Столицы тысячелетнего царства

ГЛАВА 3

Департамент Петен на севере Гватемалы составляет самое сердце Центральной области майя. С воздуха, с борта самолета, вся эта территория кажется гигантским зеленым ковром, сотканным из зарослей буйных тропических джунглей. Лишь кое-где пересекает его серебристая лента рек» или узкая полоска травянистой са­ванны. Здесь и поныне редко увидишь селение или просто чело­веческое жилье, с аккуратными квадратами маисовых полей и фруктовых садов.

На многие сотни километров вокруг раскинулось удивительное лесное царство, Первозданная глушь и тишина. Кажется, время застыло и нет никаких способов вывести его из этого долгого ле­таргического сна.

Но вот над вершинами деревьев-исполинов, словно из самых глубин сельвы, возникает странное, почти фантастическое виде­ние — белоснежные островерхие храмы как бы парят над лесной чащей в раскаленном от зноя воздухе. Это и в самом деле приз­раки — призраки далекого прошлого. Они восстали из своей лес­ной могилы и вознеслись на вершинах гигантских каменных пи­рамид ввысь только для того, чтобы, как памятные вехи, отмстить место гибели одной из столиц тысячелетнего царства древних майя. Пирамиды встают над джунглями со строгой регулярно­стью — каждые 15—20 км. Именно такое расстояние отделяло обычно один крупный майяский город от другого. Тикаль, Накум, Шультун, Йашха, Вашактун, Наранхо, Наачтун, Паленке, Пьедрас-Неграс, Йашчилан, Копан — наиболее значительные из них. Но и в этом ярком созвездии блестящих столиц майя I тысячеле­тия н. э. «звездой» первой величины был, бесспорно, Тикаль.

ТИКАЛЬ

Первооткрыватели руин города майя в XIX в. дали ему со слов местных индейцев романтическое название «Тикаль», что означает на языке манн «Место, где слышны голоса духов». Сей­час Тикаль — это несколько сотен больших и малых холмов-пи­рамид, густо поросших лесом, десяток резных каменных стел на Главной площади да описанные выше гигантские храмы-«небоскребы». Но прошлое города было величественно и прекрасно.

Тикаль — крупнейший город древних майя в III—IX вв. Он находится в северо-восточной части гватемальского департамента Петен. Руины его каменных построек широко разбросаны по хол­мистой равнине, сплошь покрытой зарослями джунглей. С запада и востока город окружают обширные и влажные болотистые ни­зины. В течение сухого сезона источников питьевой воды, кроме запасов дождевой влаги в искусственных резервуарах, здесь нет. Данные палеоботанических анализов в районе Тикаля и изу­чение изображений фауны и флоры на произведениях искусства древних майя позволяют утверждать, что за последние две тысячи лет местный климат и природное окружение не претерпели сколько-нибудь существенных изменений.

Древнейшие следы пребывания человека на территории Тикаля относятся к се­редине I тысячелетия до н. э. Если исходить только из дошедших до нас календар­ных дат по эре майя, запе­чатленных на каменных мо­нументах города, то он суще­ствовал с 292 г. (стела 29) до 889 г. (стела 11).

В 1956—1967 гг. в Тикале работала археологическая экспедиция Музея Пенсильванского университета (США). Была составлена подробнейшая карта всех ру­ин, видимых на поверхности, на площади примерно в 16 кв. км и произведены рас­копки в различных районах города.

При взгляде на карту вид­но, что в момент своего наи­высшего расцвета (в VIII в.) Тикаль занимал довольно значительную территорию и состоял из двух четко выраженных частей: политико-административного и ритуального центра (1 —1,5 кв. к.м) и районов жилой застройки вокруг него (6—6,5 кв. км). В пределах центрального ядра, раз­битого вокруг Главной площади города, сосредоточены почти все его крупные общественные здания — храмы и дворцы (до трех­сот), подавляющая часть резных монументов (стел, алтарей и притолок) и все известные до сих пор пышные царские захороне­ния. Важнейшие ансамбли построек соединены между собой ши­рокими каменными дорогами-дамбами.

Архитектурным центром города, бесспорно, является группа «А», расположенная на возвышении между северным и южным оврагами. Она включает и себя: Северный акрополь, Северную тер­расу, Главную площадь с Храмами I и II, Центральный акрополь. Ступенчатые дороги-дамбы соединяют ее с другими группами («В», «Е» и т. Д.)³⁰.

Ключевой точкой центральной части Тикаля, основным фоку­сом его социально-политической и культовой жизни, была Главная площадь. С запада ее замыкает величественный Храм II, с востока — его двойник, Храм I, с юга — дворцовые ансамбли Центрального акрополя. На севере к площади выходит Северная терраса, а за ней — Северный акрополь: огром­ная платформа высотой в 12 м и площадью свыше 1 га, несущая на своей плоской вершине свыше полутора де­сятков симметрично располо­женных храмов. На северной стороне Главной площади пе­ред фасадами храмовых по­строек 32—35 стоят три ря­да каменных стел³¹. И Северная терраса и Северный ак­рополь представлены здесь лишь в конечной своей ста­дии (ок. 700 г. н. э.). Но внутри каждого из этих ком­плексов с помощью шурфов и траншей удалось вскрыть мощные (до 5—7 м) куль­турные напластования, отра­жающие длительный и слож­ный процесс развития цент­ральной части Тикаля.

Архитектурный силуэт города но многом определя­ют главные храмы Тикаля. обозначенные римскими циф­рами от I до VI. Останов­люсь подробнее лишь на важ­нейшем из них.

Храм I (построен ок. 700 г.) стоит на восточной стороне Главной площади, на плоской вершине девятиярусной каменной пирами­ды, и имеет три небольшие комнаты, идущие одна за другой и соединенные одним дверным проемом. Высота храма от основания пирами­ды до верхушки гребня на крыше — 45 м. Перекрытие храма — ступенчатый свод, увенчанный высоким (по­лым внутри) узорчатым гребнем. Поверхность греб­ня украшена рельефами из стука очень плохой сохран­ности: можно смутно разли­чить сидящего на троне че­ловека в пышном костюме в окружении орнаментальных завитков и каких-то змеепо­добных фигур. Сохранились следы красной краски: сле­довательно, гребень был окра­шен в красный цвет.

Над дверными проемами Храма I — деревянные балки-притолоки из твердого де­рева сапоте. Часть из них — с резьбой. Уцелели до наших дней притолоки 2 и 15, на ко­торых изображена канониче­ская фигура правителя в пышном костюме, сидящего на троне с атрибутами влас­ти в руках («гротескный ски­петр») и круглый щиток с маской солнечного божества. На притолоке 3 за спиной си­дящего на троне правителя стоит гигантский ягуар в по­зе протектора — вытянув ког­тистую лапу над головой правителя. Учитывая мифо­логические воззрения древ­них майя (особенно эпос «Пополь-Вух») — четыре бо­жественных предка-ягуара,— можно предположить, что перед нами обожествленный предок царской династии.

Не исключено, что и на гребне храма и на его резных притоло­ках изображен один и тот же конкретный правитель и, следова­тельно, данный храм посвящен культу одного из владык Тикаля. В ходе исследовании внутри пирамиды Храма I под ее основанием археологи нашли с помощью туннелей интереснейшую гробницу (погребение 116). Она была вырублена в скалистом грунте, и Храм I, с его гигантской пирамидой, был возведен позднее точно над устьем шахты, ведущей к гробнице, так что последняя оказалась под центральной точкой основания пирамиды. Гробница представляла собой просторное помещение с каменными степа­ми и ступенчатым сводом (4,5 м длины, 2,4 м ширины).

Почти весь пол камеры занимала прямоугольная, сложенная из камни платформа высотой 65 см. На ней, головой к северу, лежал на спине скелет мужчины лет пятидесяти. На поверхности плат­формы из мягкого камня удалось явственно проследить отпечатки отделанной бахромой цинов­ки из волокон пальмы или из тростника, похожей на ту, что делают современные ин­дейцы (циновка — символ власти у древних майя).

По внешнему виду погре­бальная камера напоминала комнату дворцового или хра­мового здания, но без двер­ного проема. Ступенчатый свод сложен из плит извест­няка, с тремя деревянными балками-распорками. Вокруг скелета — двадцать керамических сосудов и в их числе ваза в виде большой, разрезанной пополам раковины, алебастро­вая паза и ваза с нефритовой мозаикой. В центре и южной части гробницы, вне платформы, лежало еще двадцать глиняных сосу­дов (десять из них — полихромные вазы с дворцовыми сценами: «правитель на троне», «дворцовые аудиенции» и т. д. — и иерогли­фическими надписями некалендарного характера). На скелете — множество нефритовых украшений, жемчуг и резные раковинные бусы. Много морских раковин и игл морского ежа. Нефритовые пластинки украшали и край циновки. В южном конце гробницы на полу найдено скопление обработанных костей животных с тонкой гравировкой. Сверху на них лежала небольшая нефрито­вая статуэтка мужчины, сидящего на коленях со скрещенными на плечах кистями рук и в набедренной повязке. Среди костей — две длинные, человеческие, берцовые, с резными колонками иерогли­фов и следами пурпурно-красной краски на них. На тридцати семи костях были резные изображения в стиле Дрезденского ко­декса майя XII в. н. э. и иероглифы: часть костей — человеческие (длинные кости ноги рук); другие — от различных животных. Изображения — мифологические и символические фигуры, лодки с богами и животными, связанный пленник.

Образцы дерева от балок Храма I дали по радиоуглеродному анализу дату — 700 г. В настоящее время мы можем назвать даже и условное имя человека, погребенного под Храмом 1. Судя по иероглифическим надписям, это был правитель Тикаля «Двойной Гребень», умерший в возрасте шестидесяти — восьмидесяти лет. Его «портрет» можно увидеть на скульптурной головке-ручке од­ного из нефритовых сосудов, найденных в гробнице 116.

Учитывая то, что Храм I поставлен сразу же над устьем гроб­ницы правителя Тикаля. он занимал по отношению к ней подчиненное положение. И, видимо, человек, покоящийся в гробнице, и персонаж, запечатленный на резных притолоках и гребне Хра­ма I, — одно и то же лицо. Следовательно, перед нами — заупокой­ный царский храм. Точно такие же пышные гробницы и захоро­нения найдены и под некоторыми другими крупными храмами в центре Тикаля. Вряд ли приходится сомневаться, что это заупо­койные храмы местных династов. Поскольку возведение величе­ственной каменной пирамиды с богато украшенным храмом наверху требовало, вероятно, довольно значительного времени, то и в запечатленных на его гребне рельефах и притолоках мотивах и в поставленных возле храма стелах с аналогичными сценами речь идет, вероятно, о жизни и деяниях уже умерших людей, и отражают они, скорее всего, культ обожествленных предков цар­ской династии.

Об этом со всей очевидностью свидетельствуют и письменные источники.

«Они, — пишет об индейцах Юкатана испанский хронист Лопес де Когольюдо, — поклонялись как богам своим умершим ца­рям»³². В горной Гватемале, по словам Фуэнтеса-и-Гусмана, похо­роны правителя осуществлялись с большой торжественностью: «Таким образом, — отмечает он, — если это был правитель... то место его погребения становилось святилищем, поскольку они приписывали его статуе божественные свойства, считая, что, по­добно тому как он правил при жизни, он и после смерти будет за­ботиться об их процветании и имуществе. . .»³³.

На одной из классических стел майя правитель изображен с берцовой человеческой костью в руке вместо обычного в таких слу­чаях скипетра или другого атрибута власти. Это может косвенно указывать на то, что аналогичную функцию (в качестве скипетра) играла и данная кость. Несколько раз (Чьяпас, Юкатан, Тикаль и т. д.) удавалось находить при раскопках берцовые человеческие кости с резными изображениями и надписями — обычно это мо­тивы, прямо связанные с правителем и его культом: изображение сидящего на троне правителя и т. д.

Культ предков, судя по археологическим, историческим и этно­графическим данным, играл существенную роль в религиозных обрядах всех слоев общества майя. Он осуществлялся первона­чально в семейных святилищах и внутри домов, так как умерших хоронили здесь же, под полами жилищ, или на полях. Как и все земледельческие народы, майя придавали общению с духами предков на предмет прогнозов на будущее и покровительства во всех основных начинаниях (хороший урожай и т. д.) весьма важ­ное значение. В Дрезденской рукописи бог — покровитель земле­дельцев в специально отведенные для этого по ритуальному календарю дни совершает обряды на могилах предков и общается с их духами.

Однако со временем, по мере усилении социального размежевания в обществе майи и укреплении власти правителя, все более выступает на первый план поклонение его предкам. Культ пред­ков правителя осуществляется теперь в специальных храмах³⁴, возведенных над гробницами наиболее почитаемых представителен правящей династии. Судя по материальным признакам проявле­ния этого культа и по размаху архитектурного строительства, уже на рубеже нашей ары культ царских предков приобретает харак­тер общегосударственной религии. Именно эта особенность майяской религии и социального устройства оказала непосредственное влияние как на официальное искусство классических городов-государств майя, так и на их внешний вид и планировку.

С южной стороны Главной площади простирается обширный комплекс построек, совершенно непохожих на описанный выше храм. Этот ансамбль, названный Центральным акрополем, имеет почти 215 м длины с востока на запад и занимает площадь около 1,5 га.

Акрополь рос и перестраивался в течение ряда столетий, преж­де чем достиг завершающей позднеклассической формы. К концу своего существования Центральный акрополь представлял собой шесть сравнительно небольших двориков, окруженных длинными и низкими многокомнатными зданиями в один, два и даже три этажа — дворцами³⁵. К IX в. комплекс насчитывал сорок два зда­ния дворцового типа, и здесь не было ни одного храма, ни одного скульптурного монумента (стелы или алтаря).

Центральный акрополь расположен на северном краю глубоко­го оврага, называемого «Дворцовым водохранилищем».

Вопрос о внутренней природе и функциональном назначении остальных групп остается открытым ввиду отсутствия каких-либо данных.

Все здания Тикаля, и большие и малые, ориентированы по странам света.

Одной из уникальных особенностей архитектуры Тикаля были ансамбли так называемых пирамид-близнецов. Всего их на терри­тории города известно сейчас около пяти. Каждый такой комп­лекс состоял из довольно значительного прямоугольного двора, западную и восточную сторону которого обрамляли две невысокие с плоскими вершинами пирамиды, имевшие по четыре лестницы. Храмовых построек на их вершинах либо вообще никогда не было, либо их строили из легко разрушавшихся материалов (дерево, глина). На южной стороне всегда стоит длинное каменное здание дворцового типа на невысокой платформе с девятью дверными проемами. С севера двор за­мыкает странное сооруже­ние в виде прямоугольной ка­менной ограды с одним двер­ным проемом — на юг. Внут­ри ограды прямо напротив входа расположены стела и алтарь. Из пяти случаев в че­тырех стелы были резные и только и одном — гладкая.

Особенно интересен ком­плекс пирамид-близнецов, обозначенный буквой «Q» и расположенный к северу от центра Тикаля. На северной стороне его двора стоит ка­менная постройка-ограда с резной стелой (стела 22) и алтарем внутри. На лицевой стороне стелы изображен персонаж в пышном костю­ме, несущий в левой руке длинную сумку с маской мексиканского бога воды — Тлалока. На ногах у него браслеты с головками в виде длинноно­сого бога Чака. Правой рукой он бросает вниз горсть зерен. Ви­димо, перед нами правитель Тикаля в сцене ритуального сева. Над его головой показано какое-то небесное божество.

В Тикале выявлено в общей сложности около 206 каменных монументов — стел и алтарей — в виде целых экземпляров или их крупных фрагментов. Из этого числа 32 приходится на резные стелы, 18 — на резные алтари, 83 — на гладкие стелы и 73 — на гладкие алтари. В группе «Л» из этого общего числа находилось 80% всех резных стел (18), 50% всех гладких стел и более 30% резных алтарей (7).

Большинство стел Тикаля так или иначе связано с определен­ными храмами. Стелы устанавливались либо на площади перед фасадом храма, особенно по бокам от центральной лестницы, либо на уступах пирамидального основания и реже — внутри храмо­вых помещений.

По предположению М.-Д. Ко (США), руководителя раскопок в Тикале, каждый монумент был связан со «своим» зданием — храмом — лишь до момента перестройки или разрушения последнего, после чего стела тоже теряла свое значение и се выбрасывали, переставляли или разбивали — «портили» тем или иным способом, как, напри­мер, случилось со стелами 26 и 31.

Так, стела 26 была обна­ружена в заднем помещении трехкомнатного раннеклассического Храма 5Д-34 на Северном акрополе (Храм Красной Стелы) разбитой — в виде кучи обломков. Веро­ятно, стела стояла первона­чально на площади, перед фасадом храма; потом, в кон­це раннеклассического этапа, была разбита и в обломках втащена наверх, в заднюю комнату храма. Там обломки сложили в кучу, совершили в их честь ритуальные прино­шения, а над всем этим по­ставили каменный алтарь.

Интересную особенность Тикаля составляют тайники с ритуальными приношения­ми и дарами, устраиваемые обычно под основанием сте­лы или около него. Они представляют собой разного рода ямки, содержащие набор предметов из кремня, обсидиана, нефрита, ке­рамики и раковин, прикрытых сверху слоем известкового раствора или плоским камнем. Видимо, в I тысячелетии ни одна стела не возводилась без тайников с ритуальными дарами.

В позднеклассическое время в тайники под стелы кладется стандартный набор приношений из девяти «фигурных» кремней и девяти кусочков обсидиана с резными изображениями ритуаль­ных символов и божеств майяского пантеона.

На Главной площади Тикаля и в прилегающем к ней с востока районе находятся остатки двух небольших площадок для ритуаль­ной игры в мяч. Материалы Тикаля дают нам и наиболее полные сведения о структуре города-государства майя I тысячелетия. В непосред­ственной близости от столицы, в пределах отмеченной укреплениями округи либо рядом с ее границами, находится ряд больших 11 малых поселений, по-видимому, подчинявшихся в той или иной степени властям столицы. К их числу относится прежде всего Волантун, расположенный всего в 5,5 км к юго-востоку от центра Тикаля, в верховьях реки Хольмуль. Этот небольшой по размерам памятник был обнаружен археологами США в 1921 г. и никогда не раскапывался. Руины его, видимые сейчас на поверхности, со­стоят из одной высокой пирамиды, перед фасадом которой нахо­дится единственная резная стела Волантуна. Пирамида имеет 23 м длины, 20 м ширины и 10 м высоты. Она обращена фасадом к западу. На усеченной вершине пирамиды заметны остатки ка­менного здании около 7 м длиной, состоящего, видимо, из несколь­ких небольших помещений.

Стела 1, найденная в Волантуне, представляет для исследова­телей двойной интерес. Во-первых, она имеет довольно раннюю дату но эре майя, которая соответствует 409 г. Во-вторых, стили­стически (изображение на стеле — персонаж высокого ранга с ритуальной полосой поперек груди в статичной архаической позе) весьма напоминает ранние монументы Тикаля — стелы 1 и 2 (435-445 гг.).

На фасаде изображена человеческая фигура, на обороте — иероглифическая надпись, боковые стороны — гладкие. Стела 1 из Волантуна также имеет ближайшие аналогии в Тикале (стела 4, 465 г.; стела 18, 416 г.; стела 29, 292 г.). Все это позволяет рас­сматривать Волантун как поселение, входившее в округу Тикаля и, безусловно, подчиненное ему.

Всего в 3,2 км западнее гигантского Храма IV находится Чикин-Тикал — довольно значительное древнее поселение, состоя­щее из двух крупных архитектурных групп, в которые входят ан­самбли дворцовых и храмовых зданий, соединенных специальной дорогой-дамбой.

В 16 км к северо-востоку от Тикаля лежит Эль-Энканто — не­большое городище, расположенное в долине реки Хольмуль. Оно осмотрено и предварительно обследовано в 1911 г. археологом из США Мервином. Раскопок здесь никогда не велось. Руины состоят из одной большой пирамиды, обращенной фасадом на за­пад, и террасы перед ней, на которой лежала поваленная стела 1. На вершине пирамиды сохранились остатки двухкомнатного ка­менного храма. К северу от большой пирамиды — еще одна, меньшая.

Стела 1 (598 г.) имеет на фасаде грубо высеченную человече­скую фигуру, на боковых сторонах — иероглифические надписи, а оборот — гладкий. Этот тип резных монументов наиболее рас­пространен в двух соседних с Эль-Энканто крупных центрах — Тикале и Вашактуне (до Вашактуна 24 км). Резьба сильно пострадала от времени, но можно различить фигуру персонажа в пышном головном уборе, с тяжелыми ушными украшениями, ко­торый стоит либо на пьедестале, либо на распростертой человече­ской фигуре. Тикаль находится всего в ?? км по прямой от Эль-Энканто, и поэтому понятно, почему единственная местная стела демонстрирует значительное стилистическое сходство с тикальскими монументами.

Остальные поселения, расположенные вокруг Тикаля, — Коросаль, Авита, Бобаль, Навахуолаль, Канмуль — нам практиче­ски неизвестны, так как никаких материалов с них еще не пуб­ликовалось. Однако, учитывая их относительную близость к мет­рополии. расположение внутри линии укреплений и небольшие размеры, можно предполагать, что они. подобно Волангуну и Иль-Энканто, были поселениями-сателлитами обширной округи Тикаля.

Таким образом, город-государство Тикаль в структурном отно­шении состоял из столицы и девяти более мелких городков и селе­нии. Все они находятся, как правило, в пределах десяти-пятнадцати километров от зоны от центра, что весьма характерно для сельскохозяйственной округи крупных городов древнего мира — будь то месопотамский Урук или столицы на Юкатане в XVI в.

ПАЛЕНКЕ

Тикаль был лишь одной из многих столиц тысячелетнего цар­ства майя. На северо-запад от него находился другой известный город классического времени — Паленке.

Его руины находятся в северной части штата Чьяпас (Мек­сика), близ штата Табаско. Плоские и болотистые земли послед­него постепенно повышаются к югу, до тех пор, нока не переходят и первые отроги Чьяпасских гор, образующих здесь естественное плато около 70 м высотой. К северу с плато открывается широкий вид на бесконечные равнины, реки, озера и болота, вплоть до по­бережья Мексиканского залива. Южнее за ним стеной возвышают­ся высокие, поросшие тропическим лесом горные хребты. На этом плато и был построен древний город. Паленке — один из наиболее изученных памятников майя. Раскопки ведутся здесь с XVIII в.

Однако как и в большинстве других майяских поселений, ра­боты затронули только самый центр города, на площади пример­но 19,4 га. Общие же размеры теменоса составляют здесь свыше 30 га. К западу на 6 км и к востоку на 2 км от ритуально-админи­стративного ядра расположены другие, меньшие по размерам постройки, главным образом остатки жилищ. По мнению некото­рых исследователей. Паленке занимал территорию не менее 16 кв. км, что ставит его по величине в один ряд с Тикалем. Таким образом, перед нами несомненно крупный городской центр с многотысячным населением. Легко понять, почему именно здесь выбрали майя место для строительства города. Стратегически вы­годное положение, у края обрывистого плато, позволяло Паленке господствовать над лежащей внизу плодородной лесной равниной, которая тянется почти на 80 км к северу, до Мексиканского залива. Территорию города пересекает несколько ручьев и небольших речушек, что наряду с сильно изрезанным местным рельефом соз­давало немало трудностей для древних строителей. Они вынужде­ны были осуществить значительные земляные работы по вырав­ниванию поверхности, с тем чтобы внести какое-то подобие по­рядка и организации в общин план города. Большим их достиже­нием можно считать заключение ручья Отолум в длинную камен­ную трубу, что избавило обитателей центральной части Паленке от многих неудобств, таких, как паводки, грязь и т. п.

В Паленке древнейшие археологические материалы — в виде отдельных обломков керамики, не связанной с архитектурными сооружениями, — относятся к позднеархаическому времени, то есть к концу I тысячелетия до н. э. Однако вполне осязаемые при­знаки крупного и динамичного городского центра относятся здесь только к позднеклассическому этапу. Первая датированная надпись из зоны города соответствует 038 г. К VII—VIII вв. от­носятся и все наиболее яркие образцы местной архитектуры. По­следняя календарная дата, обнаруженная здесь, — 785 г.

Паленке представляет собой четко выраженный региональный культурный центр, со специфическим архитектурным и скульп­турным стилем. Ядро города состоит из нескольких хорошо выде­ляемых групп построек, связанных так или иначе с основным эле­ментом всего местного архитектурного ансамбля — обширным комплексом дворца, который занимает доминирующее положение на Главной площади. Близ западного угла дворца находится Храм Надписей на продолговатой ступенчатой пирамиде, в зна­чительной мере высеченной в скалистом грунте естественного холма. К северу и северо-западу от дворца на прямоугольных террасах расположено несколько других групп каменных по­строек, практически еще не исследованных (Храм Графа, Северные Холмы и т. д.). Этот участок города заканчивается крутым обрывом. К юго-востоку от Главной площади, на специальной вы­сокой террасе, расположена в виде треугольника группа из трех изящных храмов, но праву считающихся жемчужиной местной архитектуры. Храм Солнца, Храм Креста и Храм Лиственного Креста. На различном удалении от этих зданий видны платформы и террасы с бесчисленными руинами храмов, святилищ, резиден­ций жрецов и знати.

Безусловно, наиболее значительным сооружением Паленке является дворец. Он возник в результате многих изменений и пе­рестроек и в настоящем своем виде представляет собой трапецие­видную в плане гигантскую платформу примерно 100 м длиной и 70 м шириной. Высота ее — от 6 до 9 м. На платформе последо­вательно возводились дворцовые помещения, разбитые вокруг внутренних прямоугольных двориков. Перекрытия дворца сдела­ны с использованием ступенчатого свода: стены снаружи и из­нутри, а также квадратные колонны обильно украшены фигурной лепкой и резьбою по слою стука и, видимо, были когда-то раскра­шены в разные цвета — в ряде случаев сохранились следы краски. Наиболее уникальным элементом дворцового комплекса является четырехэтажная, квадратная в плане башня в юго-восточ­ном дворике. Аналогий ей нет ни в одном другом горо­де майя. Это сооружение бы­ло, видимо, прежде всего оборонительным, господствуя над всем городом, хотя не исключено его использование и для астрономических на­блюдений. В одном из внут­ренних двориков дворца бы­ли установлены ряды камен­ных плит с изображениями пленников или побежденных. Надо сказать, что, в отли­чие от дворцовых построек Тикаля, Пьедрас-Неграса, Вашактуна и других, двор­цовый комплекс в Паленке пышно украшен резными и скульптурными изображени­ями, орнаментами а надпи­сями, которые по своей тема­тике находят полную анало­гию среди каменных мону­ментов и рельефов указан­ных городов: основной сю­жет — правитель и его дея­ния (правитель на троне и со знаками власти, в сценах культа и т. д.). Полихромные росписи и иероглифы, наносившиеся на поверхно­сти столбов-колонн и стел, временами обновлялись, там в ряде мест обнаружены мно­гие слои такой росписи. Это напоминает практику обновления дворцов, включающую замазывание старых росписей и нанесение новых после смерти правителя.

Не менее интересные материалы дают в этом отношении и основные храмы Паление. Все они так или иначе связаны с цар­ским культом. Об атом свидетельствуют изображения правители на декоративных гребнях храмов (правитель на троне и т. д.), скульптурные изображения внутри и, наконец, наличие в некото­рых из храмов богатых захоронений с особо пышным ритуалом.

Храмовая архитектура Паленке отличается особым изяще­ством и совершенством. Наиболее типичным ее образцом можно считать ныне реставрирован­ный Храм Солнца, который был построен в середине VII в. Он стоит на невысокой ступенчатой платформе, име­ющей с фасада всего лишь одну лестницу. Его крышу венчает длинный декоратив­ный гребень. Сам храм состо­ит из двух небольших поме­щении. Напротив задней сте­ны внутренней комнаты на­ходится «святилище», или «часовенка», — миниатюрная копня всего храма, в которую древние мастера поместили замечательную алебастровую плиту с резным текстом. На плите вырезана маска сол­нечного божества и два скре­щенных копья под ней.

Совершенно уникальным явлением, резко отличающим Паленке от других классиче­ских центров майя аналогич­ного ранга, представляется почти полное отсутствие ка­менных резных стел и алта­рей в этом городе (здесь из­вестно всего две стелы). При­чины этого остаются пока не­известными. Однако отсут­ствие скульптурных мону­ментов во многом компенси­руется обилием функцио­нально близких им изобразительных сюжетов в виде резьбы и леп­ки но стуку и алебастру в храмах и дворцах города.

В Паленке мы находим и наиболее яркие образцы заупокойно­го царского культа - гробницы правителей высокого ранга, с осо­бым ритуалом и богатыми украшениями, расположенные точно под пирамидальными основаниями храмов и часто непосредственно связанные с ними либо с помощью специальных лестниц, либо с помощью «каналов для души» — каменных труб. Именно в Пален­ке впервые удалось доказать, что после сооружения пышной гробницы над ней сразу же строили храм, игравший, таким образом, подчиненную роль по отношению к погребенному: гробница 3 в Храме XVIII-А, гробницы в Храме Льва, или в Храме Прекрасного Рельефа, или в Храме Креста и т. д.

Но самым значительным среди находок подобного рода яви­лось открытие мексиканского археолога Альберто Рус-Луилье. В 1952 г., после четырех лет работы но расчистке руин древнего Хра­ма Надписей в центре Паленке, он обнаружил под основанием двадцатиметровой пирамиды абсолютно нетронутую царскую гроб­ницу. У входа в нее, в некоем подобии каменного ящика, лежали скелеты пяти юношей и одной девушки, явно погибших насильст­венной смертью. Искусственно деформированная лобная часть че­репа и следы инкрустаций на зубах говорят о том, что это не рабы, а представители знатных майяских фамилий, принесенные в жерт­ву по какому-то особенно важному и торжественному случаю, — вероятно, во время похорон правителя города. Рабочие сдвинули с места каменную «дверь», и археологи с волнением вступили под своды подземного склепа, таившего в себе множество неожидан­ных находок и сюрпризов. Это было просторное (9 м в длину и 4 м в ширину), сложенное из камня помещение. Его высокий сводча­тый потолок уходил вверх, теряясь в сумраке, которого никак не мог рассеять слабый свет фонарей.

На стенах гробницы сквозь причудливую завесу сталактитов и сталагмитов проступали очертания девяти больших человечес­ких фигур, сделанных из стука. Все они облачены в пышные кос­тюмы, удивительно похожие друг на друга: головной убор из длин­ных перьев птицы кецаль, причудливая маска, плащ из перьев и нефритовых пластин, юбочка или набедренная повязка с поясом, который украшен тремя человеческими головками, сандалии из ко­жаных ремешков. Шея, грудь, кисти рук и йог изображенных уни­заны различными драгоценными украшениями. Все они выставля­ют напоказ символы и атрибуты своего высокого социального по­ложения: скипетры с фигурой божка и с рукоятью в виде головы змеи, маски бога дождя и круглый щит с ликом бога солнца.

По мнению Альберто Рус-Луилье, на стенах открытой им гроб­ницы запечатлены девять Владык Мрака — правителей девяти под­земных миров, или ярусов царства смерти, по мифологии майя.

Посредине склепа стоял большой каменный саркофаг, закры­тый сверху плоской прямоугольной плитой, сплошь испещренной барельефами. Возле саркофага, прямо на полу, были найдены две алебастровые головы, отбитые когда-то от больших статуй, сделан­ных почти в человеческий рост. То, что эти головы отбили от туло­вищ и поместили в качестве ритуальных приношений внутри гроб­ницы, означало, вероятно, симуляцию обряда человеческих жертвоприношений путем обезглавливания, который иногда практико­вался у древних майя во время земледельческих праздников, свя­занных с культом маиса.

Резная каменная плита, служившая верхней крышкой сарко­фага, имела размеры 3,8x2,2 м и весила без малого пять тонн. На боковых ее гранях вырезана полоса иероглифических знаков, из которых до сих пор удалось прочесть лишь несколько календар­ных дат, соответствующих, скорее всего, середине VII в. На плос­кой наружной поверхности плиты резцом древнего мастера запе­чатлена какая-то глубоко символическая сцена. В нижней части мы видим страшную маску, одним своим видом напоминающую о смерти: лишенные тканей и мышц челюсти и нос, большие клы­ки, огромные пустые глазницы. Это не что иное, как стилизованное изображение чудовища — божества земли; у большинства народов доколумбовой Америки божество земли выступало как некое страшное чудовище, питающееся живыми существами, поскольку все живое возвращается в конце концов в землю. Его голову уве­личивают четыре предмета, два из которых служат у майя симво­лами смерти — раковина и знак, напоминающий наш знак % (процента), а другие, напротив, ассоциируются с рождением и жизнью — зерно и цветок маиса, или маисовый початок.

На маске чудовища сидит, слегка откинувшись назад, краси­вый юноша в богатой одежде. Тело юноши обвивают побеги фан­тастического растения, выходящие из пасти чудовища. Он при­стально глядит вверх, на крестообразный предмет, олицетворяю­щий собой у древних майя «древо жизни», или, точнее, «источник жизни» — стилизованный росток маиса. На перекладине «креста» извивается гибкое тело змеи с двумя головами. Из пасти этих го­лой выглядывают маленькие и смешные человечки в масках бога дождя. По поверьям майя, змея связана с небом, с небесной во­дой — дождем: тучи молчаливо и плавно, словно змеи, скользят по небу, а грозовая молния есть не что иное, как огненная змея. На верхушке «креста» — маиса — сидит священная птица кецаль, длинные изумрудные перья которой служили достойным украшением для головных уборов царей и верховных жрецов. Пти­ца тоже облачена в маску бога дождя, а чуть ниже ее видны знаки, символизирующие воду, и два щита с личиной бога солнца.

Если бы речь шла о европейской гробнице эпохи Возрождения, то мы бы сказали, что высеченная на плите фигура юноши навер­няка изображает погребенного под ней. Но в искусстве майя почти не было места изображению индивидуальной личности, индивиду­ального человека. Там безраздельно царила религиозная символика и условность в передаче образов. Вот почему и в нашем случае можно говорить просто о человеке, то есть о роде человеческом, но также и о боге маиса, кото­рого часто изображали в об­разе красивого юноши.

С помощью автомобиль­ных домкратов и бревен тя­желая скульптурная плита была наконец поднята, и под ней показался массивный ка­менный блок со странной выемкой, напоминающей на первый взгляд рыбу. Выем­ку плотно закрывала специ­альная крышка, в точности повторяющая ее форму. В хвостовой части крышки имелось два отверстия, затк­нутых каменными пробками. Когда была удалена и эта, самая последняя, пре­града, перед исследователя­ми предстала фантастиче­ская картина: внутри сарко­фага лежал густо посыпан­ный пурпурной яркой крас­кой скелет рослого человека, почти по видимый из-за бес­численных нефритовых укра­шений. Ученым удалось оп­ределить, что скелет принад­лежал мужчине в возрасте около сорока-пятидесяти лет. Череп оказался разбитым, и поэтому решить, был ли он искусственно деформирован, сейчас просто невозможно.

Человек был погребен вместе с украшениями из зеленовато-голубого нефрита. А одна нефритовая бусина была даже положена ему в рот — как плата за вход в подземный мир, царство мрака и смерти. На черепе находились остатки диадемы, сделанной из ма­леньких нефритовых дисков и пластин. Изящные топкие трубочки из того же минерала служили в свое время для разделения длин­ных волос умершего на отдельные пряди. По обеим сторонам от черепа лежали массивные нефритовые «серьги», напоминающие собой большие катушки. Вокруг шеи извивалось длинное, в несколько рядов, ожерелье из нефритовых же бусинок. На запястьях рук было найдено но брасле­ту из двухсот бусинок каж­дый. Возле ступней ног ле­жала нефритовая статуэтка, изображающая бога солнца. Мельчайшие остатки мозаи­ки из нефритовых пласти­нок и раковин наряду с дре­весным тленом, обнаружен­ным на черепе, позволили буквально из праха реконст­руировать погребальную мо­заичную маску, видимо, слу­жившую точным портретом умершего.

Наконец, массивные ка­менные ножки саркофага то­же были затейливо украше­ны барельефными изображе­ниями. Сказочные персона­жи в богатых одеждах слов­но «вырастали» из земли, показанной чисто символиче­ски — полосой и особым ие­роглифическим знаком. А рядом с ними видны побеги растений, увешанные плода­ми какао, тыквы и гуайявы.

Кто же был погребен в глубинах пирамиды Храма Надписей? Сложный ребус из скульптурных изображе­ний, запечатленных на верх­ней крышке саркофага, еще не расшифрован до конца.

«Юноша, сидящий на ма­ске чудовища земли, — писал А. Рус-Луилье, — вероятно, одновременно олицетворяет собой и человека, которому суждено в один прекрасный день вернуться в лоно земли, и маис, зерно которого, чтобы прорасти, прежде должно быть погребено в землю. Крест, на который пристально смотрит этот человек, опять-таки символизи­рует маис — растение, появляющееся из земли на свет с помощью человека и природы, чтобы служить затем в свою очередь пищей для людей. С идеей воскрешения маиса у майя была тесно связана и идея собственного воскрешения человека...»³⁶. В целом этот сюжет напоминает нам хорошо известные древневосточные мифы об умирающих и воскресающих божествах (Осирис в Егип­те, Думузи в Месопотамии).

Многочисленные атрибуты власти, положенные в гробницу вместе с умершим (скипетр, маска, щит с изображением бога солнца), определенно свидетельствуют о том, что перед нами по­гребение «халач-виника» — верховного правителя государства у древних майя, причем обожествленного еще при жизни.

Но Паленке был не только городом грозных богов и могуще­ственных царей. Это был еще и столичный центр довольно значи­тельного государства (нома), в состав которого входило до двух десятков больших и малых селений. Его земельная площадь, судя по расчетам некоторых зарубежных археологов, составляла не ме­нее 300 кв. км. Видимо, в сферу его политического влияния вхо­дили и некоторые соседние города-государства меньших размеров, такие, как Тортугеро, Хонута, Мирафлорес и др.

КОПАН

Одним из наиболее выдающихся центров майя в V—IX вв. был Копан, расположенный на крайнем юго-востоке Центральной области, в предгорьях Западного Гондураса. Этот город удален от других классических центров по меньшей мере на полторы сотни километров, но вместе с тем по характеру культуры, бесспорно, самым теснейшим образом связан с традициями древних памятни­ков Петена и Белиза. Копан — далеко выдвинутый к югу форпост майяской цивилизации, который окружали племена центрально­американских индейцев — майя, ленка, хикаке и другие, находив­шиеся на более низком уровне развития, чем майя. Копан — ярко выраженный региональный центр в области архитектуры и скульп­туры, по праву считающихся наивысшим достижением майяской цивилизации в I тысячелетии.

Как и повсюду, исследованию подверглись лишь центральные участки, и реставрация нескольких крупных храмов, описание скульптуры и эпиграфики, шурфы и траншеи для получения стра­тиграфии в центре Копана и несколько десятков погребений — вот все, чем мы располагаем для изучения истории города.

Руины Копана расположены в долине реки Копан на высоте около 900 м над уровнем моря. В этом месте река вырывается из узкого горного ущелья и течет на запад через долину. Боковые стороны долины образованы круто вздымающимися склонами гор, наиболее высокие вершины которых достигают 900 м. Таким обра­зом, природа создала здесь замкнутый со всех сторон горными це­пями «райский уголок» — небольшую долину с плодородными почвами и обильными источниками воды.

По словам С.-Г. Морли, все дно этой небольшой долины было усеяно следами былой жизни - разрушенными каменными зда­ниями, платформами, пирамидами, лестницами, разбитыми скульп­турами, керамикой и каменными орудиями. Другие исследователи отмечают наличие сотен небольших холмов — остатков жилищ на периферии, а также то, что с Копаном связано еще не менее шест­надцати групп построек, удаленных от городского ядра на расстоя­ние свыше 10 км.

Главная архитектурная группа города расположена приблизи­тельно в центре долины, на северном берегу реки Копан. В резуль­тате изменения русла реки в более позднее время значительная часть этих сооружении была размыта и уничтожена водой, так что сейчас там образовался вертикальный обрыв в 33 м высотой и 100 м длиной — гигантский «профиль» многовековых напластований ритуально-административного ядра города.

Эта группа состоит из пяти больших площадей - «дворов», окруженных пирамидами, платформами, храмами и дворцами, ко­торые занимают общую площадь около 25 га.

Наиболее высокая часть группы представляет собой гигантское неправильной формы нагромождение пирамид, храмов и площа­дей — собственно акрополь. Он вздымается на 10 м над уровнем реки и виден со всех концов долины. Здесь находятся наиболее важные храмы и монументы, и здесь, несомненно, была сконцент­рирована вся политико-административная и культовая жизнь го­рода³⁷. С севера к акрополю примыкают еще две большие площа­ди — Средний двор и Главный двор (Амфитеатр). Последний окру­жен ступенчатыми трибунами или сиденьями для зрителей и со­держит большинство известных в Копане резных стел и алтарей, стоящих, в отличие от других городов майя, вне видимой связи с какими-либо архитектурными сооружениями.

В главной архитектурной группе Копана обращают на себя внимание три интересных постройки — Храм 26 с великолепной Иероглифической Лестницей. Храм 22 с пышной орнаментацией и скульптурами по фасаду и, наконец, дворец 11. Вот как описывает дворцовый ансамбль Р. В. Кинжалов: «Дворец является самым об­ширным зданием главной группы. Фасад его обращен на север, поэтому с площадки перед ним открывается вид на Площадь Иероглифической Лестницы. Внутренние помещения по своей пла­нировке напоминают тикальские: из центральной комнаты, имев­шей три входа... можно попасть или в две задние, расположен­ные по бокам галереи, или в две следовавшие друг за другом не­большие комнатки: последняя из них открывалась на юг. Дверные проемы, а также ведущие к ним ступени лестницы были укра­шены панелями с надписями и рельефами, изображающими голо­вы змей, двухголового дракона и сидящие человеческие фигуры... По-видимому, дворец 11 был двухэтажным»³⁸.

С востока двор или Площадь Иероглифической Лестницы об­рамляет высокий пирамидальный храм - постройка 26. От самого храма, к сожалению, мало что осталось, но археологам удалось восстановить ею размеры и план. «Судя но этим данным,- пишет Р. В. Кинжалов, — храм имел одну небольшую комнату с обычным сводчатым перекрытием. Культовое значение его, однако, было очень велико. Об этом свидетельствует надпись фигурными иеро­глифами, помещенная, как фриз, на внутренних стенах и нижней части свода, а также необычайно богатое, даже для копанской архитектуры, убранство центральной лестницы. Эта лестница, названная Иероглифической, — замечательный пример гармоничес­кого сочетания архитектуры и скульптуры, очевидно, один из са­мых выдающихся памятников монументального искусства Копа­на. Ширина ее равняется 8 м... длина около 30 м... Вертикаль­ная поверхность каждой из 63 ступеней сплошь покрыта иерогли­фами. Общее число знаков достигает 2500; они составляют самую большую иероглифическую надпись майя... Большинство иссле­дователей считает, что содержанием надписи является истори­ческое повествование, охватывающее промежуток примерно в две­сти лет (судя по имеющимся в ней ранней и самой поздней да­там).

Поражает исключительно богатое скульптурное убранство лест­ницы. На широких балюстрадах размещены идущие цепочкой сти­лизованные изображения змей и маски в виде голов птиц — веро­ятно, сов... У подножия, посредине, стоит большой алтарь с рель­ефной композицией наверху и изображением гигантской змеиной маски на передней части. Рядом с алтарем находится высокая сте­ла «М». Через каждые десять ступеней помещены круглые скульптуры в виде сидящих на тронах человеческих фигур в парадных одеяниях и чудных шлемах с пышными плюмажами; всего таких фигур пять. Еще несколько лежащих фигур, выполненных и низком рельефе, прикреплены без всяко» симметрии на ступе­нях среди иероглифических знаков. . .»³⁹.

Стела «М» имеет под своим основанием тайник в виде камен­ной крестообразной камеры со ступенчатым сводом, и в нем — тридцать глиняных сосудов, в том числе с полихромией росписью, несколько кусков нефрита и морская раковина. Дата на стеле со­ответствует 756 г. На лицевой стороне ее изображен персонаж высокого роста и пышном костюме и вычурном головном уборе с ритуальной полосой, которую он держит обеими руками поперек груди,

Храм 26, со всеми сопутствующими деталями,— скорее всего, святилище в честь царских предков: об этом свидетельствует на­личие большого иероглифического текста исторического содержа­ния. пяти статуй различных правителей, сидящих на тронах (по стилю они очень похожи на статуи с гребня здания 33 в Йашчилане и скульптуры с гребней заупокойных царских храмов в Пьедрас-Неграсе и Тикаля), и, наконец, непосредственная близость расположения храма к дворцу правителя Копана (здание 11), что отмечено и в Паленке и в Тикале.

Весьма вероятно, что аналогичную функцию выполнял и дру­гой замечательный архитектурный памятник города —Храм 22, посвященный, по словам Р. В. Кинжалова, «культуре воскресающе­го и умирающего божества растительности» (маиса)⁴⁰. Если это так, — а в пользу такого предположения свидетельствуют много­численные скульптуры и детали орнамента Храма 22,— то здесь уместно напомнить храмово-погребальные комплексы правителей Паленке (Храм Надписей, Храм Креста, Храм Лиственного Крес­та), где аналогичные сюжеты запечатлены с еще большей наглядностью и полнотой.

По надписям на стелах, Копан существовал с 460 по 801 г. н. э., однако, судя по археологическим данным, город возник еще в позднеархаическое время — во второй половине I тысячелетия до н. э. Всего в городе выявлено тридцать восемь разных стел и почти такое же количество алтарей. На стелах Копана представ­лена только одна группа мотивов: правитель держит символ своей власти — ритуальную полосу. Даже когда в других городах Цент­ральной области майя с III в. получили распространение новые инсигнии — карликовый скипетр и круглый щиток с маской бога солнца, — копанские скульпторы сохранили верность старым ар­хаическим традициям, и в этом городе до момента его гибели в IX в. правители изображались только с ритуальной полосой.

Что касается царских за­хоронений, то в Копане к их числу относятся, вероятно, две гробницы; одна — во двор­це 11, а другая — к югу от акрополя, в районе построй­ки 36 (гробница 1) ⁴¹.

Таким образом, Копан, как и описанные выше горо­да, дает нам несколько ярких образцов архитектурных, скульптурных и погребаль­ных памятников, доказываю­щих его столичный статус.

ГОРОДА СЕВЕРНОЙ ОБЛАСТИ (ЮКАТАНА)

В то время как в лесных рай­онах Северной Гватемалы и Южной Мексики классичес­кая культура майя достигла своего наивысшего развития, для более северных террито­рий, и прежде всего полуост­рова Юкатан, до недавнего времени какие-либо сведе­ния о памятниках I тысячелетия практически отсутст­вовали. Это породило даже гипотезу о том, что Юкатан вообще стал сколько-нибудь заметным явлением в исто­рии майяской цивилизации лишь после гибели городов-столиц в Петене и переселе­нии их жителей на север. Однако недавние археологи­ческие исследования в Цибилчальтуне (севернее города Мерида), Коба, Ушмале, Эцне и других со всей убеди­тельностью показали, что развитие культуры майя протекало в I —IX вв. парал­лельно как в Центральной, так и в Северной области. На Юкатане в классический период тоже были свои бле­стящие столицы, свои много­людные царства и города. В 600—900 гг. здесь сформи­ровалось три оригинальных стиля архитектуры: Рио-Бек, Ченес, Пуук.

Города Рио-Бек - самой южной области из упомяну­тых трех — находятся на юго-западной окраине терри­тории Кинтана-Роо (Мекси­ка). Местная керамика оста­ется пока совершенно неизу­ченной. Здесь не найдено ни одной стелы с календарной датой по эре майя. Поэтому вопросы точной датировки этих памятников далеки еще от своего окончательного ре­шения. Характерная особен­ность архитектурного стиля Рио-Бек состоит в широком использовании построек с фальшивыми башневидными храмами, имитирующими пи­рамидальные храмы Петена, но не имеющими внутренних помещений, и с крутыми и узкими лестницами, негод­ными для практического ис­пользования. Для орнамен­тации зданий широко приме­нялась резьба по стуку и ка­мню. В городах Шпухиль и Ормигуэро мы встречаем на фасадах здании и гребнях крыш вычурный скульптурный орнамент, главным мотивом которого была маска небесного змея.

Для стиля Ченес (юг мексиканского штата Кампече) свойст­венно оформление дверных проемов дворцов и храмов в виде от­крытой пасти змееподобных чудовищ. Их фасады сплошь покры­ты рельефной скульптурой и резьбой. Наиболее типичным образ­цом этого стиля архитектуры может служить город Хочоб.

Слово «Пуук», давшее название третьему региональному сти­лю архитектуры в Северной области майя, происходит от индей­ского слова «холм», и относится оно к цепи низких каменистых холмов, пересекающих юг полуострова Юкатан, начиная от Мек­сиканского залива, с северо-запада на юго-восток. Для городов Пуук характерна хаотичная планировка — ансамбли и группы встречаются редко, а преобладают отдельно стоящие постройки.

Другая специфическая черта местной архитектуры — укра­шение фасадов зданий вычур­ными геометрическими ор­наментами и фигурами из резных каменных плиток. Часто на фасадах и углах важнейших построек пред­ставлены маски различных майяских богов, и прежде всего голова длинноносого бога дождя и грозы, эквива­лентного по функции Чаку из пантеона майя (XVI в.). Великолепным примером архитектуры стиля Пуук мо­жет служить Ушмаль — из­вестный по письменным ис­точникам начала конкисты город майя, расположенный в 78 км к югу от Мериды, на Юкатане.

Одна из главных постро­ек Ушмаля — так называе­мый Дворец Губернаторов — представляет собой длинное каменное здание, возвышаю­щееся на плоской вершине акрополя с крутыми, облицо­ванными тесаным камнем склонами.

Женский Монастырь, или Монхас, — другая достопри­мечательность города; это огромный замкнутый четы­рехугольник из низких и длинных каменных построек, разбитых вокруг обширного внутреннего двора. Крыши сложены с использованием ступенчатого свода. Здания содержат множество темных и узких комнат, каждая из которых имеет собственную дверь, выходящую во двор. Фасады всех построек Монхаса украшены мозаикой из мелких резных каменных плиток и скульптурными сю­жетами и виде масок боге дождя Чака, змеиных голов и т. д.

У подножия акрополя вздымается ввысь огромный массив Храма Колдуна, стоя­щего на вершине почти круг­лой в плане огромной пира­миды.

Небольшая по размерам площадка для ритуальной иг­ры в мяч и несколько других частично раскопанных и рес­таврированных построек, по­лучивших от археологов ус­ловные названия самого эк­зотического характера (Дом Черепах, Дом Голубей и т. д.), дополняют наши пред­ставления о центральном ар­хитектурном комплексе Ушмаля. Время существования названных построек — по­следние пека I тысячелетия н. э.

Неподалеку от Ушмаля находятся и другие известные центры стиля Пуук — Кабах, Сайиль, Лабна. Но этот стиль господствовал и далеко к востоку от них, например в Чичеи-Ице — городе, кото­рый стал позднее блестящей столицей майя-тольтекского царства X—XII вв.

В целом для построек стиля Пуук в этих городах характерны следующие особенности: облицовка фасадов тонкими плитками тесаного камня, уложенного в виде геометрических узоров; орна­ментированные карнизы; круглые колонны, поставленные прямо в дверных проемах; длинные ряды полуколонок на фасадах; широ­кое использование каменных масок змей, богов и чудовищ для украшения фасадов.

В I956 г. экспедиция Института центрально-американских ис­следований при Туланском университете (США) приступила к раскопкам руин древнего городища Цибилчальтун, близ Мериды на Юкатане. Результат работ превзошел все ожидания. Выясни­лось, что этот неизвестный доселе город был, возможно, крупней­шим центром древних майя в классический период. Он занимал площадь около 50 кв. км и существовал с 1000 г. до н. э. и до некого завоевания.

Таким образом, к концу классического периода майяская ци­вилизация достигла поразительных высот в развитии своей духовной и материальной культуры. И этот процесс осуществлялся поч­ти параллельно как на севере, так и на юге равнинной лесной зоны майя.