Мадеро

То, что де ла Барра был принят в качестве временного президента, означало, что первоначальный натиск револю­ционного движения был остановлен. Де ла Барру отож­дествляли с режимом Диаса; действительно, допустив в кабинет некоторых из руководителей революции, а именно Франсиско Васкеса Гомеса и его брата Эмилио, он сохра­нил прежнюю бюрократию и армию и использовал их для наведения «порядка». Революционные войска и партиза­ны были распущены, а против тех, кто отказывался сло­жить оружие, высылались федеральные войска. Мексика должна была ждать избрания нового президента и мед­ленного процесса реформ. В Пуэбле генерал Бланкет рас­стрелял группу революционеров; генерал Викториано Уэр­та, покоритель майя, был послан в Морелос, чтобы пода­вить восстание пеонов, шедших за Сапатой.

Мадеро приехал в Мехико в июне. Его встретили бу­рей восторга, далеко превзошедшей все овации, какими приветствовали в прошлом военных вождей. Избрание его на пост президента было решенным делом, но относи­тельно кандидатуры вице-президента возникли разногла­сия. Братья Васкес Гомес с полным основанием не дове­ряли способностям Мадеро. Они использовали должности в правительстве для распределения оружия и денег сре­ди сторонников революции, намереваясь предотвратить ре­акционный переворот и одновременно создать партию своих личных приверженцев. Результатом этого был раскол ре­волюционного движения. На новом съезде партии против­ников переизбрания, где руководящее влияние принадле­жало Густдво Мадеро, Франсиско Васкеса Гомеса заме­нил в качестве помощника Мадеро юкатанский журналист Пино Суарес. Тем временем была создана независимая католическая партия, которая без энтузиазма согласилась принять Мадеро, но поддерживала кандидатуру де ла Барры в вице-президенты. В октябре были избраны Ма­деро и Пино Суарес, а конгресс и посты губернаторов штатов заполнили люди, сочувствовавшие революции или делавшие вид, что они ей сочувствуют. Мадеро вступил в должность 6 ноября, и мексиканский народ приготовил­ся ждать чудес; но скоро ему пришлось разочароваться.

Мадеро никогда не понимал событий, которые сделали его героем Мексики. Его правительство было национали­стическим. Он стал урезывать привилегии иностранного капитала. Но он не понимал экономических бед­ствий Мексики. В плане Сан-Луис-Потоси имелся пункт, обещавший возвращение индейским деревням неза­конно отнятых у них земель; но за этим исключением в плане говорилось только о действительном избирательном праве и о запрещении переизбрания. Программа Мадеро была не экономической, а политической. Народ, заявил он в одной из своих речей, не просит хлеба — он просит свободы. Мадеро намеревался только восстановить кон­ституцию 1857 г. и выполнить обещания, данные Диасом в Тустепекском плане. Революция Мадеро была революци­ей против Диаса. Но массы были охвачены надеждой, ко­торая вскоре выразилась в революционном лозунге «Тьерра и либертад» ^[1] — надежда на свержение креольских зем­левладельцев и сиентификос, на избавление Мексики как от потомков испанских конкистадоров, так и от новых ка­питалистических конкистадоров из Европы и Соединенных Штатов. Медленно, с большими трудностями, на протя­жении целых десяти лет хаотической гражданской войны, формулировалась программа национального освобождения, целью которой было завершить дело, начатое войной за независимость и войной за Реформу. Но Мадеро не пони­мал необходимости такой программы.

Семья его переехала вместе с ним в Национальный дворец. Мадеро дал нескольким своим родственникам должности в кабинете и объяснил тем, кто обвинял его в семейственности, что назначил их, так как знал, что они честные люди. Пока он проповедывал свободу, его брат Густаво сделался главой администрации и начал за­правлять конгрессом и вмешиваться в выборы, а его дядя Эрнесто и двоюродный брат Рафаэль Эрнандес возгла­вили министерство финансов и фоменто, где проводили ин­спирированную сиентификос политику.

Таким образом, правительство Мадеро не было ни подлинно бескорыстным, ни подлинно диктаторским. Как только обнаружилось, что Мадеро не имеет программы, он сразу утратил свою популярность.

Тем временем мексиканский народ, впервые со вре­мени Тустепекского плана, получил возможность выра­жать свои подлинные чувства. Рабочий класс мог сво­бодно организоваться. Быстро росли профсоюзы, а в Ме­хико был основан центр социалистической пропаганды «Каса дель обреро мундиаль». В Морелосе Сапата снова взялся за оружие. В августе Мадеро виделся с ним в Куэрнаваке и обещал устранить Уэрту. Сапата согласил­ся подождать проведения в жизнь плана Сан-Луис-Пото­си. Но когда Мадеро стал президентом, ничего сделано не было. В конце ноября Сапата изложил группе привер­женцев план Айялы и под звуки исполненного оркестром мексиканского национального гимна развернул мексикан­ский флаг. План Айялы, написанный школьным учителем из Куаутлы, Отилио Монтаньо, призывал к немедленно­му возвращению незаконно украденных у деревень зе­мель и к захвату одной трети помещичьих земель. Сапата не верил в обещания и предложения столичных политиков. Крестьяне должны взять землю и охранять ее с оружием в руках. Мадеро послал в Куэрнаваку ряд генералов, из которых одни сражались с Сапатой, а другие вели с ним переговоры. Но Сапата остался неприступным и непре­клонным в горах, окружающих Морелос, а одетые в хлоп­чатобумажные ткани пеоны с плантаций сахарного трост­ника стекались под его знамя. В конгрессе стали разда­ваться требования аграрной реформы. Руководителем блока, призывавшего не ограничиваться простым восста­новлением конституции, стал Луис Кабрера. Медленно — слишком медленно, чтобы спастись, — Мадеро начал со­знавать, что задача его еще вся впереди, и намечать пе­рестройку своего правительства.

Такой поворот событий сильно обеспокоил землевла­дельцев, правительственных подрядчиков и иностранных капиталистов. Руководит ли Мадеро пробуждением масс или только терпит его — в том и в другом случае его надо свергауть. Однако еще более года правительство проявляло силу, удивлявшую всех тех, кто считал, что Мексикой можно управлять только методами дона Пор­фирио.

Первым мятежником был Бернардо Рейес. Вызванный из Парижа Лимантуром для подавления восстания, он приехал в Мексику после того, как восстание победило, и быстро решил примкнуть к нему. Предполагалось, что он сделается военным министром в правительстве Мадеро, но Густаво отверг это предложение. Густаво имел свою сви­ту, «порру» из наемников по образцу брави Ромеро Ру­био, и когда генерал посетил столицу, порра освистала его и забросала камнями. Тогда Рейес удалился в Техас и стал ждать подходящего момента для пронунсиаменто. Вы­нужденный под давлением правительства Соединенных Штатов выступить ранее намеченного срока, он в декаб­ре перешел границу, но, не завербовав ни одного сто­ронника, сдался властям и был отправлен в тюрьму Тлателолько.

Через несколько недель возникло более грозное дви­жение, возглавленное бывшим командующим армией ре­волюции Паскуалем Ороско. Мадеро уже дал ему 50 тыс. песо и чин генерала федеральных войск, но Ороско этого было мало. Он поддался уговорам скотоводческих баро­нов Чигуагуа, семейства Террасас, и в феврале 1912 г. восстал против Мадеро, выступив в роли борца за рево­люционные чаяния, которым, как он заявил, изменил Ма­деро. Против него выступил генерал Салас и, потерпев тяжелое поражение, покончил с собой. Тогда против Ороско был послан Викториано Уэрта. Мадеро сначала не хотел дать Уэрте это назначение — не потому что Уэрта был генералом Диаса, а потому, что он был горький пьяница. Но когда один из членов правительства заметил, что тот же недостаток не помешал Линкольну доверять генералу Гранту, Мадеро нашел этот аргумент убедительным. Уэрта подавил восстание, заставил Ороско покинуть Мексику и скрыться в Аризону, а затем вернулся в столицу. Он отказался дать отчет в использовании врученного ему миллиона песо из средств военного мини­стерства и был уволен в отставку.

В октябре с еще большей легкостью было подавлено третье восстание, возглавленное Феликсом Диасом, пле­мянником Порфирио и бывшим начальником полиции в его правительстве. Диас поднял мятеж в Вера Крус, но через неделю был взят в плен и присужден военным су­дом к смертной казни. Мадеро отказался дать свое со­гласие на его расстрел, и Диас, подобно Рейесу, был привезен в столицу и заключен в тюрьму. Оба генерала жили в своих камерах комфортабельно и даже принимали посетителей.

Тем временем Мадеро навлек на себя более грозную вражду — со стороны правительства Соединенных Штатов. Президент Тафт, вначале относившийся к нему благожела­тельно, вскоре обнаружил, что Мадеро не собирается пре­доставлять льгот американскому капиталу и что ему нель­зя доверить охрану порядка и защиту американского иму­щества. Посол Соединенных Штатов в Мексике Генри Лейн Уилсон был тесно связан с Гуггенхеймами, конкури­ровавшими с семейством Мадеро, и стал фанатичным врагом правительства, при котором был аккредитован. Еще в январе 1912 г. Уилсон сообщил в Вашингтон, что Мексика «бурлит недовольством». В феврале, по совету Уилсона, у границы было сосредоточено 100 тыс. амери­канских солдат, а Уилсону было разрешено предупредить американцев в Мексике, чтобы они оставили те районы страны, которые он считает небезопасными. Началось паническое бегство тысяч американских граждан обратно в Соединенные Штаты, а в американском посольстве был устроен склад оружия для подготовки к осаде. Эти меры, принятые в то время, когда на девяти десятых мекси­канской территории царил еще мир, нанесли непоправимый ущерб престижу правительства Мадеро. Тем временем американские граждане, слепые ко всему, кроме своей ненависти к Мадеро, посылали оружие Сапате. В течение 1912 г. Вильсон выступил с рядом энергичных протестов против беспорядков, заявил Мадеро, что «правительство Мексики должно зашевелиться», и пригрозил интервенцией. В сентябре од предъявил список тринадцати американцев, которые якобы лишились жизни вследствие неспособности правительства поддерживать порядок. Министр иностран­ных дел правительства Мадеро Педро Ласкураин назвал в ответ восемь мексиканцев, которые за тот же период подверглись линчеванию или были убиты в Соединенных Штатах. Но правительство Соединенных Штатов нашло этот аргумент неуместным. Нельзя сравнивать смерть мексиканского рабочего со смертью американского соб­ственника.

Мадеро избегал расстрелов, что сделало неизбежным новый мятеж, а присутствие в столице Бернардо Рейеса и Феликса Диаса облегчило подготовку этого мятежа. Главными инициаторами мятежа были Родольфо Рейес, ко­торый еще мечтал о «диктатуре Рейеса» и ее политике ре­форм, и хищный, продажный Мигель Мондрагон, нажив­ший огромные барыши на посту начальника артиллерийско­го управления при доне Порфирио. Весь январь 1913 г. энергично велась подготовка к восстанию. Почти все офи­церы войск федерального округа были подкуплены, и все знали, что близится государственный переворот. Единст­венным человеком, который не желал думать о нем, был президент Мадеро. Густаво предупредил его, что генералы замышляют его свергнуть, но Мадеро не верил этим све­дениям, считая, что подобное предательство невозможно.

День восстания был назначен на воскресенье 9 февра­ля. В 2 часа ночи войска, стоявшие в Такубайе, вышли из казарм. Они пошли в Тлалпам, чтобы завербовать кадетов военной академии, а оттуда в тюрьмы, где содержались Бернардо Рейес и Феликс Диас. Рейес принял командова­ние и в 7 часов утра повел своих солдат на площадь, пол­ную мирными жителями, отправлявшимися в собор к ран­ней обедне. Рейес надеялся овладеть Национальным двор­цом, но в этом заговорщики просчитались. Сторож Ча­пультепекского парка услышал топот ног и грохот повозок с пушками в Такубайе и предупредил Густаво Мадеро. Густаво поехал во дворец, заручился верностью рядовых дворцовой охраны и передал командование ею генералу Вильяру, которому мог доверять. Поэтому когда солдаты Рейеса приблизились к дворцу, Вильяр приказал им остановиться, а когда Рейес, не поверив, что ему может быть оказано сопротивление, продолжал продвигаться вперед, Вильяр приказал своим солдатам стрелять. По площади застрочили пулеметы. Было убито несколько человек, нап­равлявшихся в собор. Среди убитых был и Бернардо Рей­ес. В отместку его солдаты дали залп по дворцу и ранили генерала Вильяра. Затем они уныло отступили в западную часть города и брели по заполненным толпами улицам, никем не задержанные, пока не дошли до цитадели. Здесь находилась штаб-квартира Феликса Диаса, оказавше­гося теперь руководителем мятежа.

Когда в 9 часов президент приехал из Чапультепека в Национальный дворец, мятеж был подавлен, но правитель­ственные войска не имели руководителя. Подходящей заме­ной генералу Вильяру мог бы быть Фелипе Анхелес, пре­данный друг Мадеро, имевший репутацию способного про­фессионального военного. Но Анхелес был послан в Мо­релос для борьбы с сапатистами. В федеральном округе единственным пригодным генералом был Викториано Уэр­та, который, не жалея громких слов, клялся в верности правительству. Мадеро обнял его, поручил ему командова­ние, а затем отправился в Куэрнаваку, чтобы вызвать Анхелеса.

В долгой и трагической истории мексиканских револю­ций не было фигуры более зловещей, чем Викториано Уэр­та. Это был злодей елизаветинского масштаба. Способный генерал, сильная и властная личность, он в то же время был пьяницей, наркоманом и человеком, совершенно лишен­ным чувства чести. С момента своего назначения генералом правительственных войск он решил обеспечить торжество мятежа и захватить руководство им. Он задумал не только предать Мадеро, но и провести Феликса Диаса и Родоль­фо Рейеса. В течение «трагических десяти дней» 9—18 февраля Уэрта в Национальном дворце и мятежники в цитадели, находившиеся на расстоянии более мили друг от друга и разделенные главным деловым кварталом горо­да, обстреливали друг друга из орудий. Было два попада­ния в Национальный дворец и одно в цитадель. Цель этого трагического фарса заключалась в том, чтобы, нанеся городу как можно больший ущерб, заставить его население принять любой способ восстановления мира. Лежавшие на улицах трупы мирных жителей были свалены в кучу, обли­ты керосином и сожжены. Верные Мадеро полки посыла­лись без прикрытия на штурм цитадели, чтобы мятеж­ники могли расстрелять их. Когда из Куэрнаваки прибыл Анхелес, он предложил бомбардировать цитадель с запа­да; но близ избранного им места находилось американское посольство, и Генри Лейн Уилсон выразил протест, зая­вив, что шум мешает ему работать. Анхелес двинулся на север, на вокзал Колония, и там обнаружил, что с его пу­шек сняты прицелы.

Тем временем между Уэртой и Диасом велись тайные переговоры, причем их доверенным был Генри Лейн Уил­сон. 18 февраля Уэрта решил, что его час пробил. Он на­меревался обеспечить свою безопасность, не принимая от­крытого участия в перевороте, пока не будет гарантирован успех. Генерал Бланкет, завоевавший себе славу тем, что 46 лет тому назад лично участвовал в расстреле Максими­лиана, отправился во дворец, чтобы захватить президента, вице-президента и генерала Анхелеса. Когда до Уэрты дошла весть об успехе переворота, он арестовал Густаво Мадеро и передал его мятежникам в цитадель, где его пытали и затем расстреляли. Уэрта обратился к толпе, стоявшей перед Национальным дворцом, и объявил, что канонады больше не будет и что наступил мир. Вечером он встретился с Феликсом Диасом в американском посольстве. Рейисты не хотели принять руководство Уэрты, но Генри Лейн Уилсон убедил их согласиться. Согласно заключенно­му в посольстве пакту, Уэрта становился временным прези­дентом, Феликс Диас должен был сменить его, как только можно будет устроить выборы, и назначался рейистский кабинет. После окончания переговоров Уилсон созвал соб­рание иностранных дипломатов и убеждал их признать новый режим, а когда в комнату вошел Уэрта, Уилсон первый зааплодировал «спасителю Мексики». Вашингтон­скому правительству посол разъяснил, что «безнравствен­ный деспотизм пал».

Мадеро был еще нужен Уэрте. Прежде чем умереть, он должен был дать узурпатору возможность законно оформить свой захват власти. Мадеро и Пино Суареса убедили по­дать в отставку. Президентом оказался Педро Ласкураин. Его уговорили назначить Уэрту министром иностранных дел, а самому уйти в отставку. Прежде чем сделать это, Ласкураин просил Уэрту обещать, что он пощадит жизнь Мадеро. Уэрта дал торжественную клятву, что Мадеро получит возможность покинуть Мексику. Тогда заявление Ласкураина об отставке было передано в конгресс, и кон­гресс, ошеломленный тем, что Уэрта неожиданно оказался законным президентом и запуганный его войсками, почти единогласно утвердил его президентом.

Мадеро и Пино Суарес думали, что их отправят в Вера Крус, но Уэрта продолжал держать их обоих в заключении в Национальном дворце, выпустив только Анхелеса. Ино­странные дипломаты и члены семьи Мадеро просили Ген­ри Лейна Уилсона ходатайствовать за них перед Уэртой, но вдохновитель пакта в посольстве ответил только, что не может вмешиваться во внутренние дела Мексики. Он сказал Уэрте, чтобы тот делал все, что нужно для водво­рения мира в стране, а своим друзьям заметил, что подхо­дящим местом для Мадеро был бы сумасшедший дом и что Пино Суарес — преступник, заслуживающий расстре­ла. Вечером 22 февраля Мадеро и Суареса увезли из двор­ца и по пути в тюрьму вытащили из автомобилей и рас­стреляли. Официально было объявлено, что их пытался спасти вооруженный отряд и что в схватке они были слу­чайно убиты.