Город и общество юкатанских майя в X–XVI вв. н.э.

В предыдущей главе на основе археологических источников были выделены гипотетические столицы небольших государственных образований на территории Центральной области майя в I тысячелетии н.э. Однако один археологический материал не позволяет судить о характере и особенностях этих государств, размерах и численности населения. Правда, уже сам факт довольно большого числа таких городов-столиц (со своими династиями правителей) на сравнительно ограниченной территории и незначительное (15–30 км) их удаление друг от друга свидетельствуют о том, что перед нами — крайне малые территориально-политические единицы типа месопотамских городов-государств или древнеегипетских «номов».

Государства («провинции») юкатанских майя в XVI в. н.э.
1 — столицы провинций, 2 — древние памятники, 3 — границы между провинциями,
4 — современные государственные границы, 5 — предполагаемые границы провинций

Решить вопрос относительно их общего характера и внутренней структуры нам во многом помогут исторические данные о государствах юкатанских майя X–XVI вв., в значительной мере сохранивших черты преемственности с создателями культуры классического периода.

К моменту испанского завоевания большая часть полуострова Юкатан была разделена между 16 небольшими индейскими государствами. Каждое из этих территориально-политических подразделений называлось у майя термином «кучкабаль» (cuch cabal), переводимым испанцами как «провинция» (provincia)[812]. Судя по майяской исторической традиции, эти мелкие государства, по крайней мере дважды, объединялись в рамках более обширного политического образования, но через некоторое время оно вновь распадалось на свои составные части: с X по XIII в. н.э. большую часть Юкатана захватили пришельцы тольтеки, обосновавшиеся в Чичен-Ице; а с XIII по XV в. н.э. вся указанная область была подчинена династии майя-тольтекских правителей Кокомов, столицей которых был город Майяпан[813].

Между правителями, стоявшими во главе государств юкатанских майя, велись непрерывные столкновения и войны из-за спорных земель, ради захвата добычи и рабов и т.д.[814] Границы «провинций» были непостоянны и неоднократно менялись на протяжении столетий. Не все «провинции» достаточно полно освещены в источниках. Так что абсолютно точные расчеты и показатели здесь вряд ли возможны. Ниже приводится список 9 «провинций» Юкатана с указанием их примерной территории и численности населения (на основе налогового ценза 1549 г.)[815] (табл. 5). Плотность населения на 1 кв. км площади колеблется в этих провинциях от 10 до 34 человек; размеры — от 1200 кв. км до 9000 км, а общее число жителей от 30 до 120 тыс. человек.

Наиболее крупными из этих провинций были Ах Кануль, Мани (Тутуль Шив) и Сотута. Ах Кануль — одно из крупнейших государств майя в северной части полуострова Юкатан, в прибрежной полосе от Пунта Копоте до Рио Хомтун (севернее г. Кампече). Провинция протянулась с севера на юг на 145 км, а с запада на восток — на 50 км. Налоговый список 1549 г., составленный всего 7 лет спустя после испанского завоевания, приводит для Ах Кануть население в 26 тыс. человек. До конкисты эта провинция представляла собой, по-видимому, конфедерацию городов. Она делилась на северную и южную части. Здесь издавна существовали большие солеразработки. В 1605 г. этот район давал свыше 1000 т соли в год.

В 1549 г. сильно поредевшее население южной части Ах Кануль жило в 10 небольших городах: Халачо — 900 жителей, Машкану — 1170, Чулила — 1500, Бекаль — 450, Нумкини — 2160, Киплакам — 1350, Калкини — 315, Санкабчен — 1575, Покбок — 1125 и Тенабо — 1485 человек[816]. Всего в состав этой провинции входили земли общей площадью до 5000 кв. км с населением около 52 тыс. человек.

Таблица 5

Провинция	Площадь (в кв. км)	Численность населения
		по цензу 1549 г.	в 1940 г.	в момент конкисты (предположительно)
Купуль	9000	54 000	60 000	100 000
Чакан	1500	15 000	15 000	30 000
Кеннеч	2400	40 000	37 000	80 000
Хокаба	1200	15 000	15 000	30 000
Ах-Кин-Чель	5000	40 000	38 000	80 000
Сотута	2000	15 000	10 000	30 000
Чикинчель	5000	Нет данных	—	70 000
Ах-Кануль	5000	26 000	38 000	52 000
Мани	8000	32 500	65 000	65 000–120 000

 

Провинция Мани (Тутуль Шив) — одна из самых значительных на Юкатане в XVI в. Она названа по имени своей столицы — города Мани. Границы провинции хорошо прослеживаются на основе земельного договора 1557 г. По налоговому списку 1549 г. здесь еще числилось 32 500 человек; из них в самой столице — 4365. В источниках Мани часто упоминается как большой и цветущий город и важный религиозный центр. Другой крупный центр этой провинции — Тикуль имел в 1549 г. 3550 жителей. Согласно таблице У.Сандерса, в начале XVI в. государство Мани имело территорию около 8000 кв. км и население от 65 тыс. до 120 тыс. человек[817].

Провинция Сотута названа по имени своей столицы. Она находится почти в центре Северного Юкатана. Границы провинции выявлены на основе документа, составленного в 1545 г. правителем этой области — Начи Кокомом во время обследования своих владений. Помимо столицы, где еще в 1549 г. числилось 3380 жителей, в состав провинции входили также 17 других городков и селений, среди которых Чомульна не уступала по общей численности населения самой Сотуте (3300 человек). Общая территория провинции составляла в канун конкисты около 2000 кв. км, а население — до 30 тыс. человек[818].

Очень важные сведения о внутренней структуре государств юкатанских майя приводит со слов конкистадоров испанский хронист Ф.Овьедо. Он дает термин «cabecera de la provincia», т.е. «столица провинции (государства)», часто упоминает расстояния, пройденные испанцами между двумя ближайшими крупными населенными пунктами, и каждый раз эта цифра составляет в среднем 2–3 лиги, т.е. 10–15 км[819].

Ф.Овьедо далее указывает, что в каждую провинцию, помимо метрополии, входил ряд других меньших по величине городков и селений, образующих подчиненную столице округу. «… И это селение, или город, — пишет он о Чуаке, — называется Чуака и все окружающие его земли принадлежат его правителям и горожанам и торговцам… и окрестные поселения являются подданными этой республики, или города Чуака»[820].

К моменту испанского завоевания у юго-восточной оконечности полуострова Юкатан, в бассейне р. Канделария, находилось большое и процветающее государство Акалан (Асаlan), созданное индейцами майя-чонталь где-то в начале постклассического периода. Провинция Акалан состояла из столичного города Ицамканак и 76 подвластных ему городков и селений. В Ицамканаке находился двор правителя государства, храмы важнейших богов и 900–1000 «добротных домов из камня». Город был разделен на 4 квартала (pueblo), имевшие собственные имена Тацунум (Tatzunum), Атапан (Atapan), Чабте (Chabte) и Тасакто (Tazacto), собственных богов-покровителей и их храмы. Правитель государства — Пашболонача имел свой храм и своего бога-патрона, видимо являвшегося одновременно и верховным божеством всего местного пантеона (бог Кукулькан)[821]. Когда отряд Кортеса приблизился к Ицамканаку в 1524 г., то правитель города немедленно созвал экстренный совет из знатных сановников — глав четырех кварталов своей столицы, «поскольку ни одного крупного дела нельзя было решить без того, чтобы не сообщить об этом упомянутым знатным людям…»[822].

Город Потончан (штат Табаско), на южном побережье Мексиканского залива, — столица еще одной провинции майя-чонталь. Город был обнесен палисадом из толстых вертикально врытых в землю бревен с острыми верхушками и в случае необходимости мог выставить многотысячную армию воинов[823]. Потончан занимал довольно значительную площадь, так как его дома были отделены друг от друга огородами и садами. Многие из жилищ имели значительные размеры, поскольку здесь, как и на Юкатане, в каждом домохозяйстве обитал большесемейный коллектив. Центральную площадь города окружали пирамидальные храмы, дворец правителя, жилища жрецов[824].

В глубине девственных лесов Северной Гватемалы, на озере Петен-Ица и в прилегающих районах, вплоть до конца XVII в. существовало государство майя-ицев, столицей которого был островной город Тайясаль. В ном находился двор правителя государства из рода Канека и свыше двух десятков храмов и святилищ. Столица (Тайясаль) разделялась на 22 «района», имевшие особые названия по имени своих начальников. Кроме этого большого острова, в государстве ицев было еще 4 других, меньших по размерам (с таким же делением на 22 «района»), и ряд владений по берегам озера и на значительном удалении от него[825]. Всего, по сведениям монаха Авенданьо (1695–1696 гг.), здесь насчитывалось 24–25 тыс. человек[826].

В случае необходимости ицы могли выставить до 10 000 воинов, т.е. практически все взрослое мужское население провинции. Если принять этих воинов за ¼ общего населения Петен-Ицы, то оно составит в целом до 40 тыс.[827]

Другие авторы называют еще большие цифры. Так, монахи Орбита и Фуэнсалида, побывавшие в Тайясале в 1618 г., считали, что в провинции Петен-Ица насчитывалось в общей сложности до 150 тыс. человек[828]. Испанский хронист Хуан де Вильягутьерре Сото-Майор говорил о «80 тысячах вассалов» правителя Тайясаля[829]. По подсчетам другого испанского автора конца XVII в. — Ф.Элорсы-и-Рады, в провинции Петен-Ица насчитывалось в то время около 25 тыс. жителей[830].

Мне представляется, что наиболее достоверные расчеты дает все-таки общая численность воинов-ицев (около 10 тыс. человек) или ¼ от всего населения провинции. Мы не знаем и точных размеров территории этой провинции. Известно лишь, что в царство Канека входили большие и малые острова озера Петен-Ица (общая площадь менее 50 кв. км) и земли и селения (до 9) по его берегам, часть из которых была удалена на восток от озера до 4 лиг, или до 22 км[831]. Южнее озера находились владения заклятых врагов ицев — индейцев манче-чоль. Насколько далеко тянулись границы провинции на запад и на север, сказать трудно за неимением данных.

Во всяком случае, общая территория «провинции» вряд ли превышала несколько сотен квадратных километров.

В структурном отношении государство ицев состояло из островной столицы (cabecera) Тайясаля, четырех подразделений «провинции» и 9 подчиненных селений по берегам озера. Интересно отметить, что такое четырехчленное деление характерно и для структуры столичных городов юкатанских майя в X–XVI вв. н.э.: четыре «подразделения» (исп. parcialidad), или четыре «квартала» (исп. barrios, майяск. — cuchteel, tzucul, china), имели Чичен-Ица, Майяпан, Ицамканак, Исамаль[832]. Не менее любопытно, что в случае с Ицамканаком — столицей государства Акалан — его четыре «подразделения» — «квартала» названы испанским термином «pueblo», который в ранних документах и хрониках служит эквивалентом понятию «город» и «территориальная община»[833]. Судя по описанию древнего праздника Вайеяб, у юкатанских майя в XVI в. четырехчленное деление имели и сравнительно небольшие селения (или сельские общины)[834]. Однако если речь идет о крупном, столичном центре, то там «квартал» («большой квартал»), обозначенный как «barrio» или «parcialidad» был аналогичен крупной территориальной общине («pueblo»), разделявшейся, в свою очередь, на более мелкие кварталы, соответствующие сельским общинам[835].

По своим размерам и численности населения «провинция» Петен-Ица полностью соответствует показателям среднего города-государства, наподобие тех, что известны нам по материалам Центральной Мексики X–XVI вв.[836] Столичный город Тайясаль был разделен на 22 «района» (districts), «в виде небольших селений, каждое из которых имело своего вождя для жертвоприношений их идолам»[837], собственное имя (видимо, совпадающее с именем этого вождя) и свой храм с богом-покровителем…Причем один из «районов» носил имя правителя государства Ахканека[838]. Совершенно очевидно, что перед нами территориально-административная единица (видимо, с какими-то пережитками родовых связей), очень напоминающая ацтекскую сельскую общину-«кальпулли» (calpulli)[839].

В свою очередь, такой «район»-община состоял, видимо, из ряда патриархальных большесемейных домовладений, так как, по сообщению испанских хронистов, в Тайясале каждый дом содержал «полный набор родственников, как бы велик он ни был»[840].

Подобную же структуру имели и остальные четыре «подразделения» государства ицев.

Известно, что остров, на котором находилась столица ицев — Тайясаль, был укреплен самой природой, будучи отделен от берега несколькими километрами водного пространства. Однако местные жители возвели по берегам острова рвы, облицованные камнем, и каменные стены[841]. Остров был весь застроен жилищами. Улиц не было. Помимо домов, здесь имелось свыше двух десятков храмов (включая храм царских предков) и дворец правителя государства — Канека[842].

По подсчетам современных исследователей, общая площадь «Большого Петена» — острова, на котором находилась столица ицев, составляла 500 м длины и 250 ширины, т.е. 125 000 кв. м, или же 12,5 га[843]. У нас нет точных данных о численности населения Тайясаля. Правда, в 1618 г. монах Бартоломе де Фуэнсалида, побывав на главном острове ицев, упомянул о 200 домах. Эрик Томпсон предполагает, что речь идет здесь только о большесемейных домовладениях, каждое из которых состояло в среднем из 15 человек. В таком случае население столицы майя-ицев будет равно примерно 3000 человек[844], а средняя его плотность достигнет внушительной цифры — 240 человек на 1 га. К этому нужно еще добавить обитателей дворцового комплекса и многочисленных жрецов с их слугами и подчиненными — в целом, видимо, не менее 1000 человек. Таким образом, общее население острова составит до 4000 жителей.

Известно, что границы между провинциями служили предметом особой заботы со стороны местных правителей. Они периодически совершали обходы границ своих владений, отмечая их либо специальными искусственными знаками (пирамидами из камней, деревянными крестами и т.д.), либо по наиболее заметным природным ориентирам (отдельная скала, источник, пещера, одинокое большое дерево и т.д.). Для охраны границ выделялась специальная стража. На оригинальных картах доиспанского происхождения были тщательно нанесены все города и селения каждой провинции вместе с ее землями[845].

Часто одну провинцию от другой отделяли «буферные», слабо населенные зоны: обширное болото, безводная каменистая пустыня, «полоса безлюдного леса»[846].

Правители провинций в сопровождении свиты из знатных лиц и стражников регулярно проверяли целость рубежей своих владений. Но это отнюдь не означает, что они обладали правом верховной собственности на всю землю государства. Действительными собственниками большей части земель выступали территориальные (городские и сельские) общины в лице городов и селений. В 1557 г. правители и знать многих провинций Юкатана собрались в Мани и заключили там специальный договор о разграничении земель. «Там собрались они, — гласит индейский документ XVI в., — и обсудили как целесообразнее отметить границы, фиксируя углы и помещая кресты по краям полей селений их подданных, для каждого селения отдельно (курсив мой. — В.Г.)…»[847]. Со своей стороны, Гаспар Антонио Чи — потомок правящей династии из Мани, подчеркивал, что «земли были общими, и поэтому между крупными селениями (pueblo — город, крупное селение, территориальная община) не было границ или межевых знаков, которые бы их делили, хотя таковые имелись между провинциями…»[848].

Однако, судя по земельным документам второй половины XVI в., можно утверждать, что территория каждой провинции представляла собой политическую и географическую общность, подразделяясь на более мелкие деления — земли городов и селений (pueblos)[849], т.е. территориальных общин.

Что касается внутренней структуры каждой такой общины (pueblo), то обычно она состояла из собственно города, служившего центром, столицей (cabecera) данной области, и, кроме того, из ряда небольших селений и деревушек, разбросанных вокруг маисовых полей. В деревне или селении жили члены одного или нескольких патриархальных родов. Есть сведения о том, что в некоторых случаях эти деревушки были сгруппированы (объединены) в «подразделения», или «кварталы», т.е. единицы, весьма похожие на сельские общины ацтеков — «кальпулли»[850].

Еще заметнее выступает это деление на «кварталы» (barrios) или «подразделения» (parcialidades), на примере крупных селений и городов юкатанских майя.

Первым обратил на это внимание еще в 30-х годах нашего века Р.Л.Ройс, сопоставивший четырехчленное (квартальное) деление Майяпана и ацтекского Теночтитлана[851].

Аналогичное деление города на 4 района существовало также в Ицамканаке (Акалан), причем в документе на языке майя-чонталь приводится и местный термин для обозначения таких делений — «цукуль» (tzucul). Каждое из них имело свое название, своего бога-покровителя (боги Икчуа, Иш Чель, Табай и Кабтанилькаль), свой храм и своего предводителя, главу квартала, входящего в совет при правителе государства. Таким образом, здесь тоже налицо полная аналогия структуре Теночтитлана, причем, по мнению Ф.Шоульса и Р.Ройса, эти деления Ицамканака имели не только религиозное, но и административное и военное значение[852].

Отчетливые следы общинной организации типа ацтекской «кальпулли» отмечены и у современных групп майя-цоциль, живущих в горах штата Чиапас, в Мексике[853].

Во всех названных выше случаях у ацтеков, ицев, чонталей и цоцилей общинные подразделения (превращавшиеся в городских условиях в «кварталы») типа «кальпулли» всегда выступают в качестве собственников своих земельных владений, с четко определенными границами («con terminos conocidos»). А это заставляет предполагать, что нечто подобное было свойственно и для «подразделений», или «кварталов» (tzucul, cuchteel), городов майя до прихода испанцев и на самом Юкатане[854]. Каждый из «кварталов» (подразделений») возглавлялся специальным должностным лицом — «ах кучкабом» (ah cuchcab), термин соответствующий испанским понятиям «рехидор» (regidor) и «принципал» (principal) — городской судья. Видимо, каждый квартал обладал известной самостоятельностью, поскольку его глава мог наложить на любое решение вето в городском совете. Кварталы, как правило, имели своего особого бога-покровителя (и соответственно его храм), свое название, а в случае военных действий выставляли отдельные отряды воинов. Накануне конкисты на Юкатане, как и в Центральной Мексике, получила распространение 4 квартальная система разделения города.

Таким образом, город у индейцев майя — это как бы проекция внутренней структуры идеальной общины или племени, состоящих из 4 фратрий, или 4 групп родов. Однако в действительности — это лишь далекий отголосок былых родоплеменных отношений. Из налогового списка 1594 г. по Юкатану мы знаем, что одни и те же группы были распространены в различных кварталах одного и того же города. В XVI в. население каждой городской общины (pueblo) на Юкатане делилось на 2–4 «квартала» (barrios). Вряд ли внутри них можно найти следы эндогамии, поскольку, если судить по распространению патронимии (имен патриархальных родов), они не концентрировались в одном месте, а встречались в разных кварталах[855]. Главы «кварталов» (подразделений городской, территориальной общины), так же как и главы сельских общин, распределяли общинные земли среди глав большесемейных коллективов, выступавших в форме патрилокальных родов.

Этнографические наблюдения среди индейцев майя-цоциль, во многом сохранивших традиционные формы социальной организации, позволяют воссоздать следующую картину. В районе Синакантан (штат Чиапас, Мексика), например, имеется один муниципальный центр, обозначенный местным термином «хктеклум» (hkteclum) — «моя истинная земля» и 15 разбросанных вокруг него деревень (parajes). В каждой деревне проживает от 120 до 1227 жителей. Деревня состоит из «домашних групп» (родственников, живущих в одном жилом комплексе), эквивалентных патрилокальным большим семьям. Практически — это один-три жилых однокомнатных дома, плюс подсобные постройки, сгруппированные вокруг внутреннего прямоугольного дворика и обнесенные стеной[856].

Несмотря на четырехвековое воздействие европейской культуры, майя-цоциль в основном сохранили и основы своей древней социально-экономической организации в виде сельской общины-«кальпуль» (calpul).

В муниципальном районе Чальчихунтан имеется пять общин-«кальпуль». Каждая из них состоит из определенного числа экзогамных патрилинейных родов. Земли рода принадлежат общине, поскольку в случае смерти или ухода всех членов рода земли их распределяются среди оставшихся общинников. Ни одна семья не владеет землей вне рамок общины. Местные имена, которые обозначают роды, считаются принадлежащими к определенной общине-кальпуль и отождествляются с конкретными деревнями (parajes). Каждая община имеет свой набор должностных лиц, исполняющих юридические, политические и религиозные функции. Обычно члены общины выбирают этих людей среди пожилых мужчин[857].

О наличии большесемейных патрилокальных коллективов среди майя Юкатана накануне испанского завоевания свидетельствуют письменные источники. Так, налоговый список 1549 г. приводит для острова Косумель только 220 налогоплательщиков-мужчин, бывших, вероятно, главами семей, так как общее население острова составляло тогда 1100 человек. Согласно переписи 1570 г., здесь каждый дом содержал, кроме главы семьи и его жены, еще от одной до семи других женатых пар. Причем это явление, видимо, было широко распространено на Юкатане в XVI в. В 1548 г. монах Лоренсо де Бьенвенида писал испанскому принцу (впоследствии королю — Филиппу II): «Знайте же, Ваше Высочество, что в этой стране едва ли найдешь дом, в котором живет лишь один домовладелец (vecino). Напротив, в каждом доме находится 2, 3, 4, 6 и даже больше женатых пар и среди них имеется “глава семьи“ (paterfamilias), который является главой дома»[858].

Из налогового списка 1569 г. для Акалана-Тишчеля видно, что в доме наследника бывшего правителя этого индейского государства — дона Пабло — жило 8 семей. В 1541 г. в Табаско испанский чиновник А.Лопес переселил из одной деревни в другую жителей 3 домов майя-чонталь, среди которых находилось 10 взрослых мужчин[859].

Эти данные весьма важны для всех демографических расчетов, связанных с майя. Что касается особенностей планировки городов и селений юкатанских майя накануне конкисты, то Диего де Ланда пишет об этом следующее: «Их поселение были такого характера, в середине селения находились храмы с красивыми площадями, вокруг храмов были дома сеньоров и жрецов и затем людей наиболее богатых и почитаемых, а на окраине селения находились дома людей наиболее низших.

Они жили так скученно, боясь врагов, которые брали их в плен, и только во время войн с испанцами они рассеялись по лесам»[860].

Вопреки широко распространенному мнению о разбросанном характере поселений и городов майя на протяжении всей их истории есть прямые данные и о наличии скученной, плотной застройки. В городе Чьяпа (мекс. штат Чиапас) конкистадоры, среди которых был и летописец Берналь Диас, увидели следующую картину: «Затем… вступили мы в этот город (Чьяпа. — В.Г.), и когда мы прибыли в наиболее населенную его часть, где находились их крупные храмы и святилища, дома стояли там так тесно, что нам негде было и повернуться…»[861].

В отношении же численности населения городов майя в начале конкисты мы располагаем весьма скудными сведениями испанских хроник. Фернандес де Овьедо и Вальдес упоминает на восточном побережье Юкатана в момент высадки там экспедиции Монтехо селения из 500–1000 домов. Селение Кониль имело 5000 домов. Город Чуака раскинулся на территории, которую пешеходу можно пересечь лишь за день пути[862].

В Ицамканаке — столице государства Акалан — насчитывалось к моменту прихода испанцев до 900–1000 домов, «весьма хороших, из камня, покрытых белой штукатуркой, и с лиственными крышами; большинство их принадлежало знатным людям»[863].

В городе Чампотоне конкистадоров встречали «более 15 тысяч человек» (видимо, все взрослое мужское население города. — В.Г.) и здесь насчитывалось до 8000 домов из камня, крытых соломой и окруженных каменной стеной и глубоким рвом[864].

В городе Четумаль — столице провинции Четумаль, на юго-восточном побережье Юкатана, — имелось около 2000 домов. По подсчетам этнографов, средняя семья индейцев-майя, жившая в одном отдельном доме, насчитывала 5–6 человек. Эти данные (приложив их к числу домов) можно использовать для общего подсчета размеров населения в данном городе. В таком случае мы имеем для Четумаля 10–12 тыс. жителей, Чампотона — 40–48 тыс., Ицамканака — 5–6 тыс., Кониля — 25–30 тыс. и т.д.

Судя по старым словарям (майя-испанским и испано-майяским), в XVI в. юкатанские майя употребляли для обозначения любого постоянно существующего населенного пункта — от крохотной деревушки до многолюдного города — один и тот же термине «ках» (cah), означающий «селение». Иногда в словаре из Мотуля для обозначения понятия «город» используется термин «нох ках» (noh cah) — «большое селение», а для деревушки — «чанчан ках» (chanchan cah) — «малое селение». Сравнительно поздно появилось и слово «ич паа» (ich раа) — «крепость», «укрепленное место» (буквально «внутри ограды, внутри стен»)[865]. Следовательно, как и на Древнем Востоке, у майя в доиспанскую эпоху не существовало еще терминологического противопоставления понятий: «город» и «деревня». Во всяком случае, мы определенно можем отнести пока к числу «городов» только населенные пункты, где, по сообщениям письменных источников, находились резиденции («циновка ягуара» — трон) правителей больших или малых государственных образований. Возможно, что на Юкатане постклассического периода эти города-столицы в значительной мере совпадали со списком селений, где, согласно древним авторам, регулярно возводились каменные стелы в честь окончания «двадцатилетий»: Оцмаль, Сисаль, К’анкаба и другие, всего 8 пунктов[866]. Однако большинство из них, к сожалению, не отождествлено с современной географической картой. Кроме того, и список этот явно неполон, так как туда не включены такие крупные столичные центры, как Ушмаль, Чичен-Ица, Майяпан, Тулум, где стелы тоже возводились, что доказано археологическими исследованиями[867].

Завершая рассмотрение вопросов, связанных с городами юкатанских майя в X–XVI вв. н.э., мне хотелось бы остановиться на характеристике Майяпана — города, который не только нашел отражение в письменных источниках, но и был детально изучен в 50-х годах археологами США (экспедиция Института Карнеги). Судя по сообщениям испанских и индейских хроник кануна конкисты, в XIII–XV вв. н.э. Майяпан служил столицей довольно крупного территориально-политического образования, состоявшего, помимо самой метрополии и ее округи, из владений нескольких зависимых от Майяпана городов-государств. В XV в. в результате внутренних неурядиц и волнений город был разгромлен восставшими и пришел в запустение (1441–1461 гг.). Испанские завоеватели застали на месте Майяпана лишь руины. В исторической традиции майя основание города приписывается легендарному Кукулькану — «Пернатому Змею», тольтекскому завоевателю Юкатана (X в.). «Этот Кукулькан, договорившись с местными сеньорами… — пишет Диего де Ланда, — занялся основанием другого города, где он и они могли бы жить и где сосредоточились бы все дела и торговля (курсив мой. — В.Г.), Для этого они выбрали очень хорошее место в 8 лигах дальше в глубь страны от современной Мериды и в 15 или 16 лигах от моря. Они окружили его очень толстой стеной из сухого камня, оставив только двое тесаных ворот… В середине этой ограды они построили свои храмы и наибольший, подобный храму в Чичен-Ице, назвали Кукулькан… Внутри этой ограды они построили дома только для сеньоров…»[868] Город, однако, не кончался сразу же за пределами своих стен: вокруг него существовали, по-видимому, густонаселенные пригороды. «Майяпан был опустошен горцами-чужеземцами, — говорится в книгах „Чилам Балам“, — были опустошены пригороды (tancah — „перед городом“, „вне города“. — В.Г.) Майяпана»[869].

«Ранее, — отмечает испанский хронист Лопес де Когольюдо, — Юкатан находился во власти одного верховного правителя и царя и таким образом управлялся монархическим правительством; и тогда вся эта земля называлась Майяпан по имени главного города, где правитель имел свой двор…»[870] Любопытно, что и в дальнейшем на Юкатане название столицы, где жил правитель, зачастую определяло и название всего государства (Мани, Сотута и др.). Много интересного дали и археологические исследования в Майяпанt. Наличие массивной каменной стены вокруг города и открытый характер местности (известняковая равнина) позволили достаточно точно определить внешние границы Майяпана и нанести на карту все видимые на поверхности руины.

Общая длина стен, окружающих Майяпан, составляет 9 км. В них прорублено двенадцать ворот. Эти внушительные укрепления обрамляют огромный овал площадью в 4,2 кв. км. Примерно посредине его находится компактный ритуально-административный центр, занимающий площадь около 6,4 га (1,5% площади города) и состоящий примерно из 100 крупных каменных зданий. Он тщательно спланирован в виде четырехугольника точно по странам света вокруг главного городского храма — «Эль Кастильо» и отделен от остальной части города невысокой каменной стеной. Таким образом, теперь получают объяснение и весьма странные на первый взгляд слова Диего де Ланды о том, что стенами были обнесены только дома сеньоров и храмы, а простолюдины жили только за пределами города. По-видимому, Майяпан действительно ограждался стенами дважды: одна степа малая — вокруг ритуально-административного центра, а другая (внешняя) — вокруг всего города, включая и жилые кварталы. Ритуальные, административные и общественные сооружения составляют не более 3,5% (140 шт.) от общего числа зданий, выявленных в Майяпане.

Помимо основной группы монументальных построек в центре города, за пределами «теменоса» выделены еще 4 периферийные ритуально-административные группы: одна в северо-восточной части города (11 построек); другая — к югу от сенота Котон (4 постройки); третья — у северной стены, в квадрате «Е» (5 зданий), и четвертая — на полпути между северной и южной сторонами города, в квадрате «Q» (3 здания)[871]. Подавляющая часть построек, выявленных в Майяпане, является жилыми домами. Обычно они группируются по 2–4 здания вокруг небольших прямоугольных двориков. И в большинстве случаев каждая из таких миниатюрных групп жилых построек ограждена низкой стеной из грубого камня, обрамлявшей, по-видимому, участок отдельного домовладения большесемейного коллектива[872]. Храмы и общественные сооружения такими стенами никогда не окружались. Многие дворики внутри таких оградок достаточно велики (от 500 до 1500 кв. м) и расположены на земле, годной для выращивания фруктовых деревьев и возделывания огородов. Интересно, что жилые комплексы Майяпана даже внешне очень похожи на современные домовладения юкатанских индейцев-майя. Наличие в обоих случаях обнесенных стеной участков вокруг домов говорит о том, что этот обычай появился на Юкатане задолго до прихода европейских завоевателей[873].

Наблюдается также и значительное сходство между планировкой и внешним видом жилых комплексов современных майя с группами домов в древнем Майяпане. Хотя сейчас индейские дома имеют на Юкатане овальную, а но прямоугольную в плане форму и одну комнату, их общее размещение в группе (домовладении) аналогично майяпанской практике[874].

Общее число построек, выявленных в Майяпане составляет приблизительно 4140. Из них ритуально-административных — 140, жилых и бытовых — 4000. Внутри городских стен находилось 3875 жилых зданий, а снаружи — 125. Плотность застройки была различной, но имела тенденцию возрастать по мере приближения к «священному кварталу» в центре города. Там же, в центре находились и почти все сеноты — карстовые колодцы с водой.

Жилища простых горожан — это обычно двухкомнатные дома из дерева и глины с лиственной крышей, стоящие на низкой каменной платформе. Только полы и нижняя часть стен возводилась из камня. Примерно 50 домов, объединенных в 30 групп, наверняка принадлежали персонажам высокого ранга. Стены у этих зданий — целиком каменные, плоская крыша покоится на деревянных балках и каменных столбах. Внутри — несколько комнат, в том числе семейное святилище Все эти крупные постройки расположены в самом центре Майяпана[875].

Дома остальных горожан были хаотично разбросаны по всей площади города, без какой-либо видимости порядка. Правда, как отдельные постройки, так и группы их всегда ориентированы точно по странам света, чаще — фасадом на восток, север и юг, и очень редко — на запад. Единственными проходами через жилые районы служили извилистые промежутки между стенами домовых участков[876].

По подсчетам авторов раскопок, в Майяпане жило в XV в. до 11–12 тыс. человек. Комплекс крупных каменных резиденций в центре города (6 зданий: R-85–90), по предположению исследователей, является «дворцом» правителя Майяпана или какого-нибудь знатного сановника. «Дворцами» же считаются постройки и двух других групп: R-95–99 и Z-102–108[877].

Образцы домовых участков из Майяпана

В Майяпане обнаружены три мощенных камнем дороги-дамбы («сакбе»). Крупнейшая из них ведет от построек «дворца» R-95–99 к группе Q-50[878].

К сожалению, в данном случае не удалось выявить каких-либо внутренних территориально-административных делений в пределах города, наподобие «кварталов» и «районов» ацтекской столицы. Правда, наличие в Майяпане, помимо главного ритуально-административного центра, четырех других ритуально-административных групп меньшей величины и значения, возможно, служит косвенным указанием на его 4-квартальное деление, столь распространенное у майя в постклассический период (X–XVI вв.). На это имеется прямое указание письменных источников: «В 1 год двадцатилетия 1 Владыки ушел халач-виник Тутуль (Шив) вместе с батабами селений и четырьмя отрядами страны» (yetel can tzuccul cabobe» — здесь майяское can tzuccul является синонимом испанскому термину «квартал», «подразделение»)[879]. Не исключено, что имена четырех «стражей ворот» Майяпана, приводимые в книгах Чилам Балам — Сулим Чан (западные ворота), Нават (южные), Ковох (восточные) и Ах Эк’ (северные)[880], относятся как раз к главам четырех «подразделений», или «больших кварталов», города, и что термин «страж ворот» эквивалентен здесь уже упоминавшейся должности «ах куч каба».

---

[812] Кнорозов Ю.В., 1963, с. 173–175.

[813] Ланда Д. де, 1955, с. 110.

[814] Там же, с. 124.

[815] Sanders W.Т., 1962, р. 94.

[816] Roys R.L., 1957, р. 11–16.

[817] Ibid., р. 61–70.

[818] Ibid., р. 13–101.

[819] Oviedo у Valdés F.G., 1853, t. III, р. 227–230.

[820] Ibid., р. 230.

[821] Scholes F. and Roys R., 1948, p. 52–56.

[822] Ibid, p. 37.

[823] Ibidem.

[824] Ximenez F., 1929–1931, lib. 2, p. 37.

[825] Means P.A., 1917, p. 19–22.

[826] Ibidem.

[827] Morley S.G., 1938, vol. I, p. 59.

[828] Means P.A., 1917, p. 58.

[829] Morley S.G., 1938, vol. I, p. 50.

[830] Elorza y Rada F., 1930, p. 40.

[831] Morley S.G,, 1938, vol. I, p. 68.

[832] Coe M.D., 1965, p. 108, 109.

[833] Scholes F. and Roys R., 1948.

[834] Сое M.D., 1965, p. 99–103.

[835] Ibid., p. 107.

[836] Means P.A., 1917, p. 19–22.

[837] Elorza у Rada F., 1930, p. 39.

[838] Means P.A., 1917, p. 19.

[839] Katz F., 1966, p. 117–123.

[840] Villagutierre Soto-Mayor J., 1933, p. 382.

[841] Ibid., p. 353.

[842] Ibid., p. 382, 386.

[843] Haviland W.A., 1970, p. 33.

[844] Thompson J.E.S., 1970, p. 65.

[845] Villa Rojas A., 1961, p. 24; Roys R.L., 1943, p. 180–193.

[846] Roys R.L., 1943, p. 184.

[847] Ibid., p. 185.

[848] Villa Rojas A., 1961, p. 27.

[849] Ibid., p. 26.

[850] Ibid., p. 28.

[851] Roys R.L., 1933, p. 195.

[852] Scholes F. and Roys R., 1948, p. 56.

[853] Villa Rojas A., 1964, p. 322–331.

[854] Ibid., 1961, p. 34.

[855] Roys R.L., 1957, p. 74, 75.

[856] Vogt E., 1970, p. 2–32.

[857] Villa Rojas A., 1964, p. 322.

[858] Roys R., Scholes F. and Adams E., 1940, p. 7, 8.

[859] Scholes F. and Roys R., 1948, p. 470.

[860] Ланда Д. де, 1955, с. 133.

[861] Diaz del Castillo В., 1963, t. II, p. 207.

[862] Oviedo у Valdés G.F., 1853, t. Ill, p. 227–230.

[863] Ibid., p. 242.

[864] Ibid., p. 243, 244.

[865] Кнорозов Ю.В., 1963, с. 173, 181, 189, 197.

[866] Там же, с. 70.

[867] Pollock Н., Roys R., Proskouriakoff Т., Smith А., 1962, р. 132–136, fig. 12.

[868] Ланда Д. де, 1955, с. 113.

[869] Кнорозов Ю. В., 1963, с. 61.

[870] Cogolludo L. de, 1954, lib. 4, cap. 3.

[871] Pollock H., Roys R., Proskouriakoff Т., Smith A., 1962, p. 204, 205.

[872] Bullard W.R., 1952, p. 37, 38.

[873] Bullard W.R., 1954, p. 246.

[874] Pollock H., Roys R., Proskouriakoff Т., Smith A., 1962, p. 212.

[875] Ibid., p. 205–211.

[876] Ibid., p. 265.

[877] Ibid., p. 206.

[878] Ibid., p. 209.

[879] Кнорозов Ю.В., 1963, с. 69.

[880] Там же, с. 73.