История исследования Центральных Анд

1

История исследования Центральных Анд

Археология Перу и Боливии как самостоя­тельная область американистики — науки о прошлом и настоящем населения Нового Све­та — зародилась только в последней четверти XIX в. До этого времени изучение древностей Центральных Анд прошло через два значи­тельных периода в общих рамках развития американистики[4].

Первый период падает на столетия коло­ниального господства испанцев в Новом Све­те (XVI—XVIII вв.). Литература того време­ни, посвященная Центральным Андам, со­стоит из многочисленных хроник, в которых кастильские монахи и конкистадоры, подоб­ные Педро Сьеса де Леону и Педро Писсаро — брату покорителя Перу, описывали само завоевание, природу, население и порядки во вновь покоренных землях. Много работ посвя­щено также описанию истории, государствен­ного устройства и повседневной жизни инков, с державой которых непосредственно столкну­лись испанцы.

Хронология древних цивилизаций Центральных Анд

Второй период изучения Центральных Анд приходится на первые три четверти XIX в. Это время, когда Перу и Боливию интенсивно по­сещают ученые-географы, оставившие подроб­ные описания страны и в частности многочи­сленных руин и прочих древностей. Среди этих путешественников были А. фон Гумбольдт, А. д’Орбиньи, Э. Дж. Скуайер, Э. Миддендорф и др. Описания археологических памят­ников в их путевых заметках настолько под­робны, что зачастую не теряют научного зна­чения и до сих пор. Однако памятники или по традиции приписывались инкам — единствен­ному известному по письменным источникам народу, или вообще не получали исторической интерпретации. Путешественники XIX в. соби­рали и коллекции древностей, но, как правило, из случайных находок и без какой-либо науч­ной систематизации.

Третий период археологического изучения Центральных Анд продолжается с последней четверти XIX в. до сих пор. Это время станов­ления и развития перуанистики как научной дисциплины. Первый этап этого процесса свя­зан с именем «отца перуанской археологии» Макса Уле. Раскопки в Перу проводились и раньше, но научное исследование остатков ма­териальной культуры началось только в конце XIX в. В 1880—1887 гг. в Берлине вышло мно­готомное издание находок немецких археоло­гов В. Рейса и А. Штюбеля в древнем могиль­нике близ г. Анкон на Центральном побережье Перу[5]. Это издание привлекло внимание на­учных кругов Европы к раскопкам древностей Центральных Анд. В 1894 г. в Боливию при­был М. Уле — немецкий исследователь, уже известный среди американистов монографиче­ской работой о знаменитых руинах Тиауанако, которую он написал по материалам, скрупу­лезно собранным А. Штюбелем [6]. В течение 1894 и 1895 гг. Уле занимался обследованием археологических памятников в бассейне озера Титикака. Результаты этих работ, к сожале­нию, никогда не были опубликованы.

Одновременно с Уле в Боливии и Перу ра­ботал А. Банделье, оставивший научное опи­сание и чертежи множества древних развалин в различных районах этих стран [7].

В 1896 г. Уле обследовал и копал один из наиболее ярких памятников Центрального бе­рега Перу — Пачакамак[8]. В начале нашего столетия он исследовал могильники в долинах рек Римак, Анкон, Чанкай и в окрестностях Пуэрто де Супе[9]. На Северном берегу он копал памятники культур Мочика и Чиму[10], ко­торые впервые были разделены именно по ма­териалам исследований Уле[11]. В эти же годы он провел серию раскопок в долинах рек Чинча, Ика и Наска[12], но публикация его коллек­ций была осуществлена много позже.

В 1903—1904 гг. французская миссия Креки де Монфора предприняла первые раскопки в Тиауанако[13]. Их вел Ж. Курти, копавший чрез­вычайно несовершенными методами. Основной целью было вскрытие отдельных деталей архи­тектуры. Исследованию культурных напласто­ваний совершенно не уделялось внимания. Во время раскопок не было и точной фиксации. Результаты оказались губительными для па­мятника. Одни сооружения были полностью разрушены, а в других культурный слой был уничтожен на большой площади. Кроме того, многие камни из строительных остатков тот­час же растащили местные жители для своих построек.

После этих раскопок в Боливии долгое вре­мя ведутся только полевые обследования и описания древностей. В них значительную роль сыграл шведский путешественник, этно­граф и археолог Э. Норденшельд. В 1904 — 1905 гг. он исследовал районы, прилегающие к озеру Титикака с северо-востока, на границе Перу и Боливии[14]. Через 10 лет он же пред­принял археологические изыскания в другой части периферии Альтиплано — в долинах Ко­чабамба и Миске [15], а также провел исследо­вания археологических объектов района Мохос в низменной восточной части Боливии.

Все эти работы, особенно раскопки Уле на побережье, дали большой материал, и перед исследователями встала задача его системати­зации и интерпретации. В начале нашего века довольно широко распространилась гипотеза о существовании в Центральных Андах доинкской «мегалитической империи». Наиболее подробно она была изложена в работах К. Маркхема[16]. Сторонники этой гипотезы объединяли в одну культуру все известные в то время доинкские древности, используя в ка­честве основного критерия сходства наличие монументальных каменных сооружений и из­ваяний. В результате воедино были сведены такие разновременные памятники, как Стела Раймонди из Чавин де Уантар и руины Тиау­анако. Именно Тиауанако рассматривали как центр этой культуры. «Мегалитическая импе­рия», по мнению сторонников этой теории, су­ществовала в очень отдаленные времена, еще до поднятия Анд. Эта гипотеза была законо­мерной попыткой объяснить существование доинкских древностей, но опиралась на чисто умозрительные построения, оторванные от анализа конкретных археологических фак­тов[17].

Другая теория была сформулирована в это же время Уле. Еще в Берлине, заочно изучая Тиауанако, он обратил внимание на резкое отличие его материала от инкского и отнес Тиауанако к доинкской эпохе. Работая в Пачакамаке, он доказал путем стратиграфиче­ского и стилистического анализа, что между инкским завоеванием и периодом распростра­нения на перуанском побережье «тиауанакоидных» элементов существует значительный временной промежуток. Результаты раскопок в долине р. Моче подтвердили эти выводы. Здесь Уле также обнаружил вещи «тиауанакоидного» стиля, залегающие ниже горизонта с инкскими вещами.

Таким образом были выделены две основ­ные вехи для расчленения археологического материала во времени. Все, что залегало меж­ду «тиауанакоидными» и инкскими древностя­ми, Уле отнес к Позднему периоду. Были вы­делены и материалы, относящиеся к Раннему периоду[18], предшествующему распростране­нию «тиауанакоидных» элементов.

Всю историю Центральных Анд Уле разбил на несколько этапов: 1) эпоха примитивных рыболовов побережья; 2) высокие культуры, предшествовавшие распространению «тиауанакоидного» стиля; 3) эпоха доминирования культуры Тиауанако; 4) местные культуры, предшествовавшие инкскому завоеванию; 5) инкская эпоха.

Уле обычно не публиковал материалов сво­их раскопок и не приводил развернутых дока­зательств выводов, которые основывались главным образом на анализе стиля вещей (прежде всего расписной керамики), а иногда бывали и чисто интуитивными. Это снижало ценность его работ и настоящее их значение стало ясно гораздо позднее.

Второй этап изучения Центральных Анд (1915—1931) — время кабинетных исследова­ний и попыток интерпретировать накопленный материал. Полевые работы затихают, хотя и не прекращаются совсем.

В 1919 г. крупный перуанский археолог Хулио Сесар Тельо обследовал в долине р. Мараньон один из важнейших археологиче­ских памятников Перу — Чавин де Уантар. Он был описан еще Е. Миддендорфом, пра­вильно определившим его доинкский возраст [19]. X. С. Тельо, используя этот памятник как эта­лон, выделил культуру Чавин, следы которой он обнаружил в материалах, найденных раз­личными исследователями на Северном и Южном побережьях Перу. Подробное описа­ние этой культуры он опубликовал только в 1929 г. [20], включив в нее и некоторые более поздние памятники.

В 1925 г. Национальный музей в Лиме орга­низовал археологическую экспедицию для ис­следования пустынного полуострова Паракас. Работы, проведенные под руководством Тельо, принесли большой успех. Были открыты два могильника — Паракас Кавернас и Паракас Некрополис, принадлежавшие к не известным до тех пор культурам. Это еще более углубило хронологическую границу древностей Южно­го берега [21]. В 1931 г. другая экспедиция На­ционального музея во главе с Л. Валькарселем вскрыла еще несколько погребений на по­луострове[22].

Известный североамериканский ученый Аль­фред Луис Крёбер провел в эти же годы мно­гочисленные обследования долин Северного берега, собрал большой материал и описал топографию памятников, но никаких раскопок не производил[23].

По его инициативе Калифорнийским универ­ситетом было предпринято издание археологи­ческих коллекций Уле, хранившихся в универ­ситетском Музее антропологии.

С 1924 по 1927 г. появляются публикации материалов долин Центрального, Северного и Южного берега[24]. В основном это была кера­мика из могильников. К сожалению, состояние документации и коллекций Уле таковы, что в большинстве случаев совершенно невозможно выделить погребальные комплексы. Поэтому авторы публикаций рассматривали материал суммарно и классифицировали его, опираясь прежде всего на стиль орнаментации и отча­сти на формы сосудов. Кроме того, каждая из этих работ касалась только одной прибрежной долины. При этом культурные комплексы каж­дой из них получали свое собственное наиме­нование, отражающее их место в периодизации данной местности. Сводной работы, которая завершила бы эти публикации, увязав их в од­но целое, сделано не было. Проверка схемы Уле, проведенная авторами, подтвердила ее правильность, хотя в некоторых частностях она подверглась уточнению. Эта работа яви­лась большим вкладом в археологию Цент­ральных Анд. Ведь практически только теперь богатейший материал Уле был по-настоя­щему введен в научный оборот.

Схема Уле — Крёбера легла в основу со­временных хронологических построений. Одна­ко в отличие от Уле Крёбер и его последова­тели не пытались построить какую-либо исто­рическую периодизацию древностей Централь­ных Анд. Это вполне соответствовало теорети­ческим взглядам «исторической» школы аме­риканской этнографии, одним из лидеров ко­торой был Крёбер.

На этом этапе развития перуанистики в центре внимания ученых оказывается пробле­ма происхождения древних цивилизаций Центральных Анд. Существование многовековой, достигшей высоких ступеней развития культуры, открытой археологами, требовало объяснения. Некоторые исследователи пыта­лись найти его, предполагая ряд миграций в Центральные Анды с севера (М. Уле[25], X. Хихон-и-Кааманьо[26]) или с северо-востока и востока (П. Риве [27], С. К. Лбтроп [28], X. Хихон-и-Кааманьо[29]). Эти теории сразу же встретили возражения сторонников другой точки зрения, развивавшей основную идею Г. Дж. Спиндена, который постулировал существование общего для древнеамериканских цивилизаций «архаи­ческого горизонта» [30], связанного с появлени­ем и распространением земледелия, основан­ного на возделывании кукурузы. К этому же времени он отнес и появление керамики. Этот «архаический горизонт» служил, по мнению Спиндена, основой, из которой развились вы­сокие культуры Нового Света.

Близкая точка зрения ярко выражена Крёбером[31]. Он проанализировал предполагаемое сходство между конкретными элементами культуры Перу и Мексики и заключил, что в Мезоамерике и Центральных Андах черты культуры всей Зоны древних цивилизаций по­лучают только более интенсивное развитие [32]. Основным механизмом исторического процес­са Крёбер считал диффузию культурных эле­ментов.

В эти годы появляются и работы, авторы которых стремятся рассмотреть историю Цент­ральных Анд в целом. Так, Тельо разделил древнейшее прошлое Андской области на три эпохи[33], в первую из которых (мегалитиче­скую, или архаическую) он включил все най­денные им ранние памятники гор и побережья. Он считал, что их носители пришли сюда из Монтаньи — лесистых восточных склонов Кор­дильер — и дали толчок развитию высоких культур этого района. За архаической эпохой шло время дифференцированного развития прибрежных культур и Тиауанако в горах. В третью эпоху происходило объединение пле­мен в союзы, завершившееся созданием могу­щественной инкской державы.

Другим трудом, в котором обобщены все достижения перуанистики этого времени, бы­ла книга Ф. Э. Минса «Древние цивилизации Анд»[34]. Автор — большой знаток письменных источников — привлек их к интерпретации археологического материала. Эта сторона ра­боты и до сих пор не утеряла своей ценности.

По поводу происхождения древних цивили­заций Центральных Анд Минс полагал, что основатели высоких культур пришли из Мезоамерики и были родственны майя. Однако в отличие от Уле он считал, что это были предки классических майя, стоявшие в момент пере­селения на «архаической» ступени развития. В понимании «архаики» Минс был очень бли­зок к Спиндену.

Периодизация и общая концепция развития культуры Центральных Анд по Минсу в целом очень напоминает схему Уле.

Третий этап развития перуанистики (1931 — 1947) был временем усиленных полевых ра­бот. Они начались раскопками североамери­канского исследователя У. К. Беннета в Тиауа­нако[35]. Его работы резко отличались от всего, что было сделано здесь раньше. Вместо опи­саний видимых на поверхности архитектурных остатков или беспорядочных раскопок он при­менил стратиграфический метод, который тре­бовал тщательного изучения последовательно­сти культурных напластований и интереса к содержанию каждого слоя. Такой метод поз­волил Беннету построить первую научную пе­риодизацию культуры Тиауанако, основанную на тщательном анализе керамического мате­риала. Это было большим шагом вперед в познании прошлого Центральных Анд. Но хо­тя раскопочная методика Беннета и была для того времени достаточно прогрессивной, она оставалась еще очень несовершенной. Над ней, как и над всей североамериканской школой таких стратиграфических раскопок, довлела цель формально выяснить последовательность расположения материала в культурном слое без попытки какого-либо осмысления всего культурного комплекса. Исходя из этой цели и были построены все раскопки Беннета в Боли­вии. Он закладывал небольшие шурфы и траншеи в различных местах памятников, не получая при этом ни в одном из раскопов цельной картины.

Кроме Тиауанако, Беннет исследовал дру­гие памятники этой культуры и ряд могильни­ков в долине Кочабамба[36].

В 30-е годы на Альтиплано работают и лати­ноамериканские исследователи — аргентинец Э. Касанова[37] и боливиец М. Португаль[38]. В этом же районе вел раскопочные работы шведский ученый С. Риден, который заложил несколько стратиграфических шурфов и на Тиауанако. Он же собрал и свел воедино раз­розненные сведения по чульпам — гробницам эпохи, предшествующей и одновременной гос­подству инков на этой территории [39].

В 40-х годах археологические работы в бас­сейне озера Титикака продолжаются. А. Киддер II обследует и копает памятники своеоб­разной культуры Пукара на территории Перу, к северу от озера[40]. Эта культура одновремен­на ранним эпохам Тиауанако[41]. Почти в то же время М. Чопик изучает памятники сле­дующей за Тиауанако эпохи и прежде всего чульпы [42].

В Центральном горном районе Тельо прово­дит обследование большого городища Уари близ г. Аякучо. В бассейне р. Мантаро не­сколько местных исследователей регистриру­ют большое количество памятников, но не ве­дут никаких раскопок. Г. А. Номленд, Дж. Р. Уэллс и К. Гитьеррес Норьега[43] осмат­ривают памятники верхнего течения р. Манта­ро. П. М. Медина и М. Каверо[44] описывают Уари.

В 1941 г. Тельо вновь посещает Уари и со­бирает здесь подъемный материал. В это же время Дж. X. Роу на окраине Куско произво­дит раскопки поселения Чанапата. Это были первые раскопки доинкского памятника в Центральных горах[45]. В течение следующего полевого сезона он же открыл слои с ранне­инкской керамикой подле крепости Саксауаман, построенной инками близ столицы своего государства [46].

В 1946 г. группа североамериканских архео­логов посетила Уари и составила первое науч­ное описание этого памятника и коллекции подъемного материала, хранящейся в Музее антропологии Калифорнийского университе­та [47].

В северной части горного Перу Тельо про­должил исследования Чавин де Уантар, а также провел разведку в верховьях рек Мараньон, Уальяга и Укаяли[48]. Культура Чавин привлекает внимание и других исследовате­лей. В 1938 г. в Чавин де Уантар произвел не­большие раскопки У. К. Беннет[49]. В том же году он работал и в долине Кальехон де Уайлас. В 40-х годах Р. Каррьон Кашо исследо­вала Кунтур Уаси — еще один памятник куль­туры Чавин, расположенный в 300 км к севе­ру[50]. В 1941 г. Т. Мак Коун, работая по про­грамме Института Андских исследований, тща­тельно изучил большой комплекс более позд­них руин близ Уамачуко[51].

Тельо проводил исследования и на Северном побережье. Ему удалось открыть несколько памятников, очень близких к памятникам культуры Чавин, и среди них интереснейший храм Серро Сечин[52].

С конца 1935 г. Беннет в течение несколь­ких месяцев исследовал путем разведок и ра­скопок памятники важнейших долин Северно­го побережья. Основное внимание было сосре­доточено на раскопках погребений. На осно­вании своих работ он попытался построить общую картину археологии Севера прибреж­ного Перу[53]. Однако данные, которыми распо­лагал Беннет, были еще слишком отрывочны, чтобы их можно было сопоставлять с доста­точной степенью вероятности.

В 40-е годы археология этого района сдела­ла большой шаг вперед. Завершил свои ис­следования в долине Чикама перуанский ар­хеолог Р. Ларко Ойле. Он изучил большое количество памятников этой долины и систе­матизировал полученные результаты в ряде статей и монографий[54]. Основная заслуга это­го ученого — выделение новых культур (Куписнике, Салинар) и создание периодизации древностей долины Чикама.

В 1946 г. Институт Андских исследований США проводит комплексную экспедицию в до­лине Виру. В результате долина была очень тщательно изучена[55]. Несколько позже Дж. Берд сделал открытие, которое стало на­чалом нового этапа перуанской археологии. В устье долины Чикама он раскопал холм Уака Приета, где нашел следы поздней докерамической культуры с начатками земледелия, но без знания кукурузы [56]. Памятники такого типа служили основными объектами археоло­гических раскопок на перуанском побережье в 50-х годах.

На Центральном побережье Перу исследо­вания возобновляются только в самом начале 40-х годов. В 1941—1942 гг. североамерикан­ская экспедиция, работавшая по программе Института Андских исследований, провела не­которые обследования и раскопки в основных долинах этой части побережья. Важнейшими результатами были: изучение наиболее ран­них, чавиноидных, памятников близ Супе и Анкона[57]. раскопки ранних слоев Пачакамака, установившие большую древность этого памятника, и выяснение стратиграфии Серро де Тринидад — раннего памятника долины Чанкай[58]. Используя новые данные и опи­раясь на разрозненные выводы Уле, Крёбера и других исследователей, Г. Р. Уилли создал первую сводную хронологическую схему древ­ностей Центрального берега[59].

На юге перуанского побережья в это время почти не ведется полевых работ. Исключение составляют раскопки нескольких погребений культуры Наска Г. Уббелоде-Дёрингом в 1932 г.[60]

Размах полевых исследований и большое количество нового материала потребовали от перуанистов пересмотра и уточнения истори­ческих построений.

В 1939 г. на XXVII Международном кон­грессе американистов, вторая сессия которо­го состоялась в Лиме, Тельо выдвинул гипо­тезу, развивавшую его прежние положения [61]. Древнюю историю Центральных Анд он раз­делил на четыре эпохи. Первая из них — I тысячелетие до н. э. — связана с культурами Чавин и Пукара; вторая — I—VIII вв. н. э.— характеризуется древностями Кальехон де Уайлас и Тиауанако; в третью — 800— 1321 гг. н. э.— на побережье существовали культуры Мочика и Наска, а последняя — 1321—1532 гг. н. э.— связана с инками. За­рождение древних цивилизаций Тельо по-прежнему связывал с восточными склонами Анд и даже с низменными районами Мон­таньи. Эта теория не привлекла большого чис­ла сторонников. Она опиралась на предполо­жения, зачастую справедливые, так как ее ав­тор был блестящим знатоком древностей своей страны, но не на строгие научные доказатель­ства.

Многочисленные стратиграфические раскоп­ки 30—40-х годов позволили создать новую схему относительной хронологии. Ее основы были выработаны на специальной конферен­ции, собранной в асьенде Чиклин, недалеко от г. Трухильо, в августе 1946 г. Здесь разбира­лись вопросы археологии Северного берега Перу[62]. На конференции были доложены первые результаты работ в долине р. Виру. Для решения вопросов хронологии этой доли­ны применялся метод датировки пластов по процентному соотношению в них керамики разных типов, разработанный Дж. А. Фор­дом[63]. Полученная хронологическая схема почти полностью совпала с результатами ра­бот Р. Ларко Ойле, изучавшего прежде всего стратиграфию погребений[64].

На этой конференции была сделана попыт­ка, опираясь на древности Северного берега, построить общую археологическую периодиза­цию всей Андской области. Работу эту завер­шила Нью-Йоркская конференция перуани­стов в июле 1947 г.[65] Именно здесь относи­тельная хронология Центральных Анд была впервые зафиксирована в ее современном ви­де. С тех пор она несколько дополнилась, но существенных изменений не претерпела. Ко­стяк этой хронологии составляли стратиграфи­ческие колонки шести основных районов Перу и Боливии. Для их сопоставления было ис­пользовано распространение на больших тер­риториях одинаковых стилей изобразительно­го искусства или орнаментации керамики (Horison styles), замеченное еще Уле и Крёбером. Наиболее четко концепция была сфор­мулирована Уилли[66], который на Нью-Иоркской конференции дал подробную характери­стику каждого из пяти «стилистических гори­зонтов».

Основным в новой схеме было то, что она подтвердила на значительно обогатившемся материале основные пункты старой относи­тельной хронологии Уле — Крёбера. Таким об­разом была получена твердая система распо­ложения древностей Центральных Анд во вре­мени. Это позволило перейти к научному осмыслению древней истории Центральных Анд.

На Нью-йоркской конференции с попытка­ми создания исторической периодизации древ­ностей Андской области выступили Беннет, Стронг, Стьюард и отчасти Уилли [67].

Хотя каждый из них руководствовался не­сколько различными критериями, в целом их схемы совпадают [68]. Все авторы выделяют до- керамическую эпоху с начатками земледе­лия [69]. Вслед за ней идет эпоха становления и бытования высоких культур перуанского по­бережья ^[70]. Затем наступает время перемеще­ний племен и завоеваний [71].

Различия этих периодизаций заключаются в терминологии и в разграничении некоторых мелких периодов. Новые термины придавали схемам Беннета, Стронга и Стьюарда види­мость исторических периодизаций, но практи­чески они не были надежно обоснованы кон­кретным археологическим материалом, а при­кладывались механически, согласно тому, что каждому автору казалось наиболее существен­ным для данного периода[72]. Все эти схемы, на какие бы критерии они ни опирались, гре­шили излишне обобщенным и статичным под­ходом к древностям Андской области. Дело в том, что для североамериканской школы перуанистов вообще характерно полное пренеб­режение к исследованию культур во всем их комплексе. Это неизбежно ведет за собой не­достоверность исторических интерпретаций. Зачастую большие обобщения, в частности пе­риодизации, строятся на основе очень незначи­тельного полевого материала. Правильно от­мечая единство древней истории всей Андской области, эти исследователи недооценивают различия и неравномерность в развитии от­дельных районов и культур. Вершиной такого излишне обобщенного подхода к материалу было предложенное Беннетом понятие «перу­анской общей традиции» (peruvian co-traditi­on). Этот исследователь, опираясь на концеп­цию культурного ареала, сформулированную Крёбером, считал, что древности Центральных Анд составляют единство, характеризующе­еся некоторыми общими чертами для всей тер­ритории на протяжении всей истории этого района, начиная с I тысячелетия до н. э.^[73]

На самом деле эти черты прослеживаются не всегда и далеко не во всех районах Андской области. Так, например, ирригационное земле­делие появляется в одном из наиболее разви­тых районов— на севере побережья — не ра­нее периода Салинар, а более древние культу­ры — Гуаньяпе и Куписнике — его не знают. На ранних этапах неизвестна и металлообра­ботка. Она появляется не везде и не сразу. Нельзя также говорить о единстве мотивов изобразительного искусства на всем протяже­нии существования «общей традиции». Дейст­вительно, в искусстве эпох Чавин и Тиауана­ко есть сходные мотивы, но их трактовка и, по- видимому, значение совершенно различны.

Такие черты, как, например, упоминаемый Беннетом обычай паломничества к культовым центрам, вообще не могут быть прослежены на археологическом материале. Это чисто умозрительная ретроспекция обычаев инкско­го времени, известных по письменным источни­кам. То же относится и к вопросу о характере политических объединений.

Таким образом, в воззрениях североамери­канских археологов существует значительный разрыв между тщательно, но формально проа­нализированным материалом и широкими, но не имеющими достаточного фактического обо­снования историческими интерпретациями.

С 1948 г. начинается следующий, четвертый, этап развития археологии Андской области. Основное направление исследований в это время меняется. В центре внимания оказывают­ся памятники эпох, предшествовавших высо­коразвитым культурам. Работы Ф. Энгеля, Э. Ланнинга, А. Кардича и других ученых ото­двинули вглубь хронологические границы древностей Центральных Анд.

50-е годы ознаменовались большим оживле­нием археологических работ в Боливии. Отрад­но, что археологи перестали интересоваться преимущественно блестящей культурой Тиау­анако и обратились к скромным памятникам окраинных районов Альтиплано и к эпохам, предшествующим этой культуре. Большую роль в новом направлении исследований сыг­рали швед С. Риден и боливиец Д. Э. Ибарра Грассо.

С. Риден провел большие, хорошо докумен­тированные раскопки на памятниках долины Кочабамба[74], в районе Оруро[75] и в местности Мольо к востоку от озера Титикака[76], где он работал вместе с К. Понсе Санхинесом[77]. Его работы отличаются полнотой полевых иссле­дований, издаваемых обычно тоже полностью. К сожалению, касаясь исторической интерпре­тации фактов, С. Риден не пытается осмыслить археологические памятники и культуры как комплексы, отражающие различные стороны жизни древнего населения. Он ограничивает­ся только сравнением отдельных элементов культур, отдавая предпочтение орнаментации керамики.

Заслуга Д. Э. Ибарра Грассо состоит преж­де всего в том, что он с огромной энергией взялся за изучение дотиауанакских эпох в Бо­ливии. Он же собрал большой подъемный ма­териал в центральных и южных районах Аль­типлано, позволивший наметить области рас­пространения археологических культур в этой части страны[78]. Исследованиями окраинных районов Альтиплано занималась в 1958 г. не­мецкая экспедиция X. Д. Диссельхофа, рабо­тавшая в долине Кочабамба и Миске[79].

Другим важным направлением работ были новые исследования Тиауанако и в первую очередь раскопки, организованные Центром археологических исследований в Тиауанако (CIAT), который возглавил К. Понсе Санхинес[80]. Он применил новые для Центральных Анд методические приемы. Вместо разбросан­ных стратиграфических шурфов была разбита сетка квадратов, разделенных бровками. Это позволило копать культурный слой на боль­шой площади с хорошим стратиграфическим контролем. Несмотря на целый ряд недостат­ков, эта методика для перуанистов была про­грессивной, так как до этого такие площади на поселениях практически не вскрывались.

Большие успехи в это время были достигну­ты в районе Куско. В 1952 г. М. Чавес Бальон раскопал памятник Батан Урко к юго-востоку от г. Куско. Находки на этом памятнике поз­волили проследить стратиграфическую после­довательность керамического материала от культуры Чанапата до раннеинкских слоев[81].

В 1954—1955 гг. в Южном Перу работает экспедиция Калифорнийского университета под руководством Дж. X. Роу. Она провела много обследований и в Центральном горном районе. В результате ее работ была намечена периодизация культуры Чанапата и уточнены границы ее распространения. Кроме того, были внесены значительные коррективы в грани­цы культуры Уари. Еще в 1950 г. на самом Уари провел первые раскопки Беннет. Он по­пытался создать схему относительной хроно­логии культуры и определить ее место среди древностей Центральных Анд[82].

В эти же годы возрос интерес перуанских ученых к археологии бассейнов рек Мантаро и Пампас. Центром исследований стал Инсти­тут этнологии и археологии Университета Сан- Маркос в Лиме. В работах приняли участие и местные музеи. В результате археологическая карта этого района обогатилась многими па­мятниками. К сожалению, основным методом исследования были только разведки с более или менее подробным описанием объектов и сбором подъемного материала. В редких слу­чаях производилась шурфовка. Сколько-нибудь значительных раскопок не велось.

В 50-е годы наблюдается тенденция распро­странения полевых работ за пределы класси­ческой Андской области древних цивилизаций. Начинаются исследования дальнего севера Перу, как горного, так и прибрежного. На по­бережье, у границы с Эквадором, особенно много работает Э. Ланнинг[83]. Результаты ра­бот в горах пока слишком отрывочны и не на­шли еще прочного места в археологии основ­ных районов Перу и Боливии.

На Центральном побережье исследования 50-х годов были связаны главным образом с изучением докерамических памятников, отно­сящихся ко времени не позже II тысячелетия до н. э. Некоторые работы коснулись и инте­ресующей нас эпохи. Так, Ф. Энгель раскопал еще один чавиноидный памятник — Курайяку — на самом юге Центрального побе­режья[84]. Особенно интересно, что здесь уда­лось вскрыть остатки построек того времени. Однако полная публикация материала этого памятника еще не вышла в свет. Отдельные раскопки погребений производили С. К. Лотроп и перуанские археологи[85]. В долине р. Чильон и у г. Анкон вел исследования Л. М. Штумер [86], а позднее Э. Табио[87].

Некоторое оживление полевых работ замет­но на Южном берегу Перу. В 1952—1953 гг. здесь работала экспедиция Колумбийского университета под руководством У. Д. Строн­га. Наиболее важные результаты дали раскоп­ки на поселении Кауачи, где удалось просле­дить переход от культуры Паракас к культу­ре Наска [88]. В 1958 г. Д. Т. Уоллас раскопал поселение Серрильос, слои которого содержа­ли материал ранних фаз культуры Паракас [89].

Полевые работы 50-х годов в Центральных Андах проводятся североамериканскими ар­хеологами на том же методическом уровне, что и исследования долины р. Виру, публика­ции которых выходят в свет в начале этого периода. Они .полностью ориентируются на стратиграфические раскопки поселений и ста­вят своей главной задачей только установле­ние относительной хронологии.

Большой заслугой североамериканских ар­хеологов было введение в практику радиокарбонного метода датирования, открытого

У.   Ф. Либби[90]. Абсолютные даты андских древностей пытались определить и раньше, ис­ходя из инкских династических списков [91], тол­щины культурного слоя[92] и даже мощности напластований гуано на прибрежных перуан­ских островах [93]. Однако только с появлением дат по С14 абсолютная хронология Централь­ных Анд приобрела надежное основание. Да­ты, полученные этим естественно-научным методом, не разрушили относительную хроно­логию. Они только раздвинули ее рамки. Рас­хождения были невелики и их вскоре удалось скорректировать[94]. Это послужило серьезной взаимной проверкой как для хронологической схемы Андской области, так и для радиокарбонного метода.

В исторических интерпретациях североамериканские археологи в 50-х годах стоят на ба­зе концепций 1947 г. Для их работ характерна четкая констатация фактов при минимуме ис­торических выводов.

Однако схемы 1947 г. удовлетворяют далеко не всех. Так, в 1956 г. на V Международном конгрессе антропологов и этнографов Джон Хауленд Роу выступил с докладом, в котором предложил вернуться к чисто хронологической системе Уле — Крёбера, хотя и в несколько модернизированном виде[95]. В позитивной ча­сти доклада Роу пытался рассмотреть разви­тие древних культур Андской области более дифференцированно. Основное внимание он уделил, однако, сопоставлению периодов уси­ления и ослабления связей между ними. В целом его концепция не отходит далеко от обычных взглядов североамериканских архе­ологов. Несмотря на ряд прогрессивных изме­нений в методике археологического исследо­вания, в области теории калифорнийская груп­па ученых во главе с Роу продолжает разви­вать традиции «исторической» школы.

В 50-е годы появляются и исследователи, стоящие на других теоретических позициях. Наиболее значительная фигура среди них — Гордон Рандольф Уилли. Еще в 1953 г., в работе, посвященной поселениям долины р. Виру, он попытался охарактеризовать не­которые черты истории ее населения в доиспанское время[96]. Хотя источниковедческая ба­за исследования, прежде всего датировка кон­кретных памятников, довольно слаба, сама по­становка проблемы выгодно отличает эту работу от работ археологов «исторической» школы.

В конце 50-годов Уилли подверг критике пе­риодизации 1947 г., считая их слишком схема­тичными. Он писал об их авторах: «Они сле­довали в фарватере археологической хроноло­гии и считали невозможным оторваться от нее.

Их сила происходила главным образом из под­держивающей их хронологии, и это же самое обстоятельство привело к недоразумению. Развитие культуры имеет протяженность во времени, но эта протяженность не обязатель­но одинакова для всех мест или районов дан­ной области» [97].

Уилли обращался и к вопросу о происхож­дении древнеперуанских цивилизаций, разви­вая основную идею теории Спиндена. Он пока­зал, уже на новых материалах, что высокие культуры Андской области покоятся на проч­ной базе достижений предшествующего пе­риода [98].

Большую роль в его построениях играют диффузии элементов культуры из одной обла­сти в другую. В одной из работ Уилли, прав­да, оговаривается, что «диффузии и независи­мые изобретения являются в конечном счете полярными абстракциями, касающимися сложных событий человеческой жизни, и дву­мя процессами, происходящими в согласии» [99]. В объяснении же конкретных фактов он зача­стую сильно преувеличивает роль диффузии [100].

Теоретические взгляды Уилли сложились к началу 60-х годов и были сформулированы в ряде статей и в книге «Метод и теория амери­канской археологии» [101]. Они касаются древ­ней истории Нового Света в целом и близки взглядам В. Г. Чайлда и Р. Брейдвуда. В его периодизации древней истории Америки су­щественное место занимает переход от прис­ваивающего хозяйства к производящему («неолитическая революция» по Чайлду), ко­торый, как он считает, «был одним из вели­ких поворотных пунктов в человеческой пре­дыстории»[102]. Большое внимание Уилли уде­ляет и появлению городских центров («город­ская революция» по Чайлду)[103].

Для Уилли характерен гораздо больший ин­терес к истории, чем для археологов школы Крёбера, но в своей периодизации он, уделяя много внимания совершенствованию способа производства пищи и, для более поздних эпох, системе поселений (settlement pattern), в очень слабой степени связывает их с развити­ем общества. В целом, однако, концепция Уил­ли представляет собой серьезный сдвиг в сто­рону историзма.

Конкретные моменты этой концепции, ка­сающиеся области Центральных Анд, разра­батывает сейчас Д. Колье[104], который иссле­довал становление земледелия в Андской об­ласти, отметив длительность и постепенность этого процесса. Взгляды Уилли оказывают большое влияние и на молодое поколение севе­роамериканских археологов-перуанистов[105].

В 50-е годы в Перу складывается нацио­нальная археологическая школа. Однако пе­руанские археологи чаще всего занимаются обследованиями и не ведут широких раскопочных работ. Большой их заслугой являются многочисленные разведки в менее изученной горной части страны. В методике раскопок они тесно связаны с североамериканской школой.

В 1953 г. в Лиме состоялась I Конференция круглого стола, на которой присутствовали как перуанские, так и североамериканские архео­логи. Она была посвящена вопросам термино­логии и относительной хронологии. II Конфе­ренция круглого стола, проведенная в январе 1958 г., рассмотрела схему относительной хро­нологии Центральных Анд и несколько видо­изменила ее. Практически это было принятием предложений Роу. Вместо пяти горизонтов с различным распространением были выделены три пан-перуанских горизонта — Чавин, Тиау­анако и Инка, которым предшествовали Докерамический и Раннекерамический периоды. Ранний и Поздний промежуточные этапы раз­местились между горизонтами[106]. Достоинство этой схемы в том, что вместо недостаточно обоснованной технологической или даже со­циальной терминологии для целей хронологи­зации применены чисто технические пространственно-временные термины[107].

В ноябре 1958 г. археологии была посвяще­на первая сессия II Национального конгресса по истории Перу[108], а в следующем году со­стоялась Неделя перуанской археологии[109]. И в том, и в другом случае большинство док­ладов было информационным. Эти собрания показали, что у перуанских археологов наблю­дается большой интерес к историческому ос­мыслению древностей своей страны. Так, на­пример, Р. Матос Мендьета и Л. Г. Лумбрерас пытались локализовать исторические племена чанка и уанка, связав их с различными груп­пами археологических памятников Центральных гор[110]. Э. Чой попытался сопоставить общую схему перуанской археологии с перио­дизацией первобытного общества Моргана — Энгельса[111]. К сожалению, он решал эту важ­нейшую проблему слишком обобщенно и не давал развернутых обоснований на конкрет­ном материале таких чрезвычайно важных и ответственных положений, как, например, на­личие государства у носителей культуры Мочика или существование класса жрецов-правителей в обществе культуры Гальинасо. Выя­вился также и ряд методических слабостей на­циональной науки, во многом еще испыты­вающей влияние североамериканской школы исследований.

Складывается национальная археология и в Боливии. В 1953 г. состоялась I Конферен­ция круглого стола[112]. Ее инициатором высту­пил Д. Э. Ибарра Грассо. Основными вопро­сами, обсуждавшимися на конференции, бы­ли: 1) проблема выделения доиспанских куль­тур на территории Боливийских Анд; 2) их хронология; 3) их связи с культурами Перу, Чили и Аргентины. Был выделен целый ряд культур, в первую очередь на юге Альтиплано, за пределами области высоких цивилиза­ций Центральных Анд. Кроме того, конферен­ция выработала схему относительной хроноло­гии для Боливии. В ней, несмотря на все ее несовершенство, наметился правильный исто­рический подход к дате Тиауанако. Классиче­ский период этой культуры, по мнению участ­ников конференции, не мог относиться ко вре­мени ранее рубежа нашей эры.

I Конференция круглого стола, созванная в 1957 г., была посвящена вопросам изучения самого Тиауанако. Она рекомендовала немед­ленно начать исследовательские и реставра­ционные работы на этом памятнике и органи­зовала специальный Центр археологических исследований в Тиауанако (CIAT).

В начале 50-х годов Д. Э. Ибарра Грассо создал первую схему археологии Боливийско­го Альтиплано в целом[113].

Однако многочисленные работы этого авто­ра часто страдают бездоказательностью и из­лишне широкими обобщениями на недостаточ­ном материале. Для него характерны попытки выделять культуры и даже давать им широ­кую историческую характеристику на основа­нии только подъемного материала, зачастую очень разнородного[114]. Кроме того, Ибарра Грассо очень склонен использовать внешнее сходство отдельных предметов для установле­ния самых отдаленных связей [115].

В Центральных Андах работают и археоло­ги Старого Света, пользующиеся в основном теми же методическими приемами и теорети­ческими установками, что и американские ученые.

В 1960 г. экспедиция Токийского универси­тета раскопала близ местечка Котос на севе­ре горного Перу жилой холм, в котором было обнаружено шесть строительных горизонтов. Четвертый из них был, по-видимому, синхро­нен культуре Чавин. Предшествующие гори­зонты с остатками зданий, возможно культо­вого назначения, восходят к рубежу III—II тысячелетий до н. э.[116]

Раскопки в Котос вместе с исследованиями Д. Латропа в Яринакоче и Грута де лас Лечусас[117], материал которых увязывается с не­давно исследованными раннекерамическими культурами Эквадора (начало II тысячелетия до н. э.) [118], дают основание для пересмотра традиционных взглядов на ранние периоды развития древних цивилизаций Центральных Анд и наносят удар по концепции «перуан­ской общей традиции» Беннета.

В 60-х годах наблюдается некоторый застой в полевых работах. В небольших масштабах они ведутся лишь в Центральных районах гор­ного и прибрежного Перу[119]. В области каби­нетных исследований большая роль принадле­жит калифорнийской группе археологов во главе с Роу. Опираясь на подробную хроноло­гию древностей долины р. Ика[120], они продол­жают разрабатывать дробные периодизации для различных долин побережья в дефиници­ях общей хронологической схемы Роу [121]. Спе­циальные исследования посвящены Среднему горизонту, проблемы которого изучает Д. Менцель.[122]. Этими же вопросами занимается и перуанец Л. Г. Лумбрерас [123].

Среди работ других перуанских археологов следует упомянуть каталог важнейших памят­ников побережья[124].

Особое место в перуанистской литературе занимают сводные работы типа книг Дж. А. Мейсона и Дж. X. Башнелла[125]. Они носят скорее научно-популярный, чем исследо­вательский, характер и базируются обычно на североамериканской концепции археологии Центральных Анд. Их авторы добросовестно и более или менее подробно описывают древ­ности Перу и Боливии, не делая существенных исторических выводов.

Значительна группа изданий искусствовед­ческого плана[126]. Чаще всего это великолепные публикации предметов искусства из различ­ных музейных коллекций. В научном отноше­нии они обычно обесценены тем, что изданные вещи не имеют точного паспорта, так как про­исходят из случайных находок или грабитель­ских раскопок.

Ограбление и разрушение древних памятни­ков существовало и продолжает существовать в Андской области, породив, как и во многих других районах древних цивилизаций мира, новую профессию — грабителей могил («уакерос»). Урон, наносимый ими науке, огромен, но никакой борьбы с этим явлением в Перу и Боливии практически не ведется.

Литература по археологии Центральных Анд на русском языке довольно ограниченна. Чаще всего это общие очерки в энциклопедических изданиях и журналах [127]. Самый об­ширный из них принадлежит перу Б. И. Шаревской. По необходимости краткие, такие рабо­ты знакомят читателя только с самой общей картиной древних культур Андской области.

Несколько работ посвящено изучению от­дельных сторон доинкской истории Перу и Боливии [128]. Так, Р. В. Кинжалов в своей кни­ге об искусстве древней Америки касается и древностей этого района, а в работе Ю. Е. Бе­резкина собраны последние данные об иссле­довании докерамических памятников перуан­ского побережья в связи с проблемой появле­ния здесь земледелия. В ряде небольших статей рецензируются отдельные работы зару­бежных исследователей и публикуются пред­меты из музейных коллекций [129].

Таковы основные этапы развития археоло­гии Центральных Анд. Сейчас она находится на перепутье. Становится совершенно очевид­ным, что старые методы исследования, подчи­няющие его задаче хронологизации, как бы важна она ни была, могут привести только к очень обобщенным схемам типа схемы 1947 г. и ее позднейших модификаций. С помощью этих методов невозможно раскрыть историю Андской области со всем ее многообразием и неравномерностью развития в различных рай­онах и в различные периоды.

Историю эту можно попытаться воссоздать только всесторонне изучив конкретные архео­логические культуры, разобравшись в их взаи­мосвязях и реконструировав, насколько это возможно при современном состоянии источни­ков, хозяйственные и социальные аспекты жизни древних обществ, стоящих за этими культурами.