Письменные источники
Несмотря на то, что в ходе исследований городищ классической эпохи в Центральной области майя было обнаружено множество иероглифических надписей, высеченных на камне, вырезанных по дереву или нанесенных краской на стены зданий и керамические сосуды, — мы пока должны констатировать почти полную неприменимость этого важного вида источников для освещения исторических событий I тысячелетия н.э. До сих пор удалось расшифровать и сопоставить с европейским летосчислением только календарные тексты того времени. Некалендарные надписи полностью еще не прочитаны, хотя некоторые шаги сделаны и в данном направлении[141]. Наличие значительного числа стандартных надписей на погребальной керамике из царских гробниц классического периода также открывает здесь самые блестящие возможности[142].
Что касается четырех уцелевших до наших дней иероглифических рукописей майя XII–XV вв. н.э., которые названы по именам европейских городов, где они сейчас находятся, Дрезденской, Парижской, Мадридской и Гролье, то они недавно были прочитаны и переведены на русский язык Ю.В.Кнорозовым[143]. В научный оборот введен совершенно новый, полновесный, исторический источник, способный во многом восполнить и изменить наши пока еще скудные представления о характере общества индейцев майя накануне испанского завоевания в XVI в.
Правда, источник этот по своему содержанию — весьма сложен и своеобразен. Все иероглифические рукописи являются жреческими требниками. «Они содержат подробный перечень обрядов, жертвоприношений и предсказаний, связанных со всеми отраслями хозяйства (земледелие, охота, рыбная ловля, пчеловодство) и касающихся всех слоев населения (жрецы, воины, купцы, ремесленники, земледельцы), кроме рабов. Соответствующие указания даны в виде краткого описания занятий богов. Эти сведения давали основание жрецу совершать обряды, требовать надлежащие жертвы, определять благоприятное время и предсказывать будущее (в основном, конечно, бедствия) всем, от правителей до новорожденных, используя исторические прецеденты и астрологические данные… В жреческих требниках дела богов (примеру которых должны были следовать соответствующие группы жителей) описаны в строгих календарных рамках, с точностью до одного дня»[144].
Таким образом, это первые подлинные письменные документы доиспанской эпохи, дошедшие до наших дней, прочитанные и переведенные на один из европейских языков. До сих пор мы располагали для характеристики общества майя X–XVI вв. н.э. на Юкатане только испанскими источниками, в которых многие стороны повседневной жизни индейцев либо искажались, будучи непонятыми, либо вообще умалчивались. Индейские источники, наподобие известных книг «Чилам Балам»[145], написанных латинскими буквами, но на языке майя, хотя и включали в себя значительные пласты информации по доиспанской эпохе, были созданы уже в колониальный период и не могли не нести на себе заметного влияния христианства и европейской культуры. Следовательно, майянистика вместе с прочтением этих четырех рукописей XII–XV вв. н.э. впервые получила аутентичные исторические документы для периода, на несколько столетий предшествовавшего приходу в Новый Свет испанских конкистадоров. В этих документах, созданных самими майя и для своих внутренних потребностей, объективно отражены многие стороны их повседневной жизни, экономики, социально-политической структуры и верований. Но особенно обильный и ценный материал дают рукописи для изучения религии древних майя.
К иероглифическим рукописям тесно примыкает группа текстов на языке майя, написанных после испанского завоевания, — книги «Чилам Балам», имеющие историческое, мифологическое, календарное и астрологическое содержание[146]. Они написаны испанскими буквами и несут на себе известный отпечаток влияний со стороны европейской культуры и христианской религии. Однако значительные разделы их восходят, вероятно, к древним доиспанским текстам типа Дрезденской и других рукописей. «Книги Чилам Балам, — пишет Ю.В.Кнорозов, — представляют собой довольно хаотичную смесь текстов и отрывков различного содержания, стиля и происхождения. Некоторые тексты относятся к доиспанскому времени, но подверглись в той или иной мере переработке. Есть тексты, написанные уже в колониальное время, и тексты, переведенные с испанского языка… Исторические тексты, восходящие к доиспанскому периоду, представлены в книгах Чилам Балам тремя хрониками (из Мани, Тисимина и Чумайеля), тремя текстами о событиях времен Хунак Кееля и текстом о странствиях племени ица. Хроники представляют собой перечень „двадцатилетий“ (катунов) с краткими указаниями, какие исторические события происходили в то или иное „двадцатилетие“… Таким образом, хроники напоминают летописи…»[147]
Довольно подробный анализ индейских исторических документов с территории Юкатана и Горной Гватемалы содержится в работах видных мексиканских ученых М.Леона-Портильи[148] и А.Барреры-Васкеса[149]. Среди этих исторических свидетельств особо следует отметить юкатанскую «Хронику из Калькини»[150] и документы майя-чонталь из провинции Акалан-Тишчель[151], а также широко известные произведения гватемальских индейцев майя-киче «Пополь-Вух», «Анналы Какчикелей», «Родословная владык Тотоникапана» и др.[152] Все они содержат ценнейший исторический материал по экономике, культуре и социальным институтам различных групп майяязычного населения накануне испанского завоевания.
Сведения о культуре и быте индейцев майя незадолго до конкисты и в первые десятилетия после нее содержат многие испанские хроники и сообщения XVI–XVII вв. Наиболее ценной работой этого рода безусловно является рукопись францисканского священника Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане» — своего рода «энциклопедия по истории и этнографии юкатанских майя». К сожалению, этот труд дошел до нас в сокращенной и не вполне точной копии[153]. Основным источником информации для Ланды служили собственные наблюдения и свидетельства потомков старой индейской знати: например, правителя Сотуты Начи-Кокома и др. Однако наибольшую помощь оказал ему придворный переводчик Гаспар Антонио Чи (1531–1610), происходивший из знатной династии Шивов, правивших в Мани. Полное издание работы Диего де Ланды в переводе на английский язык с пространными комментариями сделано А.М.Тоззером[154]; русский перевод осуществил Ю.В.Кнорозов[155].
Гаспар Антонио Чи во многом способствовал появлению и еще одного важного исторического источника по юкатанским майя — «Relaciones de Yucatan»[156], представлявших собой опросник из 15 пунктов, направленный в
Ряд ценных сведений по истории майя содержится также в общих работах испанских хронистов Б.Лисаны[158], Л.Когольюдо[159], Санчеса де Агиляра[160], Алонсо Понсе[161], Лопеса Меделя[162], Антонио Эрреры[163], Г.Фернандеса де Овьедо и Вальдеса[164], Бартоломе де Лас Касаса[165], Андреса Авенданьо и Лойолы[166], Франсиско Фуэнтеса и Гусмана[167], Хуана Вильягутьерре Сото-Майора[168], Франсиско де Элорса и Рады[169] и многих других.
За исключением фундаментального труда Диего де Ланды, остальные испанские источники носят весьма ограниченный характер, освещая лишь отдельные стороны социального устройства, экономики и религии древних майя. К тому же некоторые из этих хронистов в силу разных причин искажали истинную картину жизни майяского общества. Например, Гаспар Антонио Чи, давая испанским авторам обширные сведения по истории майя накануне конкисты, умышленно преувеличивал роль династии Шивов из Мани (выходцем из которой был он сам) и всячески принижал и чернил своих соперников из династии Кокомов (Сотута).
Для настоящего исследования особую ценность представляют различные демографические сведения европейских хронистов о майяских государствах кануна конкисты, а также внешнем виде и застройке юкатанских городов, системе землевладения, государственном устройстве, структуре семьи и т.д.[170] Наиболее достоверные данные по демографии индейского населения Юкатана в XVI в. содержатся в налоговых переписях (цензах) испанских чиновников[171]. В целом письменные источники (испанские и индейские) позволяют в общих чертах воссоздать вполне достоверную картину жизни общества юкатанских майя на протяжении нескольких веков до прихода европейских завоевателей, что в свою очередь дает надежное орудие для исторической интерпретации более ранних, уже чисто археологических материалов I тысячелетия н.э.
[141] Proskouriakoff Т., 1960, p. 454–475; Berlin H., 1958, p. 111–119.
[142] Сое M.D., 1973.
[143] Кнорозов Ю.В., 1975.
[144] Там же. с. 228.
[145] Кнорозов Ю.В., 1963, с. 47–101.
[146] Roys R.L., 1967.
[147] Кнорозов Ю.В., 1963, с. 47.
[148] Leon-Portilla М., 1964, р. 17–23.
[149] Barrera-Vasquez А., 1964, р. 46–49.
[150] Barrera-Vasquez А., 1957.
[151] Scholes F. and Roys R., 1948.
[152] Пополь-Вух, 1959; Recinos A., 1960.
[153] Кинжалов P.В., 1971, С. 55.
[154] Tozzer A.M., 1941.
[155] Ланда Диего де, 1955.
[156] Relaciones de Yucatan. — CDI, 1900, t. 11, 13.
[157] The historical recollection of Gaspar A.Chi, 1952.
[158] Lizana Bernardo de, 1893.
[159] Cogolludo Lopez D., t. 1–5, 1892–1895.
[160] Aguilar Sanchez P. de, 1937.
[161] Ponce A., t. I–III, 1873.
[162] Tozzer A.M., 1941.
[163] Herrera A. de, t. I–IX, 1726–1730.
[164] Oviedo y Valdes F.G. de, t. I–IV, 1851–1855.
[165] Las Casas В. de, t. 1–2, 1967.
[166] Means P.A., 1917.
[167] Fuentes у Guzman F.A., t. I–II, 1882.
[168] Villagutierre Soto-Mayor J. de, 1933.
[169] Elorza y Rada F. de, 1930.
[170] Roys R.L., 1943; Idem, 1939; Idem, 1957; Villa Rojas A., 1961.
[171] Roys R., Scholes F. and Adams E., 1940.