Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

Литература, танцы и музыка. Часть 7.

Кинжалов Ростислав Васильевич ::: Культура древних майя

7

О древней музыке народов майя мы можем судить по сохранившимся инструментам или их изобра­жениям на фресках и в рукописях, а также по кратким упоми­наниям в ранних испанских источниках. Определенную пользу приносит исследование, современной народной музыки индейцев; однако следует сказать, что пока эта область культуры не поль­зуется достаточным вниманием специалистов. Для того чтобы за­ниматься этим, конечно, требуется многое: знание и индейских языков, и истории европейской музыки (чтобы суметь отделить привнесенное), и археологического материала. Глубокие различия, существующие еще и теперь между народной музыкой различных районов Мексики и Гватемалы, показывают временную глубину традиций и богатство древних мелодий. Только такой «невежест­венный солдафон, как Кортес, мог заявить, что любая индейская музыка скучна и монотонна.

Музыка была неотделима от многих сторон жизни индейского общества. Любовные и погребальные песни, охотничьи, военные, музыка во время танцев, религиозных обрядов — вот наудачу не­сколько возможных областей ее применения в древности. Тесная связь музыки с религией и послужила причиной жестокого пре­следования ее после завоевания. Об указе 1555 г. относительно песен уже говорилось выше. Известны также постановления, тре­бовавшие сожжения всех музыкальных инструментов, кроме бара­банов. Музыку боялись и старались искоренить. Естественно, что наши сведения об этом виде майяской культуры крайне скудны.

В религиях Месоамерики имелись специальные божества му­зыки, танцев и пения — ацтекский Макуильшочитль, например. Существует глухое упоминание о подобном божестве и у майя. Это, а также большое число терминов в словарях указывают, вероятно, на существование в месоамериканском обществе про­фессиональных музыкантов, певцов и танцоров. Во всяком слу­чае Берналь Диас дель Кастильо говорит о том, что во дворце Мотекухсомы II «плясуны, певцы и другие увеселители занимали отдельное большое помещение» (Егоров, 1924—1925, т. I, стр. 145). У правителя Тескоко Несахуалкойотля во дворце имелся большой зал для исполнения музыкальных произведений (Ixtlilxochitl, 1892, t. II, p. 178). В отрывке из Палатинской руко­писи (л. 201, ректо) прямо указывается па профессионализм ацтекских музыкантов и их положение в обществе. В дни празд­ника ce-xochitl, когда почитались Синтеотль и Шочипилли, про­исходило следующее: «... вознаграждались подарками и награ­дами певцы, певцы, сопровождавшие танцы, руководители и сочи­нители песен. Так же [поступали] и с музыкантами, теми, кто играл на барабанах, на тепонастли (другой вид бараба­нов,— Р. К.), теми, кто сочинял слова для песен, теми, кто сочинял песни, кто перелагал и гармонизовал их, теми, кто сви­стел, кто своими руками управлял движением [танцоров], а также теми, кто, танцуя, представлял что-то, теми, кто танцевал четвер­ками, теми, кто сочинял фигуры для танцев, теми, кто пел насмеш­ливые песни или заупокойные, теми, кто танцевал, вертясь волч­ком» (Garibay, 1953—1954, р. 164). Такое подробное перечисление указывает, конечно, на высокую степень специализации, немысли­мую без профессиональной подготовки. Естественно, что и тре­бования к качеству исполнения были очень высокими. Известен один любопытный в этом отношении факт. Барабанщик во время человеческого жертвоприношения упустил такт и нарушил ритм всей процессии. Он немедленно был схвачен и предназначен для обряда вместо первой жертвы (Ponce, 1873, t. I, pp. 473-—475).

В состав оркестра входили большие трубы, изготовлявшиеся из дерева или тростника. Возможно, один вид их — из коры (как современные арауканские и перуанские) — издавал звук не при вдувании воздуха, как обычно, а наоборот, при вдыхании его. О степени распространенности труб можно судить по росписям, в частности по фреске из первой комнаты в Бонампак'е, где изоб­ражен оркестр. Крупные морские раковины (hub) также исполь­зовались как трубы. Широко употреблялись флейты (chul) из кости, тростника и глины, как простые, так и флейты Пана; ана­лиз дошедших до нас образцов показывает, что они имели раз­личные диапазоны: от шести тонов (доклассическое время) до семи и даже двенадцати. На некоторых из них было возможно взять аккорд из трех и даже четырех тонов (тройные и четверт­ные флейты). Один вид, так называемая чиримия, служил в ка­честве инсигнии верховного правителя у киче, как свидетельст­вует «Пополь-Вух» (часть IV, глава 6).

К духовой же группе следует отнести и свистки (xoxob) раз­личных тонов, изготовлявшиеся из дерева, кости и глины (послед­ние часто лепились в виде небольших статуэток людей и живот­ных). Из струнных известен лишь так называемый музыкальный лук с тетивой из хенекена. Он, очевидно, служил для основного баса.

Значительно разнообразнее был состав ударных. В него вхо­дили два вида барабанов (один — вертикальный, с низким тоном, другой, thunkul,— горизонтальный, двуязычковый, с высоким то­ном), бубенчики и колокольчики из раковин' (а в поздний период из меди и золота), черепаховые панцири, по которым били отрез­ком оленьего рога (изображение такого инструмента мы видим также на бонампакских фресках), различного вида трещотки (zoot) и погремушки, типа современных марака. Очень своеобраз­ный характер имел инструмент, делавшийся из длинной кости оленя, ягуара или человека. На нее наносились глубокие зазуб­рины, по которым играющий быстро проводил палкой, производя, как утверждают очевидцы, довольно приятный звук. Он вместе с барабаном служил основой при переходе в другую тональность или при смене ритма. В составе кубинских народных оркестров этот инструмент встречается до сих пор. Другой примечательно­стью майяского оркестра были человеческие черепа, по которым били палочками.

Ланда следующим образом описывает состав современного ему оркестра: «У них есть маленькие барабаны, по которым бьют ру­кой, и другой барабан — из полого дерева, с низким и унылым зву­ком. По нему бьют довольно длинной палкой с набалдашником из смолы одного дерева на конце. У них были трубы, длинные и тонкие, из полого дерева, с длинными и кривыми тыквами на конце (резонаторы, —Р. К.). У них был еще инструмент из пан­циря целой черепахи, очищенного от мяса. По нему били ладо­нями рук, и звук его заунывный и печальный. У них были свистки из берцовых костей оленей и больших раковин и флейты из тро­стника» (1955, стр. 143). Таким образом, Ланда указывает малый состав оркестра.

В Дрезденской рукописи мы встречаем изображения флейт с четырьмя отверстиями, барабанов, трещоток (Д, 63а); в Мад­ридской — вертикальных барабанов (М, 21а; 37а), костей с нарез­ками (М, 37), черепа-резонатора (М, 67а).

Отличительными чертами древней музыки майя, по всей ви­димости, были использование введений (прелюдий) и интерлюдий, строгое соблюдение тональностей, тематическое единство при на­личии вариаций, разработанные каденции, как ритмические, так и мелодические, антифональные приемы, переходы с применением кресчендо-акселерандо или диминуэндо-раллентандо, использова­ние остинато и педального баса. Характерной особенностью древ­ней музыки был прежде всего, конечно, богатый и острый ритми­ческий рисунок (что кроме традиций, возможно, определялось со­ставом оркестра) при сравнительно простой мелодике. Эти же черты (очевидно, как пережиток) в ряде случаев характерны и для современной индейской музыки Мексики, Гватемалы и Гон­дураса. Музыковедческий анализ сохранившихся духовых инстру­ментов показывает, что в основе лежал пентатонический звукоряд (тон, тон, малая терция, тон). Некоторые флейты, однако, как уже указывалось выше, обладают большим количеством тонов (до 16). На определенные традиции в многоголосии, по нашему мнению, указывает сообщение Торкемады о музыкальных способ­ностях индейцев (Torquemada, 1723, Lib. 17, Cap. III).

Имелась ли у народов Месоамерики, и в частности у майя, какая-нибудь система нотной записи, сказать трудно. Известно, однако, сообщение, что одно из племен Гватемалы платило дань копиями своих песен, что как будто предполагает наличие какой-то, хотя бы примитивной музыкальной нотации. В «Рукописи Чи» (Tozzer, 1941, pp. 28, 231) сообщается, что в древности индейцы записывали иероглифами «некоторые песни в определенных раз­мерах». Известный гватемальский исследователь доиспанской музыки X. Кастильо приводит в своей работе фотографию пло­ской таблички из нефрита со странной надписью, состоящей из зигзагообразной линии и точек. Он считает этот памятник древ­ней нотной записью (Castillo, 1941, р. 27).