Хикотенкатль

Четыре правителя Тласкалы—Машискацин, Хикотенкатль-старший, Тлауэшолоцин и Ситлальпопока — договорились о том, чтобы пропустить отряд завоева­телей, но этому воспротивился Хикотенкатль-младший. Он уговаривал старейшин, спорил с ними, предостере­гал от неминуемых бед, но все тщетно: умудренные опытом (а возможно, и уязвленные дерзкими речами юнца) вожди открыли конкистадору дорогу к заветному Теночтитлану. На пути завоевателей неожиданно встал Хикотенкатль: его воины «под бело-красными стягами» атаковали пришельцев, окружили их и ухитрились даже убить одну лошадь. Конкистадоры находились в столь сложном положении, что уже не чаяли выбраться живыми. И только гибель восьми предводителей, сыновей старых касиков, заставила индейцев отойти.

«Жиром, вытопленным из убитого индейца, залечивали раны» в испанском лагере после битвы. Конкистадорам пришлось выдержать еще несколько сражений, в том числе и ночных, ибо индейцы хотели удостовериться, действительно ли у таинственных пришельцев «иссякают силы после заката».

«...И Хикотенга⁷⁷ все время преследовал нас, и мы уже недосчитывались примерно сорока пяти солдат, которые погибли в сражениях...»

И вновь в ход было пущено коварство: конкистадоры направили послов к старейшинам, назвали себя врагами Монтесумы и друзьями тех, кого угнетает Теночтитлан, обещали отменить подати, наложенные ацтеками на порабощенные народы.                                                      

Отважный и решительный Хикотенкатль-младший остался в одиночестве. «Был этот Хикотенга высок рос том, широкоплеч и пригож, а лицо имел длинное и как будто рябое, и было ему не более тридцати пяти лет, и держался он важно и степенно»⁷⁸.

Авторитет старых вождей перевесил: Хикотенкатлю было поручено возглавить миссию мира.

Двадцать четыре дня не могли войти иноземцы в Тласкалу из-за противодействия Хикотенкатля. Но вот наконец союз был заключен. По обычаю, тласкальцы отдали своих дочерей в жены новым союзникам, что должно было послужить залогом нерушимой дружбы. Любопытно, что они поступали точно так же, как европейские монархи той эпохи, когда желали укрепить мир, хотя, разумеется, не подозревали об этом.

Итак, Тласкала в руках завоевателей. Неукротимого Хикотенкатля назначили командующим войсками союз­ников. Впоследствии, когда конкистадоры уже оправи­лись после ночного поражения, в результате которого были вынуждены покинуть Теночтитлан, и возвраща­лись в Тескоко, молодой тласкальский вождь «решил покинуть армию, позвав с собою несколько отрядов, которые поддались его уговорам и ушли вместе с ним». Узнав об этом, Кортес приказал догнать Хико­тенкатля, «дабы пленить его или, если не удастся, убить». Было исполнено второе, так как «он оказал упорное сопротивление тем, кто его преследовал... И они возвратились потом в лагерь, оставив его труп висящим на дереве»⁷⁹.

«Семья и имущество Хикотенкатля перешли во владение короля Испании и были доставлены в Тескоко, в том числе тридцать женщин, а также боль­шое количество золота, украшений из перьев и доро­гих хлопчатобумажных одеяний»⁸⁰.

Казнь молодого вождя произвела такое устрашаю­щее впечатление на тласкальцев, что никто из них впредь не осмеливался в чем-то ослушаться испанцев.

Неудержимое наступление конкистадоров про­должалось. Исчерпав все средства, с помощью которых он пытался уйти от судьбы, Монтесума покорился тому, что считал неизбежным. Он посылал на перегово­ры с Кортесом вначале своего племянника Какаму, вождя Тескоко, а вслед за ним и Куитлауака, правителя Истапалапы, города, в котором Берналь Диас увидел «вещи небывалые, какие и во сне не могут привидеться... Большие и великолепные дворцы из камня, сады, пруд с пресной водой и множество иных диковин. В фруктовые сады по каналу из озера могли заплывать большие челны... Я и не думал, что на свете могут быть такие земли, как эта, потому что в то время Перу еще не открыли, о нем никто и слыхом не слыхивал. А сейчас все это разрушено, разорено, заброшено, и ничего не осталось от прежнего».

Наконец конкистадоры подошли к границам завет­ного города. Их встретил сам могущественный прави­тель, на которого никто из подданных не осмеливался поднять глаз.

«На Монтесуме богатые одежды, плащ, украшенный драгоценностями, на голове — легкая корона из золота, на ногах сандалии, гоже золотые, с кожаными тесем­ками, украшенные дорогими каменьями. Четверо при­ближенных несли его паланкин, инкрустированный зо­лотыми пластинами, под балдахином из зеленых перь­ев, также украшенным золотом. Правителя сопровож­дали двести знатных вельмож, выделявшихся своей бо­гатой одеждой, но босых. Перед паланкином шествова­ли три сановника с золотыми жезлами в руках, которые они то и дело поднимали, оповещая народ о появлении державного правителя»⁸¹.

Торжественность и пышность, блеск драгоценных каменьев и золота. Золото повсюду: в короне, на ногах, на паланкине. Кажется, его хватило бы, чтобы удовлетворить любую алчность. А владелец всех этих богатств — нерешительный, растерянный человек, мотивы поведения которого непонятны. Он пре­красно был осведомлен о том, что происходило на всей подвластной ему огромной территории, ибо по­лучал депеши с точным рассказом обо всех событиях. Берналь Диас пишет: «Он понял, что наша главная цель — отыскать золото». И он дал им золото.

Нерешительный и непоследовательный, Монтесума то демонстрировал враждебность к испанцам, то посылал им подарки; то отказывался от встреч с ними, то принимал их. И в конце концов позволил дерзким авантюристам вступить в Теночтитлан. Постепенно испанцы захватили все в столице: дворцы, сокровища, самого правителя... Обнаружив заму­рованную потайную кладовую, конкистадоры вынудили Монтесуму отдать им все сокровища. В их руках ока­зались три огромные кучи золота, переплавленного из украшений; лишь некоторые изделия, отличавшиеся особой красотой, не были переплавлены. Дележ добычи порождал раздоры, недовольство, зависть. И хотя до поры до времени эти чувства не выплескивались нару­жу, они становились определяющими во взаимоотношениях конкистадоров.

Монтесума превратился в пленника, на него надели оковы, стерегли днем и ночью. Он принимал подданных в присутствии своих тюремщиков, а когда посещал хра­мы — каждое такое посещение превращалось по-преж­нему в пышную церемонию,— его сопровождали двести вооруженных испанских солдат, не спускавших с него глаз.

Все близкие родственники Монтесумы кипели от возмущения, но он успокаивал их. Куаупопока ата­ковал в Веракрусе гарнизон во главе с Хуаном де Эскаланте, оставленный там Кортесом. В ходе ожесто­ченного сражения было убито несколько испанцев и множество их союзников из тотонаков. Погиб и сам Эскаланте после поджога селения Наутла. Один из солдат — с большой «черной и курчавой бородой»,— получив тяжелое ранение, был захвачен в плен индейцами и вскоре скончался. Индейцы отрубили ему голову, чтобы не везти с собой тяжелое тело, и доставили ее Монтесуме. Тот, увидев голову, «пришел в ужас», не позволил принести ее в дар богам и выставить в одном из храмов Теночтитлана.

Кортес потребовал покарать виновных в дерзком нападении, и, хотя оно, по словам Куаупопоки, было совершено по приказу Монтесумы, последний выдал конкистадорам этого военачальника, а также одного из его сыновей и пятнадцать представителей знати, при­нимавших участие в битве. Из военных складов дворца вынесли луки, стрелы, щиты, копья и соорудили из них огромный костер. Куаупопока и его соратники были сожжены на глазах безмолвной толпы. Кортес достиг двойной цели: одним махом обезоружил жите­лей столицы и предостерег Монтесуму.

Какама, правитель Тескоко, решил жестоко отомстить конкистадорам за унижение Монтесумы, который приходился ему дядей. Когда его предложение бороться с захватчиками было отвергнуто соседями, Какама собрал совет своего города, на котором боль­шинством голосов было решено самостоятельно вести войну с врагом. Кортес, так же как и Монтесума, немедленно узнал об этом и направил к Какаме послов, напоминая касику о дружбе и о подарках, пре­поднесенных ему Монтесумой во время их первой встречи в Айоцинко. Какама ответил, что не может «считать друзьями тех, кто отнял у него честь, угнетает его родину и оскорбляет его религию»⁸². Все по­пытки Монтесумы заманить Какаму во дворец оказа­лись безуспешными, и поэтому он послал нескольких своих вассалов в Тескоко с приказом схватить мя­тежника и доставить его в Теночтитлан.

Резиденция Какамы находилась на берегу озера, что облегчало задачу. Непокорный касик был схвачен и выдан Монтесумой Кортесу, который посадил Кака­му в темницу. А вскоре его участь разделили прави­тели Тлакопана, Тлателолько, Истапалапана и Койоуакана, кстати последние двое были братьями Монтесумы. А малодушный император ацтеков дошел до того, что признал себя вассалом короля Испании, хотя «испы­тывал столь великие страдания, что прослезился во время речи», в которой сообщал об этом решении своим приближенным.

Спустя шесть месяцев после прибытия в Теночтитлан Кортес впервые покинул город, спеша в Веракрус, где высадился Панфило де Нарваэс, посланный Диего Веласкесом с приказом схватить Кортеса как беглого мятежника. Конкистадор оставил своим заместителем в столице Альварадо, который через несколько дней повторил «подвиг» Кортеса в Чолуке. Дождавшись, когда местная знать в праздничных одеяниях, украшен­ных драгоценностями, собралась в Большом храме, Альварадо внезапно напал на них и устроил жестокую резню.

Это событие превосходно описано информаторами Саагуна: «И вот когда рассвело, ранним утром, открыли лицо [бога] те, кто дал обет совершить это. Они расположились цепочкой перед идолом и начали воздавать ему хвалу... И вот уже вознесли его, постави­ли на пирамиду. И все мужчины, все молодые воины радостно готовились провести праздник... И когда все собрались, праздник начался, и открылся он пением и танцем змеи... И те, кто постился двадцать дней, и те, кто постился целый год, шли во главе про­цессии... И вот уже все танцуют, поют, и одна песнь сменяет другую, мелодии накатываются одна на другую, словно волны, а в этот самый момент испанцы решают убить людей... Они закрывают все входы и выходы... чтобы никто не смог ускользнуть... Они окружают тех, кто пляшет, бросаются к месту, где играли атабали, накидываются с мечами на того, кто играл, и от­рубают ему обе руки. Затем обезглавливают его, и дале­ко откатилась отсеченная голова.

И тут все начинают колоть и рубить людей... Некоторые пытаются спастись бегством, но у выхода их ранят и закалывают. Другие стараются взобраться по стенам, но не могут спастись... Иные спрятались среди погибших и притворились мертвыми, чтобы избегнуть страшной участи. Те, кто притворился мертвым, спас­лись. Но если кто-то приподнимался или вставал на но­ги, его тут же закалывали.

Кровь воинов лилась ручьями, текла повсюду, словно вода, образуя лужи, и тошнотворный запах кро­ви и распоротых внутренностей стоял в воздухе»⁸³.

Ответ жителей Теночтитлана не заставил себя ждать. Они окружили дворец и не желали слушать Монтесуму, который появился в сопровождении Ицку­ауцина и пытался успокоить народ. «Затем послыша­лись воинственные возгласы, боевой дух быстро овладел сердцами всех. И тут же стрелы посыпались на возвы­шение, где находился Монтесума. Но испанцы закрыли своими щитами Монтесуму и Ицкуауцина, чтобы в них не попали стрелы мексиканцев».

Городской рынок закрыли, чтобы лишить испанцев возможности пополнять запасы провианта. Монтесума пытался успокоить своих соплеменников и послал к ним с этой целью своего брата Куитлауака, который до тех пор был пленником и содержался во дворце. Однако Куитлауак не вернулся, встав во главе вос­ставшего народа. Он с самого начала предвидел последствия нерешительной политики Монтесумы: «Молю наших богов, чтобы вы не впускали в свой дом тех, кто выгонит вас из него и отнимет ваши владения, ибо потом, когда вы захотите исправить положение, будет уже поздно». Это предсказание сбылось: «Через четыре дня после побоища, учиненного в храме, мексиканцы обнаружили трупы Монтесумы и правителя Ицкуауцина, валявшиеся вдали от дворца, рядом со стеной, где находился камень, вырезанный в виде черепахи».

«И когда их нашли и опознали в них Монтесуму и Ицкуауцина, тотчас взяли Монтесуму и отнесли его на руках в место, которое называется Кополько. Потом по­ложили его на костер, зажгли огонь, и вот затрещало пламя, разбрасывая искры, и взметнулось ввысь длинными языками. И тело Монтесумы пахло горелым мясом и пока горело, испускало зловоние. И пока оно горело, некоторые ругали его и смеялись.

Большинство же людей бормотали что-то сквозь зу­бы, бормотали и покачивали головой.

А тело Ицкуауцина повезли на корабле в Тлателолько. И все были очень опечалены, на сердце у всех было очень тяжело. Люди плакали; не было человека, который бы упрекнул его, кто бы выказал к нему презрение...

Затем приготовили королевское знамя и прочие реликвии, украсили тело, принесли дары. После этого понесли его, чтобы сжечь, во двор храма — в место, которое называется Куаушикалли. С огромными по­честями было предано огню его тело».

И война возобновилась. «Загнав испанцев в дома, они сражались с ними... В течение двадцати трех дней длилась осада.

За это время были расширены и углублены каналы, стенки которых стали более отвесными; повсюду пере­права через каналы затруднилась... На улицах возводи­лись стены... и повсюду проходить по городу стало труднее... И пронесся боевой клич... Камни и стрелы градом падали на головы испанцев.

А испанцы отвечали выстрелами из арбалетов и залпами пушек; много народу погибло от их стрел и ядер. Арбалетчики хорошо прицеливались и метко направляли стрелы в тех, кого хотели поразить. И горестно было слышать, как пронзительно свистели стрелы.

И стрелы никогда не миновали цели, многих порази­ли они... И ружья, и пушки были направлены точно на людей и убивали их.

После четырех дней боев собрались вместе самые отважные, самые искусные воины. И вот все те, кто был опытен в военных делах, поднялись на вершину храма. Они втащили гуда два бревна и множество стволов дуба, который считается божьим деревом, а вта­щили они их затем, чтобы обрушить сверху на испанцев.

Прознав про это, испанцы сразу же стали подниматься на вершину храма... Один за другим, один за другим.

Солдаты с ружьями шли впереди, поднимались они очень медленно, стреляя по команде из своих ружей. За ними шли арбалетчики, те, кто пускал стрелы; потом шли те, кто был вооружен мечами и щитами, а затем вооруженные алебардами.

Тщетно оборонялись касики, сбрасывая сверху ду­бовые стволы на испанцев: те подставляли щиты и отбрасывали их... А достигнув вершины храма, завоеватели начали убивать людей... Касики прыгали на опоясывающие храм террасы, спускались, как черные муравьи, а испанцы сбрасывали вниз всех касиков, которые взобрались туда. Все были сброшены вниз, ни одному не удалось спастись»⁸⁴.

Через двести тридцать пять дней после прибытия Кортеса в Теночтитлан и пышной встречи, которую приготовил ему правитель ацтеков, захватчики были вынуждены тайно, в дождливую ночь, покинуть город. Обернув копыта коней тряпками, в полной тиши­не, нагрузившись золотом, с которым алчность мешала им расстаться, испанцы попытались добраться до мос­тов, соединявших расположенный на острове город с берегом озера.

Близ каналов многие из них распрощались с жизнью, так как были обнаружены ацтеками, подавши­ми сигнал боевой тревоги. Отовсюду полетели стрелы, дротики с шипами на конце «обрушились на испанцев. И испанцы в свою очередь стреляли в мексиканцев из арбалетов и огнестрельного оружия... С обеих сторон было много убитых... Канал был доверху за­полнен трупами... А те, кто шел последними, пе­реправлялись на другой берег прямо по трупам»⁸⁵.

Во время этого бегства погибли Чимальпопока, сын Монтесумы, и Тлальтекоцин, правитель тепанеков. Оба они были пленниками испанцев.

В ходе битвы мексиканцы захватили богатейшие трофеи. Впоследствии Кортес пытался вернуть сокрови­ща и с этой целью подверг пыткам Куаутемока и его соратников.

Испанцы бежали в сторону Тепотцотлана. Окрест­ные селения пустели при приближении конкиста­доров и их союзников. Отступление сопровождалось пожарами: «Они подожгли все храмы, все дома, все свя­тилища. И вот уже все горит, трещит пламя, вырывают­ся языки огня, поднимаются, разносятся вокруг и медленно оседают клубы дыма.

И во время похода испанцев туземцы неотступно следовали за ними с боевыми кличами».

Потом подоспели мексиканцы. Битва была жестокой, «лишь немногим удалось спастись». Но победа осталась за испанцами: «Когда побоище закончилось, они довольные продолжили путь, а за ними последовали все их носильщики». А тем временем многостра­дальный город возрождался к жизни. Вновь стал действовать прежний календарь, возобновились празд­ники в честь богов. «И разорванная цепь лет соеди­нилась»⁸⁶.

Казалось, завоеватели уже никогда больше не вер­нутся. В городе был восстановлен храм, возвращены на прежние места статуи богов. Но тут вспыхнула эпидемия оспы. Начавшись в Теотлеко и дойдя до Панкетцалицтли, «длилась она шестьдесят скорбных дней» — три священные двадцатидневки и стала причиной смерти сотен мексиканцев. В числе умерших был и Куитлауак, «сеньор, который вышвырнул нас из Мехико», как пишет Берналь Диас. «Человек бла­горазумный и весьма рассудительный, щедрый, как и его брат, он обладал прекрасным вкусом, о чем свиде­тельствовали его знаменитые дворец и сады в Истапалапе, которые так восхитили Кортеса и других испанцев. Известному натуралисту Эрнандесу довелось видеть часть этих садов, и он упоминает о различных деревьях и растениях, привезенных туда из других стран по приказу Куитлауацина»⁸⁷.

После смерти Куитлауака верховным правителем был избран сын Ицкоатля, племянник Монтесумы, «молодой человек лет двадцати пяти, на удивление воспитанный для индейца и чрезвычайно смелый», властелин Тлателолько, носивший запоминающееся и пророческое имя Куаутемок — Падающий орел.

Надежды оказались напрасными. Конкистадоры с железным упорством продолжали начатое дело, и ничто не могло поколебать их решимости покорить страну, которую они уже считали своей и королевской вотчиной.

После бегства испанцы укрылись в неизменно преданной им Тласкале. Восстановив силы, они реши­ли вернуться. Тескоко они избрали своей опорной базой не только из-за его близости к Теночтитлану, но и потому, что этот город расположен на берегу озера, что облегчало задачу по оснащению и спуску на воду бригантин, с помощью которых они хотели добраться до самого сердца столицы.

Истлильшочитль, обращенный в христианство пра­витель Тескоко, который получил при крещении имя дон Фернандо, оказался прекрасным союзником и с усердием новообращенного принялся помогать испан­цам. Куаутемок предвидел, что «от Истлильшочитля придет разорение мексиканцев». Своей двухсотты­сячной армией он пополнил силы завоевателей, «из чего следует, что не конкистадоры победили Мексику, а Истлильшочитль — благодаря помощи, какую он им оказал»⁸⁸.

Жертвой усердия и горячности правителя Тескоко стала его собственная мать. Историк Фернандо де Альба Истлильшочитль, его потомок, оставил нам убедительное свидетельство: «Королева Тлакошуатцин, его мать, мексиканка, страстно поклонявшаяся идо­лам, не захотела креститься и отправилась в один городской храм с несколькими сеньорами. Истлильшо­читль пошел за ней и попросил принять крещение; она же обругала его, сказав, что не желает креститься и что он безумец, если так быстро отказался от своих богов и от закона своих предков. Истлильшочитль, видя решимость своей матери, не на шутку разгне­вался и пригрозил отправить ее на костер, если она не будет креститься, и стал приводить множество спра­ведливых доводов, пока не убедил ее и не привел в церковь вместе с остальными сеньорами, дабы со­вершить крещение». А языческий храм, где до этого укрывалась мать, он немедленно сжег.

Кортес решил укрепить свои тылы. Прежде всего он штурмовал Истапалапу, «чтобы отомстить ей и ее жителям за Куитлауацина, ее прежнего правителя, которого он считал главным виновником сокрушитель­ного поражения в Ночь печали». Испанцы вступили в покинутый город, и когда начали разрушать его, то внезапно заметили, что на улицах появилась вода: «жители Истапалапы, задумав потопить врагов, взло­мали плотину, сдерживавшую воды озера, и пустили эти воды в город».

Решив перерезать все возможные источники помощи Теночтитлану и изолировать его, Кортес направился в Отумбу, Мишкик, Чалько, разделил древние го­сударства, смещал одних правителей и назначал других. Заключенные таким образом союзы не всегда долговечны, иногда они распадаются, особенно когда «народы подчиняются больше из страха, нежели по любви»⁸⁹.

Затем были сданы Уэшоцинко и Куаукечолан. Следуя своему стратегическому плану, Кортес штурмо­вал Шальтокан, вошел в Тенаюку, где Берналь Диас видел трех змей, разукрашенных, как идолы, в Куаутитлан, Ацкапотцалько и Тлакопан, где в течение трех дней продолжались кровопролитные бои. Затем наступил черед Уаштепека, знаменитого своими садами, посаженными по приказу Монтесумы, где он часто отды­хал. В Йекапиштле сопротивление было столь ожесто­ченным, что сам Кортес был вынужден признать, что «убито было столько, что небольшая речка, протекавшая вблизи города, более часа была окрашена кровью, так что нельзя было даже напиться...». Потом были завоеваны столица тлауиков Куаунауак (теперешняя Куэрнавака) и Сочимилько, жители которого оборонялись на редкость упорно. Пытаясь помочь им, Куаутемок послал на выручку двенадцать тысяч воинов. Повсюду шли бои, обе стороны несли большие потери. В испанском лагере они возмещались за счет огромного контингента тласкальцев и других покоренных племен: гигантской лавиной сопровождали они войска конкистадоров.

Закончив необходимую подготовку, спустив на воду бригантины и изолировав Теночтитлан, испанцы начали штурм города, но предварительно послали Куаутемоку предложение о мире, которое тот гордо отклонил. Штурм вели одновременно с суши и с озера. Му­жество защитников города навсегда вошло в историю. Теночки и тлателольки были готовы к битве, в которой с их стороны принимали участие как мужчины, так и женщины. Женщины покрыли себя неувядаемой сла­вой, и к ним тоже по праву относится следующая фраза: «Необходимо, чтобы по своей воле покорился теночка или чтобы он по собственной воле погиб»⁹⁰. Женщины приняли активнейшее участие в обороне, перенося «ту беспримерную осаду с твердостью и мужеством, достойными удивления, особенно если вспомнить, что все время, пока длился штурм, перед обороняющимися была открыта дверь для почетной капитуляции. Но решительно отвергнув все предложе­ния врага, они предпочли смерть»⁹¹.

Овьедо пишет в своей «Истории»: «Многие подвиги были совершены во время этой осады. Прежде всего хочу сказать о женщинах Темиститана, о которых нигде не было упомянуто. И я свидетельствую, что то были замечательные и достойные изумления женщины: нужно было видеть проворство и постоянство, с коими они помогали своим мужьям, и лечили раненых, и заготавливали камни для пращников, и исполняли другие поручения, в коих хорошо проявили себя». По свидетельству Дурана, женщины «с круглыми щитами и мечами в руках» внесли достойный вклад в оборону Тлателолько.