и тем самостоятельным силам "Движе­ния 26 июля", которые я представляю. Я твердо убежден, что прийти к взаимопониманию с этими господами невозможно, и считаю, что следует воздерживаться от этого и в будущем, по­скольку в самый тяжелый для Кубы момент они отказались по­мочь ей, сославшись на недостаток в силах и средствах, хотя в действительности располагали ими в большом количестве, и, зная об этом, нельзя не возмущаться..."

Этот доклад, который говорит сам за себя, подтвердил наши подозрения; мы не могли ждать никакой помощи извне.

Если бы организации, которые вы представляете, действитель­но хотели обсудить с некоторыми участниками нашего движения основные принципы возможного единства действий, то они ни в коем случае не должны были обнародовать их как уже согласо­ванные, не уведомив об этом Национальное руководство "Движе­ния 26 июля" и не получив его согласия; тем более что основные принципы этого Пакта совершенно отличаются от тех, которые изложены нами в Манифесте Сьерра-Маэстры. Действовать так - значит работать только ради рекламы и мошеннически прикры­ваться при этом именем нашей организации.

Произошел, мягко выражаясь, из ряда вон выходящий случай: в момент, когда Национальное руководство "Движения", работа­ющее со своим штабом в трудных условиях подполья на Кубе, готовится с самого начала выступить против основных положе­ний Пакта, которые публично и в частных беседах предлагались в качестве основы для достижения соглашения о единстве дей­ствий, оно узнает от некоторых представителей подпольных ор­ганизаций и из иностранной прессы о том, что эти самые поло­жения пронизывают все содержание опубликованного Пакта. Та­ким образом, это руководство было поставлено перед свершив­шимся фактом и перед ним встала дилемма: либо отказаться от этого Пакта, понимая, что это вызовет замешательство и нанесет ущерб моральному духу борцов, либо принять его, даже не выска­зав при этом своей точки зрения. И как можно было ожидать в таких случаях, копия этого документа пришла к нам в Сьерра-Маэстру только через несколько дней после его опубликования.

В такой сложной и противоречивой обстановке Национальное руководство "Движения 26 июля", прежде чем начать публичное разоблачение вышеуказанных соглашений, заявило вам о том, что хунта должна разработать ряд положений, которые отра­зили бы основные принципы, изложенные в Манифесте Сьерра-Маэстры. Одновременно оно информировало вас и о том, что на территории, контролируемой Повстанческой армией, было созва­но совещание, на котором члены руководства высказали свое мнение и выработали резолюцию, составляющую основу данного письма.

Естественно, что всякое соглашение о единстве в силу необхо­димости должно быть положительно встречено как националь­ным, так и международным общественным мнением. Это объяс­няется, в частности, тем, что за границей истинное соотношение политических и революционных сил, противостоящих Батисте, неизвестно, а на самой Кубе слово "единство" приобрело большую популярность в дни, когда соотношение сил было совершенно иным, чем сейчас; это еще объясняется и тем, что единение всех сил, начиная от самых активных и кончая самыми пассивными, всегда является положительным фактором.

Но для революции важно не единство само по себе, а принци­пы, положенные в его основу, та форма, в которой оно осуще­ствляется, и те патриотические идеи, которые его вдохновляют.

Принять решение в пользу соглашения о единстве на условиях, которые мы даже не обсуждали, согласиться, чтобы это соглаше­ние подписали люди, которые на это не уполномочены, без вся­ких церемоний провозгласить единство из какого-нибудь уютно­го города, расположенного за пределами нашей страны, и тем самым поставить руководство "Движения 26 июля" перед необхо­димостью противостоять общественному мнению, обманутому мошенническим пактом, - все это представляет собой гнусную ловушку. Нельзя допустить, чтобы в эту ловушку попалась по-на­стоящему революционная организация. Это обман общественно­го мнения страны, обман мирового общественного мнения.

Такое положение оказалось возможным лишь потому, что, в то время как руководители всех остальных организаций, принимав­шие участие в подписании этого Пакта, находятся за границей и совершают воображаемую революцию, руководители "Движения 26 июля" находятся на Кубе и сражаются за реальную революцию. Возможно, эти строки и лишние, но и пусть будет так. Я бы не стал писать об этом, если бы не чувство обиды и горечи, которое мы испытываем, когда видим, как вы пытаетесь навязать "Дви­жению" этот Пакт, хотя и понимаем, что процедурные разногла­сия никогда не должны служить препятствием к решению основ­ной проблемы. Несмотря на все, мы приняли бы этот Пакт, учи­тывая отдельные положительные мероприятия, намечаемые хунтой, и ту помощь, которую она предлагает, если бы у нас не было возражений по ряду принципиальных вопросов.

Даже если бы мы оказались в отчаянном положении, даже если бы диктатура мобилизовала тысячи солдат и бросила их против нас, мы никогда не пожертвуем теми принципами, которые явля­ются основополагающими для нашего понимания кубинской ре­волюции.

Эти принципы изложены в Манифесте Сьерра-Маэстры.

Обойти в документе о единстве вопрос об отрицательном отно­шении к всякого рода иностранному вмешательству во внутрен­ние дела Кубы - означает в патриотическом плане равнодушие и трусость.

Заявление о том, что мы противники вмешательства, означает не просто просьбу не вмешиваться во внутренние дела во имя революции, поскольку в противном случае был бы дискредити­рован не только наш суверенитет, но и принцип, затрагивающий интересы всех народов Америки; это в равной мере означает также и требование не оказывать помощь диктатуре путем по­сылки самолетов, бомб, танков и другого современного оружия, благодаря чему ей удается удерживать власть. В результате такой вооруженной помощи Батисте никто, за исключением крестьян Сьерра-Маэстры, так сильно не страдает, как мы. Наконец, осуще­ствление принципа о невмешательстве во внутренние дела само по себе уже означало бы свержение тирании. Неужели мы будем настолько наивны, чтобы не потребовать прекращения помощи Батисте? Или так неискренни, что будем тайком просить кого-то таскать за нас каштаны из огня? Или так слабы, чтобы не отва­житься и слова сказать по этому поводу? Как же мы сможем называть себя после этого революционерами и, подписывая доку­мент о единстве, льстить себя надеждой, что это событие истори­ческой важности?

В этом документе отсутствует пункт, в котором говорилось бы о том, что военная хунта в любом виде неприем­лема для временного управления республикой.

Замена Батисты военной хунтой была бы губительной для на­ции, тем более что существует обманчивая иллюзия, будто кубин­скую проблему можно решить путем устранения диктатора. От­дельных недостойныхграждан, принимавших активное участие в событиях 10 марта^{[ ]} и теперь отмежевавшихся от них, возмож­но в силу их непомерного честолюбия и безграничной любви к дубинке, - и устроило бы подобное решение проблемы, но это было бы только на руку врагам прогресса нашей страны.

Ведь вся история Америки свидетельствует о том, что военные хунты всегда приводят к установлению неограниченной власти; худшим из зол, когда-либо обрушивавшихся на этот континент, является укоренение военных каст в странах, которые воюют меньше, чем Швейцария, но в которых генералов больше, чем в Пруссии. Одним из самых сильных стремлений нашего народа в этот критический момент, когда решается вопрос, станет ли Куба на путь демократии и создания республики или на многие годы она сойдет с этого пути, является желание сохранить управление страной гражданскими как самый важный завет своих освободи­телей, сохранить традицию, которая родилась в ходе этой герои­ческой освободительной борьбы и которая будет нарушена в тот самый день, когда военная хунта возглавит республику (этого никогда не пытались делать наши даже самые знаменитые гене­ралы времен освободительной борьбы). Если все это так, то до каких же пор мы будем обходить молчанием такой важный во­прос и заниматься самоотречением, боясь задеть чувствительные струны, больше воображаемые, чем реальные, в честных воен­ных, которые могли бы помочь нам? Разве не ясно, что только своевременное и правильное решение могло бы вовремя предот­вратить опасность создания военной хунты? Появление же такой хунты привело бы лишь к бесконечному продолжению граждан­ской войны. Ну что же. Мы без колебаний заявляем: если место Батисты займет военная хунта, "Движение 26 июля" будет реши­тельно продолжать освободительную борьбу. Лучше отдать все силы борьбе сегодня, чем завтра снова быть обреченными на невыносимые страдания.

Нам не нужна ни военная хунта, ни марионеточное правитель­ство, являющееся игрушкой в руках военных! Штатские - руково­дить скромно и честно, военные - в свои казармы! И каждому выполнять свой долг!

Неужели мы станем дожидаться генералов "10 марта", которым Батиста с удовольствием передал бы власть, почувствовав, что сам не может больше удерживать ее, и считая, что такой шаг поможет ему избежать большого ущерба для себя и своей кама­рильи? До каких же пор кубинские политики будут столь недаль­новидными, столь далекими от высоких идеалов и от настоящих целей борьбы?

Если нет веры в народ, если нет веры в большой запас энергии, таящейся в нем, и в его волю к борьбе, то не может быть и права распоряжаться судьбой этого народа и пытаться заставить его свернуть с пути, на который он вступил в самые героические дни республиканской жизни, являющиеся преддверием его светлого будущего. Пусть не пытаются политики за счет революции осу­ществить свои легкомысленные честолюбивые мечты и тайные замыслы, пусть не пытаются делить шкуру неубитого медведя, поскольку на Кубе люди сейчас отдают свою жизнь за нечто луч­шее. Пусть политики становятся революционерами, если они хо­тят этого, но пусть они не уродуют революцию, поскольку в эти дни пролито много крови, и жертвы, принесенные нашим наро­дом, слишком велики, чтобы не сбылись его надежды на лучшее будущее.

Кроме этих двух основных принципов, отсутствующих в доку­менте о единстве, мы совершенно не согласны и с другими поло­жениями данного документа.

Если в статье 2, не доведенной до сведения общественности и касающейся полномочий хунты освобождения мы еще можем принять пункт В, предусматривающий назначение президента республики при Временном правительстве, то мы никоим обра­зом не можем принять пункт С этой же статьи, в котором, помимо других прав, предоставляется право "одобрять или не одобрять в общих чертах состав кабинета, назначаемого президентом рес­публики, а также изменения в кабинете в случае общего или частичного кризиса".

Как нужно понимать положение о том, что право президента на назначение и замену членов своего кабинета подчиняется одобрению или неодобрению органа, не имеющего отношения к государственной власти? Разве не ясно, что при том положении, когда в данную хунту войдут представители разных партий и организаций, имеющих различные интересы, назначение членов кабинета превратится в дележ должностей как единственный способ прийти к соглашению в каждом отдельном случае?

Можно ли принять за основу то, что способствует созданию двух исполнительных органов внутри одного государства? Един­ственной гарантией того, чтобы все общественные организации страны потребовали создания Временного правительства, яви­лось бы соответствие поставленных перед ним задач разработан­ной программе минимум, а также абсолютное беспристрастие этого временного органа власти на переходном этапе к полной конституционной нормализации.

Претендовать на вмешательство при назначении каждого ми­нистра - значит стремиться к установлению контроля над обще­ственной администрацией с тем, чтобы поставить ее на службу политическим интересам; это допустимо лишь в партиях и орга­низациях, не имеющих поддержки масс и существующих только благодаря проведению традиционной политики; но такая поли­тика несовместима с высокими революционными и политиче­скими идеалами, за осуществление которых борется "Движение 26 июля".

Неприемлемым является наличие необнародованных положе­ний Пакта, в которых рассматриваются не вопросы организации борьбы или планы боевых действий, а вопросы, представляющие огромный интерес для народа нашей страны, как, например, структура будущего правительства; поэтому эти положения Пак­та должны быть доведены до сведения широкой общественности. Марти сказал, что в революции методы борьбы должны хранить­ся в секрете, а цели борьбы всегда должны быть достоянием ши­рокой общественности.

Необнародованный пункт 8, который гласит, что "революцион­ные силы должны вступить со своим оружием в регулярные во­оруженные силы Республики", также неприемлем для "Движения 26 июля".

Во-первых, что имеется в виду под "революционными силами"? Можно ли сказать так о полицейском, моряке или солдате, кото­рые явятся в последний момент с оружием в руках? Можно ли одеть в военную форму и облечь полномочиями тех, кто сейчас прячет оружие, чтобы извлечь его и блеснуть им в день победы, кто сейчас сидит сложа руки, когда горсточка соотечественников борется против всех сил тирании? Разве можно допустить, чтобы в революционном документе был даже след гангстеризма и анар­хии, которые не в столь далекие дни были бедствием для респуб­лики?

Опыт работы на территории, контролируемой нашей армией, показал, что основой основ для страны является поддержание общественного порядка. Происшедшие события показали нам, что с ликвидацией существующего общественного порядка сни­маются многие запреты и, если вовремя не пресечь, начинает расти преступность. Своевременное применение строгих мер при полном одобрении со стороны общественности, положило конец распространению разбоя. Окрестное население, привыкшее ви­деть в представителе власти врага народа, охотно укрывало тех, кого преследовал закон. Теперь, когда население видит в наших солдатах защитников своих интересов, установлен полный поря­док, и лучшими блюстителями этого порядка являются сами гра­ждане.

Анархия - злейший враг революционного процесса. С ней необ­ходимо сейчас же начинать бороться. Тот, кто не хочет понять это, не беспокоится о судьбе революции. Да и как это может вол­новать тех, кто не понес никаких жертв в революционной борь­бе?

Страна должна знать, что правосудие свершится и преступле­ние будет обязательно наказано, где бы оно ни появилось.

"Движение 26 июля" убедительно просит, чтобы на него были возложены функции поддержания общественного порядка и ре­организации военных институтов республики: во-первых, пото­му, что это единственная организации, которая располагает на­родной милицией по всей стране и действующей армией, одер­жавшей двадцать побед над противником; во-вторых, потому, что наши бойцы показывают образец великодушия, лишенного всякого чувства ненависти по отношению к солдатам противни­ка, с уважением относятся к пленным, оказывая им медицинскую помощь, никогда не подвергают пыткам противника, даже если он и располагает важными сведениями. Это великодушное пове­дение наших бойцов на протяжении всей войны вызывает восхи­щение; в-третьих, для того, чтобы привить всем военным инсти­тутам страны чувство справедливости и великодушия, которое "Движение 26 июля" воспитало в своих собственных бойцах; в- четвертых, потому, что выдержка, которую мы проявляем в этой борьбе, является лучшей гарантией того, что военным, не заме­шанным в преступлениях тирании, нечего бояться революции, они не должны расплачиваться за преступления тех, кто своими поступками и преступлениями запятнал честь военного мунди­ра. В документе о единстве есть и другие непонятые положения. Как можно прийти к соглашению без точно» определенной стра­тегии борьбы? Продолжают ли аутентики^[19 думать о путче в столице? Будут ли они по-прежнему собирать оружие, которое рано или поздно попадет в руки полиции и не достанется тем, кто сражается с тиранией? Согласились ли они, наконец, с предложе­нием о проведении всеобщей стачки, которое поддержало "Дви­жение 26 июля"?

Кроме того, по нашему мнению, в документе, к сожалению, недооценивается с военной точки зрения борьба, которая ведется в провинции Орьенте. В Сьерра-Маэстре в настоящее время ведет­ся не партизанская война, а война регулярных армий. Наши вой­ска, уступающие о численности и оснащенности войскам против­ника, максимально используют выгодные условия местности, ве­дут постоянное наблюдение за противником и обеспечивают для себя высокую мобильность. Излишне говорить о том, что мораль­ный фактор приобретает в борьбе исключительное значение. Ре­зультаты поразительные, и когда-нибудь о них станет известно подробно.

Поднялось все население. Если бы оно имело оружие, нашим отрядам не нужно было бы оборонять ни одного района нашей страны: крестьяне не позволили бы пройти ни одному солдату. Военные неудачи тирании, которая располагает многочисленной армией и продолжает оказывать упорное сопротивление, могли бы стать катастрофическими. Не хватит никаких слов, чтобы описать то огромное мужество, с которым народ поднимается на борьбу. Диктатура прибегает к жестоким репрессиям. Массовые убийства крестьян ничуть не уступают по своей жестокости пре­ступлениям, совершавшимся нацистами в европейских странах. Свое зло за каждое поражение батистовцы вымещают на безза­щитном населении. Если в донесениях штаба противника сооб­щается о потерях повстанцев, это означает, что над мирным насе­лением устроена зверская расправа. Такие действия врага вызы­вают еще больший гнев народа. Сердце не раз обливалось кровью при мысли о том, что никто не думает послать этому многостра­дальному народу хотя бы одну винтовку, при мысли о том, что, в то время как кубинские крестьяне являются бессильными свиде­телями того, как поджигают их дома, убивают их близких и в отчаянии молят об оружии, на Кубе существуют тайные склады оружия, которое нельзя использовать даже для расстрела пре­зренного доносчика; вероятно, некоторые наши соотечественни­ки ждут, когда это оружие заберет полиция или когда падет тира­ния, или когда будет покончено с повстанцами.

Трудно представить себе более неблагородное поведение мно­гих наших соотечественников. Сейчас еще есть время исправить положение и помочь тем, кто борется. Для нас лично это не имеет значения. Никому не возбраняется думать о том, что движет поступками - интересы дела или простое тщеславие.

Наш путь определен, и никакие сомнения не тревожат нас: или мы все до последнего человека погибнем здесь, в горах, а в городах погибнет все молодое поколение, или мы победим, преодолев все самые невероятные препятствия. Для нас невозможно пораже­ние. Ничего нельзя зачеркнуть из того, что произошло в год само­пожертвования и героизма, когда наши бойцы смогли все преодо­леть; наши победы налицо, и их также не так-то просто зачерк­нуть. Наши люди, более твердые, чем когда-либо, смогут бороться до последней капли крови.

Поражение наступит для тех, кто совершенно не захотел нам помочь; для тех, кто сначала был с нами, а затем оставил нас одних; для тех, кто, не веря в достоинство и идеалы, растрачивал свое время и свой престиж на постыдное общение с трухильист- ским деспотизмом; для тех, кто, располагая оружием, трусливо прятал его в час борьбы. Обманутыми окажутся они, а не мы.

Одно мы можем утверждать с полной уверенностью: если бы мы были свидетелями борьбы других кубинцев за свободу, если бы мы видели, как их преследуют и вот-вот покончат с ними, если бы мы видели день за днем, что они не сдаются и не отступают, мы, ни минуты не колеблясь, пришли бы им на помощь и, если нужно, умерли бы вместе с ними. Ведь мы кубинцы, а кубинцы не могут оставаться бесстрастными наблюдателями даже тогда, когда идет борьба за свободу в какой-либо другой стране Латин­ской Америки. Доминиканцы собирают силы, чтобы освободить свой народ? На помощь им приходят кубинцы на каждого доми­никанца приходится по десять кубинцев. Сторонники Сомосы намереваются вторгнуться на территорию Коста-Рики? Кубинцы спешат туда на помощь. И где же найти объяснение тому, что сейчас, когда на Кубе идет ожесточенная борьба за свободу, те кубинцы, которые были вынуждены покинуть родину, спасаясь от тирании, отказывают в помощи своим сражающимся соотече­ственникам?

Может быть, оказание нам помощи связано с какими-то ка­бальными условиями? Может быть, нам помогли бы, если бы мы согласились сделать республику военной добычей? Может быть, для того чтобы нам оказали помощь, нам следует клятвенно от­речься от своих идеалов и превратить эту войну в новый способ убивать себе подобных, в ненужное кровопролитие, которое не принесет родине той компенсации, которой можно было бы ожи­дать после стольких принесенных жертв?

Руководство борьбой против тирании находится и впредь бу­дет находиться на Кубе. Тот, кто хочет, чтобы в настоящем и будущем его считали вождем революции, должен находиться в стране, где идет борьба, неся на своих плечах ответственность, идя на риск, принося жертвы, которых требует в настоящий мо­мент кубинская действительность.

Те, кто находятся в эмиграции, должны принимать участие в этой борьбе, но было бы абсурдным допустить, чтобы из-за грани­цы нам диктовали, какую высоту мы должны взять, какую план­тацию сахарного тростника мы можем сжечь, какой акт саботажа мы должны осуществить или в какой момент, при каких обстоя­тельствах и в какой форме нам следует провести всеобщую стач­ку. Это не только абсурдно, это просто смешно. Помогайте нам из-за границы, собирая деньги среди кубинских эмигрантов, про­водите на страницах газет кампанию в пользу революционной борьбы, ведущейся на Кубе, и склоняйте на сторону борющегося народа Кубы общественное мнение, разоблачайте оттуда пре­ступления, которые совершаются в нашей стране и которые нам дорого обходятся, но не пытайтесь из Майами руководить рево­люционной борьбой, развернувшейся во всех городах и деревнях нашего острова, где идут бои, происходят волнения, осуществля­ется саботаж, развертываются стачечное движение и тысячи дру­гих форм революционной борьбы, которые были определены стратегическим планом борьбы "Движения 26 июля".

Национальное руководство полно решимости вступить в пере­говоры - и об этом оно не раз заявляло всем - с руководителями любой оппозиционной организации, с тем чтобы скоординиро­вать планы борьбы и наметить конкретные мероприятия, кото­рые могли бы оказаться полезными в деле свержения тирании.

Всеобщую стачку можно успешно провести при наличии согла­сованных действий таких организаций, как Движение граждан­ского сопротивления, Национальный рабочий фронт, и любой другой организации, отвергающей политическое сектантство, если они будут действовать в тесном контакте с "Движением 26 июля", поскольку до настоящего момента - это единственная оп­позиционная организация, которая ведет борьбу на территории всей страны.

Рабочая секция "Движения 26 июля" занимается созданием ста­чечных комитетов в каждом рабочем центре и промышленном секторе совместно с оппозиционно настроенными к тирании представителями всех слоев общества, которые готовы к заба­стовке и предлагают моральные гарантии того, что они ее прове­дут. В работе этих стачечных комитетов примет участие Нацио­нальный рабочий фронт, единственная организация, которая представляет пролетариат и которую "Движение 26 июля" будет считать законной.

Свержение диктатора повлечет за собой устранение незакон­ного конгресса, руководства конфедерации трудящихся Кубы и всех алькальдов, губернаторов и других государственных служа­щих, которые прямо или косвенно должны были прибегнуть к поддержке диктатуры, чтобы после военного переворота 10 марта 1952 года и выборов 1 ноября 1954 года занять высокие посты. Предполагается также немедленное освобождение политических заключенных как среди гражданских, так и военных, привлече­ние к суду всех тех, кто был причастен к преступлениям и произ­волу диктатуры.

Новое правительство будет править согласно конституции 1940 года, гарантирует все права, закрепленные в ней, и не будет поддерживать никакого политического сектантства.

Исполнительная власть примет на себя законодательные функ­ции, которые по конституции возлагаются на конгресс республи­ки, и ее основная задача будет состоять в подготовке страны к всеобщим выборам согласно избирательному кодексу 1943 года и конституции 1940 года и в проведении программы минимум, состоящей из 10 пунктов и изложенной в Манифесте Сьерра-Маэстры.

Верховный суд будет объявлен распущенным, поскольку он окажется не в состоянии изменить ту антиправовую обстановку, которая сложилась в результате государственного переворота. Не исключено, что позднее некоторые из настоящих членов Верхов­ного суда будут назначены снова на свои посты, если будет уста­новлено, что они всегда защищали конституционные принципы и занимали твердую позицию в отношении преступлений, про­извола и злоупотреблений, имевших место в годы тирании.

Президент республики должен решить, какую форму обретет новый Верховный суд, а тот, в свою очередь, должен будет реорга­низовать все суды и соответствующие автономные учреждения, освободив от должности всех лиц, сотрудничавших с тиранией; в необходимых случаях против таких лиц следует даже возбуждать судебное дело. Назначение новых служащих должно быть произ­ведено в соответствии с законам в каждом конкретном случае.

Политические партии в период существования Временного правительства будут иметь полное право свободно отстаивать перед народом свою программу, мобилизовывать и организовы­вать граждан на основе нашей конституции и содействовать в подготовке и проведении всеобщих выборов.

В Манифесте Сьерра-Маэстры был поставлен вопрос о необхо­димости назначить какого-то государственного деятеля на пост президента республики. При этом "Движение 26 июля" поставило условие, чтобы эта кандидатура была выдвинута собранием гра­жданских организаций. Между тем прошло пять месяцев, а этот пост остается все еще не занятым, и сейчас более срочно, чем когда-либо, необходимо дать стране ответ на вопрос о том, кто заменит диктатора; дальше уже нельзя откладывать решение этого вопроса. У "Движения 26 июля" есть ответ на этот вопрос, и оно доводит его до сведения народа как единственно возможное средство, чтобы гарантировать законность и подготовку предва­рительных условий для обеспечения единства и деятельности самого Временного правительства, Этим кандидатом должен стать уважаемый доктор юридических наук Мануэль Уррутия Льео, Мы надеемся, что он не откажется взять на себя эту обязан­ность и послужить республике.

Вот те обстоятельства, которые говорят в пользу выдвижения на этот пост доктора Уррутии:

1. Будучи членом трибунала, он проявил самое высокое уваже­ние к конституции, когда на суде при рассмотрении дела участ­ников экспедиции "Гранма" заявил, что создание вооруженной силы для борьбы против существующего режима не является преступлением, а, напротив, является совершенно законным ак­том, соответствующим духу и букве закона и конституции. По­добное выступление должностного лица не имело прецедента в истории нашей борьбы за свободу.
2. Его жизнь, посвященная служению истинному правосудию, является гарантией того, что он обладает достаточной подготов­кой и личными качествами, чтобы уравновешивать все законные интересы в дни, когда в результате революционных действий масс тирания окажется свергнутой.
3. Никто так не свободен от партийного влияния, как доктор Уррутия. Будучи судьей, он не принадлежит ни к какой полити­ческой группировке. Вряд ли найдется другой гражданин, облада­ющий таким же авторитетом, как доктор Уррутия, который хотя непосредственно и не вовлечен в нашу борьбу, но в то же время так тесно связан с революционным делом.

Эта кандидатура подходит еще и потому, что он имеет звание высшего должностного лица. Поэтому, выдвинув на пост прези­дента доктора Уррутию, мы тем самым выполним принцип кон­ституционности.

Если будут отвергнуты наши условия - условия, которые выдви­гаются организацией, не преследующей никаких корыстных це­лей и не пользующейся другими преимуществами, кроме как преимущество приносить жертвы, организацией, с которой даже не посоветовались, прежде чем ссылаться на нее в манифесте о единстве, не подписанном ею, - мы будем продолжать борьбу одни, как это было до сих пор, будем драться только оружием, захватываемым у врага в каждом бою, без какой-либо другой помощи, кроме помощи угнетаемого народа, и без какой-либо другой опоры, кроме опоры на наши идеалы.

Наконец, "Движение 26 июля", и только оно, активно вело борьбу по всей стране и продолжает вести ее и сейчас. Именно бойцы "Движения", и никто другой, перенесли боевые действия из труднодоступных гор Орьенте в западные провинции страны; именно они одни совершают акты саботажа, сжигают плантации сахарного тростника, казнят политических преступников; имен­но "Движение 26 июля" смогло организовать трудящихся страны на революционную борьбу; именно только оно сумело наладить сотрудничество организацией Движение гражданского сопротив­ления, в которой в настоящее время представлены все граждан­ские организации почти всех районов Кубы.

Возможно, прочитав это, кто-то сочтет нас высокомерными ; к сказанному следует еще добавить, что только "Движение 26 июля" заявило о том, что оно не хочет участвовать во Временном правительстве и готово предоставить все моральные и матери­альные средства в распоряжение гражданина, способного возгла­вить это правительство.

Поймите нас правильно: мы отказались от бюрократических постов или от участия в правительстве, но мы заявляем раз и навсегда, что руководство "Движения 26 июля" не отказывается и никогда не откажется вести народ и руководить им из подполья - из Сьерра-Маэстры или из могил, откуда нам шлют свои заветы погибшие товарищи.

И мы не отказываемся от руководства народом, потому что не только мы, а все поколение имеет моральное обязательство перед кубинским народом - решить стоящие перед ним огромные на­сущные проблемы.

Мы победим или умрем. Пусть никому больше не придется вести такую трудную борьбу, как нам, когда нас было всего 12 человек, когда у нас не было организованных и закаленных бор­цов из народа по всей Сьерра-Маэстре, когда у нас не было такой мощной и дисциплинированной организации по всей стране, как сейчас, когда у нас не было такой огромной поддержки масс, которая так ярко проявилась в день гибели нашего незабвенного Франка Паиса.

Чтобы пасть с честью, не нужна компания.

Фидель Кастро Рус

Сьерра-Маэстра, 14 декабря 1957 года.