Государство ацтеков: отечественная историография вопроса
Вопрос о наличии государства у ацтеков в Центральной Мексике и XVI в. и о его характере относится к числу наиболее спорных вопросов отечественной и зарубежной историографии.
Участники и очевидцы драматических событий испанского завоевания обширных владений ацтекского правителя Монтесумы II Шокойцина оставили немало документов и материалов, в которых рисуют картину высокоразвитого индейского общества, с мощным государственным аппаратом, четкой социальной иерархией, хорошо спланированными многолюдными городами, искусными ремесленниками и оживленной торговлей. Достаточно напомнить здесь лишь о письмах Эрнана Кортеса императору Карлу V и о хронике Берналя Диаса дель Кастильо [Cortes 1963; Diaz del Castillo 1955]. Вполне естественно при этом, что местные ацтекские порядки, во многих случаях непонятые пришельцами, сопоставлялись ими с хорошо знакомыми социально-политическими институтами средневековой феодальной Европы - с ее бесчисленными сеньорами, вассалами, графами, герцогами и королями.
Позднее эти идеи были поддержаны церковной традицией. Католические монахи, священники и миссионеры (Саагун, Мотолиния, Торкемада и др.) довольно высоко оценивали общий уровень развития индейцев Центральной Мексики и считали их достойными принять свет христианской веры. Но для того, чтобы доказать равенство “краснокожих” с цивилизованными обитателями Старого Света, эти церковные мыслители рьяно искали в ацтекской культуре и социально-политическом устройстве черты сходства с античной (римской) и феодальной Европой. Именно на данной основе и родилась позднее концепция о наличии у ацтеков в XVI в. мощного монархического государства феодального типа.
Правда, были и другие испанские авторы (в среде конкистадоров, колонистов и их интеллектуальных защитников типа Хуана де Сепульведы), которые считали ацтеков дикарями и варварами, погрязшими в своей языческой религии и устилавшими алтари своих храмов грудами трупов в ходе бесчисленных человеческих жертвоприношений. Утверждалось также, что они грубы, невежественны и не способны по своей природе ни к чему полезному или хорошему. Подобные заявления служили неплохим оправданием для захвата земель и жестокой эксплуатации индейского населения [Bernal 1980: 20-21].
В целом, в последней трети XIX - начале XX в. в историографии четко сформировались две противоположные точки зрения на уровень развития ацтекского общества к моменту конкисты.
Мексиканская школа историков и археологов, опираясь на свидетельства ранних испанских авторов XVI-XVII вв., выступала за наличие у ацтеков феодально-монархического государства, экспансионистского царства и даже империи (А. Чаверо, Х.Ф. Рамирес, М. Ороско-и-Берра, Х.Г. Икасбальсета, Ф. Пасо-и-Тронкосо, позднее А. Касо) [Bernal 1980: 143-145; Caso 1961: 147-154; Caso 1977].
В то же время в США - известный этнограф Л.Г. Морган и его ученик А. Банделье - считали ацтеков людьми, стоящими по уровню своего развития на средней ступени варварства и уступающими даже североамериканским ирокезам. Человек, написавший подлинную оду первобытному коммунизму в своем классическом труде “Древнее общество” и всю жизнь изучавший родовые и племенные структуры индейцев на севере США, Морган, никогда не бывавший в Мексике и не знавший испанского языка, увидев у ацтеков (в переведенных на английский старых испанских хрониках) ряд пережитков первобытнообщинного, демократического строя, обрушился с резкой критикой на достоверность сообщений испанских авторов с их феодально-монархической терминологией. Но именно он, не имея в руках других источников сведений об ацтеках, кроме тех же переведенных на английский испанских хроник, объявил подданных Монтесумы II варварами, живущими еще родо-племенным строем. Исходя из общих воззрений об отсутствии цивилизации и государственности в доколумбовой Америке и найдя в тех же ранних испанских источниках какие-то сведения о наличии у индейцев науа каких-то пережитков родовых структур, Л.Г. Морган отнес общество ацтеков к числу первобытнообщинных, а точнее - к средней ступени варварства, согласно его собственной периодизации [Морган 1935].
Надо сказать, что Моргана всячески поддерживал его ученик и последователь - этноисторик А. Банделье. Он многократно бывал в Мексике, знал испанский язык, работал в архивах и музеях этой страны, но из всего полученного там массива информации всегда выбирал лишь те сведения и факты, которые подкрепляли взгляды его любимого учителя, и отбрасывал все, что этому противоречило [Bandelier 1880].
Во времена Моргана (последняя треть XIX в.) полевая этнография делала в Америке лишь первые шаги, а археологии вообще практически еще не было. Оставались многочисленные и разнообразные письменные источники - от рисуночных ацтекских кодексов до трудов официальных испанских летописцев XV I-ХVII вв. Но их критический анализ тогда в научных кругах практически не применялся, а сравнивать их сведения с какими- либо другими видами информации (к примеру, с археологическими находками) было тогда невозможно. Оба научных направления (“мексиканское” и “Моргана-Банделье”) брали из имеющегося обилия исторических свидетельств только то, что отвечало их главным установкам и взглядам. На Западе концепция Моргана-Банделье относительно первобытнообщинного устройства ацтекского общества была развенчана П. Радиным и А. Крёбером еще в 20-е годы прошлого века [Bernal 1980: 144]. Однако в нашей стране ей суждена была весьма долгая жизнь. Хорошо известно, что периодизация Л.Г. Моргана всемирной истории от первобытности до цивилизации и многие его общие рассуждения но поводу доиспанского прошлого аборигенов Америки были горячо поддержаны К. Марксом и Ф. Энгельсом [Энгельс 1953]. Соответственно, в отечественной историографии и все моргановские высказывания об ацтеках стали восприниматься как истина в последней инстанции и не подлежали никакой критике.
Первую, правда достаточно робкую, попытку несколько скорректировать жесткую позицию Л.Г. Моргана относительно ацтеков предпринял в 1949 г. известный востоковед В.В. Струве. В своем предисловии к переводной книге Дж. Вайяна (сторонника взглядов Моргана-Банделье) “История ацтеков”, он, со многими оговорками и ссылками на работу того же Ф. Энгельса, осторожно предположил, что ацтеки по уровню своего развития находились на переходном этапе от средней ступени варварства к высшей [Струве 1949: 7-17].
В 50-е - начале 60-х годов XX в., не высказываясь в печати и особо не аргументируя свою точку зрения, известные американисты из Ленинграда, Р.В. Кинжалов и Ю.В. Кнорозов, в устных дискуссиях с коллегами признавали наличие у ацтеков государства.
Далее с общим развитием американистики (и индеанистики) в СССР в 60-е годы и формированием групп ученых-профессионалов (прежде всего в системе институтов Академии Наук СССР), последние, без особого обсуждения и полемики, восприняли как очевидную реальность идею о том, что в доколумбовой Америке (в том числе и у ацтеков) существовали высокие цивилизации, сопоставимые во многих отношениях с древнейшими государствами Старого Света. Правда, относительно характера мезоамериканских государственных образований в доиспанскую эпоху и их формационной принадлежности позднее в печати стали высказываться самые разные мнения.
Так в 1968 г. Ю.А. Зубрицкий в очерке “Индейцы Мексики” заявил: “Ацтекское же общество олицетворяло собой широкий процесс, направленный к созданию на территории Мексики сильной, обширной и централизованной рабовладельческой деспотии” [Зубрицкий 1968: 167]. На первый взгляд, автор вполне определенно выступает здесь за то, что у ацтеков в XVI в. существовало государство в виде “централизованной рабовладельческой деспотии”. Но, видимо, боясь слишком решительно порвать с прежним моргановско-марксистским наследием, несколькими строками ниже он пишет: “Война (имеется в виду война ацтеков и их союзников против Аскапоцалько в 1427-1433 гг. - В.Г.) как бы завершила эпоху первобытнообщинного строя у ацтеков и знаменовала переход от последнего этапа этого строя - военной демократии - к классовому рабовладельческому обществу. Этот переход происходил довольно быстрыми темпами. Однако он, естественно, не мог полностью завершиться в рамках одного столетия. Поэтому ацтекское общество, которое застали испанцы, также носило переходный характер, а не представляло собой окончательно сложившуюся рабовладельческую деспотию. Незавершенность процесса классообразования и создания государства сказывалась буквально во всем...” [Зубрицкий 1968: 168].
Для аргументации своей позиции Ю.А. Зубрицкий должен был остановиться на трех важных вопросах: системе организации верховной власти у ацтеков, объему и характеру рабовладения в ацтекском обществе (коль речь идет о “рабовладельческой деспотии”) и, наконец, на ключевом моменте - на сути главной ячейки социально-экономической организации ацтеков - общины кальпулли (calpulli). И автор вполне определенно высказывается по интересующим нас вопросам.
Верховная власть. “Формально правитель ацтеков был всего лишь выборным верховным и племенным вождем... Он избирался членами “Совета ораторов” (вождями родовых объединений - кальпулли), состоящими всего из 20 человек. Впоследствии же в “избрании” верховного вождя участвовало лишь четыре человека... Власть верховного вождя становилась наследственной, верховный вождь превращается постепенно в неограниченного монарха” [Там же] (рис. 1).
Рабовладение. “Переходный характер ацтекского общества проявлялся также в формах и степени развития рабовладения. Несмотря на значительное количество рабов, институт рабства не выкристаллизовался окончательно. Дети рабов считались свободными, убийство раба было наказуемо. Источниками рабства были работорговля, преступления и долговая кабала (включая самопродажу в рабство). Военнопленные формально не могли становиться рабами; их должны были приносить в жертву богам” [Там же)].
Pис. 1. Мотекусома Шокойцин (Монтесума II), сидящий на троне в своем дворце в Теночтитлане (рисунок из Кодекса Мендосы, L. 69)
«Кальпулли (“Большой дом”) - родовая (курсив мой – В.Г.) организация ацтеков - также претерпевает изменения, указывающие на то, что общество находится в переходном состоянии. Это уже не просто родовая община, это скорее территориальноадминистративная единица...» [Там же].
В итоге создается впечатление, что и сам автор не может дать ответ на главный вопрос - было ли у ацтеков в XVI в. государство (хотя бы и в форме “рабовладельческой деспотии”) или же они находились лишь в процессе его формирования, т.е. еще в переходном периоде от родо-племенного строя к раннеклассовому.
Более основательно подошла к данной проблеме В.Е. Баглай. Она изложила свои взгляды на общество ацтеков в двух работах - статье “Древнеацтекское государство: структура власти и управления” [Баглай 1995] и пространной монографии “Ацтеки. История, экономика, социально-политический строй” [Баглай 1998].
Для этого автора (как и для большинства других современных отечественных исследователей) вопрос о наличии у ацтеков государственности уже не является предметом для дискуссии. “Если признание факта существования в древнеацтекском обществе государственной организации является практически общепризнанным в современной историографии, - пишет она, - то конкретное осмысление специфики древнеацтекского государства представляет большое разнообразие мнений... Сторонникам феодальной модели древнеацтекского государства противостоит гораздо более многочисленная группа исследователей, сравнивающих его с рабовладельческим типом, причем в двух основных вариантах - античном и древневосточном...” [Баглай 1995: 231-232]. И далее В.Е. Баглай, ссылаясь на мнение некоторых зарубежных ученых, отмечает: “Очень распространенной является точка зрения, проводящая аналогию между ацтекским государством и древневосточными политическими структурами типа древнего Вавилона, древнего Ирана и особенно Ассирии: ацтеки прямо определяются как “ассирийцы Нового Света”, поскольку их государственная политика в некоторых своих чертах напоминала новоассирийскую стратегию и тактику в отношении покоренных народов...” [Там же].
Не совсем ясна позиция В.Е. Баглай по поводу наличия империи у ацтеков. Она пишет: “Для тех, кто считает древнеацтекское государство “империей”, совершенно естественно утверждать, что в ней существовала монархия типа восточной деспотии. Согласно более скептически и критически настроенным авторам, об “империи” в собственном смысле слова не может быть и речи. Древнеацтекское государство - это федерация городов-государств, которая основывалась на общих военно-политических интересах и необходимости сбора дани,... во всех других отношениях члены ее были свободны...” [Баглай 1995: 232; Баглай 1998: 324].
Точка зрения самой исследовательницы на характер ацтекского государства выявляется в следующем высказывании: “Материалы, которыми располагают исследователи, наводят на мысль, что у ацтеков складывался тип государства, сопоставимый с древневосточными деспотиями Старого Света” [Баглай 1998: 325]. Правда, по ее мнению, в отличие от Месопотамии и Египта главной причиной консолидации деспотической власти в Мезоамерике до прихода европейцев, была не ирригация, а “активная завоевательная политика”.
Казалось бы, при таком четком сопоставлении ацтекского государства с древневосточными деспотиями, можно вполне определенно назвать их рабовладельческими по характеру. Однако В.Е. Баглай очень осторожно высказывается по этому дискуссионному вопросу. “В соответствии с традиционными представлениями о рабстве можно считать древнее общество рабовладельческим при наличии там рабовладельческой эксплуатации, т.е. эксплуатации за счет прямого внеэкономического принуждения непосредственных производителей, лишенных собственности на средства производства, принадлежащих частным лицам, которые их и наказывали (а не государство)... Подходит ли в полной мере такая характеристика к только что описанному положению тех, кого мы определили как “ацтекские рабы”. Очевидно, нет...” [Баглай 1998: 320].
Столь же неопределенна и позиция автора относительно сущности ацтекской общины. Как отмечает В.Е. Баглай, общины восходят к древним ацтекским родам - “домам” (кальпулли - “большой дом”, “группа домов”). Во всяком случае, именно по этому признаку расселялись ацтеки по кварталам Теночтитлана после его основания. «Следовательно, можно согласиться с утверждением, что кальпулли - это “древний род, который издревле владеет землей”... Совершенно очевидно, что в начальный период [истории ацтеков. - В.Г.] господство родовых отношений было определяющим... В дальнейшем, когда происходил активный процесс образования государства, кальпулли сохранили некоторые патриархальные элементы... и, в частности, к эпохе Конкисты носили родовые названия...» [Баглай 1998: 301-302].
Таким образом в этом ключевом вопросе данный автор видит в кальпулли скорее родовой, нежели территориальный, соседский институт. А это, в свою очередь, ставит под сомнение и ее общий вывод о том, что ацтекское общество в начале XVI в. - деспотия древневосточного типа.
Вместе с тем, автор утверждает, что на вершине социальной лестницы стоял правитель, носивший древний титул тлатоани (от tlahtoa - “говорить”, “приказывать”). Подобно древнеегипетскому фараону, он обладал верховным, административным, военным и религиозным авторитетом, поэтому полное название его титула Уэй тлатоани (Huey tlahtoani) - “Великий правитель” (рис. 1). Его называли также Тлакатекутли (Tlacatecuhtli) - “Господин людей”. Среди внешних признаков, характеризующих власть тлатоани, следует назвать его обожествление или наличие такой тенденции. Особенно сильно она стала проявляться при последних тлатоани (Монтесума II и его реформы) [Баглай 1998: 233-234].
И, наконец, завершает наш обзор рассмотрение работы И.В. Бутенёвой, которая, не останавливаясь особо на разборе критериев государственности у ацтеков, сразу относит их к уровню имперского общества. “Изучением государства ацтеков занимались и занимаются многие ученые на протяжении нескольких веков. К настоящему времени, после подробного и основательного исследования истории, экономики, политической жизни, религии и мифологии ацтеков, сложились благоприятные условия для рассмотрения имперской идеологии, являвшейся базой существования и развития их государства...” [Бутенева 2000: 80].
В 1982 г. автор настоящей статьи опубликовал работу, посвященную характеристике социально-экономических и политических институтов ацтекского государства в XVI в. [Гуляев 1982]. Особое внимание было уделено при этом выяснению сущности кальпулли. Наименьшей социальной ячейкой в ацтекском обществе была малая семья. Однако все имеющиеся источники свидетельствуют о том, что в ацтекских селениях и городах наиболее распространенным было большесемейное домовладение - скорее всего, большая патрилокальная семья, поскольку земледелие являлось сугубо мужским делом, да и земельными наделами также владели только мужчины. Большая патриархальная семья входила в состав соседской общины - кальпулли. Одной из главных функций последней было владение землей. Члены кальпулли - главы больших семей - получали участки земли - наделы - для обработки и выращивания урожая. Однако эти наделы нельзя было сдавать в аренду и продавать, а право на них терялось, если земля не обрабатывалась три года подряд или семья переселялась в другое место. Во главе кальпулли стояло специальное должностное лицо - кальпулъ (calpul), или кальпуллек (calpullec). Его должность была выборной, но выбор ограничивался пределами одного определенного рода. Он был хранителем набора карг, показывающих точные границы земель общины, и представлял ее интересы перед правителем государства и внешним миром. Глава кальпулли сам не работал, а его земля возделывалась совместно членами общины. Все домашние работы в его доме поочередно выполнялись ими же.
Помимо землевладения, кальпулли имели и другие экономические функции: сбор и уплата налогов правителю в виде сельскохозяйственных продуктов натурой (для продуктового налога в каждой общине имелся особый участок земли, обрабатываемый сообща членами кальпулли), трудовая повинность, частичная специализация (так как каждая община поддерживала у себя традиционные виды занятий и ремесел).
В случае военных действий кальпулли выставляла в городское ополчение отдельный отряд воинов со своим начальником и знаменем.
Кальпулли функционировала и как религиозный институт, поскольку каждая община имела своего бога-покровителя, небольшой храм для отправления его культа и, вероятно, местного жреца.
В целом, кальпулли была важнейшей социальной ячейкой ацтекского общества и вопрос о ее характере - ключевой при интерпретации уровня развития ацтеков. Несмотря на обилие противоречивых мнений по поводу природы кальпулли, в настоящее время большинство исследователей склонно считать ее территориальной (соседской) общиной [Самаркина 1974: 14] с некоторыми пережитками общины родовой. Аналогами ацтекской кальпулли являются в Новом Свете перуанская айлью, а в Старом - нигерийская агболе [Кочакова 1968: 73-77].
Кальпулли - основная ячейка ацтекского общества, по плану которой строились все более крупные социально-политические структуры и, прежде всего, город-государство. Город-государство (или “ном” по египетскому образцу) периода конкисты являлся стабильной единицей территориально-политической организации древней Мезоамерики. В испанских источниках XVI в. его обычно называют пуэбло (pueblo) - “народ”, “селение”. Он состоял из центрального городского поселения или столицы (villa, cabecera) и ряда более мелких сельских общин, со своими селениями (aldeas) и деревушками (estancias). Большинство из них находилось в пределах 10-километровой зоны от столицы, и все это в целом составляло довольно компактный район [Sanders 1971: 14].
В долине Мехико в 1519 г. существовало свыше 40 городов-государств подобного типа. Каждый из них внутренне был полу-автономным, находясь в политическом отношении в полной зависимости от могущественной Тройственной Лиги (Теночтитлан, Тескоко, Тлакопан), а точнее - от правителя ацтеков.
К моменту испанского завоевания общество ацтеков достигло уже значительной социальной стратификации. На вершине социальной пирамиды находился наследственный верховный правитель (tlahtoani или tlahtoqué). Он избирался узким кругом сановников из одного правящего рода и сосредотачивал в своих руках высшую административную, военную и судебную власть. Правитель жил в пышном дворце, имел обширный штат слуг, носилки или паланкин для передвижения, специальную одежду и украшения, особый ритуал поведения на людях и т.д. Помимо других своих привилегий и прав, правитель имел в полной собственности земельные участки, обрабатываемые зависимыми людьми - майеками. После смерти тлатоани эти земли возвращались его роду. Специальные “дворцовые земли” отводились правителю прижизненно, “по должности”, для содержания двора.
Таким образом, верхний слой ацтекского общества составляли правитель и знать (pilli, pipiltin): группа придворных сановников, высших чиновников и военачальников. Все они принадлежали к аристократическим фамилиям, ведущим, якобы, свое происхождение от богов (благодаря бракам с потомками царского дома тольтеков). Знатные лица и только они, имели право занимать все значительные политико-административные, военные и религиозные посты в государстве. Они же обладали рядом привилегий, не доступных другим группам населения. Знать не платила налогов государству (хотя несла военную службу и делала время от времени богатые подарки правителю) и имела собственные, переходящие по наследству земли.
Основную массу населения у ацтеков составляли свободные общинники (macehualtin), владевшие своими земельными участками, которые они получали от соседской общины-кальпулли. По своему составу общинники не были единой и монолитной массой. Среди них выделялся верхний, зажиточный слой в виде должностных лиц, стоящих во главе общины - кальпуллеки, освобожденные от уплаты налогов государству и обеспечиваемые всем необходимым со специального участка земли, обрабатываемого совместно членами данной кальпулли. Кроме того, сюда же относились и те из общинников-воинов, которые отличились во время боевых действий, захватив в плен или убив несколько врагов. В награду за воинскую доблесть правитель освобождал их от налогов и повинностей и предоставлял им в пожизненное владение небольшие участки земли (это так называемые nobles pardes - “коричневые дворяне” испанских источников) [Borah, Cook 1963]. Но поскольку ни кальпуллеки, ни отличившиеся воины не имели божественного происхождения, их отделяло от истинных аристократов довольно значительное расстояние. В целом эту зажиточную общинную верхушку и отличившихся воинов можно рассматривать как низший, второй эшелон господствующего класса. Остальные общинники должны были платить налоги и нести различные повинности (в том числе и трудовую) в пользу государства.
Еще ниже по статусу стояли майеки (mayeques) и рабы (tlacohtin). Эти две группы не были членами городских или сельских общин-кальпулли, не имели прав на надел общинной земли и практически находились вне пределов налоговой государственной системы, работая лишь на своих непосредственных господ. Таким образом, перед нами - люди, порвавшие связи с общиной и во многом стоящие вне обычной гражданской жизни. Однако между майеками и рабами существовали и серьезные юридические различия.
Майеки обеспечивали себя и свои семьи хлебом насущным за счет того, что работали на землях знати и храмов, получая от своих господ земельные наделы и уплачивая взамен значительную часть собранного урожая, возделывая целиком для них другие земли и выполняя различные повинности в домохозяйстве владельца. У майеков отнимали практически все излишки, оставляя только скудные ресурсы на пропитание. Правда, во время войн майеки, как и свободные граждане, обязаны были вступить в ряды ополчения. Землевладелец-аристократ не только был собственником земли, которую обрабатывали майеки, но и обладал существенной юридической властью над ними. Согласно свидетельству испанского автора А. Сориты (конец XVI в.), майекам запрещалось покидать землю, на которой они жили; кроме того, мм вменялось в обязанность обращаться по всем судебным и спорным делам только к своему господину [Hicks 1974: 253].
Рабы (tlacohtli) составляли значительную группу населения в ряде городов ацтекского государства и особенно в Теночтитлане. Их статус был несколько иной, чем европейских (античных) рабов, поскольку, хотя они находились в рабстве пожизненно, им предоставлялись привилегии, немыслимые в античном мире, включая право на владение своей собственностью (имуществом) м своими рабами, право выкупить себя на свободу и др. [Caso 1963: 871]. Тем не менее рабы оставались собственностью владельцев и оставались за рамками обычной жизни общества. Происхождение этой группы не совсем ясно. Дело в том, что у ацтеков рабов-военнопленных было относительно немного, поскольку военнопленных приносили обычно в жертву богам (рис. 2). Основными источниками рабства были, по-видимому, следующие: похищение детей, невыплата вовремя долгов или повинностей, самопродажа в рабство во время голода, наказание за преступления.
Рис. 2. Представители ацтекских “рыцарских орденов”, захватывающие пленных на поле битвы, на рисунках в Кодексе Мендосы
Рабы наиболее часто использовались для домашней работы. И хотя они могли иногда помогать и в земледелии, рабов никогда не использовали систематически в сколько-нибудь значительных масштабах в качестве сельскохозяйственных работников. Отличительной чертой статуса тлакохтли было то, что они не получали земли для своего пропитания. В обмен за свой труд они получали от хозяина только самое скудное содержание в виде продуктовых пайков. У нас нет точных данных по поводу общего количества рабов у ацтеков в XVI в. Но в сельской местности их число было совсем незначительным. В некоторых городах наблюдалась такая же картина. Например из общего населения в 3100 человек в квартале Тлакатекпан города Тепостлан в конце 30-х годов XVI в. было всего лишь 45 рабов-тлакохтин (включая их жен и детей). По сравнению с 1262 лицами, которые выступали как арендаторы земель местного правителя, - это ничтожно малая величина в общем объеме труда (всего 1,5%) [Hicks 1974: 256-257]. Таким образом, рабы не играли никакой существенной роли в главной сфере ацтекской экономики - земледелии. И поэтому ацтекское государство никак не могло быть рабовладельческим.
Много споров вызывает вопрос о характере ацтекского государства. Что представляла собой в действительности так называемая “империя” ацтеков, в считанные годы рухнувшая под ударами конкистадоров?
В 1325 г. на небольшом острове в западной части мелководного озера Тескоко ацтеки основали свою столицу - город Теночтитлан. У истоков будущей “империи” лежит простой город-государство, поглотивший спустя какое-то время своего ближайшего и менее сильного соседа, город Тлателолько. Примерно к тому же периоду (середина - третья четверть XV в.) относится и формирование Тройственной Лиги - союза трех городов-государств - Теночтитлана, Тлакопана (Такубы) и Тескоко. В течение последней четверти XV и начала XVI вв. этот могущественный триумвират, используя свою объединенную армию, сумел завоевать и обложить данью почти всю территорию Центральной Мексики и некоторых близлежащих к ней областей: от Дуранго и Колимы на северо-западе до Чьяпаса и Табаско на юго-востоке. В начале XVI в. свыше 38 отдельных государств и провинций вынуждены были платить Лиге большую дань, хотя и сохраняли при этом известную самостоятельность в вопросах внутреннего управления. Для поддержания этой системы подчинения других (в том числе и чуждых этнически) областей в ряде стратегических пунктов были установлены гарнизоны, а за своевременным сбором дани следили специальные чиновники - кальпишке (calpixque).
Постепенно роль Теночтитлана и его правителей внутри Тройственной Лиги возрастала. К моменту конкисты тлатоани ацтеков фактически диктовал уже свою волю вчерашним партнерам по союзу. Испанское завоевание прервало процесс дальнейшего становления и развития ацтекского государства, так и не успевшего выработать механизм полного включения всех зависимых от Теночтитлана территорий в рамки единой централизованной империи. Ацтеки делали лишь первые шаги в этом направлении, не успев лишить внутренней самостоятельности и собственной структуры все захваченные ими области.
Если искать сходные по характеру социально-политические структуры в древней истории Старого Света, то самой близкой аналогией описанному будет “держава” Саргона Аккадского в Месопотамии, насильственно объединившая в XXIV в. до н.э. на короткий срок многие полуавтономные города-государства, но вскоре опять распавшаяся на составные части.
Литература
Баглай В.Е. 1995. Древнеацтекское государство: структура власти и управления // Сборник “Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности”. М.
Баглай В.Е. 1998. Ацтеки. История, экономика, социально-политическая история. М.
Бутенева И.В. 2000. Ацтеки: имперская идеология и религиозно-нравственные проблемы // Сборник “Развитие цивилизации в Новом Свете”. М.
Гуляев В.И. 1982. Город и общество в Центральной Мексике накануне конкисты // “Археология Старого и Нового Света”. М.
Зубрицкий Ю.А. 1968. Индейцы Мексики (исторические и этнографические заметки) // Сборник “Мексика. Политика. Экономика. Культура. М. Конакова Н.Б. 1968. Города-государства йорубов. М.
Морган Л.Г. 1935. Древнее общество. М.
Самаркина И.К. 1974. Община в Перу. М.
Струве В.В. 1949. Предисловие // Дж. Вайян “История ацтеков”, М.
Энгельс Ф. 1953. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М.
Bandelier A.F. 1880. On the social organization and mode of government of the ancient Mexicans I I Harvard University, Peabody Museum, 12lh Annual Report 2. Cambridge, Mass.
Bemal /. 1980. A History of Mexican archaeology. London.
Borah W., Cook S.F. 1963. The aboriginal population of Central Mexico on the eve of the Spanish conquest // Ibero-Americana. Vol. 45.
Caso A. 1961. La época de los señoríos independientes, 1232-1427 // Revista Mexicana de Estudios Antropológicos. T. 20, México.
Caso A. 1963. Land tenure among the ancient Mexicans // American Anthropologist. Vol. 65.
Caso A. 1977. Reyes y reinos de la Mixteca. Vol. I, II. México.
Coríes H. 1963. Cartas de relación. México.
Diaz del Castillo B. 1955. Historia verdadera de la conquista de la Nueva España. México, Buenos Aires.
Hicks F. 1974. Dependent labor in prehispanic Mexico // Estudios de Cultura Náhuatl. Vol. 11. México.
Sanders W.T. 1971. Settlement patterns in Central Mexico // Handbook of Middle American Indians. Vol. 10. Austin.