Источники

II

В некоторых из первых хроник и историй мы прежде всего встречаем многочисленные намеки на существо­вание у нагуа ученых или философов. Так, например, в «Происхождении мексиканцев» утверждается, что «пи­сателей или ученых, или, как бы мы о них сказали, лю­дей хорошо разбирающихся в этих вопросах... много... но много еще и других, не осмеливающихся проявить себя...»[11] Имеются также ссылки на это в историях и рассказах Саагуна, Дурана, Ихтлилхочитла, Мендиэты, Торквемады и т. д.[12]

Хотя эти свидетельства и имеют большое историче­ское значение, они все же не могут служить источни­ками для изучения того, что мы называем философией нагуа в строгом смысле, так как не всегда содержат теории и учения тех, о которых говорится как об ученых и философах. Следовательно, необходимо обратиться к более непосредственным источникам, в которых точка зрения индейцев выражена ими самими на их собствен­ном языке. Таковыми являются приведенные ниже источники.

1. Свидетельства информаторов Саагуна на языке нагуатл

Мы имеем в виду тексты нагуа, собранные Саагуном (начиная с 1547 года) в Тепепулко (Тецкоко), Тлателолко и Мехико со слов старых индейцев, которые по­вторяли то, что они выучили наизусть в своих школах Калмекак и Телпочкалли. Среди огромного нагромождения собранных материалов имеются целые разделы, ка­сающиеся мифологическо-религиозного мировоззрения нагуа, а также ученых или философов, их мнений и тео­рий. Луис Николау Д'Олвер дает следующее краткое описание того, каким образом осуществил Саагун сбор этого материала:

«После зрелого размышления и тщательного анализа Саагун составляет вопросник, «список», как он говорит, всех общих положений, касающихся материальной и духовной культуры ацтекского народа, представляющий собой основу того исследования, которое он намере­вается осуществить. Затем отбирает самых надежных информаторов: старцев, воспитывавшихся во времена древней империи и живших в ней в свои лучшие годы и, следовательно, способных знать традиции, и людей правдивых, чтобы не искажали эти традиции. Он просит отвечать в самой обычной для них форме, к которой они привыкли, — посредством их рисунков; при этом он ста­рается вызвать повторение одних и тех же понятий, но различными оборотами и словами. Наконец, сравнивает и очищает информацию, сопоставляя материалы, полу­ченные в Тепепулко, Тлателолко и Мехико, а также используя «трехъязычных» из колледжа Санта Крус, которые описывают на языке нагуатл содержание ри­сунков и дают одновременно их перевод на романский или латинский языки. Таким образом, наш автор, как замечает Хименес Морено, «сам того не зная, следовал наиболее строгому и требовательному методу, — методу антропологической науки»[13].

Иногда ставилось под сомнение как знание индейца­ми — собеседниками Саагуна идей и традиций своего народа, так и их правдивость, ибо под влиянием страха или обиды на победителей они могли скрыть истину. Относительно существования индейцев, знающих свои древние традиции, уместно напомнить, что Саагун на­чал свои исследования в 1547 году. К этому времени прошло всего 26 лет со дня падения Теночтитлана. Сле­довательно, тогда еще легко было найти не только в столице ацтеков, но и в Тецкоко, Тепепулко, Тлате­лолко и т. д. немало людей 50- или 70-летнего возраста, живших в своих деревнях и городах за 24 и даже почти за 50 лет до прихода испанцев.

Некоторые из них — даже если они и не были свя­щенниками, а лишь сыновьями господ и т. д. — без со­мнения, обучались в Калмекак. Следует заметить, что при отсутствии письменности, подобной нашей, препо­давание различных доктрин и традиций осуществля­лась там посредством выучивания наизусть, что было необходимо для понимания иллюстраций кодексов. В этом смысле нет никакого сомнения, что в доктрины, которые преподавались самому избранному кругу молодежи нагуа, должно было быть включено самое возвышенное из их идей, часто содержавшееся в песнях и речах, выученных наизусть.

Таким образом, нельзя не признать, что, будучи в контакте с живой традицией Калмекак и зная на па­мять свои доктрины, по крайней мере некоторые из по­жилых людей и стариков, сведения которых зафикси­ровал Саагун, действительно обладали достаточным знанием своих идей и традиций.

Но были ли они правдивы в своих сообщениях? Это уже вторая сторона вопроса. Для того чтобы ответить на него, необходимо вспомнить, что Саагун, всегда пы­таясь разузнать об учености и познаниях своих собеседников, никогда до конца не доверял тому, что сообщал ему каждый из них; сначала он опросил в Тепепулко «около десяти-двенадцати знатных старцев»[14], с по­мощью своих «учеников» — индейцев из Тлателолко, к которым питал полное доверие, но на этом он не оста­новил свое исследование, а сопоставил полученные дан­ные с данными, добытыми благодаря «новым дозна­ниям», сделанным в Тлателолко, где ему «указали на восемь-десять знатных людей, избранных среди остальных, очень способных к языку и разбирающихся в делах старины, вместе с которыми, а также с помощью четырех или пяти учеников, владеющих тремя языками, уеди­нившись в колледже»[15], исследовал и рассмотрел дан­ные, собранные в Тепепулко. И, наконец, позднее, исходя из допущения, что сделанная в Тлателолко проверка будто бы оказалась недостаточной, Саагун провел в Сан-Франциско де Мехико новый анализ тому, что рас­сказали ему ранее в Тепепулко и Тлателолко. Сам Саа­гун так резюмирует этот тройной процесс критического пересмотра полученных данных:

«Таким образом, первым ситом, через которое про­сеялись мои работы, были информаторы из Тепепулко, вторым — информаторы из Тлателолко, третьим — из Мехико...»[16]

Затем, найдя единство и связь в информациях, со­бранных в таких различных местах и в различные сроки, Саагун убедился в подлинности и истинности того, что ему рассказали индейцы. Поэтому, отвечая «некоторым противникам», уже в его время нападавшим на него, он говорил:

«В настоящей книге будет ясно видно, что против­ники, утверждающие, будто в книгах, написанных до нее и после нее, все является фикцией и неправдой, го­ворят, как люди пристрастные и лживые, потому что то, что в них написано, не может придумать человеческий разум, и нет такого человека, который посмел бы от­вергнуть все сказанное в них; если опросить всех ин­дейцев, сведущих в этом деле, они подтвердили бы, что все изложенное в книгах свойственно их предкам и соответствует делам, которые они совершали»[17].

Учитывая все вышеизложенное, приведем еще одно доказательство истинности этих текстов. То, что они верно отражают духовную культуру нагуа, подтвер­ждает уже тот факт, что некоторые монахи увидели в них новую опасность возрождения старых верований и, направив свои жалобы в Мадрид, добились Королев­ского Указа Филиппа II от 22 апреля 1577 года, в кото­ром буквально говорится:

«Благодаря некоторым письмам, которые нам напи­сали из тех провинций, мы узнали, что Фр. Бернардино де Саагун из Ордена Св. Франциска составил «Все­общую историю» самых выдающихся событий этой Но­вой Испании, представляющую собой подробное пере­числение всех ритуалов, церемоний и идолопоклонства, которые применяли индейцы в своей неверности; она разделена на двенадцать книг и написана на мексикан­ском языке; и, хотя понятно, что у вышеуказанного Фр. Бернардино было доброе намерение сделать свою работу полезной, мы сочли неподобающим по некото­рым важным причинам, чтобы эта книга была напеча­тана и распространялась каким-либо способом в тех местах; итак, повелеваем вам, чтобы тотчас же по полу­чении сего нашего указа постарались с величайшей осто­рожностью и быстротой заполучить эти книги, с тем чтобы от них не осталось ни оригинала, ни какого-либо переложения, и при первом случае послать с большой предосторожностью нашему Совету по делам Индий на рассмотрение. Этим вы будете предупреждены в том, что никоим образом нельзя допустить, чтобы писал кто-либо на любом языке о вещах, касающихся суеверия и образа жизни этих индейцев, потому что так нужно делу Бога — нашего Господина и нам»[18].

Но, к счастью, Саагун сохранил копию своих текстов, чем и спас их от окончательного уничтожения. То, что осталось от собранной им документации, в настоящее время находится в Мадриде и Флоренции. Самые древ­ние тексты, плоды исследований Саагуна в Тепепулко и Тлателолко, содержатся в двух «Мадридских кодек­сах» («Codices Matritenses»), один в Библиотеке коро­левского дворца в Мадриде и другой — в Библиотеке королевской академии истории. Кроме того, в Лауренцианской библиотеке во Флоренции имеется копия на двух языках, которая состоит из четырех томов и содер­жит большое число иллюстраций. Хотя это копия более позднего времени, но она значительно полнее, чем другие.

Дон Франциско дель Пасо-и-Тронкосо в 1905— 1907 годах сделал прекрасную факсимильную копию, которая полностью содержит оба упомянутых «Мадрид­ских кодекса». Из флорентийских рукописей ему уда­лось опубликовать иллюстрации; его фототипическое издание оказалось неполным, так как вышли только V, VI (2-я часть), VII и VIII тома. Тома, в которых Пасо и Тронкосо хотел поместить текст «Флорентийского кодекса», к сожалению, не были изданы. Несмотря на все это, фототипическая репродукция «Мадридских кодек­сов», опубликованная в 420 экземплярах в Мадриде (1905—1907) фототипией Хаузера и Менета, впервые сделала доступным для исследователей самое древнее из огромного богатства сведений, собранных Саагуном.

В настоящее время существуют также и палеографированные издания отдельных текстов индейских инфор­маторов Саагуна, снабженные соответствующими пере­водами. Первым начал работы такого характера Эдуард Селер, который перевел на немецкий язык двадцать гимнов, приведенных Саагуном на языке нагуатл в книге II его «Истории»[19], и сделал к ним обширные и ква­лифицированные комментарии. После его смерти его вдова опубликовала немецкий перевод материала с языка нагуатл, соответствующего книге XII «Истории» Саагуна, а также некоторые другие главы, ранее пере­веденные Селером[20].

Значительное время спустя североамериканец Джон Губерт Корнин перевел с языка нагуатл на английский легенду о Кетцалкоатле, взятую из материала, соот­ветствующего III книге Саагуна[21]. Его заслужившая положительной оценки работа явилась предвестником новых исследований.

В 1940 году д-р Анхел М. Гарибай К. в своей ра­боте «Ключ к нагуатл» опубликовал некоторые из тек­стов, собранных Саагуном и им самим тщательно палеографированных, чтобы дать возможность изучающим язык нагуатл пользоваться классическими отрывками[22]. Продолжая эту работу, он опубликовал стихотворную версию тринадцати из 20 гимнов, приведенных Саагу­ном на языке нагуатл во II книге его «Истории»[23]. Позд­нее под названием Паралипомены Саагуна д-р Гарибай опубликовал другие, впервые переведенные на испанский язык тексты из материалов, собранных в Тепепулко[24]. И, наконец, в уже упомянутом труде «История нагуаской литературы»[25] он дает в качестве литературных примеров прямой перевод многочисленных текстов, со­бранных Саагуном. Д-р Гарибай включил собственный перевод XII книги «Флорентийского кодекса» в новое издание «Истории» Саагуна (Изд. Порруа, Мехико, 1956, 4 тома), подготовленное и сверенное им самим на основе текстов нагуа.

В 1958 году Семинар нагуатлской культуры при Ин­ституте истории Национального университета Мексики, директором которого является упомянутый д-р Гарибай, предпринял издание на двух языках, нагуатл и испан­ском, текстов информаторов Саагуна согласно «Мад­ридским кодексам»[26].

Следует упомянуть также переводы и исследования, сделанные профессором Вигберто Хименесом Морено, из которых опубликована лишь небольшая часть[27].

Особое значение имеет палеографическая версия, сделанная Леонардом Шульцем-Иена в немецком пере­воде многочисленных нагуатлских текстов «Мадридских кодексов», соответствующих той части материала, кото­рая послужила Саагуну основой для написания II, III, IV, V и VII книг его «Истории». Это издание указанных текстов вышло под заглавием «Предсказания, астроло­гия и календарь древних ацтеков»[28]. Впоследствии Шульц-Йена опубликовал некоторые тексты, соответ­ствующие VIII и X книгам «Истории», под названием «Семейная, социальная и профессиональная организа­ция древнего ацтекского народа»[29].

Наконец, необходимо отметить английское издание той части «Флорентийского кодекса», которая написана на языке нагуатл, перевод сделан др-ми Университета Юты Чарльзом Е. Диббли и Артуром X. О. Андерсоном. До 1959 года было опубликовано 7 томов, нагуатлский текст которых соответствует I, II, III, IV, V, VII, VIII и XII книгам «Истории» Саагуна[30].

Для нашего исследования, посвященного философ­ской мысли нагуа, особый интерес представляет том VIII упомянутого факсимильного издания, осуществлен­ного Дон Франциско дель Пасо-и-Тронкосо, VI книга «Флорентийского кодекса», а также работа, опублико­ванная Шульцем-Йена, которая, хотя и далека от со­вершенства, является тем не менее плодом тщательного исследования, о чем свидетельствует почти всегда пра­вильная палеографическая трактовка текстов.

2. Книга «Беседы двенадцати»

Это работа огромного значения, полное название ее: «Беседы и христианская доктрина, с помощью которой двенадцать монахов Святого Франциска, посланные па­пой Андрианом Шестым и императором Карлом Пятым, обращали в свою веру индейцев Новой Испании, напи­сана она на мексиканском и испанском языках».

Ценность этого труда состоит в том, что он дает по­следнее публичное высказывание мудрецов нагуа в за­щиту своих мнений и верований в 1524 году в связи с опровержением двенадцати первых монахов.

Поврежденный оригинал рукописи (только 14 глав из 30 первоначальных) был обнаружен в секретном ар­хиве Ватикана в 1924 году отцом Паскуале Саура. Впервые был опубликован отцом Поу и Мартив III томе сборника Фр. Эрла, стр. 281—333, под покровительством известного графа Лоба. В 1927 году госпожа Селия Нуталл опубликовала ксилографическое издание «Бесед» в «Мексиканском журнале исторических исследований», приложение к I тому, стр. 101 и далее.

В 1944 году была издана часть, написанная на ис­панском языке, «Беседы и христанская доктрина...».

В 1949 году было осуществлено как продолжение се­рии публикаций Латиноамериканской библиотеки в Берлине, посвященных историческим источникам по древ­ней истории Америки, тщательно подготовленнное изда­ние оригинальных текстов, палеографированных д-ром Вальтером Леманом; издание сопровождалось дослов­ным переводом с языка нагуатл на немецкий, и в части, являющейся своего рода резюме, было выявлено богат­ство данных, содержащихся в нагуатлском тексте и от­сутствующих в испанском переводе. Леман дал изданию выразительный заголовок: «Умирающие боги и хри­стианская миссия спасения. Беседы между индейцами и испанскими миссионерами в Мексике в 1524 году»[31].

Относительно происхождения, исторической ценно­сти и своего участия в редактировании «Бесед» сам Саагун во вводном примечании, предназначенном для бла­горазумного читателя, пишет:

«Правильному пониманию настоящей работы, благо­разумный читатель, будет содействовать знание того, что эта доктрина, с помощью которой двенадцать апостолических проповедников, о которых мы говорили во «Введении», начали обращать людей Новой Испании, представляла собой вплоть до настоящего, тысяча пять­сот шестьдесят четвертого года, груду бумаг и записок, так как ранее не было возможности ни привести их в по­рядок, ни перевести на хороший и отшлифованный мек­сиканский язык; она была подготовлена и отшлифована в указанном году в этом колледже Санта Крус дель Тлатилулко самыми способными и хорошо знающими латинский язык учениками, которые до сегодняшнего дня воспитывались в этом колледже; одного из них зовут Антонио Валериано, житель Ацкапуцалко, другого — Алонсо Вехерано, житель Куаутитлана, третьего — Мар­тин Иакобита, житель Тлатилулко, четвертого — Андрес Леонардо, также из Тлатилулко. Она была отшли­фована также с помощью четырех стариков, обладаю­щих большим опытом, хорошо знающих свой язык и традиции.

Этот трактат разделен на две книги: первая имеет тридцать глав и содержит все беседы, переговоры и нравоучения, имевшие место в спорах между двенадцатью монахами и главными господами и сатрапами»[32].

Для нашего исследования философской мысли нагуа эта работа имеет двоякое значение. С одной стороны, она свидетельствует о существовании различного рода ученых среди древних нагуа, с другой — содержит в ори­гинальной и даже драматической форме нечто такое, что до сих пор еще очень мало известно: споры и воз­ражения индейцев, отстаивающих свое мировоззрение перед монахами-проповедниками.

3. Коллекция «Мексиканских песен»

Она находится в Национальной библиотеке Мексики и, по всей вероятности, является копией более древней коллекции. Сохранившаяся рукопись относится к семи­десятым годам XVI века.

Многие из песен содержат глубокие идеи философ­ского характера, в них мы и находим то беспокойство и сомнение, которые ведут к постановке проблемы или к догадкам великой истины, причем уже не обязательно религиозной, а совершенно рациональной и человеческой.

Заслуга американиста Даниела Г. Бринтона и со­стоит в том, что он впервые обратил внимание на эти «Песни». Получив 28 из них в переложении на испан­ский язык, сделанном Фаустино Галисиа Чималпопока, он перевел их на английский язык; этот перевод был опубликован в работе, вышедшей под названием «Древ­няя нагуатлская поэзия»[33]. Несмотря на свои недо­статки, часто зависящие от палеографических ошибок и плохого перевода оригинала на испанский язык, работы Бринтона должны быть упомянуты, ибо он является ини­циатором исследования песен, и в этом его неоспоримая заслуга.

В 1904 году эти песни были полностью опублико­ваны по способу фототипии доном Антонио Пеняфиэль. Данную публикацию, сделавшую общедоступной нагуатлский текст «Песен», мы и используем в настоящем исследовании[34].

В 1936 году Рубен М. Кампос опубликовал перевод первой части песен, сделанный Мариано Рохасом[35].

По поводу происхождения и подлинности «Песен» мы приведем авторитетное мнение д-ра Гарибая, кото­рый первый перевел и критически изучил большую их

часть:

«Происхождение этой ценной книги еще точно не определено. По ряду внутренних признаков можно пред­положить, что она является копией более древнего со­брания или, вернее, нескольких других материалов, со­державших старые поэмы. Тот факт, что одна и та же песня встречается два, а иногда и три раза, указывает на то, что переписчик, с четким и красивым почерком, не преследовал иных целей, кроме сбора этих докумен­тов. Почти с точностью можно предположить, что копия сделана в последней трети XVI века.

О том, что собиратель их был индеец, мы ясно ви­дим по некоторым грамматическим ошибкам, допущен­ным в тех редких случаях, когда встречаются испанские слова. Из указания, содержащегося в одном из приме­чаний, ясно видно, что песни предназначались для ду­ховного лица. Нельзя точно установить, для кого именно; хотя некоторые склонны думать, что они соби­рались для отца Саагуна, но в такой же мере можно предположить, что это делалось для отца Дурана, ко­торый тоже занимался подобным делом, о чем свиде­тельствует его «История Индий», являющаяся не чем иным, как переводом старых мексиканских рукописей. Наконец, это мог быть один из тех священников, работы которых погибли.

Некоторые легкомысленные исследователи, обнару­жив песни, относящиеся к эпохе после Кортеса и имею­щие христианский налет, а также встретив ряд исправ­лений и добавлений, где упоминаются христианские пер­сонажи, решили, что эта работа сделана в период после конкисты и, следовательно, лишена документального значения для изучения поэзии предшествующего периода. Смысл и характер этих поэм, как сможет судить сам читатель, полностью созвучны с идеями племен нагуа, а исправления настолько не соответствуют им, что сами подтверждают подлинность этих поэм»[36].

В заключение укажем на то, что в «Песнях» повто­ряется аналогичное явление, наблюдавшееся в фило­софско-религиозной мысли Индии и даже у некоторых греков, как, например, у Парменида: ученый выражает свои мысли в стихах; метафора и поэзия служат ему для передачи того, что он открыл, размышляя в одино­честве. Поэтому, как мы докажем в нашем исследовании, «Песни» представляют собой богатейшие залежи философских взглядов нагуа[37].

4. Гуэгуэтлатолли, или назидания стариков

Под этим названием объединены несколько источников различного происхождения, по своему содержанию полностью относящихся к доиспанскому периоду. Это дидактические беседы или наставления для внушения идей и моральных принципов как детям в Калмекак или в Телпочкалли, так и взрослым по случаю чьего-либо бра­косочетания, рождения или смерти и т. д.

Под названием «Гуэгуэтлатолли, документ А»[38] Гарибай опубликовал собрание изречений, или коротких речей, на языке нагуатл (перед мертвым королем и т. д.), в которых можно обнаружить немало моральных идей, имеющих громадное значение для понимания этики нагуа. Об их подлинности и историческом значе­нии Гарибай подробно говорит в своей вводной статье к упомянутому «Гуэгуэтлатолли».

Имеются также и другие более важные собрания На­зиданий или «Гуэгуэтлатолли», которыми мы обязаны фрай Андрес де Олмосу. Незначительная часть из них была включена в его работу «Искусство», опубликован­ную в Париже в 1875 году[39]. Остальное уже было опуб­ликовано фрай Хуаном Баптистой, отдавшим их в пе­чать в 1600 году в довольно сокращенном испанском переводе[40].

Оба сборника содержат наряду с христианскими идеями, явно интерполированными в первоначальный текст, предназначаемый для заучивания наизусть в Калмекак, всю подлинную моральную философию индей­цев. В них есть также обширный материал, достаточ­ный для того, чтобы составить представление о понима­нии нагуа потусторонности, свободы воли, человеческой личности, добра и зла, а также социальных обязанно­стей и договоров.

5. «Кодекс Чималпопока (Анналы Куаутитлана и Легенда о Солнцах)»

То, что аббат Брасэр де Бурбург назвал «Кодексом Чималпопока», а Ботурини «Историей царств Колуакан и Мехико», состоит из трех документов различного про­исхождения: «Анналы Куаутитлана» на языке нагуатл, принадлежащие неизвестному автору; «Краткое описа­ние богов и ритуалов язычества», написанное на испан­ском языке бакалавром дон Педро Понсе; анонимная рукопись 1558 года на языке нагуатл, которую Пасо-и-Тронкосо назвал «Легендой о Солнцах».

Нас интересует здесь главным образом первый и третий из этих документов. «Анналы Куаутитлана», состоящие из нагуатлских текстов, собранных до 1507 года, являются одним из са­мых ценных документов коллекции Ботурини. Они упо­минаются в приложении к работе Ботурини «Идея о но­вой Всеобщей истории Северной Америки» (Мадрид, 1746) среди других, собранных им книг и рукописей. Кроме того, мы знаем, что оригинал упомянутой ру­кописи ранее принадлежал дону Фернандо де Альва Ихтлилхочитл. И хотя они составлены в Куаутитлане и поэтому известны как «Анналы» данного народа, в дей­ствительности же, как убедительно показал Роберт X. Барлоу[41], содержат различные рассказы о Тецкоко, Теночтитлане, Чалко, Тласкале, Куаутитлане и т. д. С на­шей точки зрения, особый интерес представляют неко­торые тексты, связанные с образом Кетцалкоатла, его поисками высшего начала и т. п., а также рассказ о Солнцах, отличный от «Рукописи 1558 года» и др. Все это дает возможность утверждать, что для изучения мысли нагуа «Анналы» представляют собой документ первостепенной важности.

Первый перевод части «Анналов» на испанский язык был сделан доном Фаустино Галисиа Чималпопока по заказу дона Хосе Фернандо Рамиреса. Этот перевод вместе с переводом сеньоров Мендоса и Санчеса Солиса, улучшающим перевод Чималпопока, был опубликован в одном из приложений к III тому «Анналов На­ционального музея» (Мехико, 1885).

В 1906 году Вальтер Леман опубликовал еще один перевод «Рукописи 1558 года» и других текстов, вклю­ченных в «Анналы» позднее в «Journal de la Societé des Americanistas de Paris», tomo III, p. 239—297 под заго­ловком «Traditions des anciens Mexicains», texte inédit et original en langue Náhuatl avec traduction en Latin.

В 1938 году Леман представил исследователям но­вое издание, в которое вошли тщательно палеографированный первоначальный нагуатлский текст с полным не­мецким переводом «Анналов», а также «Рукописи 1558 года»[42]. Наконец, под заголовком «Кодекс Чималпопока (Ан­налы Куаутитлана и Легенда о Солнцах)» мы имеем фототипическое издание и перевод лиценциата Примо Фелициано Веласкеса, опубликованный Национальным Университетом (Университетская типография, Мехико, 1945).

В отношении известной под названием «Легенды о Солнцах» или «Рукописи 1558 года» скажем лишь, что, будучи объяснением исчезнувшего индейского ко­декса, в котором в пиктографической форме сохрани­лась история Солнц, она также является основополагающим документом для изучения миропонимания нагуа. Философия, содержащаяся в мифе о Солнцах, обусловливает все дальнейшее развитие мысли нагуа.

«Легенда о Солнцах» впервые расшифрована и пере­ведена доном Франциско дель Пасо и Тронкосо и им же опубликована в 1903 году во Флоренции. Она была, как мы уже упоминали, включена в издания Лемана и Ве­ласкеса.

В настоящей работе мы в основном будем следовать палеографическому переводу нагуатлского текста, осу­ществленному Леманом, как в части, касающейся «Ан­налов», так и «Рукописи 1558 года», ибо фактически ему мы обязаны единственной расшифровкой «Анналов», и, несомненно, самым лучшим переводом (при использова­нии других текстов это будет оговорено особо).

6. Некоторые тексты «Толтеко-чичимекской истории»

Анонимный труд, составленный около 1545 года, по словам Генриха Берлина, «содержит такие ценнейшие для выяснения многих проблем истории Мексики дан­ные, как, например: оставление и разрушение Тулы, по­следовательные миграционные волны в долинах Мехико и Пуэблы, происхождение и природа чичимеков, поло­жение знаменитого Чикомоцтока, история олмека-хикаланков и их связи с Чолулой, расширение империи мехиков и многие другие данные»[43]. Для нас этот труд также имеет большое значение, так как мы находим в нем небольшие по объему поэмы, с довольно заметным следом глубокой древности. В этих поэмах заключена целая философская концепция относительно божественности и связанного с ней мира. Пер­вым сведением о такой важной работе мы также обя­заны дону Лоренцо Ботурини. Некоторое время спустя она попала в собрание известного французского коллек­ционера М. Аубина, откуда и была приобретена Париж­ской национальной библиотекой, где находится и в на­стоящее время («Manuscrit Mexicain», 46—58 bis).

В 1937 году Конрад Д. Прусс и Эрнст Менгин опуб­ликовали расшифровку и немецкий перевод этой руко­писи в «Baessler Archiv, Berlin, 1937—1938, Band XXI, Beiheft IX, «Die Mexikanische Bilderhandschrift, Historia Tolteca-Chichimeca». Часть I включает введение, палео­графию и немецкий перевод, часть II — комментарии.

Уже упоминаемый нами известный американист Эрнст Менгин осуществил в 1942 году монументальное факсимильное издание «Толтеко-чичимекской истории», положив этим начало изданию своей ценнейшей серии работ под названием «Corpus Codicum Americanorum Medii Aevi» (Sumptibus Einar Munksgaard Havniae, Co­penhagen, 1942).

7. Другие рукописи на языке нагуатл

Все перечисляемые ниже источники на языке нагуатл, несмотря на их древность и большой общий интерес, для нашего исследования о философии нагуа менее полез­ны, поскольку мы находим в них лишь ссылки и информа­ционные данные, которые можно назвать «вторичными». Поэтому мы просто ограничимся их перечислением:

«Исторические анналы мексиканской нации (Анналы Тлателолко)», (Факсимильное издание в vol. II del «Corpus Codicum Americanorum Medii Aevi», Copenha­gen, 1945).

«Различные оригинальные истории царств Кулгуакан, Мехико и других провинций». Их автор — дон Доминго Чималпаин (Das Ms. Mexicain, Nr. 78 der Bilb. Nat. de Paris) Übersetzt und erlautert von Ernst Mengin, в «Mitteilungen aus dem Museum fur Volkerkunde in Ham­burg XII», Hamburg, 1950.

«Шестое и седьмое повествование Чималпаина» (см. Chimalpain, Cuauhtlehuanitzin, Domingo Francisco de S. Antón Muñón, «Sixieme et Septiéme Relations (1358— 1612)», Publiés et traduites par Remi Simeon, Paris, Maisonneuve et Ch. Lecrerc, 1889).

Повествования Чималпаина были опубликованы в факсимильном издании Эрнстом Менгином в III томе §§ 1, 2, 3 Собрания «Corpus Codicum Americanorum Medii Aevi», вышедшем в Копенгагене.

«Хроника Мехикайотл», принадлежащая Фернандо Альварадо Тецоцомоку, расшифровка и перевод на ис­панский язык Адриана Леона (Национальный универ­ситет в сотрудничестве с Институтом антропологии и истории, Университетская типография, Мехико, 1949).

8. Источники на других языках

Наряду с источниками на языке нагуатл следует назвать и источники, написанные на испанском и французском языках, содержащие важные данные, дополняющие мифологическое мировоззрение древних нагуа.

Фрай Андрес де Олмос (?), «История мексиканцев по их рисункам», опубликована в «Новой коллекции до­кументов для истории Мексики», том III: Помар, Сурита, «Древние повествования (опубликованные Хоакином Гарсиа Икасбалсета)», Мехико, 1891, стр. 228—263 (и в издательстве Салвадора Чавеса Айгое, Мехико, 1942).

Анонимная рукопись — «Происхождение мексикан­цев», там же, стр. 281—308.

Анонимная рукопись — «Законы, которые имели ин­дейцы Новой Испании», там же, стр. 308—315.

Анонимная рукопись — «Histoire du Mechique», в переводе на древнефранцузский язык А. Теве. (Опуб­ликовано De Jonghe в «Journal de la Societé des Ameri-canistes de Paris», tome II, p. 1—41.)

А также работы нами неоднократно упоминаемых Мотолиниа, Дурана, Помара, Муньоса Камарго, То­вара, Ихтлилхочитла, Альварадо Тецоцомока, Мендиеты, Суриты, Эрнандеса, Акосты и Торквемады, библиографические ссылки на которых даются в конце этой книги.

9. Кодексы

Что касается самих кодексов, упомянем здесь лишь те, которые по происхождению действительно принадле­жат нагуа (ацтекам и др. племенам) и предоставляют интересные данные для изучения их философской мысли.

С этой точки зрения самым важным из них является «Ватиканский кодекс А 3738», известный также под на­званием «Кодекс Риос». Он состоит из трех основных частей: в первой описываются космические первоначала, тринадцать небес, боги, космогонические солнца и т. д.; вторая имеет характер календаря, третья содержит дан­ные, относящиеся к периоду после завоевания, — до 1563 года.

Мы используем главным образом первую часть, ко­торая, хотя и была нарисована после завоевания, пред­ставляет в действительности копию кодекса доиспанского периода. Сопровождающие комментарии отца Риоса написаны на итальянском языке, насыщенном испанизмами, и, хотя часть из них представляет плод его собственной фантазии, тем не менее иногда они со­держат важные данные.

«Ватиканский кодекс» был впервые воспроизведен во втором томе монументального труда Лорда Кингсборо «Antiquities of Mexico» (Лондон, 1831). Позднее (1900) он был издан в фотохромографии за счет графа Лоба[44].

Важным дополнением к предыдущему является «Телерано-Реймский кодекс», получивший свое название из-за принадлежности к коллекции архиепископа Реймса М. Ле Телье.

Подобно «Ватиканскому кодексу А 3738», он также состоит из двух частей: мифологической и календарной. Первая, по всей вероятности, является точной копией доиспанского оригинала, рисунки которого воспроизве­дены в «Ватиканском кодексе А». И хотя «Телерано-Реймский кодекс» менее полон, он содержит некоторые данные, отсутствующие в «Ватиканском кодексе А».

Изданием «Телерано-Реймского кодекса» мы также обя­заны достойному графу Лоба[45].

Огромный интерес представляют рисунки, содержа­щиеся в так называемом «Кодексе Борджиа» из Вати­канской библиотеки. О его происхождении было выска­зано много предположений. Так, Селер в ряде случаев высказал мнение о его сапотекском происхождении, хотя однажды сделал намек на возможность его нагуаского происхождения. Мы со своей стороны при­держиваемся авторитетного мнения д-ра Алфонсо Касо, который после непосредственного изучения живописи Тицатлана утверждает следующее:

«Аналогия довольно необыкновенная, поэтому можно предположить, что одна и та же культура создала Тецкатлипоки из «Кодекса Борджиа» и живопись Тицат-«лана»[46].

И так как Тицатлан был центром тласкалтеков, то с полным основанием можно говорить о нагуаском про­исхождении «Кодекса Борджиа».

«Кодекс Борджиа» — один из самых красивых как по богатой раскраске, так и по художественной концеп­ции своих рисунков. Наряду с местами, посвященными вопросам календаря, мы встречаем здесь и прекрасную стилизацию концепции Вселенной нагуа с ее центром и четырьмя странами света. Как и в других случаях, вели­колепное фотохромографическое издание «Кодекса Борд­жиа» было финансировано графом Лоба[47].

Немало рисунков, ценных для изучения мысли и культуры древних мексиканцев, хранит также книга ил­люстраций «Флорентийского кодекса» Саагуна, опубли­кованная в томе V факсимильного издания Пасо и Тронкосо. И хотя в манере рисования и раскраски ил­люстраций различных ремесел, растений и животных, календарных таблиц и т. д. явно обнаруживается испанское влияние, в ней, однако, отражено также много из подлинной культурной жизни нагуа.

Такими же важными для изучения мысли нагуа, как и предыдущие кодексы, но имеющие особый интерес по другим причинам, являются Бурбонский и Мендосский кодексы.

Относительно первого укажем лишь на то, что он целиком доиспанского периода и был сделан около 1507 года, поэтому в его последних рисунках имеется изображение торжества нового огня, которое, согласно подсчетам на западе, праздновалось именно в том году. Сам кодекс представляет собой тоналаматл, или книгу для гадания, и как таковой имеет неоценимое значение для детального изучения их календарных и астрологи­ческих идей. Существующим в настоящее время издани­ем мы обязаны Е. Т. Хеми[48].

«Мендосский кодекс», получивший свое название по имени вице-короля дона Антонио де Мендоса, по при­казу которого примерно в 1541 году был проведен сбор материалов, хранит исторические сведения об основании Теночтитлана, Империи ацтеков, о налагаемой ею дани, о системе воспитания, праве и т. д. В связи с нашей те­мой важна его последняя часть, в которой раскрываются многие из обычаев древних мексиканцев и их юридиче­ская организация. «Мендосский кодекс», хранившийся в Бодлеанской библиотеке Оксфорда, впервые был из­дан в Мексике в 1925 году (Национальный музей архео­логии, истории и этнографии) и затем (1938) в Лондоне Джеймсом К. Кларком[49].

10. Произведения искусства

Необходимо упомянуть и о некоторых произведе­ниях искусства нагуа, в символических выражениях кото­рых такие старательные исследователи, как Сальвадор Тоскано, Алфонсо Касо, Пауль Вестхайм и Хустино Фернандес, обнаружили богатое идеологическое содержание[50].

С точки зрения нашего исследования громадный ин­терес представляют Камень Солнца (называемый также Ацтекским календарем) и скульптура Коатликуэ (в юбке из змей). О первом из этих памятников написано несчетное количество исследований, начиная от работ дона Антонио Леон и Гама и кончая недавней работой лиценциата Рауля Нориэга[51].

Что касается Коатлику, то в дальнейшем мы более подробно рассмотрим эту скульптуру, здесь же лишь скажем об исследовании выдающегося искусствоведа д-ра Хустино Фернандеса, сумевшего прочесть в ней мировоззрение нагуа, чудесно увековеченное в камне[52].

Таковы те источники, которые иногда прямо, а иногда косвенно обнаруживают философские идеи нагуа. Уместно повторить, что во всем этом материале документов, кодексов и скульптур самое большое значение имеют тексты на языке нагуатл, собранные Саагуном у его индейских информаторов, коллекция «Мексиканских пе­сен» и нагуатлский оригинал Анналов Куаутитлана.

Однако, несмотря на то, что эти содержательные до­кументы представляют собой самый лучший путь для изучения не только философии, но и всей культуры нагуа вообще, ибо объективно содержат в себе мнения индейцев, выраженные ими самими на их собственном языке, тем не менее значительная часть их по иро­нии истории долго продолжала оставаться недоступным и почти неизвестным для огромного большинства иссле­дователей источником. Причиной тому послужило то обстоятельство, что эти документы написаны на языке нагуатл.

---

[11] «Origen de los mexicanos», en Nueva Colección de Documentos para la Historia de México (publicada por Joaquín García Icazbal-ceta), III, Pomar Zurita, Relaciones antiguas (siglo XVI), México, 1891, p. 283.

[12] См. Sahagún Fray Bernardino de, Historia General de las cosas de Nueva España, Ed. Acosta Saignes, México, 1946; Introducción al Lib. I; todo el Lib. VI; del Lib. X, p. 144, 242—246; 276—280, etc.; Duran Fray Diego de, Historia de las Indias de Nueva España, publicada por José F. Ramírez, México, 1867—1880, 1.1, p. 6; I x tiil Xóchitl, Fernando de Alv a, Obras Históri­cas, publicadas y anotadas por. Alfredo Chavero, México, 1892, t. II, p. 18, 178, etc.; Mendieta, Fray Gerónimo de, Historia Ecle-siática Indiana Ed. Salv. Chávez Hayhoe, México, s. f., t. I, p. 89. Torquemada, Fray Juan de, Monarquía Indiana, 3 edición fotocopia de la segunda (Madrid, 1723), t. II, p. 146—147, 177 etc.

[13] Nicol au D'Olwer Luis, Fray Bernardino de Sahagún (1499—1590), Colección Historiadores de América, I. P. G. H., Mé­xico, 1952, p. 136—137.

[14] Sahagun Fray Bernardino de, op. tit., Vol. I, p. 2.

[15] Ibid.

[16] Ibid., p. 3.

[17] Sahagún Fray Bernardino, eje, op. cit., Vol. I, p. 445-446.

[18] «Nueva Colecc. de Documentos para la Historia de México», Códice Franciscano, siglo XVI, Ed, Chave/ Hayhoe, México, 1941, p. 249—250.

[19] Se1er Eduard, Gesammelte Abhandlungen zur amerikani-schen Sprach und Altertumskunde (Berlin, 1904), II Band, S. 420, 959.

[20] «Einige Kapitel aus dem Geschichteswerk des P. Sahagún aus dem Aztekischen übersetzt von Eduard Seler» (Herausgeben von C. Seler-Sacks in Gemeinschaft mit Prof. Walter Lehmann), Stuttgart, 1927.

[21] Cornyn John H., The Song of Quetzalcoatl, Yellow Springs, Ohio, 1930.

[22] Garibay K, Angel M^a, Llave del Náhuatl. Colecc. de trozos clásicos, con gramática y vocabulario para utilidad de los principiantes, Otumba, Méx., 1940; Poesía Indígena de la Altiplanicie Bibl. del Estudiante Universitario, UNAM, México, 1940 (Ver también Épica Náhuatl., Divulgación Literaria, Bibl. del Estudiante Univer­sitario, UNAM, 1945).

[23] Ibid.

[24] Garibay K., Ángel M^a, Paralipómenos de Sahagún (de la documentación recogida en Tepepulco), en revista Tlalocan, vol I p. 307—313; Vol. II, p. 167—174 y 249—254; Relación breve de las fiestas de los dioses, Fray Bernardino de Sahagún, En revista Tlalo­can, Vol. II, p. 289—320; Historia de la Literatura Náhuatl, ver especialmente: t. I, caps. II, V, VI, VII, IX, X; t. II: caps. II y III.

[25] Ibid.

[26] «Informales de Sahagún, Ritos Sacerdotes y Atavíos de los dioses, Fuentes Indígenas de la Cultura Náhuatl, 1, Introducción, paleografía versión y notas Miguel León-Portilla, Seminario de Cultura Náhuatl», Instituto de Historia, UNAM, México, 1958; «Veinte Himnos Sacros de los Nahuas», Fuentes Indígenas de la cultura Náhuatl, 2, Introducción, paleografía, versión y comentarios de Ángel M_a, Garibay K., Seminario de Cultura Náhuatl, Instituto de Historia, UNAM, México, 1958.

[27] Ver Sahagún Fray Bernardino de Historia General de las cosas de Nueva España, 5 vols. Edit. Robredo, México, 1938, 1.1, p. XIII, 55.

[28] Schultze-Jena Leonhard, Wahrsagerei, Himmels-kunde und Kalender der Altem Azteken, aus dem Aztekischen Urtext Bernardino's de Sahagún's, Ubersetz und erláutert von Dr. Leonard Schultze Jena, Stuttgart, 1950; Qliederung des Alt — Aztekischen Volks in Familie, Stanij und Beruf, Stuttgart, 1952.

[29] Ibid.

[30] La edición ha sido hecha por The School of American Research, Monographs of the School of American Research, Santa Fe, New Me­xico, 7 volúmenes (1950—1957)

[31] Lehmann Walter, Sterbende Cotter und Christliche Heils-botschaft. Wechselreden Indianischer Vornehmer und Spaníscher Glaubensapostel in Méxiko, 1524. Spanischer und mexicanischer Text mit deutscher Ubersetzung von Walter Lehmann, Stuttgart, 1949.

[32] «Sterbende Gotter und Christliche Heilsbotschaft...», S 52 100.

[33] Вrinton Daniel G., Ancient Náhuatl Poetry, Philadelphia, 1887; Rig Veda Americanus, Philadelphia, 1890.

[34] Peñafiel Antonio, Cantares Mexicanos. Ms de la Bi­blioteca Nacional, Copia fotográfica, México, 1904.

[35] Сamроs Rubén M., La producción Literaria de los Aztecas, México, 1936.

[36] Garibay К. Angel Ma, Poesía Indígena de la Altiplanicie, p. X—XI. В приведенном отрывке Гарибай считает возможным пред­положить, что происхождение рукописей «Песен» связано с тем, что они были собраны по заказу Саагуна или Дурана. Впоследствии он же внес окончательную ясность в этот вопрос. «Со всей очевидностью (рукопись) принадлежит к той документации, которая была разработана для Саагуна по его замыслу и под его при­смотром». Многочисленные доказательства, приведенные Гарибаем, можно найти в его «Истории нагуатлской литературы», t. I, р. 153—156.

[37] Недавно (1957) Ибероамериканский институт в Берлине опу­бликовал палеографию и частичный немецкий перевод (лишь 57 из 85 листов манускрипта) коллекции «Мексиканских песен», сделан­ный умершим д-ром Леонардом Шульцем-Йена: «Alt-Aztekische Ge-sánge, nach einer in der Bibl. Nacional von Méxiko aufbewahrten Handschrift», vol. VI de Quellenwerke zur alten Geschichte Amerikas, Stuttgart, 1957. Д-р Гарибай опубликовал подробные комментарии, в которых анализирует данную работу. См. «Magnum Opus», por А. М_а Garíbay К., en Cuadernos Americanos, año XVII, vol 98 marzo — abril, 1958, p. 127—138.

[38] Garibay. K. Ang el M_a., Huehultlatolli, Documento A en Tlalocan, t. I, p. 31—53 и 81—107.

[39] Olmos Fray Andrés de, Arte para aprender la lengua mexicana, París, 1875.

[40] Baptista Fray Juan OFM, Huehuetlatolli o Pláticas de los viejos, México, 1600 (копия этой исключительно редкой книги имеется у д-ра Гарибая).

[41] См его отзыв на перевод Д. Примо Ф. Веласкеса, в «The Hispanic American Historical Review», Vol. XXVII, p 520—526.

[42] Lehmann Walter Die Geschichte der Konigreiche von Colhuacan und Mexico в «Quellenwerke zur alten Geschichte Amerikas, Text mit Übersetzung von Walter Lehmann», Stuttgart, 1938.

[43] «Historia Telteca-Chichimeca, Anales de Quauhtinchan». Пере­вод с немецкого, подготовленный и аннотированный Берлином в со­трудничестве с Сильвией Рендон. Пролог Пауля Кирхгофа, в «Fuen­tes para la Historia de México», Robredo, México, 1947, p. IX.

[44] Vaticanus A (Ríos)», II Manoscritto messicano Vati­cano 3738 detto il códice Ríos. Riprodotto in fotocromografia _a spese di S. E. il Duca di Loubat per cura della Bibl. Vaticana, Roma, 1900.

[45] «Codex Telleriano Remensis», Manuscrit Mexicain du cabinet de Ar. M. le Tellier archeveque de Reims, aujourdhui a la Bibl. Nat. (ms. Мех. 385), Edición E. Т. Нашу, París, 1899.

[46] Caso Alfonso, Las ruinas de Tizatlán», en Rev. Мех. de Estudios Históricos, t. I, n. 4, p. 139.

[47] «Codex Borgia», II manoscritto messicano borgiano del Museo Etnográfico della S. Congr. di Prop. Fide. Riprodotto in fotocromografia a spese di S. E. il duca di Loubat a cura della Bibl. Vaticana, Roma, 1898.

[48] «Codex Borbonicus», le manuscrit mexicain de la Bibliotheque Palais Bourdon, Publié en facsimile avec un comentaire explicatif Par E. T. Hamy, Paris, 1899.

[49] «Codex Mendoza». The Mexican manuscript known as the Collection Mendoza preserved in the Bodleian Library, Oxford, Edited translated by James Cooper Clark, London, 1938.

[50] Для того чтобы получить общее представление о древнем искусстве Мексики, см. прекрасную, непревзойденную до сих пор работу Сальвадора Тоскано (Salvador Toscano, Arte Preco­lombino de México y de la América Central, Instituto de Investigacio­nes Estéticas, Univ. Nal. de Méx., México, 1952). В этой книге, кроме того, содержится и хорошая библиография о нагуаском искусстве (стр. 57—65).

[51] Noriega Raúl, La Piedra del Sol у 16 Monumentos astro­nómicos del México Antiguo, segunda edición preliminar, México, 1955.

[52] Fernández Justino, Coatlicue. Estética del Arte Indí­gena Antiguo, Prólogo de Samuel Ramos. Centro de Estudios Filosó­ficos. Imprenta Universitaria, México, 1954.