Хозяйство и материальная культура. Часть 1.

ГЛАВА II

ХОЗЯЙСТВО И МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА

1

Всего около 20 лет тому назад проис­хождение и начальные этапы древнемайяской культуры были оку­таны глубокой тайной. Теперь эта неизвестность начинает посте­пенно рассеиваться благодаря усердной работе археологов, этно­графов, лингвистов и антропологов. Однако исследователи только лишь приоткрыли край завесы, скрывающей от нас древнейшую жизнь этих народов. Должно быть сделано еще очень многое. Поэтому в последующих главах изложение иногда будет вестись по принципу обратной хронологии, т. е. от послеклассического пе­риода, где материал более обилен, к предшествовавшим этапам: классическому и доклассическому.

Основным видом производства у народов майя являлось воз­делывание сельскохозяйственных культур,[54] прежде всего маиса, или кукурузы (Zea mays L.). Освоение (или, точнее, выведение) этого растения означало подлинную революцию в экономике древ­них индейцев, так как оно резко увеличило их пищевые ресурсы. Не случайно знаменитый исследователь индейцев Льюис Генри Морган писал: «Маис ввиду его пригодности к употреблению как в зеленом, так и в зрелом состоянии, его высокой урожайности и питательности оказался более богатым даром природы, содей­ствовавшим начальному прогрессу человечества, чем все другие хлебные злаки, вместе взятые» (1935, стр. 18). Рассматривая роль кукурузы в развитии общества древней Америки нетрудно понять энтузиазм Л. Г. Моргана.

Несколько десятилетий тому назад большинство ученых счи­тало, что возникновением или созданием кукурузы как культур­ного растения человечество обязано именно предкам майя. Новые археологические и ботанические открытия поставили эту гипотезу под сомнение.[55] Во всяком случае можно уверенно утверждать, что кукуруза имеет местом своего происхождения южную горную часть Месоамерики и что древнейшие (пока найденные) образцы ее от­носятся к V тыс. до н. э.

Природные условия в большинстве областей, занимаемых майя, благоприятствовали развитию земледелия. В ряде районов проте­кали крупные реки, разливы которых оставляли после себя боль­шое количество плодородных осадков. То же самое можно сказать и о берегах озер, рассыпанных в центральной и южной областях. Издавна привлекали человека своим плодородием и склоны горных долин на юге.

Как известно, вторая часть средней и первая половина поздней фазы доклассического периода (приблизительно 800-е годы до н. э. — рубеж н. э.) характеризуются в Месоамерике прежде всего очень быстрым техническим и социальным прогрессом. При­чины его на интересующей нас территории еще неясны для иссле­дователей. В Старом Свете освоение металлов как материала для изготовления орудий труда породило коренные изменения в уровне развития производительных сил и повлекло за собой возникнове­ние классового общества. Но в Месоамерике даже первый металл человечества — золото — появляется очень поздно,[56] а до широкого применения меди и бронзы в качестве материала для орудий ее обитатели так и не дошли даже ко времени появления европейцев на Американском континенте. Не было в Месоамерике и крупных животных, одомашнивание которых могло привести к возникнове­нию скотоводства, а следовательно, и к выделению пастушеских скотоводческих племен. Думается, что причины этого явления на территории Месоамерики следует искать в специфике земледелия.[57] Нужно отметить, что последняя фаза доклассического периода в долине Мехико характеризуется наступлением засухи. Поэтому, вероятно, именно в данное время осваиваются и входят в жизнь различные виды интенсивного земледелия, в первую очередь ирри­гация, благодаря чему в отдельных местностях Месоамерики ста­новятся возможными огромные по тем временам урожаи. В силу этого отдельные группы племен, прежде всего племена, освоившие плодородные территории и новые методы в выращивании сельско­хозяйственных культур, резко вырываются вперед в своем развитии. Э. Вольф, П. Армильяс, Р. Мильон видят причину ускорен­ного социального развития в данный период в освоении различных систем искусственного орошения.[58] Не оспаривая важности этого фактора, можно указать, однако, и другие. Несомненно ирригация имела необычайно важное значение для районов центрального пло­скогорья, но для местностей, пересеченных крупными реками, такую же роль играла мелиорация, а для горных районов — террас­ное земледелие, наличие которого засвидетельствовано у древних майя (Guzman, 1958). По нашему мнению, решающим фактором коренных общественно-экономических изменений в данный период являлось широкое развитие селекции важнейших сельскохозяй­ственных культур, в первую очередь кукурузы. Мы знаем, напри­мер, что у майя было несколько ее сортов, имевших различное назначение; плодородие этой культуры широко известно. Мильповое земледелие само по себе не интенсивно, а техническая слабость орудий (каменные топоры) препятствовала стабильному расшире­нию вырубаемых под посев участков. Поэтому в условиях тропи­ческого леса интенсификация земледелия сводилась прежде всего именно к селекции растений.- Не случайно в этой связи и обилие терминологии в древнем языке майя, относящейся к кукурузе и способам ее возделывания; таких слов можно насчитать более 30.

Следует, может быть, попутно сказать, что докукурузный этап земледелия у народов Месоамерики был связан с возделыванием корнеплодов; Бронсон (Bronson, 1966) недавно убедительно дока­зал это для майя. Интересно отметить, что данная традиция (ве­гетативное размножение) тесно связана с земледелием Южной Америки и принципиально противостоит земледельческим тради­циям Центральной Америки, основанным на проращивании семян. Следы еще более раннего этапа — собирательства — можно найти в широком распространении образа водяной лилии[59] в мифологии и изобразительном искусстве, растения, очевидно, некогда играв­шего значительную роль в питании. Отсюда, вероятно, идет и культовое значение каймана как покровителя и постоянного спут­ника этой пищи. О том, как впоследствии трансформировались такие представления, говорить сейчас, думается, нет необходи­мости.

Наконец, следует также иметь в виду, что в противоположность оседлоземледельческим племенам Старого Света, как правило, имевшим в своем распоряжении и мясную, и молочную пищу, оби­татели Месоамерики жили почти полностью на растительной диете. Люди, употребляющие пищу только растительного происхождения, в значительно большей степени нуждаются в добавлении в еду хлористого натрия; кроме того, следует помнить, что в жарком климате солевой обмен в организме протекает более интенсивно, а недостача хлористого натрия в крови ведет к тепловому удару. Поэтому с переходом к земледелию месторождения соли стали играть все более важную роль, и районы, имевшие их, несомненно получили широкие возможности для развития обмена. На террито­рии Месоамерики такими районами являлись прежде всего долина Мехико с ее солеными озерами и побережье Мексиканского залива и Тихого океана.

В настоящее время еще невозможно сказать вполне уверенно: в какой части Месоамерики процесс классообразования начался впервые и как он распространялся. Однако уже М. Коваррубиасом (Covarrubias, 1957, pp. 50—83) было отмечено, что распростране­ние характерного стиля в месоамериканском искусстве, обычно на­зываемого археологами ольмекским, каким-то образом связано с наблюдающимся в рассматриваемый период процессом социаль­ного расслоения. Конечно, наивно было бы вслед за Коваррубиа­сом видеть в ольмеках непосредственных распространителей нового общественного строя, но весьма вероятно, что процесс социальной стратификации начался впервые именно в южной части Месоаме­рики, а точнее, в областях на побережье Мексиканского залива, где теперь и предполагается первичный центр ольмекской куль­туры.[60] Этот интереснейший и важный вопрос нуждается без­условно в специальном и детальном рассмотрении, поэтому ниже приводится лишь несколько беглых попутных соображений.

Определяющей чертой памятников ольмекского искусства яв­ляется настойчивое воспроизведение ягуара, «одержимость ягуа­ром», как метко выразился один из исследователей. Это живот­ное, очевидно, было тотемным в племени, возглавившем ольмекский племенной союз. Ягуар изображался во множестве форм на памятниках монументальной скульптуры, в живописи и мелкой пластике; зубы, пятна и когти этого животного являются излюб­ленным мотивом, передававшимся на керамике, ушных и губных вставках. Очень часты нефритовые амулеты в виде клыков ягуара; большинство человеческих изображений имеет рот, пе­реданный в виде пасти рычащего ягуара, и т. д. М. Д. Ко правильно реконструировал основной ольмекский миф, гово­ривший о том, что прародитель племени родился от сочетания Ягуара с женщиной; Две монументальные скульптуры, найденные в Сан-Лоренсо, а также рельеф IV из ольмекского церемониаль­ного центра в Чалькасинго (мексиканский штат Морелос)[61] это подтверждают. Если мы вспомним, что по позднейшей месоамериканской религиозной традиции (J. E. S. Thompson, 1951a, р. 36; Кинжалов, 19706) ягуар твердо ассоциировался с божествами влаги и плодородия (в частности, с ацтекским Тлалоком — «Тот, кто способствует произрастанию растений»), то эта связь не мо­жет не навести на некоторые размышления. Думается, можно с известной уверенностью полагать, что именно на побережье Мек­сиканского залива были сделаны какие-то первые шаги в области интенсификации, земледелия, вызвавшие в свою очередь изменения в структуре ольмекского общества и закрепленные впоследствии в том, что ведущее божество в этом обществе оказалось связанным для дальнейших культур с представлениями о плодородии.[62] Не слу­чайно и то обстоятельство, что первое изображение каких-то свя­занных с земледелием обрядов принадлежит также ольмекам. На рельефе II из Чалькасинго изображены два жреца с масками ягуара на лицах, высоко поднимающие копательные палки для об­работки земли; третий, лежащий на земле, орошает ее своим семе­нем из эректированного пениса, в то время как четвертый персо­наж держит в руках стебель молодой кукурузы.

Второй характерной особенностью ольмекской культуры яв­ляется ее привязанность к нефриту. Пожалуй, ни один другой на­род древней Месоамерики не оставил такого количества изделий из нефрита и не достиг такой высокой ступени в его обработке. В более поздний период нефрит неизменно связывался в религиоз­ных сказаниях с представлениями о растительности и жизни; ве­роятно, именно поэтому в классическую эпоху ценились более всего камни с ярко-зеленой окраской. Естественно предположить, что такие представления восходят также к ольмекскому обществу.[63]

Однако следует учесть, что наиболее распространенные виды нефрита у ольмеков были как раз не ярко-зеленые, а голубовато-зеленые и просвечивающие, что скорее можно сопоставить с водой (что также находит параллели в более позднее время; ср., напри­мер, имя ацтекской богини воды Чальчиуитликуэ — «владычица в нефритовой юбке»). Учитывая большую распространенность у ольмеков нефритовых кельтов, проще предположить, что этот камень был впервые освоен ими как новый материал для топоров (высокие качества нефрита при изготовлении режущих инструмен­тов неоднократно подчеркивались специалистами по первобытной технике). Большая эффективность новых орудий и могла положить начало его позднейшей специфике в области культа. К сожалению, описанию и публикациям найденных орудий труда почти не уде­ляется внимания, поэтому сказать что-либо более определенное по этому вопросу пока невозможно.

Если мы примем тезис о том, что первые существенные шаги в интенсивном земледелии были сделаны на побережье Мексикан­ского залива, то тогда становится ясной проблема широкого рас­пространения ольмекского стиля в искусстве Месоамерики в рас­сматриваемый период и устойчивых традиций в последующие. Он служил неким оформителем, внешней оболочкой тех социаль­ных процессов, которые происходили в тогдашнем обществе; он оформлял зарождающуюся новую идеологию и выражал изобрази­тельным путем ее характерные черты. Исчезновение же самого ольмекского стиля в первых веках нашей эры, очевидно, следует связывать с распадом ольмекского племенного союза. Отдельное племя просто было не в состоянии продолжать создание монумен­тальных памятников, отвечавших идеологическим установкам оль­меков, возглавлявших до этого объединение.[64]

[54] Лучший обзор всего имеющегося по этому вопросу материала см.: Lo­renzo, 1961; MacNeish, 1964a; Mangelsdorf, MacNeish, Willey, 1964; Гу­ляев, 1966.

[55] Подробнее см.: MacNeish, 1958, 1961а, 1961b, 1962, 1964а; MacNeish and Peterson, 1961; Mangelsdorf, MacNeish and Willey, 1964; Willey, 1966, pp. 78—85; Girard, 1966, pp. 312—316, 322—324.

[56] Наиболее древним изделием из золота, найденным на территории Месо­америки, является золотой чеканный диск из Тешмилинкана, штат Герреро (Aguilar Piedra, 1946, pp. 53, 72), относимый большинством исследователей к тольтекскому периоду (Lothrop, 1952, р. 10).

[57] Вопрос о типах земледелия у майя и об их связи с историческими и социально-экономическими изменениями в древнем майяском обществе диску­тировался в последние годы неоднократно [см.: Meggers, 1954, 1957; Altschuler, 1958; W. R. Сое, 1957; M. D. Coe,J957b, 1961b; Dumond, 1961 (совре­менные этнографические параллели этой теории дает Сейлер; Saler, 1962);' Ferdon, 1959; Cowgill, 1961, 1963; Cowgill and Hutchinson, 1963, 1964; Tsukada, Cowgill and Hutchinson, 1962; Sanders, 1962a, 1962b, 1963; Bronson, 1966].

[58] Исследование остатков древних ирригационных сооружений, вопросы их датировки и времени появления были предметом многих публикаций и ожив­ленных дискуссий в последние годы (West у Armillas, 1950; Armillas, 1949, 1964; Millon, 1954, 1957, 1962; Palerm, 1954, 1955a, 1955b; Wolf and Palerm, 1955; Armillas, Palerm, Wolf, 1956; Wolf, 1962; MacNeish, 1961a, 1962; M. D. Сое, 1964; Matos Moctezuma, 1965, pp. 60-^64; Woodbury, 1965b; Paddock, 1966, pp. 90, 233, 235; Mangelsdorf, MacNeish, Willey, 1964, p. 444; Borhegyi, 1965a, pp. 19, 30; Sanders, 1965, и др.).

[59] Перечисление всех памятников с изображением этого растения- см. у Тоззера (Tozzer, 1957, v. I, pp. 105—106).

[60] По так называемому ольмекскому вопросу существует значительная ли­тература; назовем лишь последние обобщающие исследования: Pina Chan у Co­varrubias, 1964; М. L. Palacios, 1965; М. D. Сое, 1965b, 1965c, 1965d, 1968; Stirling, 1965; Wicke, 1966; Bernal, 1968a.

[61] Толкование этого и других рельефов из Чалькасинго у разных исследо­вателей значительно различается. См.: Covarrubias, 1957, р. 64; Wolf, 1962, р. 81; Krickeberg, 1960, S. 183; Gay, 1966, pp. 57—58; Grove, 1968; M. D. Сое, 1968, pp. 91—93.

[62] Ю. В. Кнорозов высказал очень остроумное соображение о первона­чальных причинах связи ягуара и земледелия. При переходе к подсечно-огневому земледелию наибольшую опасность для посевов представляют лесные травоядные, поэтому владыка леса, ягуар, распугивавший производивших по­травы животных, но сам не трогавший кукурузу, стал покровителем и защит­ником полей и земледельцев.

[63] М. Стирлинг (Stirling, 1961) попытался проследить отношение ольмеков к нефриту. Он считает их создателями нефритовой пластики; от них, по его мнению, этот вид искусства распространился среди других народов Централь­ной Америки. Он сопоставляет отношение к нефриту у древних китайцев и древних обитателей Месоамерики и находит многозначительное сходство. К сожалению, сведения Стирлинга о культуре древнего Китая позаимствованы из недостаточно компетентных источников и не всегда достаточно достоверны (нефрит олицетворял в Китае мужское начало и поэтому не мог ассоцииро­ваться с водой и т. д.), а из-за этого его основной вывод: о возможном заимствовании искусства обработки нефрита ольмеками у китайцев через Тихий океан — повисает в воздухе.

[64] Подробнее см.: Кинжалов, 1964, стр. 5—6. Близкая точка зрения вы­сказана А. Касо (Caso, 1965).