Копан — Афины Нового Света

Словами не передать волнения, охватившего археолога и ху­дожника, когда после долгих лишений и утомительных поисков они наконец очутились у желанной цели.

Пробираясь через густые заросли джунглей за индейцем-про­водником, прорубавшим тропу, Стефенс заметил угол высокой пирамиды, выдававшейся из зеленой чащи. На пути к ней, на­половину скрытый в земле, стоял высокий камень, украшенный скульптурной резьбой. На передней стороне этого камня была высечена фигура индейца с суровым лицом, в причудливом одеянии, боко­вые поверхности сплошь покрыты тонким, как кружево, узором. Стефенс знал, что это были иероглифиче­ские надписи. Всматриваясь в чудес­ный барельеф, археолог и художник поняли, что перед ними не просто свидетельство о прошлом древнего народа, но и произведение искусства. Взволнованные — по собственному признанию Стефенса — еще сильнее, чем тогда, когда они бродили среди развалин Египта, друзья стали проби­раться все дальше в глубь джунглей. Старый город был найден! В одном месте на небольшой пло­щадке они нашли четырнадцать ка­менных изваяний — это были стелы. Антонио называл их идолами. Одни были сброшены со своих пьедесталов огромными корнями деревьев, высоко разросшимися над землей. Другие еще стояли в рамке зеленых ветвей, но уже почти поднятые в воздух и го­товые рухнуть на землю. Третьи, видно, давно лежали в траве и были обвиты и привязаны к земле густо переплетающимися лианами.

Стела "L". Передняя сторона. Копан. 731 г. н.э. Рис. Казервуда.

Вдали среди чащи, на склоне гран­диозного здания, похожего на пирамиду, выступали ступеньки каменной лестницы.

Кругом царила торжественная тишина. Единственный звук, который нарушал покой этого погребенного города, был шорох мартышек, передвигавшихся по верхушкам деревьев, да хруст ломавшихся под ними веток. Обезьяны двигались быстро, вытя­нувшись длинной вереницей, по сорок — пятьдесят в одной цепи. Некоторые из них крепко прижимали к груди своих детенышей. Пробравшись на самый край ветки, легким движением они оттал­кивались цепкими ногами или хвостом и перепрыгивали на со­седнее дерево. Так с шумом, похожим на гул ветра, мартышки неслись в самую глубь джунглей — веселые и игривые, бесчув­ственные к печальной судьбе погибшего города.

Стела "L". Вид сбоку и задняя сторона. Копан. 731 г. н.э. Рис. Казервуда.

Долго бродили друзья среди загадочных памятников. Они нашли много высоких каменных монолитов и около них увидели плоские камни, которые лежали на земле. Огромные камни были покрыты иероглифами. Но кто записал здесь свою историю?

Какое индейское племя? Этого Стефенс пока не мог разгадать.

Там же в глуши джунглей они нашли индейский театр: четырехугольная площадка, окруженная со всех сторон высокой белокаменной лестницей, прекрасной, как амфитеатр римского Колизея. Лестницу украшал скульптурный орнамент. Когда-то он был расписан в яркие цвета — следы поблекших красок, и особенно красной, все еще отчетливо виднелись.

И в воображении Стефенса вставали картины индейских празднеств, когда шумной толпой сюда стекался народ, знатные люди важно ступали в одеждах, затканных яркими перьями птиц, появлялись воины в шкурах тапира и ягуара.

Жизнь здесь била ключом. А теперь мертвый город тонул в океане зелени, как потерпевший крушение корабль.

"Иероглифическая" лестница. Копан. Реставрация Т.Проскуряковой (США).

Вот и пирамида. На склоне ее — широкая лестница. Друзья ступили на нее. Поднимались медленно, любуясь фантастически оперенными змеями, высеченными на ступеньках. И здесь были видны следы поблекших красок. Некоторые ступеньки хорошо сохранились, другие были надтреснуты, и из их расщелин рос кустарник, иные совсем обрушились — могучие деревья выросли на них и как часовые стояли вдоль лестницы.

Стоя на вершине пирамиды, высившейся не среди песков Египта, а в глуши американских джунглей, археолог весь оставал­ся во власти тайны, которая царила здесь.

Кто выстроил этот город? В книгах — сокровищницах зна­ний — не было ответа. Но архитектура, скульптура, живопись — все искусства, которые украшают жизнь, расцветали в этом затерянном городе. Красота, дерзания, слава жили здесь и ушли навеки.

Может быть, в народе сохранились предания?

Ученый спросил индейца-проводника:

—   Кем выстроен этот город, Антонио?

Кто знает!— спокойно ответил индеец.

Так были найдены развалины города Копана — древнего центра культуры индейцев майя, которая начала свою блестя­щую историю около трех тысяч лет тому назад.

Древнейший из известных стадионов майя. Копан. I тыс.н.э.

Впервые ученый и художник стояли в изумлении перед бес­ценными памятниками легендарного города. Но Стефенс еще не мог назвать имени народа-строителя и с увлечением принялся за изучение развалин.

Джунгли ревностно охраняли историю древнего города, и при­поднять зеленую завесу над ней было не так просто. Экспеди­ция была почти совсем не оснащена — археолог не захватил с собой даже топора. Вся работа по расчистке зарослей велась индейцами с помощью мачете.

«С непередаваемым интересом,— пишет Стефенс,— мы нача­ли исследование развалин. О них никто еще ничего не знал. Они не значились ни в одном путеводителе. Это была девственная почва для исследователя. Все утопало в зелени, на расстоянии десяти шагов ничего не было видно, и мы никогда не знали, какая неожиданная находка порадует нас».

Однажды, прорубая тропу, Стефенс натолкнулся на угол чудесного памятника, заслоненного зеленью.

Стела "T". Копан. 677 г. н.э. Рис. Казервуда.

«Я наклонился затаив дыхание,— пишет Стефенс,— индейцы начали раскопки. И когда я услышал, как за­звенел мачете о резной камень, то оттолкнул индейцев и сам стал рука­ми отгребать землю. Красота найден­ной скульптуры, торжественная ти­шина джунглей, нарушаемая лишь возней обезьян и болтовней попугаев, заброшенность города и тайна, кото­рая повисла над ним,— все это вызы­вало волнение, еще более сильное, если это только возможно, чем то, ко­торое мы испытывали на раскопках в Старом Свете».

Так постепенно одно за другим Стефенс делает свои открытия. Ху­дожник Казервуд, не выпуская из рук карандаша, зарисовывает находки. Передать на бумаге сложный узор иероглифов и рисунок барельефов, высеченных на камне, было задачей нелегкой. И особенно трудно было запечатлеть иероглифические записи. Но Казервуд работал с увлечением, с необычайной настойчивостью и до­бился в конце концов прекрасных и правдивых зарисовок. Он особенно много работал над зарисовкой стел — высоких каменных моно­литов, украшенных прекрасной резьбой, то тонкой как кружево, когда изображались иероглифы, то смелой и выразительной, когда высекались фигуры людей,— в их каменных ликах ожи­вали загадочные строители забытого города. Стефенс посвящает им восторженные строки: «На краю города среди зарослей мы нашли один из лучших памятников города Копана. Это монумент «Т»—стела I. По мастерству, с каким выполнена ее резьба, она может соперни­чать с лучшими образцами скульптуры Египта. Она стоит у под­ножия уступчатой стены — только голова и плечи возвышаются над поверхностью земли, остальная часть ее зарыта, но, должно быть, так же прекрасна, как и та, которая находится над землей». Стефенсу не удалось откопать эту стелу — корни растений оплели ее со всех сторон и крепко держали. Не имея ничего, кроме мачете, в руках, археолог приостановил раскопки, боясь повредить прекрасную скульптуру. Но он надеялся освободить ее во время следующей экспедиции, когда будет привезено необ­ходимое для археологических раскопок оборудование.

«Быть может, это счастье выпадет на долю другого путе­шественника,— говорит археолог в раздумье,— и если так, кто бы он ни был, я завидую ему».

Стела "Q". Копан. 727 г. н.э.

Стела «Q» обращена лицом к востоку. На передней стороне ее изображен какой-то жрец или мудрец с неестественно боль­шими ушами, с полуоткрытым ртом и полными ужаса глазами. Зато обратная сторона стелы поражает своим изяществом и красотой. На ней высечены медальоны, и в каждом из них — иероглифические знаки.

«Мы всегда останавливались,— говорит Стефенс,— когда проходили мимо этой удивительной стелы и подолгу любовались чудесной резьбой. И чем больше мы смотрели на нее, тем трудней было оторвать глаза. Нас привлекло к ней не только изящество искусства, мы знали, что в красивых медальонах заключены исторические записи древнего народа, и надеялись, что, быть может, настанет, день, когда удастся прочесть их и рассеять тайну, которая повисла над древним городом».

Когда индейцы освободили древний город из плена зарослей, Стефенс начал зарисовку местности, где были расположены раз­валины.

Развалины города тянулись вдоль берега реки на протяже­нии более двух километров. Пирамиды, уступчатые возвыше­ния — террасы, лестницы, поднимающиеся амфитеатром,— тако­вы его архитектурные сооружения. Никаких признаков жилых домов или дворцов Стефенс здесь не нашел.

Общий вид древнего города Копан. I тыс.н.э.

Одна группа развалин особенно обращала на себя внимание. Это — высокие пирамиды, уступчатые возвышения и величест­венные амфитеатры лестниц, расположенные крепостью вокруг двух больших площадей на берегу реки. По-видимому, это был главный общественный центр города — индейский акрополь.

Здесь, у подножия высокой лестницы, вблизи полуразрушен­ной пирамиды Стефенс обнаружил несколько каменных пьедес­талов круглой формы.

Не были ли это пьедесталы статуй, которые украшали зна­менитый цирк, описанный испанским летописцем XVI века Фуэнтесом?—спрашивал себя археолог.

По словам летописца, по кольцу совершенно круглой пло­щади возвышались высокие каменные пирамиды, расположенные в стройном порядке. Они были воздвигнуты на широких плат­формах, которые в дни народных праздников служили также и местом для размещения зрителей, собиравшихся здесь шумной толпой. Но замечательнее всего, говорит летописец, что у под­ножия пирамид стоят прекрасные статуи мужчин и женщин высотой в рост человека. Статуи высечены с таким мастерством, что видны даже застежки. Не менее удивительно и то, что, нахо­дясь под открытым небом, эти статуи совсем не поблекли и с них не сошли зеленые, синие и красные краски, которыми они были расписаны.

На небольшом расстоянии от предполагаемого цирка Стефенс увидел портик удивительно изящной архитектуры, подобный тем, которые строились у входа во дворцы. Сбоку — две статуи мужчин тончайшей работы. Они стояли с жезлами в руках, как бы охраняя вход этого красивого здания.

Головка из белого известняка - шедевр реалистической скульптуры майя. Копан. Начало I тыс.н.э. Фото К.Кеннеди. Музей Пибоди, США.

По записям Фуэнтеса, за портиком на пьедесталах были воз­двигнуты две пирамиды, к которым подвешивался гамак, высе­ченный из камня. В гамаке помещались, тоже высеченные из камня, мужчина и женщина в наряде индейцев. Мужчина — в короткой тунике с тюрбаном на голове и кольцами, продетыми сквозь уши, ноздри и губы. На женщине вышитая одежда — уипиль, серьги в ушах, ожерелье на шее; длинные волосы за­плетены в косу и уложены венцом на голове.

Гамак, в котором сидят эти две фигуры, приходит в движение при самом легком прикосновении руки и долго качается. На гамаке не видно ни малейших следов цементировки — он высечен из цельного камня.

В работе сказывается такое мастерство, продолжает летопи­сец, что кажется, сами римляне и никто из других народов не справились бы с ней. Однако все говорит за то, что это сделано руками индейцев — замечательных мастеров, особенно в резьбе по камню.

Эти описания, прочитанные Стефенсом на пожелтевших стра­ницах летописи, глубоко врезались в память.

Но можно ли было целиком верить словам Антонио Фуэн­теса? Испанские летописцы были склонны к некоторым пре­увеличениям.

Однако мысль о цирке и особенно о чудесном гамаке не выходила из головы ученого.

Улыбающаяся индианка. Копан.

Стефенс больше не сомневается, что попал на площадку, которая, по его предположению, могла быть ареной цирка, про­славленного Фуэнтесом,—«Circus Maximum». Среди осколков камней археолог ищет следы гамака, но не находит.

«И все-таки я не перестаю верить,— пишет Стефенс,— что этот гамак существовал когда-то и осколки его, быть может, и сейчас лежат здесь, занесенные песками».

Ученый расспрашивает индейцев, не слыхал ли кто-нибудь из них о гамаке, высе­ченном из цельного камня. Нет, никто ничего не слыхал.

Только перед отъездом из Копана Стефенс встретил индейца, который помнил еще с детства рассказ деда о чу­десном гамаке.

* * *

Памятники, открытые Стефенсом в Копане, принадлежат к Древнему царству — классическому периоду культуры майя.

В искусстве этого периода особенно яркого выражения достигла скульптура, в науке — астрономия.

Прекрасная скульптура индейцев майя выделяется среди родственных индейских культур своим реализмом. Наряду с фантастическими изображениями богов и слож­ной символикой здесь часто встречаются изображения людей, поражающие жизненной правдивостью в передаче анатомии человеческого тела, пластики движений и ярко выраженного национального типажа.

Скульптурный портрет мужчины (из камня вулканического происхождения - трахита) - прекрасный образец скульптуры майя. Копан. Начало I тыс.н.э. (слева). Молодой бог кукурузы. Храм 22. Копан. (справа)

В скульптурных изобра­жениях человека повторяется один и тот же тип — худощавое, удлиненное книзу лицо, тонкого рисунка нос, маленький энергичный рот, большие продолговатые глаза. В лице передается выражение сдержанности, благородства и внутренней силы. Очевидно, ваятели запечатлели не только внешние черты своего народа, но и его характер.

Среди скульптурных изображений майя встречаем тонкие психологические портреты. На развалинах Копана Стефенс нашел скульптурный портрет индейца, поражающий своей внут­ренней силой и благородством.

Ваятели индейцев майя создавали шедевры каменным резцом. Вот головка из белого известняка, найденная тоже в Копане. Выражение печали и задумчивости на лице очень тонко переда­но ваятелем.

Это один из лучших образцов скульптуры майя классического периода. Она хранится в Музее Пибоди, в Гарвардском универ­ситете (США).

А вот еще один скульптурный портрет из белого известняка. Он тоже сделан резцом мастера из Копана. Улыбка играет на лице молодой индианки, рот полуоткрыт, и кажется, что вот-вот она заговорит. К сожалению, скульптура немного по­вреждена.

К шедеврам Копана принадлежит и «Скульптурный портрет мужчины». Художник запечатлел в камне вулканического про­исхождения благородный, полный глубокого внутреннего содер­жания образ строителя городов майя.

Вся жизнь трудолюбивого народа майя зависела от земледелия и уро­жаев кукурузы. Не удивительно, что они боготворили это растение и созда­ли обаятельный образ «Юного бога кукурузы» в скульптуре.

* * *

Копан был городом, где не только процветало прекрасное искусство, он был также центром развития майяской науки, и особенно астрономии.

Алтарь "Q". Предположительно съезд ученых-астрономов. Копан. 775 г.н.э.

Остановимся рядом со Стефенсом, внимательно рассматривающим уди­вительный памятник, известный под названием «Алтарь Q». Это большой каменный параллелепипед, покоящий­ся на четырех каменных шарах. На верхней плоскости его высечен про­странный иероглифический текст. «Нет сомнения,— отмечает Сте­фенс,— что здесь записаны какие-то исторические события этого загадоч­ного народа; линии всех тридцати шести иероглифов текста отчетливо видны, и Казервуд зарисовал их с удивительной точностью».

На боковых поверхностях памят­ника изображено шестнадцать фигур с тюрбанами на голове. На западной стороне алтаря изображены две фигуры, обращенные лицом друг к другу и, по-видимому, ведущие какие-то переговоры; взгляд остальных направлен в сторону говорящих. Главные персонажи сидят, скрестив ноги по восточному обычаю. Каждый из них размещен на иероглифе, по-видимому обозначающем должность или социальное положение беседующего.

Некоторые ученые предполагают, что здесь изображен съезд астрономов, который происходил во второй половине восьмого века с целью установления единого календаря для всех племен майя. Точные астрономические наблюдения и расчеты были не­обходимы для земледельческих работ: от правильности опреде­ления начала тропических ливней и связанных с ними сроков посадки кукурузы зависел урожай.

Яркие светила на темном небе тропической страны не только приковывали к себе внимание ученых — к ним устремлялась и фантазия народа.

Мечты и фантазия народа получили богатое отражение в ярком устном творчестве майя. Приведем здесь образец высокого поэтического творчества — легенду о том, как Чикованег создал новое солнце[12].

---

[12] Травен Б. Мексиканская арба. Л., 1937. Пересказ «Легенды о солнце» А. Макаровой.