Определение понятия «город»
«В разных странах и в разные времена, — говорится в одном из недавних французских изданий по проблемам урбанистики, — представление о том, что считать городом, менялось. Если город всегда противопоставлялся сельской местности, то само противопоставление в разные эпохи приобретало разный смысл. Каждой форме цивилизации соответствует свое понятие города… Некоторые даже самые прославленные города древности, населенные в основном земледельцами, мы, несомненно, не могли бы причислить к разряду городских поселений, если бы подошли к ним с меркой XX века…»[23]
И с этим высказыванием известных французских урбанологов Ж.Боже-Гарнье и Ж.Шабо трудно не согласиться. Поэтому, учитывая хронологические рамки настоящей работы, обратимся прежде всего к проблеме древнего города. Совершенно очевидно, что предварительное определение понятия «город» для любой социально-экономической формации — это первый шаг в каждом научном исследовании. «Вопрос о самом определении города (какие из населенных пунктов считать городами), — подчеркивает Б.С.Хорев, — относится к одному из двух главных общих вопросов (второй — типология городов), которые возникают при изучении городов»[24]. Однако дело это совсем нелегкое, о чем убедительно свидетельствует краткий обзор мнений различных авторов о природе и функциях городских поселений древнего мира.
Один из наиболее спорных вопросов состоит в том, что считать главным в определении понятия «город» — его величину, структуру или характер выполняемых функций.
В современной историографии, как советской, так и зарубежной, получила широкое распространение точка зрения о том, что докапиталистический ранний город был прежде всего центром ремесла и торговли и что большинство его жителей не участвовало в непосредственном производстве пищи, т.е. не занималось земледелием и скотоводством.
Известный специалист по проблемам древнего города Г.Сьоберг (США) считает, например, что город — «это община значительного размера и с большой численностью населения, которая дает приют ряду неземледельческих специалистов, включая грамотную элиту»[25].
М.Вебер утверждает в свою очередь, что «с точки зрения чисто экономического определения городом можно назвать такое населенное место, обитатели которого в своем большинстве живут не земледельческим трудом, а торговлей и промышленностью»[26].
У.Майер-Оакс (США) считает даже, что в городе (имеются в виду города доколумбовой Америки. — В.Г.) независимо от его значения и величины 75% населения не должно быть связано с сельским хозяйством (в данном случае — с земледелием)[27].
Гордон Чайлд в своей известной статье «Городская революция» приводит длинный перечень определяющих признаков города.
1) «С точки зрения размеров первые города должны быть более обширными и густо населенными, чем любое поселение предшествующей поры» (шумерские города имеют от 7000 до 20 000 жителей)[28].
2) «По составу и функциям городское население отличается от жителей любой деревни. Вполне вероятно, что в действительности большинство горожан все еще оставалось земледельцами, снимающими урожай и орошающими земли, прилегающие к городу. Но все города имеют уже в дополнение к этому классы, которые не обеспечивают сами себя пищей с помощью земледелия, скотоводства, рыболовства или собирательства, — профессиональные ремесленники, торговцы, должностные лица и жрецы. Все они жили, конечно, за счет излишка продуктов, создаваемого земледельцами, живущими в городе и зависимых от него деревнях»[29].
3) «…Монументальные общественные здания не только отличают каждый известный город от любого селения, но и символизируют концентрацию общественного прибавочного продукта» (храмы, дворцы)[30].
4).Изобретение письменности и календаря.
5) Новое сложное искусство.
6) Регулярная внешняя торговля на большие расстояния.
7) Государственная организация[31].
Урбанолог М.Хаммонд (Англия) дает следующее определение города: «Город в предварительном плане может быть определен как община, члены которой живут в непосредственной близости друг от друга, под единым управлением и в объединенном комплексе зданий, часто окруженных стеной… Город, далее может быть описан как община, в которой значительная часть населения занята внутри города неземледельческой деятельностью… Третий признак состоит в том, что город — это община, которая распространяет свой контроль на область более широкую, чем необходимо для ее простого самообеспечения»[32].
Наконец, приведем высказывание известного специалиста по раннему городу в доиспанской Мексике — У.Сандерса (США). По его словам, «урбанизм — это процесс, при котором возникают общины с многочисленным населением, сконцентрированные на небольшой сплошной площади и отличающиеся интенсивной внутренней дифференциацией, основанной на различиях в богатстве, экономической специализации и власти»[33]. Сходные критерии демографического порядка приводит и Б.Прайс (США): «…городская община является по сути своей общиной со значительным, густым и социально поляризованным населением…»[34].
Часто для обоснования существенных отличий города от деревни пытаются использовать разного рода количественные показатели: определенный уровень численности населения (в 5, 8, 10 тыс. человек и т.д.) в данном поселении, размеры территории, количество построек и т.д.[35]
Что касается той группы определений города, которые основаны на экономических факторах (неземледельческий характер занятий большинства жителей), то с ними вряд ли можно согласиться. Справедливый сам по себе для современности и, видимо, для периода развитого феодализма в Европе и Азии, этот тезис вызывает большие сомнения в приложении к городам более раннего времени — особенно на начальных этапах цивилизации и государственности. Я имею в виду прежде всего первичные очаги высоких культур, названные выше: Месопотамия в Старом Свете, Мезоамерика — в Новом. Многие авторитетные исследователи на основе глубокого анализа фактического материала из самых разных регионов земного шара — тропической Африки, Азии, доколумбовой Америки — отмечают, что ранний город, несмотря на все его новые функции и новый облик, по сравнению с деревней, был тысячами нитей связан с землей, а бóльшая часть его жителей непосредственно занималась земледелием. «Произвольные определения, основанные на размерах населения или его плотности, — подчеркивает Б.Триггер (США), — не получили всеобщего признания, как не могут быть приняты и те взгляды, согласно которым только общины, значительное большинство обитателей которых было занято неземледельческими делами, следует считать городами… Большинство жителей даже основных общин йоруба в Западной Африке является земледельцами, как и многие обитатели крупнейших общин в древнем Шумере и доиспанской Мексике»[36].
Количественные показатели безусловно играют важную роль при изучении типологии древних городов и как вспомогательные признаки в определении города. Однако гораздо важнее для определения понятия «город» функциональный подход. На мой взгляд, прав английский исследователь Д.Гроув, писавший, что город отличался от деревни прежде всего по своему назначению (функции). «Исторически происхождение городов связано с необходимостью сконцентрировать в одном месте функции, имеющие отношение к более широкой территории, нежели деревня, — такие, как рынки, администрация или оборона»[37]. Сходное определение высказал и Б.Триггер. «Город, — пишет он, — является единицей поселения, которая осуществляет специализированные функции по отношению к более широкой округе»[38].
Эта проблема, прежде всего в применении к древневосточному городу, нашла свое отражение и в советской историографии. В.М.Массон в целом ряде своих работ разбирает вопрос о критериях раннего города на Востоке. «В рассматриваемое время, — пишет он, — это крупное укрепленное поселение, центр сельскохозяйственной округи, но также центр ремесленного производства и торговли, как внутренней, так и вешней…»[39] В другом месте тот же автор определяет город как крупный населенный (не менее 5 тыс. человек) пункт с развитой системой укреплений, бывший центром сельскохозяйственной округи и вместе с тем место сосредоточения ремесла и торговли[40]. На недавней Всесоюзной конференции по проблемам раннего и средневекового города в Ленинграде (октябрь
Как можно видеть из приведенных выше высказываний, В.М.Массон четко проводит в своих определениях тезис о преобладании торгово-ремесленной деятельности в функциях древнего города.
Мне представляется, что в данном случае роль ремесла и торговли в возникновении и развитии древнейших городов, будь то на Ближнем Востоке или в Мезоамерике и Перу, несколько преувеличена. Видимо, вначале, когда города образовались на базе еще сравнительно слабо развитой техники и экономики раннеклассовых обществ эпохи неолита и бронзового века, основным конституирующим элементом их населения в большинстве случаев были, вероятно, концентрировавшиеся в них представители слагавшихся господствующих классов и государственной власти, жившие за счет эксплуатации зависимого земледельческого населения. Наибольших размеров достигали обычно города, бывшие крупными административно-политическими и религиозными центрами[42].
Ремесло и обмен начинают играть все большую роль в этих древнейших городах лишь на последующих, более поздних этапах развития. Главными же функциями раннего города были политико-административная и культовая[43]. Однако политико-административная функция древнейшего города часто недооценивается, и поэтому вольно или невольно в его определения вкрадываются элементы модернизации и европоцентризма (античная и средневековая модели европейского города). О природе древнейшего города, его характерных чертах можно судить прежде всего на основе ряда высказываний К.Маркса. «Концентрация в городе, — пишет он, — территория которого включает в себя окружающую сельскую местность; мелкое сельское хозяйство, производящее для непосредственного потребления; промышленность как домашнее побочное занятие жен и дочерей (прядение и ткачество) или как получившая самостоятельное развитие только в отдельных отраслях производства…»[44]. При этом особое внимание К. Маркс уделяет коренному отличию раннего города, бывшего всем своим существованием тесно связанным с землей и с земледелием, от города современного.
«…Эта… форма, — указывает он, — предполагает в качестве своего базиса не земельную площадь как таковую, а город как уже созданное место поселения (центр) земледельцев (земельных собственников). Пашня является здесь территорией города, тогда как в первом случае село выступало как простой придаток к земле»[45]. И далее: «История классической древности — это история городов, но городов, основанных на земельной собственности и на земледелии…»[46].
Что касается общего определения понятия «город» для эпохи раннеклассовых государств, то наиболее удачной представляется точка зрения И.М.Дьяконова относительно вавилонского города II тысячелетия до н.э.: «Город в рассматриваемое время является центром тяготеющей к нему населенной округи: город — центр округи в хозяйственном отношении…; город — центр округи в политическом отношении, как средоточие иерархии общинных органов самоуправления и как резиденция государственной администрации; наконец, город — ее центр в идеологическом отношении»[47]. Разделяя в целом это определение, я тем не менее считаю, что в нем необходимо несколько сместить акценты. Да, древнейший город действительно был хозяйственным центром округи. Но главное и определяющее состоит в другом. Крупные города первичных очагов цивилизации в Мезоамерике и на Ближнем Востоке в значительной мере обязаны своим процветанием размещению в них правительственных резиденций. Город был средоточием господствующего класса, центром, в который стекались богатства общества. Здесь же находился обычно и храм верховного божества. Это целиком согласуется с высказыванием К.Маркса по поводу древневосточного государства в целом и города в частности. «Города в собственном смысле слова, — писал К.Маркс, — образуются здесь наряду с… селами только там, где место особенно благоприятно для внешней торговли, или там, где глава государства и его сатрапы, выменивая свой доход (прибавочный продукт) на труд, расходуют этот доход как рабочий фонд»[48]. И далее: «…крупные города могут рассматриваться здесь просто как государевы станы, как нарост на экономическом строе в собственном смысле…»[49]
Близкое по смыслу определение древневосточного города дает и крупнейший американский ориенталист Г.Фрэнкфорт. «Необходимо лучше понять природу древнейших городов, — подчеркивает он. — Каковы бы ни были другие их функции, они были, прежде всего, местопребыванием религиозной и светской власти (курсив мой. — В.Г.); город был центральным ядром власти, находившейся во дворце и храме… Главная функция древнего города состояла в удержании в одном месте и контролировании значительного населения — вероятно 10–12 тысяч человек — для непосредственных выгод правящего класса… Рынок сам является порождением концентрации людей и прибавочного продукта в городе…»[50]
Таким образом, можно сформулировать общее определение понятия «город» для раннеклассовых обществ Старого и Нового Света в следующем виде:
город в рассматриваемую эпоху — это крупный населенный пункт, служивший политико-административным, культовым и хозяйственным центром определенной, тяготеющей к нему округи.
Из всего вышесказанного вытекает, что при определении города наиболее плодотворные результаты дает функциональный метод, сочетающийся с методом количественным. В целом же марксистско-ленинская историческая наука рассматривает город как историческую категорию, обусловленную в первую очередь социально-экономической структурой общества[51].
Древнейшие города Ближнего Востока (Двуречье, Египет), возникшие в конце IV–III тысячелетия до н.э., были первоначально лишь политико-административными и религиозными центрами сельских общин. В дальнейшем, по мере развития обмена и ремесла, древневосточный город становится местом концентрации торговцев и ремесленников, в значительной мере обслуживавших нужды правителей, культа и знати. «Однако поскольку отделение ремесла и торговли от земледелия находилось в зачаточном состоянии, древневосточный город на всем протяжении своей истории продолжал оставаться в первую очередь религиозным центром, крепостью и резиденцией царя»[52].
Еще большие трудности вызывают среди специалистов поиски «археологических» критериев древнего города.
Такие попытки неоднократно предпринимались как в нашей стране (В.М.Массон[53]), так и за рубежом (Г.Чайлд[54], Г.Уилли[55] и др.). В целом все они сводятся к повторению длинного списка признаков города, разработанного в свое время Г.Чайлдом: специализация ремесел, торговля на дальние расстояния, классовая структура, наличие государства, письменность и календарь. Однако в определении английского ученого явно смешаны во многом близкие, но отнюдь не совпадающие понятия «город» и «цивилизация»; а, кроме того, некоторые из его критериев трудно уловимы на археологических материалах.
Макс Вебер одним из важнейших признаков города считал наличие стен или укреплений[56]. Однако уместно напомнить, что в раннединастическом Египте и доколумбовой Мезоамерике классического периода города, за редким исключением, степами не обносились.
Значительное распространение получило также определение города, основанное на триаде признаков, извлеченных опять-таки из чайлдовских работ: 1) поселение с числом жителей свыше 5000, 2) наличие монументальной архитектуры и 3) письменность[57]. Правда, В.М.Массон заменяет этот третий из признаков своим — наличием мощных ремесленных производственных центров в данном пункте[58].
Надо ли говорить, что определение точного числа жителей того или иного древнего города или же поиски доводов в пользу существования там мощного ремесленного центра — одни из самых сложных и на практике трудно осуществимых вопросов полевой археологии.
Мне представляется, что в археологическом материале можно найти более наглядные и четкие критерии города. Так, например, известный урбанолог Л.Мэмфорд справедливо указывает, что ядром древнего города была цитадель, «обнесенное стенами убежище для храма и дворца»[59].
Ниже приводится краткий список археологических признаков городских поселений, выделенных мной по материалам Древнего Востока и доколумбовой Америки.
1. Появление дворцовых комплексов — мест пребывания правителя и его двора.
2. Появление монументальных храмов и святилищ.
3. Выделение тем или иным способом (стена, ров, «акрополь» и т.д.) важнейших дворцово-храмовых сооружений из общей массы жилых построек и размещение их в «престижной зоне» — в центральной части поселения (аналогичные функции имели «теменосы» городов древней Месопотамии).
4. Резкое отличие этих «священных кварталов» — политико-административного и культового ядра любого раннего города — по внешнему виду и общему составу находок (предметы роскоши, монументальная скульптура, живопись и т.д.) от жилых кварталов.
5. Наличие пышных царских гробниц и захоронений.
6. Монументальное искусство.
7. Письменность (эпиграфика).
8. Количественные показатели: большая площадь, значительное число жилых и общественных построек, сравнительно густое население и т.д.
Однако при всем этом следует помнить, что появление города — результат сложных исторических процессов, протекавших внутри древнего общества, в социально-политической, экономической и идеологической сферах его жизни и далеко не всегда находивших прямое отражение в археологических находках.
* * *
Вопрос о наличии подлинного урбанизма в низменных лесных областях майя в I тысячелетии н.э. — один из наиболее спорных вопросов мезоамериканской археологии.
Пионером в области изучения общих проблем древнемайяского города по праву считается С.Г.Морли. Ссылаясь на сведения Диего де Ланды — испанского автора XVI в., он утверждал, что у майя уже в классический период существовали настоящие города, имевшие, правда, ряд специфических внешних черт.
«Можно выдвинуть некоторые возражения против того, чтобы называть древние ритуальные и административные центры майя городами, — пишет С.Г.Морли, — поскольку они не были местом концентрации населения на сравнительно ограниченной площади, как в наших современных городах. Однако сообщение Ланды о характере поселений у майя имеет столь определенный смысл, что не оставляет сомнения в том, что речь идет именно о небольшом городке даже в современном смысле слова»[60]. Вслед за О.Г.Рикетсоном он считал, что подсечно-огневое земледелие майя вполне могло обеспечить значительное население городов, и приписывал Вашактуну с округой 50 тыс. жителей, а соседнему Тикалю и вовсе фантастическую цифру в 200 тыс. человек.
Таким образом, С.Морли, оговорив специфику процесса урбанизации в области майя, все же признавал наличие в ней городов. Аналогичные взгляды высказывали в 50-х годах и американские исследователи Т.Проскурякова и Э.Шук[61].
Однако большинство ученых занимало в то время совершенно иную позицию. Эрик Томпсон — один из крупнейших специалистов по культуре майя — отмечает, что понятие «город» не применимо к руинам древних памятников майя, поскольку они никогда не были густо насоленными городами, а всего лишь — полупустыми «ритуальными центрами». Земледельческое население, жившее в небольших деревушках вокруг такого центра, снабжало его всем необходимым и приходило туда для религиозных церемоний, на рынок или для судебных дел[62].
Этнограф И.Фогт, со своей стороны, используя материалы полевых исследований среди современных индейцев, попытался показать, что упомянутая выше точка зрения находится в известном соответствии со структурой поселений майя-цоциль в Синакантане (Чиапас, Мексика). Он утверждал также, что городская жизнь, там где она встречается на территории майя, — явление сравнительно позднее и есть результат культурных влияний из Центральной Мексики[63]. Аналогичное мнение — т.е. что у майя не было городов вплоть до вторжения тольтеков на полуостров Юкатан в X в. н.э. — высказал и Дж.Брейнерд[64]. Он основывался на том, что население в 30 человек на одну квадратную милю, которое могла прокормить местная система земледелия на Юкатане, — слишком мало для статуса города.
С близких позиций определяет природу крупных майяских поселений и Т.П.Калберт. «Город, — подчеркивает он, — характернейший продукт цивилизации. Его определяют две черты: размеры и плотность населения. Население должно исчисляться тысячами (наиболее часто называют минимум в 10 000 человек) и быть тесно сконцентрированным в пределах поселения, так чтобы средняя плотность его превышала 400 человек на 1 кв. км. Большинство памятников майя не соответствует указанным критериям…»[65].
Используя параллели со средневековой Камбоджей (Ангкор), М.Д.Ко считал, что в классическую эпоху у майя существовали лишь ритуальные центры, поддерживаемые всем необходимым со стороны обширной земледельческой округи[66].
Впоследствии этот исследователь несколько изменил свою точку зрения. Отметив факты довольно частого нахождения в субструкциях храмов и под ними пышных (вероятно, царских) гробниц, он предположил, что «центры древних майя в значительной мере могли быть некрополями для правителя и знати и местом пребывания администрации»[67].
На протяжении многих лет настойчиво проводит идею об отсутствии у древних майя настоящих городов и Г.Уилли (США). Ссылаясь на сравнительно редкий и «рассеянный» характер застройки классических центров майя в Центральной области, он считает их только ритуальными по назначению. «Это, — подчеркивает Г.Уилли, — комплекс из храмов, дворцов и общественных зданий, окруженный на известном расстоянии широко разбросанными домовладениями и деревушками, протянувшимися на многие километры. Наверняка подобный характер поселения связан с земледельческим образом жизни общества, состоявшего главным образом из земледельцев, которые жили сравнительно близко от своих полей»[68].
Тем не менее, Г.Уилли признавал первоначально наличие цивилизации у майя классического периода, хотя и называл ее, по египетскому образцу, «цивилизацией без городов»[69].
Справедливо отмечая несколько меньшую степень развития внешних признаков урбанизма у майя I тысячелетия н.э. по сравнению с Теотихуаканом и Теночтитланом в долине Мехико, этот автор считает, что настоящий город появился на территории майя (Юкатан) только в постклассическое время, возможно, не без влияния со стороны тольтекских завоевателей[70].
Однако под влиянием последних археологических открытий в Тикале (Северная Гватемала) Г.Уилли выдвинул предположение о том, что в конце I тысячелетия н.э. в обществе майя происходили важные изменения и одно из них состояло в появлении тенденции к урбанизму. В качестве доказательства этого тезиса Г.Уилли ссылается на то, что средняя плотность застройки в Тикале составляет 275 построек на 1 кв. км (включая храмы и дворцы) — в 2 раза выше, чем в небольшом селении Бартон Рамье (Белиз), но почти в 2 раза меньше, чем в явно городском центре кануна конкисты — Майяпане (Юкатан)[71].
За последние годы взгляды Г.Уилли на природу классических поселений майя несколько изменились. Развивая свой же тезис об отсутствии у майя черт подлинного урбанизма в I тысячелетии н.э., он пришел, по логике вещей, к заключению, что там не было и цивилизации, а наблюдается лишь «процесс перехода» (курсив мой. — В.Г.) от военной демократии (chiefdom stage) к государственности[72].
Одним из главных представителей так называемого «экономического» (или «аграрного») подхода к проблеме мезоамериканского города является У.Сандерс (США). Исходя из совершенно правильной посылки, что экономической основой всех доколумбовых цивилизаций Мезоамерики служило земледелие, У.Сандерс выделяет две основные системы мезоамериканского земледелия, хорошо сопоставимые с природно-географическими делениями.
1) Тропические равнинные районы с подсечно-огневым земледелием, преобладавшим в Мезоамерике. «Особенности этой системы вели к сравнительно низкой плотности населения на единицу площади, и, поскольку по всей Мезоамерике транспорт и системы сообщения оставались крайне примитивными, развитие рынков и милитаризма в низменных тропических районах также носило ограниченный характер. Большие государства и империи, а также настоящие города здесь так и не появились. Напротив, поселения были представлены в этих районах, с одной стороны, ритуальными центрами или местом обитания элиты, а с другой — разбросанными сельскими деревушками, где жила основная масса населения».
2) Засушливые горные районы с интенсивным ирригационным земледелием, напротив, обеспечивали довольно густое население. Соответственно здесь получили значительное развитие рынки и местная ремесленная специализация, более сложная социальная стратификация и т.д., в итоге чего и возникли настоящие города[73].
Поскольку У.Сандерс — признанный специалист по проблемам древнего урбанизма в Центральной Мексике (Теотихуакан и др.), он исходит в своих оценках майяских классических центров из сопоставления их с синхронными центральномексиканскими памятниками. «Что касается Тикаля, — подчеркивает этот исследователь, — то мое главное возражение по поводу приложения термина «город» к такому центру — это низкая плотность населения, которая, как я полагаю, связана, в свою очередь, с меньшей степенью социально-экономической дифференциации этого центра, чем принято приписывать городу»[74].
Мы видим, таким образом, что наиболее детально разработана проблема майяского города в работах Г.Уилли и У.Сандерса. Оба исследователя рассматривают данную проблему в тесной связи с окружающей природной средой и системой хозяйства древних майя. Ссылаясь на то, что экономика майя основывалась на низкопродуктивном подсечно-огневом земледелии, и на отсутствие в классический период развитого транспорта и путей сообщения между центрами и земледельческой округой, Г.Уилли и У.Сандерс заключают что в низменных районах майя не могло быть настоящих городов с большим населением, поскольку их содержание было просто не под силу окружающим земледельцам[75]. У майя существовали лишь полупустые «ритуальные центры», где постоянно жили только жрецы, их слуги и небольшие группы ремесленников, обслуживающих нужды религиозного центра. Окрестные земледельцы снабжали их всем необходимым и принимали участие в строительстве храмов и монументов[76].
Однако сейчас эти концепции встречают все более решительные возражения со стороны значительной группы ученых-майянистов. Последние справедливо указывают на то, что для всестороннего решения проблемы характера поселений майя в I тысячелетии н.э. необходимо раскапывать и изучать не только центральные участки с храмами и дворцами, но и периферийные жилые районы. Особенно важное значение в этом плане имели недавние полевые работы в двух классических центрах майя — Цибильчальтуне (Юкатан) и Тикале (Петен). Благодаря им удалось доказать, что крупные майяские поселения служили не только местом концентрации ритуальных и политико-административных зданий, но и имели значительное количество постоянных жителей. «Прежние концепции о том, что ритуальные центры майя, — пишет Дж.Эндрюс, — были по существу местом сборищ для разбросанного сельского населения и что урбанизация не была свойственна культуре майя вплоть до постклассического времени, должны быть серьезно пересмотрены»[77].
К такому же выводу, на материале жилых построек Тикаля, пришел У.Хевиленд[78].
Называет Тикаль подлинно городским центром и М.Уивер (США)[79].
Аргентинский урбанолог Хорхе Ардой, не считая прямо классические центры майя городами, признает за ними такие чисто городские функции, как политико-административная, культовая, торговая[80].
Дж.Эндрюс подчеркивает, что торговая функция была одной из важнейших сторон деятельности в населенных пунктах местных индейцев[81]. Этот тезис получил еще большее развитие в трудах другого американского археолога — У.Раджи. По его мнению, майяский город появился прежде всего в результате интенсивной торговой деятельности, организованной могущественной правящей элитой, дабы возместить отсутствие многих жизненно необходимых природных ресурсов в зоне наибольшей концентрации древнейших городских поселений майя, т.е. в Петене[82]. Признает наличие подлинно городских поселений на территории майя в классическое время и ряд других исследователей[83].
Р.В.Кинжалов критически оценивает господствующие в зарубежной американистике концепции относительно природы майяских городов. «…Большинство зарубежных исследователей, — подчеркивает он, — утверждает, что города являлись культовыми центрами, где обитали только жрецы. А правители, знать и рядовые земледельцы жили в легких деревянных постройках вдали и стекались в эти центры лишь в дни больших религиозных церемоний. Несколько иная точка зрения у… М.Д. Ко, считающего все древние города гигантскими архитектурными комплексами, предназначенными для заупокойного культа правителей. В этих огромных некрополях, как он полагает, никто не жил. Нет сомнений, что обе гипотезы страдают известными преувеличениями. Бесспорно, что в любом центре были и заупокойные храмы правителей и священные участки, где совершались другие ритуалы. Однако это не исключает существования рядом с ними жилых построек в едином комплексе»[84].
В работах Ю.В.Кнорозова нет специальных разделов, посвященных древнемайяскому городу, однако из общего их контекста можно понять, что он признает наличие городов-государств в низменных лесных областях майя с первых веков н.э.[85]
Несколько лет назад автор настоящего исследования, анализируя характер древнемайяского города, выразил вслед за Г.Чайлдом, У.Сандерсом и У.Майер-Оаксом убеждение в том, что урбанизованные центры майя классического периода отличались от любого селения тем, что большинство их населения не было связано с производством пищи[86]. Как можно увидеть из дальнейшего изложения, эта концепция оказалась ошибочной. Интересную характеристику индейского города доколумбовой эпохи дали недавно В.А.Башилов и С.Я.Серов. Они отметили, что в инкскую эпоху для перуанских индейцев характерна «подчиненность сельских общин городу, который был политическим и ритуальным центром округи; при этом мелкие, зависимые поселения выглядели как бы уменьшенными его копиями: такие же храмы, административные здания (но местного значения), одинаковая планировка; жители города (центра) также в большинстве своем были земледельцами…»[87]
На мой взгляд, утверждение зарубежных майянистов о том, что в I тысячелетии н.э. на Юкатане и в Петене не существовало «подлинных городов», а были лишь малолюдные «ритуальные центры», носит ошибочный характер. Оно во многом проистекает из прошлых методических и теоретических просчетов западной археологии: до сих пор на территории майя изучались преимущественно храмовые и дворцовые здания, а многочисленные остатки жилищ основной массы населения практически всецело игнорировались. Многие трудности связаны, безусловно, и с тем, что до сих пор отсутствует четкое определение самого понятия «город» в применении к древним майя.
Поскольку дискуссия о природе древнемайяского города вращается вокруг нескольких основных проблем — определение и типология города, продуктивность хозяйства местных индейцев, численность и плотность постоянного городского населения и т.д., то в соответствии с этим построено и все дальнейшее изложение в данной работе.
[23] Боже-Гарнье Ж. и Шабо Ж., 1967, с. 36.
[24] Хорев Б.С., 1975, с. 39.
[25] Sjoberg G., 1965, р. 56.
[26] Вебер М., 1923, с. 7.
[27] Mayer-Oakes W.I., 1968, р. 36.
[28] Childe V.G., 1950, р. 9.
[29] Ibid., р. 11.
[30] Ibid., р. 12.
[31] Ibid., р. 12–16.
[32] Hammond М., 1972, р. 7–9.
[33] Sanders W.Т., 1968, р. 95.
[34] Price В.I., 1972, р. 257.
[35] Kraeling С.Н. and McAdams R. (eds.), 1960.
[36] Trigger В., 1972, p. 577.
[37] Grove D., 1972, p. 560.
[38] Trigger В., 1972, p. 577.
[39] Массон В.M., 1966, с. 164.
[40] Массон В.M., 1967, с. 187.
[41] Массон В.М., 1977, с. 6.
[42] БСЭ, т. 7, 3-е изд., 1972, с. 114.
[43] Башилов В.А. и Серов С.Я., 1975, с. 186.
[44] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 46, ч. 1, с. 466.
[45] Там же, с. 465.
[46] Там же, с. 470.
[47] Дьяконов И.М., 1973, с. 31.
[48] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 46, ч. I, с. 464.
[49] Там же, с, 470.
[50] Kraeling С.Н. and McAdams R. (eds.), 1960, p. 234–238.
[51] СИЭ, т. 4, 1963, с. 545.
[52] СИЭ, т. 4, 1963, с. 546.
[53] Массон В.М., 1974, с. 7.
[54] Childe V.G., 1950, р. 11–16.
[55] Willey G.R., 1962, р. 96.
[56] Вебер М., 1923, с. 12.
[57] Kraeling С.Н. and McAdams R. (eds.), 1960.
[58] Массон В.М., 1974, с. 7, 8.
[59] Kraeling С.Н. and McAdams R. (eds.), 1960. p. 234.
[60] Morley S.G., 1947, p. 312.
[61] Shook E.M. and Proskouriakoff Т., 1956, p. 93–100.
[62] Thompson I.E., 1954, p. 57.
[63] Vogt E., 1964, p. 307–319.
[64] Morley S.G., 1956, p. 261.
[65] Culbert T.P., 1974, p. 60.
[66] Сое M.D., 1961, p. 76.
[67] Сое M.D., 1971, p. 294.
[68] Willey G.R. and Bullard W.R., 1965, p. 376.
[69] Ibidem.
[70] Ibid., p. 377.
[71] Willey G., Bullard W., Glass I., Gifford I., 1965, p. 580, 581.
[72] Willey G.R., 1974a, p. 141.
[73] Sanders W.T. and Price В.I., 1968, p. 10.
[74] Sanders W.Т., 1973, p. 354.
[75] Willey G.R., 1962, p. 21.
[76] Sanders W.Т., 1963, p. 237.
[77] Andrews G.F., 1975, p. 17.
[78] Haviland W.A., 1970, p. 193.
[79] Weaver M.P., 1972, p. 154.
[80] Hardoy J., 1973, p. 248.
[81] Andrews G.F., 1975, p. 34.
[82] Rathje W.L., 1974, p. 82–92.
[83] Hammond M., 1972, p. 90.
[84] Кинжалов P.В., 1968, с. 38.
[85] Кнорозов Ю.В., 1975, с. 230.
[86] Гуляев В.И., 1972, с. 178–180.
[87] Башилов В.А. и Серов С.Я., 1975, с. 186.