У истоков цивилизации

ГЛАВА 1

В старинном эпическом повествовании «Пополь-Вух», принадле­жащем майя-киче из горной Гватемалы, есть рассказ о сотворе­нии мира. В нем говорится, что руками великих богов были со­зданы твердая земли, солнце, луна. Боги населили землю различ­ными животными, растениями и птицами, а затем из кукурузного теста сделали и первых людей — предков майя-киче¹⁵.

Это одно из немногих во всей доиспанской литературе Америки упоминание о происхождении индейцев. Однако ни древние ле­генды, ни археологические находки пока не могут помочь нам пробиться сквозь покровы неизвестности, которыми окутаны ис­токи майяской цивилизации.

Если мы обратимся к древнейшим памятникам, то увидим, что на большей части равнинной лесной зоны майя (Центральная и Северная области) первые осязаемые следы пребывания человека появляются не ранее самого конца 11 тысячелетия до н. э. Горные же районы майя (штат Чьяпас в Мексике, Гватемала, Западный Сальвадор и Гондурас) имеют памятники, относящиеся еще к пе­риоду первоначального заселения Нового Света — к XII—X тыся­челетиям до н. э.

Когда же в горах впервые появляются предки майя? В этой связи большой интерес представляют работы археологов Р. Мак-Нейша и Ф. Петерсона в гроте Санта-Марта (горный Чьяпас). Наиболее ранние предметы оттуда относятся, по данным радио­углеродного анализа, к VI — IV тысячелетиям до н. э., то есть ко времени господства охотничье-собирательского хозяйства.

Находки из последующих слоев (включая и керамику) позво­ляют предполагать, что человек обитал здесь и позднее, во вре­мена появления земледелия (ок. 1500 г. до н. э.). При изучении глиняной посуды из грота Санта-Марта сразу же выявилось ее поразительное сходство с керамикой из нижних слоев большою древнего поселения Чьяпа-де-Корсо (этап «Чьяпа-I», или «Которра», 1400—1000 гг. до н. э.), расположенного неподалеку от стоянки.

В Чьяпа-де-Корсо длинная цепь последовательно сменяющих друг друга этапов развития местной земледельческой культуры доходит до середины I тысячелетия н. э. В это время Чьяпас насе­ляло уже какие-то майяязычные группы. Сопоставление матери­алов двух упомянутых археологических памятников позволяет предположить, что предки майя обосновались в горных районах Чьяпаса еще за несколько тысяч лет до нашей эры.

Согласно лингвистическим данным, предки майя появились в Чьяпасе и Гватемале не позднее середины III тысячелетия до н. э., то есть еще до сло­жения самых древних из известных нам оседлых зем­ледельческих культур. Не ис­ключено, что именно с их деятельностью связано после­довательное введение в хозяйство и распространение важнейших культурных рас­тений доколумбовой Амери­ки — некоторых разновиднос­тей маиса, фасоли, тыквы.

После того как в Южной области предки майя, вооруженные еще самыми прими­тивными орудиями труда, смогли обеспечить себя по­стоянными урожаями со сво­их полей, они стали постепен­но переходить к оседлому образу жизни. На рубеже III и II тысячелетий до н. э. в истории местных племен на­ступает новая важная эпоха — доклассическая (или архаи­ческая), время господства раннеземледельческих куль­тур неолитического облика — с маисовым земледелием, развитой гончарной традицией и культом глиняных женских статуэток. Обычно эту эпоху делят на три хронологических этапа, в соответствии с изменениями в стилях керамики, статуэток и на основе характера поселений: ранний (2000—1000 гг. до н. э.), средний (1000—500 гг. до н. э.) и поздний (500 г. до н. э. — рубеж нашей эры). Раскопки этих памятников, в каком бы месте они ни находились, вскрывают однообразную картину: остатки легких глинобитных хижин с высокими крышами из пальмовых листьев или снопов тростника, глиняная посуда, ору­дия труда из базальта, кремня и обсидиана, костяные проколки — то есть весь набор вещей, характерных для простого быта зем­ледельца.

По сути дела, их жизнь состояла из бесконечных и изнури­тельных циклов сельскохозяйственных работ. Все зыбкое равновесие нового производящего хозяйства целиком зависело от величины собранного урожая. Стоит ли поэтому удивляться, что майя архаического периода так ревностно поклонялись силам природы, от которых, по глубокому убеждению индейцев, зависел урожай, а следовательно, и само их существование. Подобно всем земледельческим народам древности, они обожествляли солнце, ветер, дождь и т. д. Эти верования носили еще довольно прими­тивный характер и редко воплощались в каких-либо осязаемых формах и образах. Правда, если верно предположение некоторых ученых о том, что многочисленные глиняные статуэтки (преимущественно женские), найденные на раннеземледельческих поселе­ниях, связаны с культом плодородия, то мы имеем здесь дело с первым конкретным воплощением религиозных идей в искусстве.

Эти маленькие лепные фигурки из обожженной глины — настоящая энциклопедия древней жизни. Благодаря им мы знаем сейчас, как одевались и украшали себя предки майя, каков был их внешний облик, прически и т. д. То изящные и выразитель­ные, то, напротив, нарочито огрубленные и схематичные, они про­изводят тем не менее сильное впечатление, позволяя заглянуть в мир людей, живших тридцать пять веков назад.

Мать, нежно укачивающая на руках свое дитя; «знатная матрона» — рослая и полная женщина с надменным лицом и с высо­кой прической; какие-то карлики или уродцы с чертами младен­цев, и т. д.

Среди архаических глиняных статуэток из горной зоны майя выделяется одна поразительно совершенная скульптура: фигура молодого мужчины или юно­ши. Одутловатое безволосое лицо, пухлые губы, узкие гла­за — все это исполнено на­столько ярко, что невольно напоминает лучшие образцы античной терракоты. Из всех земель, вошедших позднее в состав территории майя, только в Южной облас­ти (горный Чьяпас, горная Гватемала и Тихоокеанское побережье, Гондурас, Западный Сальвадор) имеются па­мятники раннего этапа архаи­ческого (доклассического) периода, то есть относящиеся к 2000-1000 гг. до н. э.

Причем все они, несмотря на свою огромную географи­ческую удаленность друг от друга, имеют ряд общих черт. Так, в материалах этапа «Окос» в Ла-Виктории и «Чьяпа-I» в Чьяпа-де-Корсо содержатся практически идентичный тип глиняных Женских статуэток и порази­тельно близкие формы керамики — тонкостенные кувшины без гор­ла с желобчатым орнаментом, красные блюда с плоскими днищами и утолщенным краем венчика и т. д. Основываясь на этом факте, ряд исследователей выдвинул гипотезу о том, что к начале доклас­сического периода предки майя — создатели одной большой родственной культуры — занимали всю территорию Южной Мексики, Гватемалу, Западный Сальвадор и Западный Гондурас, от Веракруса на севере до рек Улуа и Лемпа на юге.

В конце II тысячелетия до н. э. выходцы из горных районов майя приступили, видимо, к широкой колонизации почти не засе­ленных до того лесных равнин Северной Гватемалы и Юкатана (Северная и Центральная области майя).

Самые ранние находки оседлых земледельческих памятников на этой территории относятся пока к рубежу II и I тысячелетий до н. э.¹⁶. Одновременность их появления на столь огромной территории и вполне развитый облик культуры, не имеющей местных корней, указывают на пришлый характер этого населения. О том, что это действительно были предки майя, красноречиво говорят антропоморфные глиняные статуэтки из самых нижних напласто­ваний древних майяских селений и городов. Они имеют характер­ные «крючковидные» носы и искусственно деформированную лоб­ную часть черепа, то есть именно те черты, которые были свойст­венны внешнему облику майя вплоть до завоевания их страны ис­панцами в XVI в.

Доклассические памятники ранних земледельцев в лесной зоне изучены еще крайне недостаточно, и поэтому однозначного ответа на вопрос о путях колонизации равнинных областей майя пока нет.

Сколько-нибудь значительные археологические материалы для столь ранней эпохи получены пока всего лишь для двух-трех па­мятников: в Сейбале и Алтар-де-Сакрифисьосе (долина реки Пасьон; керамический комплекс «Ше-Реаль», 1100—900 гг. до н. э.); в Цибилчальтуне (Юкатан; этап «Форматнвный-1», ок. 1000 г. до н. э.); в Куэльо (Белиз; керамический комплекс «Суози», 1500— 900 гг. до н. э.). Несколько позже (ок. 600—500 гг. до н. э.) мате­риалы доклассической раннеземледельческой культуры представ­лены уже достаточно широко на всей территории Центральной и Северной областей майя. Для этого времени характерна керамика и лепные глиняные статуэтки этапа «Малом», выделенного но ар­хеологическим материалам города Вашактуна (Петен). Керамика «Мамом» имеет восковую на ощупь поверхность как у ангобированных, так и у лощеных сосудов. Преобладают монохромные из­делия — плоскодонные тарелки и чаши, большие шаровидные горшки. Характерной чертой являются маленькие петлеобразные ручки. Сосудов на ножках и подставках нет. Орнамент — преиму­щественно резной и желобчатый. Специфическую черту керамики «Мамом» составляют сосуды кремового цвета с красной росписью. Очень распространены статуэтки с белым ангобом.

Этнические и лингвистические определения относительно древ­них племен и народов всегда содержат в себе значительный эле­мент неопределенности. Но так как существует твердая уверен­ность в культурной преемственности от древнейших поселенцев майя в равнинной зоне в среднеархаическое время и до более позд­них майя классического периода, с их иероглифическими текста­ми, то представляется весьма вероятным, что пришлые группы «Ше» и «Мамом» также были майяязычными.

Древнейшая керамика из разных центров равнинной лесной зоны майя, хотя и имеет ряд общих черт, отличается известным своеобразием. Это говорит о том, что заселение Центральной и Северной областей майя осуществлялось, по-видимому, из самых разных мест горной зоны. Один из таких исходных рай­онов — горный Чьяпас (в Мексике) — находился к се­веро-западу от Центральной области. Другие — горная Гватемала, Западный Саль­вадор и Западный Гонду­рас — лежали южнее и юго-восточнее.

Во всяком случае, мы мо­жем сейчас констатировать, что к середине I тысячелетия до н. э. основная часть Цент­ральной и Северной областей была прочно освоена земле­дельческими общинами майя, пришедшими сюда из различ­ных районов горной зоны. Не подлежит сомнению и тот факт, что жители горных районов майя несколько опе­режали тогда в своем куль­турном развитии своих со­братьев в равнинной лесной зоне: многие важнейшие чер­ты классической цивилиза­ции майя — иероглифическая письменность, каменные скульптурные стелы и алта­ри, нефритовые украшения и мозаичные маски, погребе­ния вождей в пирамидах хра­мов и т. д. — появляются раньше у горных майя.

Совсем недавно в горах Сальвадора археологи обна­ружили и частично раскопа­ли крупный центр древних майя — Чальчуапу, с рядами каменных храмов, стоящих на вершинах ступенчатых пирамид, с широкими, вымо­щенными камнем площадями и множеством каменных скульптур. Этот непосредственный предшественник будущих многолюдных городов вполне сформировал­ся уже к концу I тысячелетия до н. э.

На рубеже нашей эры в Чальчуапе возводились резные стелы и алтари с иероглифическими надписями и календарными датами по эре майя. Однако вскоре быстро растущий город гибнет, став жертвой катастрофического извержения близлежащего вулкана Илопанго, засыпавшего все окрестности толстым слоем пемзы и пепла.

В центральной части горной Гватемалы, на окраине современ­ной столицы этой центрально-американской страны, до сих пор уце­лели еще отдельные земляные холмы пирамидальной формы — остатки некогда крупного центра культуры майя, получившего у археологов название Каминальгуйю (что означает на языке майя-киче «Холм Мертвых»). Он возник, по-видимому, еще во II тыся­челетии до н. э., но наивысшего расцвета достиг в последние сто­летия до нашей эры, во времена существования здесь керамики «Мирафлорес». В этот период в Каминальгуйю получает широкое развитие традиция возведения каменных стел с изображениями вождей и богов и с иероглифическими календарными надписями. Стела 1, например, изображает босоногого персонажа в пышном ритуальном костюме и две горящие курильницы по бокам от него. На стеле 11 показан человек в плаще, с маской божества на лице. В левой руке он держит подобие ритуального топорика и «фигурный» предмет из кремня. Но самой значительной находкой счи­тается стела 10, высеченная из черного базальта и разбитая еще в древности на куски. На стеле изображены антропоморфный ягу­ар, человек а божество. Там же помещены и колонки иероглифов — древнейший из известных на сегодняшний день иероглифических текстов майя.

«Я почти уверен, — говорит известный археолог из США Эдвин Шук, — что иероглифика майя появилась впервые в Каминальгуйю или в близлежащих районах Тихоокеанского побережья Гватема­лы, а сам Каминальгуйю был вполне сложившимся городским центром уже в 300 г. до н. э.»¹⁷.

Остается выяснить, какова же была дальнейшая судьба ранне­земледельческой культуры, возникшей в начале I тысячелетия до н. э. в лесах Южной Мексики и Северной Гватемалы (Центральная область). Имеет ли она какое-нибудь отношение к блестящим достижениям майя, характерным уже для последующей эпохи — эпохи цивилизации?

Многие зарубежные исследователи признают факт возникнове­ния цивилизации майя на основе местной доклассической культуры. Но как только дело доходит до анализа конкретного материала, начинают недоумевать по поводу резкого качественного от­личия классических памятников майя от более скромной культуры предшествующего времени. Между тем преемственность между ними прослеживается довольно четко, причем в ключевых об­ластях материальной культуры. Здесь, видимо, уместно будет на­помнить, что города классического периода — главные центры майяской цивилизации — обычно выделяются археологами на ос­нове нескольких характерных признаков: монументальная камен­ная архитектура со ступенчатым (ложным) сводом, культ резных каменных стел со скульптурными изображениями и надписями, иероглифическая письменность и календарь, царские гробницы с заупокойными храмами над ними, планировка основных архитек­турных построек вокруг прямоугольных дворов и площадей, ориентированных по странам света, «акрополи»-цитадели и др.

АРХИТЕКТУРА

Благодаря многолетним раскопкам городов майя исследователи собрали к настоящему времени множество важных сведений о каменной архитектуре классического периода. Несмотря на ряд ло­кальных отличий, почти для всех архитектурных стилей майя свойственно несколько общих признаков: а) употребление сту­пенчатого свода (за исключением части горной Гватемалы); б) планировка архитектурных сооружений в виде комплексов, рас­положенных вокруг прямоугольных двориков или площадей; в) повсеместное использование стилобатов — фундаментов в виде усеченных пирамид или платформ; г) концентрация важнейших религиозных и административных зданий города на естественных или искусственно созданных возвышенностях—«акрополях» и т.д.

Хотя монументальная архитектура майя I тысячелетия н. э. изучена довольно хорошо, многие важнейшие вопросы, связанные с ней, по-прежнему остаются нерешенными. Особенно много спо­ров вызывает вопрос о времени и месте происхождения построек со ступенчатым сводом, наиболее специфических для архитекту­ры классической эпохи. Ряд исследователей, в их числе С.-Г. Морли и О. Смит, пришли к выводу о местном происхождении ступен­чатого свода около IV в. При этом они неоднократно подчеркива­ли, что наиболее ранние образцы каменных зданий со ступенчатым сводом на территории майя появляются прежде всего в Петене и Белизе.

Археологические работы последних лет позволили значительно уточнить прежнюю точку зрения. В 1962 г. в Алтар-де-Сакрифисьосе, на северо-западе Петена, внутри пирамиды позднеархаического времени была обнаружена гробница, сложенная из тесаных бло­ков красного песчаника. Она была перекрыта ступенчатым сводом. Обломки керамики, найденные внутри пирамиды, относятся при­мерно к 300 — 100 гг. до н. э.

Точно такие же каменные гробницы со ступенчатым сводом (погребения 166, 167, 85) были найдены при раскопках Северного акрополя в Тикале. Все они хорошо датированы серией радиоуглеродных проб и керамикой 50 г. до н. э. — рубежом нашей эры.

Следовательно, в Петене первые каменные постройки со сту­пенчатым сводом появляются еще на заключительном этапе ар­хаического, или доклассического, периода. В техническом отноше­нии это были еще довольно простые сооружения — каменные гроб­ницы с низкими стенами. Но сам принцип сводчатых перекрытии был уже изобретен. В дальнейшем, около рубежа нашей эры, майяские архитекторы стали применять ступенчатый свод и при со­оружении более крупных зданий — храмов и дворцов. Свидетель­ством тому служит обнаруженный при раскопках в Тикале мону­ментальный каменный храм, пирамидальное основание которого имело размеры 13x11,4 м и около 4,4 м в высоту. Стоящее на вер­шине пирамиды здание имело сводчатое перекрытие и состояло из двух комнат, расположенных одна за другой. По своему внешне­му оформлению этот храм почти ничем не отличался от ритуаль­ных сооружений классической эпохи (планировка, маски ягуара из стука но краям лестницы и т. д.). Судя по данным радиоугле­родного анализа, вновь найденное здание со сводом относится к самому рубежу нашей эры.

С позднеархаического времени начинается также широкое ис­пользование в строительстве тесаных каменных блоков и известкового раствора, облицовка храмов слоем белого стука и т. д.

Другая характерная черта классической архитектуры майя — планировка зданий вокруг прямоугольных двориков и площадей. Первые признаки подобной планировки появляются в горной Гва­темале еще в 1000 — 500 гг. до н. э. Но широкое ее распростране­ние приходится на позднеархаический этап культуры майя, то есть 500—50 гг. до н. э. Подобная планировка свойственна почти всем крупным майяским памятникам (постройки группы «Е» в Вашактуне, в том числе знаменитая пирамида «E-VII-суб»; архитектур­ные комплексы Тикаля, Алтар-де-Сакрифисьоса и др.). Примеча­тельно и то, что планировка ряда памятников майя эпохи цивили­зации зародилась еще в позднеархаических архитектурных ан­самблях. Строители эпохи цивилизации попросту расширяли ста­рые холмы-фундаменты, включив их в новые, более крупные со­оружения.

В конце архаического периода в крупных селениях майя — ри­туально-административных центрах (протогородах) — возникает своеобразный архитектурный комплекс, получивший условное на­звание «акрополь». Появление акрополя отражает важные соци­ально-политические сдвиги внутри общества майя и знаменует со­бой сложение раннеклассовых государственных образований.

Акрополи были обнаружены в позднеархаических слоях Цибилчальтуна на Юкатане (400—300 гг. до н. э.) и в Тикале (200—100 гг. до н. э.).

Таким образом, основные черты архитектуры, характерной для классического периода, зародились, по-видимому, еще в недрах архаики и были вполне отчетливо представлены в Петене уже с 200—100 гг. до н. э. (каменные здания со сводом, планировка во­круг прямоугольных двориков и площадей, акрополи и т. д.).

У истоков развитой каменной архитектуры майя стоит, вероятно, типичная хижина майяского земледельца, которая в почти неизменном виде сохранилась до сих пор у индейского населения Юкатана. Стелы ее построены из вертикально врытых в землю столбов или жердей и покрыты слоем глины и белого штука. Вы­сокая островерхая крыша с крутыми скатами изготовлялась из листьев пальмы или из снопов тростника. Крутые и высокие кры­ши делались для того, чтобы облегчить сток воды и не допустить ее проникновения внутрь дома во время ливней в сезон дождей.

По мнению некоторых зарубежных исследователей, именно высокая и островерхая крыша майяской хижины послужила прототипом для создания ступенчатого свода каменных зданий. Это сходство еще более усиливается благодаря наличию внутри ка­менных зданий со ступенчатым перекрытием деревянных попе­речных балок, служивших дополнительным креплением для кры­ши-свода.

Первоначально многие каменные постройки майя копировали хижины из дерева и глины не только по внешнему виду, но и по планировке. Обычно это — удлиненное прямоугольное здание с одним внутренним помещением, дверь — единственный источник воздуха и света — делали посредине длинной передней стены. На узорчатых верхушках таких каменных зданий часто видна имита­ция продольной балки, характерной для тростниковых и листвен­ных крыш (например, фасад южного крыла четырехугольника Женского Монастыря в Ушмале). В позднеклассическое время имитация вертикальных деревянных столбов или жердей, образую­щих стены хижины,— одна из характернейших черт каменной архитектуры Юкатана (фасады дворцов в Сайиле и Лабне). Фри­зы ранних каменных построек Петена также отражают влияния деревянного зодчества.

Первоначальное ядро любого классического города майя состо­ит из прямоугольной, мощенной камнем площади, окруженной со всех сторон важнейшими храмами, общественно-административ­ными зданиями и стелами. Зарождение этого вида планировки от­носится, как отмечалось выше, к позднеархаическому времени (500 г. до н. э. — рубеж нашей эры) и лучше всего прослежено на материалах архитектурной группы «Е» в Вашактуне.

Судя по историческим источникам, в центре многих раннеземледельческих поселений Мезоамерики¹⁸ находилась прямоугольная площадь со священным дереном — местом общеплеменных со­браний, религиозных обрядов и выборов очередного вождя. Вокруг такой площади стояли обычно и главные святыни племени: хижи­на вождя (а после его смерти — могила вождя) а святилище с фетишем племенного бога. Позднее священное дерево заменяют каменные стелы, а скромные деревянные хижины главы племени и божества племени — каменные колоссы городских центров.

Известный археолог Дж. Эндрюс (США) считает, что в основе комплекса «прямоугольная площадь — храм» лежит столь естест­венное у всех земледельческих народов представление «расчищен­ный участок земли (поле) — хижина». Согласно представлениям майя XVI н., земля имела плоскую прямоугольную форму, напо­миная тем самым расчищенный в джунглях участок — «мильпу». По углам и в центре земли стояли «мировые деревья», ориентиро­ванные по странам света и служившие опорой для небесного сво­да из тринадцати слоев, или ярусов.

Таким образом, концепция «расчищенный участок (мильпа) — хижина» — это как бы искусственное воспроизведение человеком модели вселенной. Точно такая же идея заложена и в основу пла­нировки любого майяского города (мощеные прямоугольные площади, ориентированные по странам света и окруженные главными храмами и дворцами). И следовательно, древнейший город майя — это также своеобразная модель вселенной.

Крупные поселения, которые в известной мере можно рассматривать как «протогорода», с зачатками формальной планировки и монументальной архитектуры (преимущественно культового ха­рактера), появляются на территории Центральной области майя лишь во второй половине I тысячелетия до н. э.

В Алтар-де-Сакрифисьосе в позднеархаическое время уже существовал формальный центр, ядро будущего города, в виде пря­моугольной площади, окруженной платформами, служившими ос­нованиями для храмов. Первоначально эти платформы имели обли­цовку из адобов и окаменевших раковин моллюсков, а позднее — из тесаного камня.

Аналогичное явление наблюдалось в 350—100 гг. до н. э. в Вашактуне, где в группе «Е» была сооружена прямоугольная, вымо­щенная камнем площадь, окруженная тремя храмовыми пирами­дами-основаниями, также с облицовкой из каменных, грубо оте­санных плит. Столбовые ямки на вершине пирамиды «E-VII-суб» указывают на то, что здесь стояло когда-то легкое здание из дере­ва, глины и листьев, наподобие современных индейских хижин. Точно такое же сооружение обнаружено и в группе «А» (пирами­да «А» в комплексе «А-1»).

Несколько больше сведений о характере «догородских» крупных поселении майя конца I тысячелетия до н. э. дает нам Тикаль. Прежде всего в ходе многолетних раскопок здесь удалось получить некоторое представление о динамике развития этого па­мятника. В среднеархаическое время (600—300 гг. до н. э.) на территории Тикаля существовал земледельческий поселок площадью от 12 до 25 га без каких-либо признаков монументальной архитектуры.

В позднеархаическое время (конец I тысячелетия до н. э.) площадь поселения увеличилась до 3,8 кв. км. Тогда же появляются первые монументальные культовые сооружения и первый (камен­ный) вариант будущего Северного акрополя. Интересно, что наи­более ранний комплекс архитектурных сооружений Северного ак­рополя очень похож на группу из трех храмовых пирамид, разби­тых вокруг прямоугольного двора в Вашактуне.

Центральная часть этого одного из старейших городов майя занимала около 15 га. Приведенные цифры были получены при ис­пользовании данных американского археолога О. Рикетсона о плотности городской застройки Вашактуна. Еще в 30-е гг. нашего века этот исследователь применил при раскопках весьма оригинальный способ определения плотности застройки на единицу пло­щади — с помощью крестообразных просек, проложенных точно по странам света, начиная от центра города. Сам автор этого инте­ресного проекта применил полученные материалы только для од­ной цели — подсчета примерного количества жилищ, и, соответ­ственно, жителей в зоне города. Но на основе составленной Рикетсоном карты Вашактуна оказалось возможным высчитать со значительной точностью площадь центра и всего города.

Скорее всего, ранний майяский город и происходит по прямой линии от этих крупных поселений — вероятно, племенных центров, мест пребывания верховного вождя и местонахождения святили­ща главного божества племени. Все архитектурные и археологи­ческие признаки города майя (каменные храмы и дворцы со ступенчатым сводом, планировка вокруг прямоугольных дворов и площадей, акрополи) появляются в комплексе к рубежу нашей эры.

ПИСЬМЕННОСТЬ И КАЛЕНДАРЬ

Как известно, появление каменных резных стел с календарными датами, записанными по системе «длинного счета», считается важ­нейшим признаком классической цивилизации майя. Поэтому по­иски истоков письменности и календаря всегда занимали замет­ное место в работах зарубежных исследователей. В настоящее вре­мя древнейшей стелой с календарной датой по эре майя в равнин­ной лесной зоне пока считается стела 29 из Тикаля, найденная в 1960 г. (ее дата соответствует 292 г. н. э.). Вместе с тем несколько скульптурных монументов с более ранними датами, записанными по системе майяского календаря, было обнаружено за пределами Петена — общепризнанного центра классической цивилизации майя. Это прежде всего стела «С» из Трес-Сапотес, в штате Вера­крус (культура ольмеков), имеющая дату, соответствующую 31 г. до н. э. Еще более ранней является стела 2 из Чьяпа-де-Корсо (36 г. до н. э.), то есть памятник, обнаруженный уже на исконно майяской территории. Целая серия стел с ранними датами прихо­дится на Тихоокеанское побережье и горные районы Гватемалы: стела 1 из Эль-Бауля (37 г.), стела 2 из Коломба (ок. 41 г.), обло­мок стелы 10 из Каминальгуйю (этап «Мирафлорес»), стела 2 (I в. до н. э.) и стела 5 (126 г.) из Абах-Такалика. Есть датированные монументы и в Сальвадоре (стела 1 в Чальчуапе, рубеж н. э.).

Очень важную роль в формировании майяской письменности и календаря сыграли, по-видимому, культурные достижения север­ных областей Гватемалы (Верапас), где в Сакахуте и долине Салама археологи обнаружили земля­ные ступенчатые пирамиды и глад­кие и резные стелы с ранними да­тами календаря майя, связанные еще с керамикой архаического вре­мени. Никаких влияний ольмеков здесь не представлено даже в кон­це II — начале I тысячелетия до и. э. С другой стороны, астрономи­ческие выкладки позволяют теперь предполагать, что 260-дневный ри­туальный календарь майя родился первоначально именно в этих мес­тах. Дело в том, что он связан с 260-дневным интервалом между прохождением солнца через зе­нит. Такая картина могла наблю­даться только в поселениях, рас­положенных вдоль 15-й параллели. А именно на этой параллели и рас­положены и долина Салама в Верапасе и Исапа на Тихоокеанском побережье.

Следовательно, к началу нашей эры почти во всех горных областях майя существовала вполне сложившаяся и зрелая традиция возводить стелы с календарными датами в виде системы черточек и точек и различных иероглифических знаков. И только в Петене — центре будущей классической культуры майя — таких монументов до сих пор не найдено. Там самая ранняя находка подобного рода относится лишь к концу III в. н. э. Что это — случайность, роковое невезение исследователей или же закономерное явление, обусловленное определенными историческими причинами? Пока ответа па этот вопрос нет.

Одни ученые считают, что письмо у майя изобрел один гениальный человек, жрец-мыслитель, сделав это сразу, и поэтому искать истоки письма бесполезно. Другие утверждают, что наиболее ранние образцы майяской иероглифики были запечатлены древними писцами на листьях и, естественно, безвозвратно потеряны для потомков.

Находки археологов внесли наконец некоторую определенность в этот затянувшийся спор.

В ходе раскопок поселения Чьяпа-де-Корсо (в слоях 250 г. до н. э. — рубежа нашей эры) удалось обнаружить горшок с росписью, изображавшей знаки, отдаленно похожие на майяские иероглифы. На крупном обломке керамики с того же поселения (450—250 гг. до н. э.) письмена такого же рода были нанесены резьбой. Здесь же была сделана и еще одна поразительная находка — плоская глиняная печать с изображением цифры «8», написанной по системе черточек и точек (черточка означает цифру «5», а точка — «1»).

Эти загадочные знаки, которые пока условно можно назвать «протописьменностью», найдены и в Тикале на глиняных сосудах 300— 100 гг. до н. э. Иероглиф майяского календарного знака «Акбаль» (название дня в ритуальном календаре) был изображен на фресковых росписях в Храме 5 в Тикале. Время сооружения здания — между 150 и 100 гг. до н. э.

Процесс возникновения письменности и календаря — необычайно длительное и сложное явление. От письменности следует отличать разрозненные пиктографические знаки, например петроглифы первобытных людей. Современная наука о языке позволяет с уверенностью считать, что письмо получает распространение только в цивилизованных обществах, то есть там, где имеются уже государство и классы. Истоки письменности и календаря прослеживаются теперь во всех основных очагах майяской культуры (Чьяпас, горная Гватемала, Петен) уже с позднеархаического времени (500 г. до н. э. — рубеж нашей эры). И не так важно, в конце концов, заимствовали ли жители той или иной области майя окончательный вариант календарной системы и письма у своих соседей, родственных им по языку и культуре, или же изобрели самостоятельно. По-видимому, здесь имели место и местная инициатива и обмен достижениями между соседними областями.

МОНУМЕНТАЛЬНАЯ СКУЛЬПТУРА

Что касается монументальной скульптуры, то у майя равнинной лесной зоны она появилась в более или менее сложившемся ви­де в конце III в. С другой стороны, многовековая и хорошо раз­витая традиция изготовления каменных скульптур в виде барель­ефных резных изображений на стелах и алтарях существовала в горных районах майя еще со среднеархаического времени. В Ка­минальгуйю стелы 4, 5, 9 с изображением маски дракона относятся к концу среднеархаического этапа, а в Исапе ряд стел и алтарей был установлен впервые приблизительно в то же время.

К числу наиболее ранних скульптур относится уникальное каменное изваяние из горной Гватемалы, которое по своим стилис­тическим признакам может быть датировано 500—100 гг. до н. э. Оно очень грубо изображает стоящего на коленях человека со свя­занными за спиной руками и с веревкой на шее. Это, по-видимому, самый ранний образец мотива «связанного пленника», который становится позднее господствующим в искусстве майяских городов классического периода. Как правило, связанных пленников изобра­жали на победных рельефах и стелах, воздвигнутых в ознаменова­ние побед города-государства над врагами.

Особый интерес для понимания истоков классической монументальной скульптуры майя имеют материалы из Каминальгуйю и с Тихоокеанского побережья Мексики (Чьяпас) и Гватемалы (Исапа).

Древнее поселение Исапа, расположенное на Тихоокеанском побережье мексиканского штата Чьяпас, содержит большое число каменных стел позднеархаического времени — до 244 монументов, из которых около 50 — резные. Искусство Исапы, видимо, почерп­нуло кое-что из богатого художественного арсенала ольмеков. На­пример, явно заимствованы такие черты, как знак в виде «Андре­евского креста», U-образный элемент, мотив ягуара, персонажи, выглядывающие из пасти ягуара, изображение небес и туч в виде завитков и волют, и т. д. Одной из центральных тем стиля Исапы было изображение божества (с непомерно вытянутой верхней гу­бой и огнедышащими ноздрями — дым показан в виде завитков), которое, по мнению исследователей, происходит от чисто ольмекского мотива «человек-ягуар» и трансформировалось впоследствии в майяского бога воды и дождя — Чака. На стелах и алтарях Исапы в технике барельефа показаны животные, боги и человеческие существа. Боги грозы и дождя собирают воду в кувшины и выли­вают ее; боги-птицы летают по небу; боги мчатся по морским вол­нам в легких лодках, а в морских глубинах плывут рыбы, крабы и т. д.; есть божества, «ныряющие» вниз головой с небес; есть вооруженный персонаж, кото­рый обезглавливает врага. Стела 5 изображает религиоз­ную церемонию, в которой участвует несколько человек, стоящих возле священного дерева — «древа жизни».

Согласно мифологии майя, именно четыре таких гигант­ских дерева и поддерживали над землей небесный свод.

Среди других элементов, которые позднее появились в классическом искусстве майя, находится и двухголо­вое чудовище (Исапа, стелы 5,7 и 12). Исапа существова­ла с глубокой древности, но наивысший ее расцвет при­ходится на позднеархаическое время — последние века до нашей эры и начало на­шей эры. И хотя в самой Исапе монументов с календарными датами и надпися­ми нет, ее влияние весьма ощутимо на многих памят­никах того же времени в восточных районах горной Гватемалы и на Тихоокеанском побережье (Эль-Бауль, Бильбао, Эль-Хобо, Монте-Альто, Абах-Такалик, Каминальгуйю и т. д.), где такие стелы с иероглифами есть.

Художники и скульпторы Каминальгуйю — другого важного центра культуры горных майя во времена поздней архаики (этап «Мирафлорес») — создавали из камня крупные стелы в стиле Исапы и украшали их колонками иероглифических надписей. Два таких монумента были случайно найдены при прокладке осушительной траншеи. Первый из них — гранитная стела с изображением иду­щего человека, лицо которого прикрыто маской длинногубого бога. Персонаж несет в руке предмет из кремня вычурной формы. По сторонам от него — горящие глиняные курильницы того же самого типа, который находили в Каминальгуйю при раскопке слоев с керамикой «Мирафлорес».

Другая стела, разбитая еще в древности на куски, украшена изображениями нескольких исапанских богов. Один из них, бородатый, связывает веревкой персонажа, у которого вместо глаз тре­зубец. Он является, вероятно, предшественником некоторых бо­жеств из Тикаля в Центральной области майя. Иероглифы, выре­занные возле трех фигур, могут быть их календарными именами, поскольку в доколумбовой Мезоамерике и боги и люди отожде­ствлялись с теми днями календаря, в которые они родились. Бо­лее длинный иероглифический текст, помещенный ниже упомяну­той сцены, пока не прочитан, но, по мнению ряда авторитетных исследователей, он может считаться прямым предшественником классической письменности майя.

Стела 2 из Абах-Такалика, на Тихоокеанском побе­режье Гватемалы, изобра­жает две фигуры, обращен­ные лицом друг к другу. Между ними - иероглифи­ческая надпись, а ниже из облакообразного скопления завитков выглядывает исапанский бог неба. Первый иероглиф в надписи пред­ставляет собой наиболее ран­нюю форму «вводного иеро­глифа», который во всех классических текстах майя стоит в начале календарного цикла «длинного счета».

Надо сказать, что многие известные сейчас скульпту­ры из Абах-Такалика стили­стически относятся к стилю Исапы. И это еще раз подкрепляет широко распространенное мне­ние о том, что культуры горной Гватемалы и Тихоокеанского по­бережья I тысячелетия до н. э. послужили реальной основой для последующего возникновения цивилизации майя в равнинной лесной зоне. Но на самом деле вопрос о взаимосвязях всех упомянутых стилей и культур выглядит гораздо сложнее.

За последние два-три года в Абах-Такалике открыты резные каменные монументы с изображениями персонажей высокого ранга, облаченных в традиционно майяские одежды и имеющих характерные для майя классического периода атрибуты власти и эмблемы. Это можно видеть, например, на стеле, где правитель майя держит поперек груди такую хорошо известную инсигнию царской власти в I тысячелетии, как «змеиная» (или ритуальная) полоса — в виде фигуры змеи. На другом монументе изображена майяская длинная одежда, расшитая бусами. Все эти детали от­сутствуют в искусстве Исапы и широко представлены в класси­ческом искусстве лесной зоны майя. Отличаются и основные изо­бразительные мотивы исапанских и майяских скульптур Абах-Та­калика: у майя главное в скульптуре — идеализированные пор­треты представителей правящей династии, а в стиле Исапы — сложные и вычурные мифологические и ритуальные сцены. Непохожи и этнические типы людей, изображенных на монументах этих двух областей. Кроме того, большинство стел «майяского облика» из Абах-Такалика имеет иероглифические надписи и календарные даты «длинного счета» - прямые предшественники текстов на памятниках майя классического периода в стеле и на Юкатане (стела 2, I в. до н. э.; стела 5, 126 г. н. э. и т. д.), а в Исапе надпи­сей и дат нет.

Древнейшие известные нам образцы каменной скульптуры из равнинной лесной зоны майя — это обломок статуи из Тикали (100 г. до н. э.), стела 29 из того же города (292 г.) и «Лейден­ская пластинка» (320 г.). Все они в стилистическом плане демонстрируют известное сходство со скульптурными традициями горной Гватемалы (Каминальгуйю) и Тихоокеанского побережья (Исапа, Абах-Такалик).

Чрезмерное удлинение верхней губы на скульптурах Исапы и Каминальгуйю послужило, по-видимому, прототипом дли созда­ния масок бога Чака в классическом искусстве майя. Однако майя Центральной области творчески переработали формы этих масок и органично включили их в спою монументальную архитектуру еще в позднеархаическое время (между 200—50 гг. до н. э.). Речь идет о масках из стука, украшавших балюстрады лестниц у пирамидальных оснований храмов. Это были чисто майяские изображения, не имевшие аналогий в соседних культурах того времени. В Тикале в Храме 5, построенном между 150—100 гг. до н. э., две большие маски ягуара обрамляли центральную лестницу храмовой пирамиды.

В Вашактуне каждая из четырех лестниц пирамидального основания Храма «E-VII-суб» была украшена восемнадцатью большими масками из стука. Одна группа масок отдаленно на­поминает ольмекские изображения ягуара; другая — из восьми змеиных масок — весьма близка художественному стилю Исапы и Каминальгуйю конца I тысячелетия до н. э. В дальнейшем ис­пользование масок из стука для оформления лестниц храмовых пирамид получило у майя низменной лесной зоны самое широкое распространение (Акансех и др.).

Все высказанное позволяет предполагать, что Центральная и Северная области майя были заселены не ранее конца II — на­чала I тысячелетия до н. э. выходцами из горной зоны майя с за­пада (из Чьяпаса) и с юга (из Гватемалы, Сальвадора и Гонду­раса). Затем принесенная предками майя в тропические джунгли Петена и Юкатана раннеземледельческая культура развивалась самостоятельно. Именно на ее основе прежде всего и возникла блестящая цивилизация классического периода. Однако это не означает, что майя равнинной лесной зоны развивали свою куль­туру в полной изоляции от внешнего мира. Напротив, этот процесс протекал в постоянном и творческом общении с соседними областями: с родственными племенами Чьяпаса и горной Гватемалы, с культурой Монте-Альбана в Оахаке (предки сапотеков), с раз­личными племенами Центральной Америки. Лишь в результате всех этих сложных процессов могла появиться к рубежу нашей эры такая жизнеспособная и яркая цивилизация, какой была клас­сическая культура майя в Мезоамерике. Здесь уместно привести слова известного специалиста по древним майя Т. Проскуряковой (США) относительно загадки происхождения майяских городов-государств. «Когда мы впервые узнали, пишет она, — что древ­нейшие стелы майя находятся в Северном Петене, этот район стал считаться «колыбелью первой американской цивилизации». До-классические пирамиды Гватемалы были первоначально встре­чены с недоверием, и когда больше стало невозможно отрицать их глубокую древность, то «место происхождения цивилизации» пе­редвинулось в горные районы... Сейчас, когда в Веракрусе и Табаско появились еще более ранние постройки и изваяния, мы готовы возродить мнение М. Коваррубиаса об ольмеках как созда­телях «культуры-родоначальницы». Подобные термины вредны и абсурдны. Если уж мы должны обязательно пользоваться попу­лярными определениями, то лучше сравнить процесс рождения цивилизации с наступлением волн океанского прилива. Ее гене­зис связан с творческим взаимодействием различных культур, и вряд ли хоть одна человеческая культура, находясь в полной изоляции, выйдет за пределы своего первоначального уровня»¹⁹.