Новая Испания

И там, куда приходили испанцы, индейцы умолкали...

Теночтитлан, где правил Монтесума II, был столицей обширного государства, которое подчинило себе мно­гочисленные народы, говорившие на разных языках, имевшие разные традиции и обычаи.

Если принять на веру версию конкистадоров, то получится, что порабощенные народы мечтали с их помощью освободиться от ига ацтеков. Если же критически отнестись к этой версии, если вспомнить неоднократно повторявшуюся в хрониках фразу «и раз­говаривали они, не понимая друг друга» и усомниться в точности переводов «юной Марины»⁷⁴ и испанца Херонимо де Агилара, а также в том, что они могли знать языки и наречия народов, населявших столь обширную территорию, то трудно будет поверить, будто угне­тенные племена видели свое спасение в таинственных белолицых и бородатых пришельцах. Такое предпо­ложение вдвойне сомнительно, если вспомнить, что прибытие конкистадоров сопровождалось наскоками кавалерии, залпами пушек и фальконетов. Добавим к этому грозные мечи, обрушивавшиеся на головы индейцев, казни «в назидание другим» по первому подозрению в неповиновении или вовсе без повода, и мы получим полную картину.

Хотя Диас де Солис и Висенте Яньес Пинсон, искавшие морской проход в Азию, прошли вдоль мек­сиканского побережья в 1508 году, все же первооткрывателем Мексики следует считать Франсиско Эрнандеса де Кордобу, возглавлявшего в 1517 году экспедицию, целью которой был захват индейцев. Испанцы достигли мыса Каточе, а затем направились к Чампотону. Велико было их удивление, когда на берегу перед ними возникли дома «целиком из камня», каких они прежде никогда не видели.

Индейцы майя встретили пришельцев весьма воинственно и вступили с ними в бой, в ходе которого обе стороны понесли чувствительные потери. Сам Эрнандес де Кордоба вернулся на Кубу с тяжелыми ра­нами, от которых вскоре скончался. Берналь Диас, принимавший участие во всех экспедициях в Мексику, пишет, что из 110 солдат, высадившихся «у мыса Каточе, а затем у селения, которое называется Чампотон», более половины погибло, а остальные получили ранения.

Через год была снаряжена новая экспедиция под командованием молодого Хуана де Грихальвы, племян­ника губернатора Кубы Диего Веласкеса. Жители Чампотона вновь встретили испанцев враждебно и «перебили у них многих солдат», однако, когда те прибыли в Табаско, касик этой области восторженно приветствовал молодого капитана и буквально осыпал его драгоценностями, собственноручно надев на Грихальву украшения из золота и дорогих каменьев. Впрочем, все это больше смахивает на легенду⁷⁵. Если же такая церемония действительно имела место, то она должна была послужить Грихальве компенсацией за предыдущую схватку с индейцами, в которой он был трижды ранен стрелами и лишился двух зубов.

Штурман Грихальвы Антон де Аламинос хорошо знал дорогу: ведь он сопровождал не только Колумба в его последнем путешествии, но и Эрнандеса де Кордобу. Мореплаватели двинулись вдоль побережья, открыв по пути бухту Терминос и реку, которая с тех пор называется Грихальва. Миновав реки Тонала, Коацакоалькос, Хамапа, Папалоапан, они доплыли до островов Верде, Сакрифисиос, где совершались чело­веческие жертвоприношения, и до островка, который был окрещен ими Сан-Хуан-де-Улуа и особо отмечен как место, где можно укрыться в случае опасности. Затем участники экспедиции дошли до реки Пануко, где туземцы пытались увести у них один из кораблей, перерубив швартовы своими бронзовыми топорами. Во время этого путешествия Берналь Диас посадил первое апельсиновое дерево.

Следующую экспедицию возглавлял Кортес, этот хитрец, пройдоха, донжуан. Он привез с собой 508 человек, 16 лошадей, 10 медных пушек, 4 фальконета и «большой запас пороха и ядер». Испанцы двига­лись уже известным путем. Касик Табаско, как видно, освободившись от чар Грихальвы, во всеоружии встретил конкистадора: «Мы бились более часу и никак не могли заставить отступить этих добрых воинов, пока не подоспела конница»⁷⁶.

Перед началом сражения Кортес, «будучи челове­ком, который во всем хотел действовать по спра­ведливости», в присутствии королевского писца приказал зачитать «Требование». Впрочем, очень скоро он отбросил эти формальности, да и сам импера­тор, как видно, забыл о строгом предписании своего деда. Это доказывают письма-донесения Кортеса, в которых он открыто рассказывает Карлу V о своих ночных атаках и сожалеет о том, что не мог поджечь селения, так как опасался разбудить тех, кого собирался атаковать.

Кортес жестоко расправлялся не только с коренным населением, но и со своими соотечественниками. Так, в Чальчикуэйекане (Веракрус) он решительно вме­шался в распри, затеянные теми, кто, боясь нака­зания со стороны Веласкеса, хотел вернуться на Ку­бу, и приказал двух человек казнить, а третьему — отрубить ноги. Еще двое матросов были наказаны двумястами ударами плетьми. Конкистадор пощадил лишь священника Хуана Диаса «из уважения к его сану», ограничившись тем, что «припугнул его как сле­дует».