Изобретательные рыболовы и охотники

В Магеллановом проливе, меж­ду обрывистыми берегами Патагонии и Огненной Земли, на берестяных лодках плавали рыбаки и охотники... Эти яганы с помощью дротиков и пращей охотятся па морских выдр.

Хозяйственная деятельность индейцев основывалась на охоте на тех животных, все части которых можно было пустить в ход. Так сущест­вовала «бизонья цивилизация». У бизона «годилось все»: его мясо ели, из сухожилий изготовляли тетиву, рога использовали как сосуды, лопатками копали землю, жиром освещали жилища. Шли в дело даже высохшие экскременты: ими отапливались жилища.

«Вапити», крупные олени, пасущиеся в долинах Запада, великолепные животные весом до восьмидесяти килограммов, очень осторожны и быстры. Два индейца спрятались под оленьими шкурами. Водрузив себе на головы рога, они изображают оленей. Это позволяет им приблизиться к добыче на расстояние полета стрелы.

Индейцы, обретавшиеся в умеренном климате равнин Дальнего Запада, жили охотой на бизонов точно так же, как наши мадленцы из Дордони за несколько тысячелетий до них. Но XIX век истребил почти всех бизонов, а заодно и индейцев, которые не могли без них сущест­вовать. Вот страница истории, забыть которую невозможно!..

Охотники на китов и тюленей, эскимо­сы Крайнего Севера, живут в землян­ках, кровли которых держатся па кито­вых ребрах. Кожаная лодка-«умяк» — судно, без которого эти охотники вый­ти в море не могут. На рисунке виден «умяк», поставленный па подпорки для просушки и починки.

На более холодных землях северной части американского континента другие народы жили охотой на оленей-«вапити», а также на северного оленя-«карибу». Подобные цивилизации имелись за многие тысячелетия до нашей эры и в Европе.

Море, будучи более на­дежным, чем суша, убе­жищем для животных и лю­дей, успешнее способствует выживанию этих «звери­ных» экономических систем, основанных на китовом или тюленьем промыслах, веду­щихся на ледяных просто­рах Арктики. Известна эко­номическая система, базиру­ющаяся на добыче лосося, рыбы, характеризующейся регулярностью и предсказу­емостью миграций и в высу­шенном состоянии сохраня­ющейся до очередной про­мысловой страды.

На западном берегу Тихого океана со Скалистых гор течет бурная река. На ее быстрине индейцы устанавли­вают сети, сплетенные из волокон крапивы, с привязанными к ним лес­ками по сотне крючков на каждой. Осенью, когда семга идет вверх, улов бывает фантастическим.

Экваториальный лес, простирающийся от тропика Рака до тропика Козерога, при всей своей обширности и густоте, обеспечивает охотни­кам и рыбакам добычу сколь случайную, столь и скудную. Кроме того, он трудно проходим. Его малочисленное население изолировано и даже сегодня не доступно для воздействия внешнего мира.

Охотники, обретающиеся в многочисленных про­токах реки Мараньон, текущей средь амазонского леса, используют «сарбакан», трехметровую бам­буковую трубку, дуя в которую, выстреливают стрелы, смоченные в яде кураре, который они носят в небольших горшочках, подвешенных на шее.

Полдюжины бальзовых деревьев (распиленных на толстые доски) образуют плот. Бальза, древеси­на чрезвычайно малой плотности, легка, как пробка, и совершенно не тонет в воде. Сидя на таких плотах, оснащенных треугольными паруса­ми, амазонские индейцы спускаются вниз по реке Мадре-де-Диос («Богоматерь»), стекающей с бо­ливийского плоскогорья.