Через Кордильеры к древнему городу Копану
КОПАН
АРХИТЕКТУРА — ТОЖЕ ЛЕТОПИСЬ МИРА: ОНА ГОВОРИТ ТОГДА, КОГДА УЖЕ МОЛЧАТ И ПЕСНИ И ПРЕДАНИЯ И КОГДА УЖЕ НИЧТО НЕ ГОВОРИТ О ПОГИБШЕМ НАРОДЕ.
И. В. Гоголь
Через Кордильеры к древнему городу Копану
3 октября 1839 года поднял свои паруса и покинул гавань Нью-Йорка бриг «Мэри-Эн». Ветер дул попутный, и скоро туманные берега Северной Америки остались далеко позади.
На борту «Мэри-Эн» было всего лишь два пассажира: американский путешественник и дипломат Джон Ллойд Стефенс и его друг — англичанин Фредерик Казервуд, художник. Путь им предстоял далекий, но мореплавателей манила неведомая страна и они не боялись трудностей.
Целью их путешествия были берега Центральной Америки. Там, на узкой полосе земли, омываемой с одной стороны Атлантическим, а с другой Тихим океаном, лежала страна, сказочная по своей красоте, с загадочным, почти легендарным прошлым.
Много дней качалось судно на огромных, как горы, волнах океана.
Холодные штормы сменились тропическими ливнями, когда наконец бриг «Мэри-Эн» вошел в бухту Святого Георгия[6] и совершил первую остановку у берегов Центральной Америки, здесь же стояла на якоре, ожидая попутного ветра, шхуна, нагруженная красным деревом.
Ярко светила луна на темном, почти черном небе. Юноша лет шестнадцати перепрыгнул со шхуны на борт брига и заговорил с капитаном певучим грудным голосом. Это был индеец — сын лоцмана.
Капитан брига пригласил юношу к себе в помощники.
Бриг снялся с якоря.
Индеец, сидя у руля, рассказывал о штормах, о подводных рифах, о погибших кораблях.
В ночном свете луны смутно вырисовывались очертания гор. Но только с восходом солнца открылись берега Гондураса во всей своей яркой красе. Густой лес опускался к самому краю воды. Позади возвышались горы, покрытые до самых вершин изумрудной зеленью.
Исполинские горы сменялись долинами, где пальмы изгибали свои изящные, как фантастические перья, листья, а плоды лимонных и апельсиновых деревьев блестели на солнце как золотые шары.
Арка с ложным сводом, характерная для архитектуры майя. Копан. I тыс.н.э.
Но вот в горном хребте показалось ущелье. Бриг проскользнул между двумя голыми утесами. Перед глазами изумленных путешественников выросли две совершенно отвесные стены, подымавшиеся футов на тридцать в высоту. Заключенная в этих берегах, как в стенах огромной крепости, вся в тени, спокойно текла река Рио-Дульсе. Огромные деревья росли у самого края воды.. Их густая листва сплелась в сплошной зеленый покров, и нигде не было просвета — сюда не проникали лучи солнца. С верхушек высоких деревьев к самой воде ниспадали тонкие стебли ветвей, словно хоботки, которые всасывали влагу, чтобы напоить дерево. Только в одном месте показалась совершенно обнаженная скала, но и на ней в расщелинах росли кусты. А кругом была тишина, абсолютная тишина. Пеликаны, самые тихие из пернатых, казалось, были единственными обитателями спокойных берегов Рио-Дульсе.
«Трудно поверить, что где-то недалеко отсюда лежит страна вулканов и землетрясений»,— подумал Стефенс.
А чудесным берегам Рио-Дульсе, словно погруженной в глубокую задумчивость, казалось, не было конца.
В Исабеле, маленьком городке на берегу озера Исабель, путешественники сошли на землю. Здесь они пересели на мулов и вместе с сыном лоцмана — индейцем Антонио, взятым в качестве проводника, продолжали путь.
Скоро началось мучительное восхождение на гору Мико[7].
Топкая, скользкая грязь, образовавшаяся после длительных тропических ливней, засасывала, как болото; огромные корни деревьев, высоко разросшихся над землей, и особенно острые корни красного дерева, которые проросли даже через скалы, стали на пути почти непреодолимым препятствием. Мулы то и дело спотыкались и не раз сбрасывали своих всадников.
Восхождение превратилось в настоящую пытку. Можно было впасть в отчаяние. Но опытные путешественники знали: единственное, что оставалось,— это не падать духом, не терять терпения.
В дневнике Стефенс не без юмора записывал:
«В случае позорной гибели нам не избежать следующей надгробной надписи: «Сброшенные мулами, размозженные о ствол красного дерева, погребенные в грязи горы Мико».
Далее путь лежал по высокогорной стране. Захватывало дыхание, когда пробирались гуськом по горному хребту над страшными, зияющими пропастями. Тропы местами были такие узкие и так близко шли над обрывами, что всадники спешивались и под уздцы вели своих мулов.
Барельеф на камне с изображением обезьян. "Храм воинов". Чичен-Ица.
И кругом, куда ни бросишь взгляд, горы, горы и горы! Конусообразные, похожие на пирамиды, исполинские горы самых фантастических очертаний.
«И не раз я жалел, что у меня нет крыльев, чтобы перелететь через пропасть и опуститься на их вершину»,— пишет Стефенс.
Но не только грандиозное в этой природе волновало воображение археолога. Он любуется долинами, причудливо украшенными яркими цветами — цветами, у которых венчики величиной с блюдце. Ведь он путешествует по стране, где все, что только может цвести, цветет круглый год, где розы распускаются в январе. Пробираясь над пропастью и минутами забывая об опасности, Стефенс зоркими глазами заинтересованного наблюдателя успевает заметить, что противоположные склоны покрыты палевыми и розовыми мимозами.
Караван прокладывает свой путь по глухой, безлюдной местности. Только изредка встречаются индейцы с тяжелыми тюками индиго[8] за спиной да пеоны[9] с мачете[10] в руках спешат на банановые плантации. Кое-где у подножия, а иногда и на вершине горы, на высоте, почти недоступной человеку, лепятся, словно ласточкины гнезда, одинокие хижины индейцев.
В этой безлюдной стране странное впечатление производят огромные католические храмы, встречающиеся на пути. Их величие, роскошь архитектурного убранства невольно заставляют недоумевать: кем выстроены они? И почему стоят они в глуши, где почти не видно признаков жизни человека?
Стефенс пишет: «В шесть часов вечера мы пришли на прекрасную равнину, где стояла еще одна огромная церковь. Это была седьмая, которую нам пришлось увидеть за сегодняшний день. Место было совершенно безлюдное. Земля кругом поросла высокой травой, которая не была примята ногами человека. Несколько брошенных хижин стояло в стороне, но никого не было видно — даже из-за решетки темницы никто не выглядывал».
Еще много церквей миновали путешественники, переваливая через горы, но развалин древнеиндейских городов нигде не было видно. Караван продолжал продвигаться к Гватемале.
Но вот, достигнув долины Сакапы и побывав в местечке того же имени, Стефенс со своими спутниками вдруг повернул на юго-восток, вместо того чтобы продолжать путь на запад.
Почему же археолог переменил направление и повернул в противоположную от Гватемалы сторону? Два обстоятельства заставили его изменить прежнее направление. Это: известие о восстании индейцев в Гватемале, с одной стороны, с другой — услышанные им рассказы о чудесном древнем городе Копане, скрытом в джунглях.
Ехать в Гватемалу для того, чтобы вручить властям документы, в то время когда там происходило восстание, казалось нелепым. Стефенс решил, что лучше повременить с официальными делами, и отправился на розыски древнего Копана. О нем он узнал от падре[11], исполнявшего также и обязанности учителя в маленькой школе Сакапы. В существовавших тогда испанских исторических документах, главным образом отчетах и письмах чиновников, упоминалось о развалинах древнего города Копана. Так, Диего де Паласио, испанский идальго в своем письме от 8 марта 1576 года пишет королю Филиппу II: «Недалеко... на пути к городу Сан-Педро в первом городе провинции Гондурас, именуемом Копан, находится много развалин великолепных зданий, сооруженных с таким мастерством, что кажется, они никогда не могли быть воздвигнуты таким диким народом, как туземцы этих мест».
Желание найти, увидеть, руками потрогать древние камни становилось у Стефенса все сильнее. Чудесный город, затерявшийся в джунглях, целиком завладел его мыслями. С неясной надеждой на успех он двинулся в путь.
Указаний падре оказалось далеко не достаточно. Антонио пришлось расспрашивать редких встречных, но никто не слыхал о древнем городе. Наконец нашелся один индеец, который вывел их на тропу к Копану.
Снова горы громоздились со всех сторон, уходя вершинами в облака. Снова караван переваливал через хребты и пробирался
над зияющими пропастями. Где-то высоко в горах путешественники перешли наконец границу Гватемалы и ступили на землю древней провинции Гондурас.
Теперь развалины должны были быть совсем близко.
И Стефенс не ошибся.
[6] Бухта Святого Георгия на берегу Гондурасского залива.
[7] Мико (исп.)— длиннохвостая обезьянка.
[8] Индиго — растение из семейства indigofera, содержит синее красящее
вещество.
[9] Пеон — сельскохозяйственный рабочий в странах Латинской Америки,
находившийся в полурабской зависимости от своего хозяина — помещика.
[10] Мачете — большой нож для рубки сахарного тростника.
[11] Падре — отец; так называют католического священника.