Второе открытие Америки

ГОРОДА, ЗВОНКИЕ, КАК ОТКРЫТОЕ МОРЕ! У КАМЕННЫХ ВАШИХ НОГ, ПОД СЕНЬЮ ШИ­РОКИХ ОДЕЖД, ОПОЯСАННЫХ ПРЕДАНЬЕМ, МЛАДЕНЕЦ-НАРОД ИГРАЕТ В ПОЛИТИКУ, В ТОРГОВЛЮ, В БИТВЫ, А КОГДА ЦАРИТ МИР, МУДРЫЕ КУДЕСНИКИ УЧАТ И В ГОРОДЕ, И В СЕЛАХ ТКАТЬ, СЕЯТЬ В НУЖНУЮ ПОРУ И ПОСТИГАТЬ ТАЙНЫ СЧЕТА.

Мигель Анхель Астуриас

 

Эта книга посвящена индейцам майя — удивительному наро­ду, история которого представляет собой непрерывную цепь загадок и парадоксов. Известно, что все великие цивилизации древности возникли и развивались в условиях сухого и теплого климата, в долинах крупных рек, чьи ежегодные разливы по­вышали плодородие почвы и создавали наиболее благоприятные возможности для земледелия. Так было в Месопотамии, Егип­те, Индии и Китае. В Новом Свете воинственные обитатели Центральной Мексики — теотихуаканцы, тольтеки и ацтеки — создавали свою блестящую культуру в засушливых горных доли­нах и на плоскогорьях. Правда, из-за отсутствия крупных рек местные индейцы широко использовали для искусственного орошения полей разветвленную систему пресноводных и мелких озер.

И только древ ние майя, словно бросая вызов капризной судьбе, на века обосновались в негостеприимных центрально­американских джунглях, выстроив там свои каменные города, полные воздуха и света.

За пятнадцать веков до Колумба майя изобрели точный сол­нечный календарь и иероглифическую письменность, использо­вали в математике понятие нуля, уверенно предсказывали сол­нечные и лунные затмения, а пути движения планеты Венера вычислили всего лишь с ошибкой четырнадцать секунд в год.

Майя достигли поразительного совершенства в архитектуре, скульптуре, живописи и керамическом производстве.

Но вместе с тем их орудия труда оставались крайне при­митивными и изготовлялись только из дерева и камня. Майя не знали металлов, колесных повозок, плуга, гончарного круга, вьючных и тягловых животных. Вся гигантская программа их архитектурного строительства была выполнена исключительно мускульной силой человека.

«Культура-загадка», «культура-феномен»— такими опреде­лениями награждают зачастую культуру майя в своих трудах зарубежные ученые, пытаясь скрыть свое бессилие познать ис­тинный характер этой действительно выдающейся цивилизации Американского континента.

О майя в настоящее время написано множество различных отчетов, книг, публикаций и статей. Однако одни из них при­надлежат перу специалистов-археологов и, будучи насыщены чисто техническими деталями и описаниями, слишком трудны и малопонятны для восприятия широкой публики. Другие, создан­ные профессиональными журналистами, искателями приключе­ний и путешественниками, к сожалению, во многих случаях гре­шат разного рода сенсационными выдумками и фантазиями. Предлагаемая вниманию читателей книга известной совет­ской писательницы и переводчицы А. Ю. Макаровой выгодно отличается от названных выше видов литературы о майя тем, что в ней занимательность изложения сочетается с добросовест­ным подбором фактического материала. В основу книги положе­ны путевые записки американского путешественника и диплома­та Джона Ллойда Стефенса (1805—1852)—«Эпизоды путешест­вия в Центральную Америку, Чьяпас и Юкатан», впервые издан­ные в Нью-Йорке в 1841 году. Рассказ Стефенса о первых ша­гах в изучении древностей майя А. Ю. Макарова дополняет све­дениями, почерпнутыми из трудов других известных исследова­телей в области археологии Центральной Америки — А. Моудсли, Г. Спиндена, С. Морли, Дж. Вайяна и других. Велик их вклад в развитие науки о древних майя. Но для того, чтобы лучше понять и оценить конкретный вклад этих первопроходцев в изучение давно погибших городов майя, необходимо хотя бы кратко остановиться на истории развития центральноамерикан­ской археологии.

До эпохальных путешествий Колумба жители Старого Света вряд ли вообще подозревали о том, что за голубыми просторами океанов обитает еще немалая часть человечества. Отдельные слу­чаи доколумбовых плаваний в Западное полушарие почти не отразились на знаниях древних географов и ученых. Поэтому первые надежные сведения о самобытных культурах американ­ских индейцев появились лишь с началом европейской ко­лонизации Нового Света — в XVI веке.

Испанские завоеватели, столкнувшись с наиболее развитыми народностями Американского континента (в Мексике и Перу), были поражены своеобразием их культуры и необычайно высо­кими достижениями во многих областях знания — математике, астрономии, архитектуре и т. д. Сохранившиеся до наших дней письма, отчеты и воспоминания участников и очевидцев основ­ных этапов завоевания (исп.— конкиста) — Кортеса, Берналя Диаса, Альварадо и др.— содержат ценные сведения о рели­гии, быте и нравах коренного населения этих областей Нового Света.

Однако ни о каких настоящих исследованиях далекого прош­лого индейцев в то время никто не помышлял. Завоевателей, короля и духовенство, занятых грабежом колоссальных богатств вновь открытого материка, вряд ли могли увлечь поиски исто­ков древних языческих цивилизаций. Выжженные солнцем горы и долины Центральной Мексики, влажные джунгли Северной Гватемалы и покрытые колючим кустарником известняковые равнины полуострова Юкатан были буквально усеяны тысячами безымянных холмов и руин. И в каждом из них могли скры­ваться свои Троя, Ниневия и Пергам. Но, ослепленные золотым блеском сказочных сокровищ ацтекских государей, конкистадоры равнодушно проходили мимо тысячелетних следов индейской культуры, спеша добраться до богатых кладовых Теночтитлана.

Не слишком повезло в этом отношении и тем индейским на­родностям, которые были современниками конкисты.

Наиболее развитые цивилизации Центральной Америки того времени — ацтекская, миштекская и майяская были насильствен­но уничтожены европейцами в самом расцвете сил. А их богатое культурное наследие безжалостно вытравлено из памяти по­следующих поколений многовековым колониальным гнетом.

Испанские власти постарались отгородить свои американ­ские владения от остального мира непроницаемой стеной все­возможных запретов и ограничений, своего рода санитарным кордоном. Стоит ли после этого удивляться, что уже через 200—300 лет после конкисты сам факт существования в прошлом высокоразвитых индейских цивилизаций на территории Нового Света был почти полностью забыт. Их пришлось открывать заново уже в наше время. И решающую роль сыграла здесь археология. Причем важнейший ее раздел всегда составляла археология майя.

Со времен Колумба среди руин майяских городов успели побывать конкистадоры, священники, чиновники, путешествен­ники, искатели приключений, географы, археологи, астрономы — и каждый из них на всю жизнь уносил с собой неизгладимое впечатление о самобытной и яркой культуре этого древнего на­рода.

В 1576 году некий Диего Гарсиа де Паласио во время одного из своих путешествий в город Гватемалу обнаружил на берегу р. Копан (Западный Гондурас) заросшие лесом руины — остат­ки некогда цветущего города. «Я со всем тщанием,— пишет он,— пытался выяснить у местных индейцев: нет ли в их древних преданиях сведений о людях, живших когда-то в этом городе. Но у них не оказалось книг с описанием их прошлой истории... Прав­да, они сообщили мне, что в древние времена сюда пришел с Юкатана великий правитель, который построил все эти здания, но затем, бросив все, вернулся в родные края». Подробный отчет о своей находке Гарсиа де Паласио направил в Мадрид, импера­тору Филиппу II. Но и сам монарх и высшие придворные чины пропустили это сообщение мимо ушей.

В конце XVIII века в глубине джунглей Чьяпаса, в Мекси­ке, был найден еще один город древних майя — Паленке, погибший в IX веке н. э. Обнаружили его индейцы. Они-то и сообщили о причудливых белоснежных зданиях, затерявших­ся в лесу, местному священнику. А от него о таинственных руи­нах узнали потом и испанские чиновники. В 1784 году в Пален­ке был направлен военный отряд во главе с капитаном Антонио Дель Рио, с тем чтобы проверить слухи о погибшем городе. Капитан «успешно» справился со своей задачей. Сказочный бело­каменный город действительно существовал, и его внушительные постройки отнюдь не походили на бесплотные фантастические призраки. Не будучи профессиональным археологом, Дель Рио сделал лишь самое необходимое: он расчистил от зарослей и кратко описал важнейшие сооружения в центральной зоне Паленке. В отчете испанскому королю он между прочим с гордостью докладывает с чисто солдатской прямотой и лако­ничностью: «Решительно было сделано все, что необходимо, чтобы не осталось ни одного заблокированного окна или ворот, ни одной не пробитой стены, ни одного помещения, коридора, двора, башни и подземелья, где бы не было произведено глубо­кое рытье...»

Археологи еще долго будут вспоминать катастрофические последствия этого лихого набега ретивого служаки на древний город.

В 1822 году отчет Дель Рио был опубликован в Лондоне, и хотя научная значимость его была равна нулю, он разбудил интерес к загадочным руинам среди исследователей.

Не прошло и полутора десятков лет, как в Паленке объя­вился граф Жан Фредерик де Вальдек — немного археолог, немного художник и немного авантюрист. Результаты своего кратковременного пребывания в древнем городе он описал в книге «Живописное и археологическое путешествие по провин­ции Юкатан», появившейся в Париже в 1838 году. Как выясни­лось впоследствии, он вовсе не был графом; под стать громкому титулу оказались и многие его рисунки скульптур из Паленке:

одного из правителей древних майя он изобразил во фригийском колпаке, а чисто американских животных — ягуаров превратил в... слонов.

Столь же неопределенный характер носили и сообщения не­коего полковника Хуана Галиндо из Гондураса о существовании в лесных дебрях долины реки Копан какого-то огромного раз­рушенного города.

Однако этих смутных рассказов и слухов оказалось вполне достаточно для того, чтобы разжечь энтузиазм молодого амери­канского адвоката Стефенса.

В октябре 1839 года он отправился в Гондурас на поиски руин забытого города Копана. Его сопровождал в этом смелом предприятии одаренный английский художник Фредерик Казервуд.

Шел XIX век — время величайших археологических нахо­док и открытий. И тот, кто имел хоть немного честолюбия и романтического воображения, спешил к далеким берегам Африки, Ближнего Востока и Средиземноморья, чтобы поисками исчезнув­ших цивилизаций увековечить свое имя в анналах истории. Шампольон, Ботта, Лэйярд, Шлиман известны теперь всему миру.

Однако американским древностям долго не везло. Многие ученые упорно считали тогда, что индейцы никогда не выходили в своем развитии за рамки варварства, и поэтому, дескать, искать в Новом Свете остатки каменных храмов и дворцов — сущая бес­смыслица.

Заслуга Стефенса состоит как раз в том, что он бросил пря­мой вызов этим устаревшим и косным взглядам и, несмотря на все трудности и лишения, стоявшие на его пути, победил.

Однажды Стефенс случайно узнал в одной из издательских фирм, что книги с описаниями далеких путешествий пользуются у читающей публики наибольшим спросом. Это натолкнуло его на мысль попробовать свои силы на писательском поприще. Обладая несомненным литературным дарованием и гибким, живым умом, Стефенс в поразительно короткий срок создал двухтомное повествование о своей недавней поездке в некоторые страны Старого Света. Вопреки его опасениям, книга имела шумный успех. Только за один год она выдержала шесть изда­ний.

На очереди стояли новые экзотические страны и континенты, причем первое место занимала в его планах Центральная Аме­рика. И осенью 1839 года Стефенс вместе со своим спутником — художником Казервудом оказался вдруг вдали от нью-йоркской сутолоки, в Белизе, на восточном побережье Карибского моря. Здесь кончались последние форпосты цивилизации. Впереди лежали безбрежные, как море, вечнозеленые тропические джунг­ли. Однако ни грязь и бездорожье, ни мародерствующие шайки разбойников, ни змеи, москиты и ягуары не смогли остановить отважных путешественников на пути к заветной цели. Они упор­но искали в лесной чаще древний Копан и, наперекор всем препятствиям, наконец нашли его. «Какой же народ построил этот город? — писал позднее Стефенс. — В разрушенных городах Египта, даже в давно заброшенной Петре, чужестранец знает в общих чертах историю того народа, следы деятельности которого он видит вокруг. Америку же, по словам историков, населяли дикари. Но дикари никогда не смогли бы воздвигнуть эти зда­ния или покрыть резными изображениями эти камни...

Город был необитаем. Среди древних развалин не сохрани­лось никаких следов исчезнувшего народа, с его традициями, передаваемыми от отца к сыну и от поколения к поколению. Он лежал перед нами словно корабль, потерпевший крушение по­среди океана. Его мачты сломались, название стерлось, экипаж погиб. И никто не может сказать, откуда он шел, кому при­надлежит, сколько времени длилось его путешествие и что по­служило причиной его гибели... Все представлялось загадкой, темной и непроницаемой».

После Копана путешественники побывали и в других городах древних майя, затерянных в лесных дебрях Южной Мексики и полуострова Юкатан: Паленке, Ушмаль, Сайиль, Тулум, Кабах, Лабна, Чичен-Ица длинной и красочной чередой прошли перед их взорами. Общие результаты экспедиции превзошли все ожи­дания: Стефенс нашел и обследовал 46 древних памятников, из которых только 3 были известны до него. И каждый раз востор­женные описания величественных руин каменных городов в днев­нике Стефенса сопровождались документально точными ри­сунками Казервуда. Теперь уже никто не мог больше утверж­дать, что в доколумбовой Америке не существовало высокораз­витых культур и цивилизаций. Вполне осязаемые их следы были найдены в джунглях Центральной Америки и вынесены на суд ученых кругов и читателей. Итогом этой длительной одиссеи яви­лась книга «Эпизоды путешествия в Центральную Америку, Чьяпас и Юкатан» (1841).

Учитывая тот огромный эффект, который произвели на уче­ных Европы и США открытия Стефенса, можно с полным пра­вом утверждать, что именно он пробил первую брешь в хаоти­ческом нагромождении беспочвенных гипотез и фантазий отно­сительно доколумбовой истории Нового Света, именно он поло­жил начало науке о древних майя — майянистике.

Задолго до начала широких археологических раскопок Сте­фенс пришел к выводу о том, что некогда Центральную Амери­ку населял многочисленный и одаренный народ-строитель, с еди­ным языком, письменностью и культурой, и что современные индейцы — его ближайшие потомки.

Именно руками индейцев, а не греками, римлянами, египтянами и халдеями были построены те великолепные города, развалины которых встречались путешественникам в лесных дебрях этого края.

Стефенса не случайно называют «отцом майяской археоло­гии». Его заслуги в изучении далекого прошлого индейцев майя велики и бесспорны. Но вместе с тем необходимо помнить, что сам он жил и работал в начале прошлого века и был истинным сыном своей страны и своей эпохи. Романтическая страсть к приключениям и путешествиям постоянно влекла его в дальние страны. Образованный и начитанный человек с живым умом и горячим воображением, археолог по призванию, он знал и умел многое, но не был профессиональным археологом в том смысле, как мы теперь понимаем. Его представления о методах и зада­чах археологии в Новом Свете, естественно, не соответствовали нынешним, отсюда ряд промахов, допущенных им. Так, возвра­щаясь из своего путешествия, Стефенс сумел вывезти в США не­малую коллекцию древностей майя: терракотовые статуэтки из Санта-Крус-дель-Киче, древние вазы из раскопок в Тикале и Уеуетенанго, деревянные с резными изображениями балки из храмов Кабаха и Ушмаля и ряд каменных скульптур, удобных для транспортировки. Все эти сокровища были выставлены им в Нью-Йорке в деревянном павильоне вместе с панорамой ху­дожника Казервуда. Но в один несчастный день павильон сго­рел дотла, а вместе с ним исчезли в бушующем пламени и эти бесценные произведения древнемайяского искусства.

Джон Ллойд Стефенс умер в 1852 году в Нью-Йорке от малярии, полученной им во время скитаний по Панаме. А его друг и соратник Фредерик Казервуд трагически погиб в 1854 го­ду в океанской "пучине при столкновении двух пассажирских су­дов в Атлантике.

Но первый шаг был уже сделан. И по следам Стефенса к руинам городов древних майя отправились другие исследова­тели и путешественники: француз Дезире Шарнэ, англичанин Альфред Моудсли, австриец Теоберт Малер, американцы Альф­ред Тоззер и Эдвард Томпсон.

Эти экспедиции открыли новую страницу в изучении культуры майя, показав всему миру бо­гатство погибшей индейской цивилизации. И все же это было только начало. Археологические раскопки древних городов Мек­сики и Центральной Америки стали повсеместным явлением гораздо позднее — в 20—30-х годах нашего века.

С тех пор научные учреждения и специалисты Мексики, США и отдельных стран Европы продолжают вести система­тические исследования наиболее важных памятников культуры майя: Копана, Киригуа, Вашактуна, Тикаля, Паленке, Пьедрас-Неграса, Бекана, Сейбаля, Цибильчальтуна, Чичен-Ицы, Майяпана и многих других.

В нашей стране интерес к древним майя особенно заметно проявился в последнее время, после того как Ю. В. Кнорозов и Р. В. Кинжалов опубликовали ряд ценных работ об искусстве, религии и письменности этого индейского народа. Правда, эти многообещающие исследования родились отнюдь не на пустом месте. В начале XX века в Мексике побывал русский этнограф С. К. Патканов, подробно описавший свое путешествие на полу­остров Юкатан в серии статей по археологии и этнографии майя.

Почти все выдающиеся памятники майя посетил и другой русский путешественник — поэт и переводчик К. Д. Бальмонт. Не будучи профессиональным ученым, он тем не менее сделал немало любопытных наблюдений. Вот, например, как описывает он свое пребывание среди руин Ушмаля:

«Руины Ушмаля совсем близко от усадьбы, верстах в двух-трех. Мы поехали туда на другой день утром... Пирамидный храм, который называется Домом Колдуна или Домом Карли­ка, хорошо сохранился. К верховной молельне ведет крутая лест­ница саженей в десять... Вид с пирамиды — один из самых кра­сивых, какие мне когда-либо приходилось созерцать. Безмер­ный зеленый простор. Изумрудная пустыня. Четко видятся седые здания там и сям вблизи от пирамиды. Это древние руи­ны, священные остатки погибшего величия. Здесь был когда-то могучий город. Теперь это — царство растений. Они захватили все кругом. Они захватили и эти погибшие храмы и дворцы...»

Майя едва ли назовешь «исчезнувшим народом», поскольку их и сегодня насчитывается еще в общей сложности свыше двух миллионов человек. Это — крупнейшая группа американских индейцев к северу от Перу. Они, как и в древности, населяют одну сплошную и значительную территорию, которая включает в себя полуостров Юкатан и части штатов Табаско и Чьяпас — в Мексике, всю Гватемалу, Белиз (Британский Гондурас), за­падные районы Сальвадора и Гондураса. Величественна и разно­образна природа страны майя. «Полные удушающих испаре­ний джунгли, выжженные солнцем каменистые нагорья, где днем палит зной, а ночью замерзает вода, грозные вулканы, покрытые снегами, время от времени заливающие долины рас­каленной лавой, частые разрушительные землетрясения, хищные звери и ядовитые змеи» — такова была среда, в которой обосно­вались с незапамятных времен местные индейцы.

Их происхождение окутано пеленой таинственности. Мы знаем только, что рождение развитой (классической) культуры майя относится к первым векам нашей эры. В течение многих столетий процветали здесь многолюдные царства и города. Но в IX—X веках н. э. этот период закончился внезапным упад­ком. Города на юге страны были заброшены, население резко сократилось, и вскоре жадная тропическая растительность на­дежно укрыла своим зеленым покровом все памятники некогда блестящей цивилизации. После X века развитие культуры майя, правда уже значительно измененной влиянием со стороны чу­жеземных завоевателей — тольтеков, пришедших из Централь­ной Мексики, продолжалось на полуострове Юкатан. Испанцы застали там в XVI веке свыше полутора десятков небольших, вечно враждующих между собой государств, каждое из которых имело свою династию правителей.

Но «золотой век» майяской цивилизации остался уже по­зади. Страна переживала явный упадок. Беспрерывные войны, эпидемии, засухи и неурожаи опустошали некогда цветущие земли этого края...

Загадки, загадки, одна сложнее другой. Они сопровождают нас на протяжении всего знакомства с цивилизацией древних майя. Ирония судьбы заключается в том, что доколумбова культура, о которой написаны горы книг и статей, до сих пор известна нам ничтожно мало. Однако яркий свет познания на­чинает все больше пробиваться сквозь сумрачные тени столетий.

Ученые используют самые разные методы для воссоздания прошлого майя.

Значительную часть всей информации дают археологи, рас­капывающие руины древних городов и селений, с их скульптура­ми, надписями, храмами и дворцами. Историки упорно выискива­ют необходимые сведения в пыли архивов, среди немногих до­шедших до нас письменных свидетельств о майя: здесь и по­вествования самих индейцев, записанные вскоре после конкисты на майяском языке, но буквами латинского алфавита («Пополь-Вух», книги «Чилам-Балам»), и свидетельства первых конкиста­доров и монахов, вторгнувшихся в XVI веке с мечом и крестом на земли майя.

Наконец, заслуживают пристального внимания и современные индейцы. Некоторые из них, обосновавшиеся в наиболее глу­хих и труднодоступных уголках страны, все еще сохранили ста­рый уклад жизни. Они говорят только на родном языке, верят в языческих богов, пользуются древним земледельческим ка­лендарем — словом, буквально во всем следуют проторенными путями своих далеких предков. Традиции старой культуры у современного индейского населения тщательно изучают и опи­сывают ученые-этнографы.

Эти исследования и позволяют нам уже сейчас дать ответ на многие загадки истории древних майя.

В старинном эпическом повествовании «Пополь-Вух», соз­данном народом майя-киче (горная Гватемала), есть рассказ о сотворении мира. В нем говорится, что руками великих богов были созданы твердая земля, солнце, луна. Боги населили зем­лю различными животными, птицами и растениями, а затем из кукурузного теста сотворили и первых людей — предков киче.

Это, пожалуй, единственное во всей доиспанской литературе Упоминание о происхождении одной из групп майя. Но древние легенды и пожелтевшие от времени рукописи были не в силах помочь исследователю пробиться сквозь плотную пелену не­известности, которой до сих пор окружены истоки майяской цивилизации. Вырвавшись из-под властной руки времени, ка­менные города майя словно застыли в немой неподвижности. И каждый такой мертвый город отражает лишь самый поздний этап его жизни. Следы более ранней культуры погребены под многометровыми напластованиями последующих эпох. Да и раз­рушительная деятельность неистовой тропической природы сыграла немалую роль в уничтожении следов первых поселе­ний майя в джунглях Петена (Сев. Гватемала) и Юкатана.

Если мы обратимся к лесным низменным районам майя, где находился центр цивилизации классического периода, то увидим, что самые ранние памятники относятся здесь только к началу I тысячелетия до н. э. С другой стороны, в горах Южной Мек­сики (Чьяпас) и Гватемалы значительное население, и в его составе, несомненно, далекие предки майя, имелось уже с 12—10 тысячелетий до н. э. Затем линия почти непрерывного разви­тия местной культуры прослеживается здесь вплоть до испанско­го завоевания.

По находкам древнейшей керамики и глиняных статуэток можно проследить постепенное распространение раннеземледель­ческой культуры из горных районов Чьяпаса на юго-восток, вдоль реки Усумасинты, в самую глубину джунглей Петена и на севе­ро-восток, в Юкатан. Но это — лишь один из возможных источников массового переселения земледельцев майя в равнин­ные лесные области. Другие находились, вероятно, на юге — в горах Гватемалы, в Сальвадоре и Гондурасе. Во всяком слу­чае, многие важнейшие черты классической майяской цивили­зации — иероглифическая письменность, каменные скульптур­ные алтари и стелы, нефритовые украшения и маски — появля­ются раньше у горных майя, чем у жителей лесистых равнин.

В горном Чьяпасе найдена резная каменная стела с кален­дарной надписью 36 года до н. э.— самая ранняя на территории майя. В то же время первая известная нам стела из Тикаля — крупнейшего классического города Петена — относится только к 292 году н. э.

Совсем недавно в горах Сальвадора археологи обнаружили и частично раскопали крупный населенный пункт древних майя — Чальчуапа, с рядами каменных храмов, стоявших на вершинах ступенчатых пирамид, широкими, вымощенными кам­нем площадями и обилием каменных скульптур. Этот пред­шественник будущих блестящих созвездий городов существо­вал уже с конца I тысячелетия до н. э. К рубежу н. э. здесь возводились ряды стел и алтарей с иероглифическими надпи­сями и календарными датами по эре майя. Однако некоторое время спустя Чальчуапа внезапно гибнет, став жертвой катастрофического извержения близлежащего вулкана Илопанго, засыпавшего толстым слоем черного пепла окрестные районы.

Все вышесказанное позволяет предполагать, что предки майя пришли на лесистые равнины Петена и Юкатана из горных районов Чьяпаса, Гватемалы и Сальвадора в начале I тысяче­летия до н. э. и продолжали сохранять тесную связь со своей прародиной в течение многих веков. Основы цивилизации и все признаки государства складываются здесь в начале классическо­го периода — примерно на рубеже н. э.

Еще несколько лет назад в трудах самых авторитетных за­рубежных исследователей рисовалась идиллическая картина внутренней жизни древнемайяского общества: мирные земледель­цы-общинники благоденствуют под отеческим присмотром пра­вящей элиты — аристократов и жрецов,— поставляя им про­дукты со своих полей и даровую рабочую силу для строительства храмов и дворцов. И всё исключительно из глубокой любви к богам, религии и ее служителям.

Эти авторы избегали писать о жизни простого народа — подлинного творца великолепной культуры, зато не уставали восхищаться духовным миром сановников и жрецов, сложностью их религиозных и философских воззрений, богатством их по­знаний в области астрономии, математики и искусства. Направ­ляемые опытной рукой подобных специалистов, читатели по­лучают слишком искаженное и однобокое представление о ха­рактере древней цивилизации майя. Достаточно сказать, что время расцвета классической культуры — I тысячелетие н. э.— было объявлено для майя абсолютно мирной, лишенной каких-либо крупных войн и столкновений эпохой, своего рода «золо­тым веком».

Однако новые археологические открытия не оставили камня на камне от всех этих идиллических утопий. Жестокие и крова­вые порядки, которые принесло с собой нарождавшееся ранне­классовое государство, бесконечные войны с соседями из-за спорных земель, беспощадная эксплуатация основной массы населения — общинников, зависимых людей и рабов, чья жизнь проходила в тяжелом труде на полях и строительных площадках — все это, конечно, мало походило на истинный золотой век.

Анализ археологических находок показывает, что уже с пер­вых веков нашей эры у майя наблюдается значительное клас­совое расслоение. Величественные каменные храмы и пышные многокомнатные дворцы резко контрастируют с убогими дере­вянными хижинами рядовых горожан и земледельцев. Велико­лепные гробницы аристократов и жрецов с драгоценными веща­ми и человеческими жертвоприношениями — с одной стороны, и скромные могилы простого люда — с другой красноречиво гово­рят о той глубокой пропасти, которая отделяла правящую верхушку от остального населения.

Долгое время считалось, что майя испокон веков культивиро­вали у себя самое примитивное подсечно-огневое земледелие, ко­торое требовало больших массивов свободной земли и частой смены выжигаемых участков в связи с быстрым истощением пло­дородия почвы. Такое земледелие не могло обеспечить пищей сколько-нибудь значительное население. Как же появились у майя в таком случае пышные и многолюдные города? Почему они существовали на одном и том же месте непрерывно, в те­чение сотен лет?

В результате последних исследований ученых удалось уста­новить, что подсечно-огневое земледелие майя, при всех его внешних минусах, не было столь примитивным, как представляет­ся на первый взгляд. Уже в глубокой древности жрецы разрабо­тали весьма совершенный солнечный календарь, точно регули­рующий все сроки основных земледельческих работ: вырубка леса, его выжигание, сев в начале сезона дождей, уборка уро­жая. Земледельцы майя путем длительных опытов и отбора су­мели вывести гибридные, высокоурожайные сорта основных сельскохозяйственных растений — кукурузы, бобовых и тыквы. Наконец, ручная техника обработки небольшого участка и со­четание на одном поле посевов нескольких культур (например, кукурузы и фасоли) позволяли долгое время сохранять его пло­дородие и не требовали частой смены участков. Природные условия Петена (плодородие почв и обилие влаги) позволяли древним земледельцам собирать здесь в среднем не менее двух урожаев в год. Кроме того, возле каждого индейского дома имел­ся приусадебный участок с огородами, рощами фруктовых де­ревьев и т.д. Последние (особенно хлебное дерево — рамон) не требовали особого ухода, но давали значительное количество пищи, повышая тем самым степень оседлости рядового крестья­нина.

Но и это не все. Сейчас твердо установлено, что майя в I ты­сячелетии н. э. знали и другие, более интенсивные формы земле­делия. На юге Юкатана и в Белизе на склонах холмов найдены земледельческие террасы с особой системой увлажнения почвы. В Петене и в бассейне реки Канделарии (Кампече, Мексика) археологи обнаружили следы орошаемого земледелия в виде каналов и так называемых «приподнятых полей»— искусственно сделанных длинных грядок земли, полузатопленных водами реки или озера. Подобные земледельческие системы, которые весьма напоминают знаменитые «плавучие сады» («чинампы») ацте­ков, способны были давать огромные урожаи и практически обладали неистощимым плодородием.

К концу IX века н. э. жизнь на большей части низменных лесных районов майя прекращается или уменьшается до не­значительных пределов. Остановились научные изыскания. Не строились новые здания. «На священных алтарях,— пишет американский археолог Ч. Галленкамп,— не воскуривался больше душистый копал. На широких площадях умолкло эхо челове­ческих голосов. Города остались нетронутыми — без следов раз­рушений или перестроек, как будто их обитатели собирались вско­ре вернуться. Но они не вернулись. Города окутало безмолвие... Дворы заросли травой. Лианы и корни деревьев проникли в дверные проемы, разрушая каменные стены пирамид и храмов. За одно лишь столетие заброшенные города майя оказались вновь поглощенными джунглями».

В качестве возможных причин этой гигантской по масшта­бам катастрофы называют землетрясение, резкое изменение кли­мата, эпидемии страшных болезней, крах местной системы земле­делия, восстания угнетенных против засилья правящей верхуш­ки аристократов и жрецов и, наконец, чужеземное нашествие. Наименее вероятно, что города майя погибли в результате землетрясений: Петен, как известно, лежит вне пояса активной вулканической деятельности.

Не выдерживает критики и гипотеза о катастрофическом сокращении дождевых осадков. Последние геохимические и бота­нические исследования в Петене показали, что незначительное уменьшение влажности, действительно наблюдавшееся здесь в конце классического периода, никак не могло отразиться на культуре майя, а тем более привести ее к гибели.

Версия о повальных эпидемиях малярии и желтой лихорадки, и по сей день опустошающих целые районы Латинской Амери­ки, тоже несостоятельна, так как обе указанные болезни не были известны в Новом Свете до прихода европейцев.

Одной из наиболее распространенных оставалась до послед­него времени гипотеза об упадке системы майяского земледелия, оказавшегося неспособным обеспечить потребности быстро рас­тущего населения. К концу классического периода — считает, например, американский ученый С. Морли — все запасы земель, годных для обработки, были исчерпаны, а их плодородие пол­ностью истощено. И тогда наступил экономический крах: го­лод, народные восстания и кризис власти.

Но исследования в различных районах обширной и разно­образной по природным условиям территории майя не позволя­ют принять и эту гипотезу.

На наш взгляд, ближе всего к истине мнение, которое свя­зывает гибель классических городов майя с нашествием чуже­земных племен. Несколько волн завоевателей, вышедших из Центральной Мексики и побережья Мексиканского залива, зато­пили некогда цветущую страну. Только массовое вторжение вра­гов извне могло привести к резкому сокращению населения и гибели культуры такой огромной области, какой была область майя в конце I тысячелетия н. э. Продвигаясь с северо-запада на юго-восток по наиболее выгодным и легкодоступным направлениям, орды захватчиков постепенно опустошали земли майя Красноречивые следы их пребывания в виде обломков центральномексиканской керамики, статуэток и каменной скульптуре обнаружены прежде всего на западе майяской территории: Алтар-де-Сакрифисьос, Сейбале, Паленке. Один за другим гибли древние города. Дольше всех держался Тикаль — великолепная и гигантская по размерам столица одного из государств майя. Это свидетельствует о том, что географическое положение в самом центре Петена, в глубине непроходимых джунглей, и сила сопротивления на какое-то время сдержали натиск чуже­земцев, но не могли окончательно спасти город от вторжения врага. У большинства народов древности войны велись для захвата добычи и рабов. Поэтому не приходится удивляться, что в результате вторжения мексиканских армий население в низ­менных районах майя резко сократилось (одни были убиты в ходе военных действий, других увели в плен победители). Не исключено, что известную роль в гибели классической культуры майя сыграли и внутренние социальные неурядицы, ослабившие силу сопротивления майяских городов вражескому нашествию. Из всех коренных обитателей Нового Света майя — единст­венный индейский народ, который создал задолго до прихода европейцев развитую систему иероглифической письменности. У них были целые библиотеки рукописных книг, сделанных из бумаги луба фикуса и снабженных кожаными обложками. Одна­ко большинство этих книг погибло от времени и от рук испанских монахов и солдат в годы конкисты. До наших дней сохрани­лось всего три таких рукописи-книги, названные по именам го­родов, где они сейчас хранятся: Дрезденская, Парижская и Мадридская. Они относятся к самому концу существования куль­туры майя — к XII—XV векам. Недавно советский исследо­ватель Ю. В. Кнорозов дешифровал и перевел текст рукописей на русский язык, впервые заставив заговорить их таинственные письмена. Рукописи представляют собой книги-календари для сельских жрецов и содержат перечень празднеств и обрядов в честь различных богов майя и точное указание полагающихся даров и жертвоприношений[1].

Для классического же периода (I тысячелетие н.э.) мы имеем пока только иероглифические надписи, запечатленные на камне и дереве. Их знаки имеют своеобразное написание и мало похожи на иероглифику рукописей. Да и язык майя должен был претерпеть значительные изменения за прошедшие столетия. Из всего богатства классических письменных источников ученые смогли до недавних пор прочитать только календарные даты. Таким образом, классическая цивилизация майя — это «великий немой» неспособный рассказать потомкам о своем богатом прошлом. Археологи открывали в джунглях новые великолепные города. На свет появлялись вычурные каменные храмы, дворцы, стадионы для игры в мяч, красочные фрески, статуи богов и гробницы царей, изящная керамика. Но весь этот богатейший материал был поразительно скуп на историческую информацию. И все же удалось подобрать ключ даже к этому заповедному «царству молчания».

Все началось с того, что американский исследователь Майкл Д Ко собрал по частным коллекциям и музеям изображения зна­чительного числа красочно расписанных глиняных ваз майя, относящихся в основном к VI—IX векам н. э. На каждом сосуде древний художник изобразил определенный сюжет, сопроводив его короткой надписью. Большинство упомянутых предметов происходило из грабительских раскопок и, естественно, никогда не попадало в сферу внимания археологов. Издав три больших альбома древнемайяской керамики, М. Д. Ко ввел тем самым в оборот совершенно новый вид исторических источников — как письменных, так и изобразительных.

Выяснилось, что все изображения на этих сосудах сводятся к нескольким группам мотивов: правитель или царь, сидящий на троне, боги и духи подземного царства смерти, куда, по верова­ниям индейцев, попадали души умерших, и т. д. Причем все персонажи, представленные там, имели на теле черные точки — трупные пятна, символ смерти. Да и сами глиняные вазы были аккуратно пробиты посредине каким-то острым предметом — имитация ритуальной смерти предмета. Наконец, удалось твердо установить, что почти все эти красочные сосуды происходят из наиболее богатых и пышных погребений майяских городов, ко­торые с большой долей вероятности можно считать царскими. Суммировав все имеющиеся данные, М. Д. Ко предположил, что изящная полихромная керамика майя делалась специально для царских погребений, а сюжеты на ней изображали перипе­тии странствий души почившего властителя в лабиринтах под­земного царства мертвых. Кроме того, американский ученый заметил, что надписи или отдельные их части на многих сосу­дах повторяются, то есть имеют стандартный характер. Но это и был тот предел, которого он смог достигнуть.

На помощь ему пришел Ю. В. Кнорозов. «Перевод рукописей — говорит советский исследователь,— это хорошая база для изучения более ранних текстов на каменных стелах, стенах зда­нии и керамических сосудах». Особенно важное значение имеют последние из названных предметов, ведь знаки на них наноси­лись с помощью краски и кисти, как и в рукописях, что обусловило значительное сходство формы иероглифов в обоих случаях. Первые удачные опыты по прочтению этих древнейших надписей майя Ю. В. Кнорозовым уже сделаны. И нет сомнения в том, что давно погибшая цивилизация американских индейцев скоро раскроет нам многие свои секреты и тайны.

От первых романтических путешествий к руинам забытых городов до комплексных, вооруженных всеми достижениями! науки и техники археологических экспедиций сегодняшнего дня — таков гигантский путь, который прошла центральноаме­риканская археология за истекшее столетие. Но останавливаться на достигнутом пока рано. Новому поколению исследователей, пришедшему на смену первопроходцам, предстоит еще немало потрудиться, прежде чем история майя будет нам так же хорошо известна, как история греков, римлян, египтян, шумерийцев и других цивилизованных народов Старого Света. Но время это близко. Второе, подлинное открытие Америки уже не за горами.

В. И. Гуляев, доктор исторических наук

---

[1] В 1973 г. американский ученый Майкл Д. Ко опубликовал вновь найден­ную, четвертую рукопись майя — «Рукопись Гролье».