Начало освободительной войны испанских колоний (1810—1815 гг.)

В первой четверти XIX в. освободительным дви­жением на американском континенте были охвачены все испан­ские колонии. Война за независимость в Испанской Америке (1810—1826 гг.) была подготовлена трехвековой борьбой ее на­родов против колониального гнета и обусловлена всем процессом исторического развития.

Многочисленные запреты и ограничения, установленные ко­лонизаторами, чрезвычайно мешали экономическому прогрессу американских колоний Испании, но приостановить его все же не могли. К концу XVIII — началу XIX в. в колониях наблюда­лись известный рост промышленности, повышение товарности сельского хозяйства, оживление внешней и внутренней торговли. Развитие экономики, экспроприация непосредственных произво­дителей — индейцев, появление наемного труда способствовали формированию в странах Испанской Америки капиталистиче­ских отношений. Однако их росту препятствовал колониальный режим.

Мадридское правительство, исходя из интересов метрополии, упорно проводило политику ограничения экономического разви­тия своих американских владений. К началу XIX в. оставались в силе запреты, довлевшие над промышленностью и сельским хозяйством колоний. Торговые сношения с иностранными госу­дарствами по-прежнему не разрешались. Торговля испанских колоний в Америке между собой была строго регламентирована и сводилась к минимуму, составляя незначительную долю всей их внешней торговли. Частые в конце XVIII — начале XIX в. англо-испанские войны (1779—1782, 1796—1801, 1804—1808) со­провождались сокращением торговли с метрополией и ввоза английской контрабанды.

Тяжелым бременем тяготели над населением колоний мно­гочисленные налоги: подушная подать, десятина, алькабала и др. Широкое распространение пеонажа и других феодальных форм эксплуатации мешало повышению производительности труда как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Фак­тическое прикрепление большинства индейцев к земле и их зависимость от помещиков и колониальных властей ставили в весьма затруднительное положение владельцев рудников и мануфактур, нуждавшихся в рабочей силе.

Лишь небольшая часть доходов колоний расходовалась на развитие их производительных сил, образование, здравоохране­ние и другие нужды населения. Зато огромные средства шли на со­держание многочисленного колониального аппарата, армии, духо­венства. Львиная доля доходов отправлялась в метрополию.

Больше всего от колониального гнета страдали индейцы, ли­шенные всяких прав и подвергавшиеся жестокой, фактически ничем не ограниченной эксплуатации. Вместе с тем экономиче­ская политика метрополии, постоянная дискриминация и поли­тическое бесправие вызывали сильнейшее недовольство ремес­ленников, городской бедноты, мелких и средних землевладель­цев, лиц свободных профессий, а также помещиков-креолов, владельцев рудников и промышленных предприятий, купцов. В условиях колониального режима процесс формирования ме­стной буржуазии шел чрезвычайно медленно. Не обладая до­статочной экономической мощью и независимостью, буржуаз­ные элементы не составляли еще определенного класса и не могли выступать самостоятельно.

Наряду с указанными причинами рост революционных на­строений был обусловлен и влиянием ряда внешних факторов. Успешная борьба английских колоний в Северной Америке за независимость, Великая французская буржуазная революция, проникновение в Испанскую Америку передовых идей того вре­мени — все это способствовало усилению освободительного дви­жения.

Несмотря на все запреты властей и церкви, сочинения Мон­тескье, Вольтера, Руссо, знаменитая «Энциклопедия», «Исто­рия Америки» шотландского ученого Робертсона, «Философская и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях» Рейналя и другие произведения почти с самого момента своего выхода в свет распространялись по всей Испан­ской Америке; их можно было найти во многих библиотеках.

Революция 1789 г. во Франции вызвала многочисленные от­клики в американских владениях Испании. Колониальные вла­сти пытались помешать проникновению революционных идей и какой-либо информации о французских событиях. Уже в сентя­бре 1789 г. мадридское правительство отдало распоряжение за­держивать на таможне все печатные материалы с упоминанием о революционных событиях во Франции. В ноябре того же года «Верховный совет по делам Индий» запретил распространение в американских колониях «Декларации прав человека и граж­данина», предписал изъять и уничтожить все имевшиеся экзем­пляры этого документа. Колониальная администрация бди­тельно следила за судами, прибывавшими из Франции. Достав­ленные ими товары и другие грузы тщательно осматривались, портреты деятелей французской революции, революционные воз­звания и листовки, «подозрительная» литература подвергались конфискации. Был запрещен даже ввоз рабов из французских колоний. 20 июля 1793 г. королевское правительство категори­чески запретило ввозить в испанские владения печатные мате­риалы с рисунками или эмблемами, имевшими отношение к французской революции, а в мае 1795 г. предписало властям колоний немедленно предавать суду тех, кто высказывается в пользу строя, установленного в революционной Франции.

Несмотря на все усилия колонизаторов, эти и подобные им драконовские меры были тщетны. Невозможно было изолиро­вать испанские владения от внешнего мира и воспрепятствовать проникновению прогрессивных идей, распространение которых способствовало активизации борьбы против колониального ре­жима. Следует, однако, отметить, что война за независимость английских колоний в Северной Америке и Великая французская революция лишь стимулировали процессы, происходившие в Ис­панской Америке, где уже давно зрели не только материальные, но и идеологические предпосылки освободительного движения.

Так, в последней трети XVIII в. в мексиканской обществен­ной мысли появилось новое направление, виднейшими предста­вителями которого были философы-просветители Игнасио Бартолаче, Хосе Антонио Альсате, Хуан Бенито Диас де Гамарра-и-Давалос. Их взгляды, формировавшиеся под определенным влиянием идей европейского, особенно французского Просвеще­ния, отражали новые явления в экономической, социально-поли­тической и духовной жизни Новой Испании. Они выступали про­тив официальной схоластики в науке и философии, за развитие культуры и образования, критиковали колониальный режим, изучали историю и современное положение своей страны.

В Южной Америке росту освободительного движения весьма способствовала деятельность выдающегося просветителя Фран­сиско Эухенио де Санта Крус-и-Эспехо (1747—1795). Директор библиотеки, писатель и журналист, с именем которого связано основание первых газет в Кито и Новой Гранаде, он выступал с резкой критикой колониальных порядков, проповедовал идеи демократии и свободы. Венесуэльский просветитель и педагог Симон Родригес был убежденным последователем Руссо, уси­ленно пропагандировал его взгляды.

Мировоззрение ученых-гуманистов являлось идейным выра­жением стремления широких слоев испаноамериканского общества к освобождению от колониального гнета и установлению независимости, связанного с пробуждением национального самосознания.

Симон Родригес

Длительный процесс сме­шения различных этнических компонентов сопровождался установлением определенной общности метисного, креоль­ского, негритянского и части индейского населения Испан­ской Америки. Все они говори­ли на испанском языке, испове­довали одну и ту же религию (католицизм), влиянию кото­рой была подчинена вся духов­ная жизнь. Ранее не связанные между собой территории от­дельных племен и народов бы­ли объединены в рамках со­зданных колонизаторами вице-­королевств и генерал-капитанств, делившихся на провинции (в дальнейшем интендант­ства) и более мелкие административные единицы. Важное зна­чение имело развитие экономических связей и образование внут­реннего рынка в каждой из колоний. Под воздействием всех этих факторов к началу XIX в. сложились объективные предпосылки становления испаноамериканских наций. Однако дальнейшей национальной консолидации препятствовало колониальное по­ложение Испанской Америки, мешавшее созданию условий, необ­ходимых для формирования буржуазных наций.

Это обстоятельство все более отчетливо осознавали уроженцы колоний, которые в отличие от ненавистных «гачупинов» и «чапетонов» стали называть себя американцами. «После Версаль­ского мира и особенно после 1789 г., — писал известный немец­кий ученый и путешественник А. Гумбольдт, побывавший в на­чале XIX в. в испанских колониях, — часто можно услышать ска­занные с гордостью слова: «Я вовсе не испанец, я американец», слова свидетельствовавшие о всей горечи, накопившейся за много лет».

В конце XVIII — начале XIX в. освободительное движение в Испанской Америке значительно усилилось. В 1794 г. в Ме­хико возник заговор, во главе которого стоял прибывший с Фи­липпин корабельный казначей Хуан Герреро. Заговорщики гото­вили восстание с целью свержения испанских властей. Они на­меревались освободить индейцев от уплаты подушной подати, открыть порт Веракрус для судов всех стран и т. д. Однако заговор раскрыли, а участников его арестовали. В 1799 г. там же был организован «заговор ножей» под руководством мелкого торговца Педро де ла Портильи. Его участники, около 20 человек, почти не располагали огнестрельным оружием, а имели в основном ножи-мачете[1]. Целью этой организации, называвшей себя «Американским национальным конвентом», было сверже­ние вице-короля, захват «власти в стране, уничтожение испанцев и конфискация их имущества, провозглашение независимости от Испании. Вследствие предательства Портилья и его товарищи были арестованы. В начале XIX в. сторонники независимости основали тайное патриотическое общество «Рыцари разума». Секретарем его столичного отделения был избран французский эмигрант, видный якобинец и бывший член Конвента Ж. Н. Билло-Варенн.

В Венесуэле в 1797 г. возник антииспан-ский заговор, в кото­ром участвовали главным образом представители креольской верхушки во главе с Мануэлем Гуалем и Хосе Марией Эспаньей. Заговорщики были знакомы со взглядами деятелей французской революции и с идеями просветителей. Формулируя свою про­грамму, Гуаль и Эспанья провозгласили принцип полного равен­ства всех людей независимо от расовой принадлежности и цве­та кожи, заявили о своем намерении отменить рабство, упразднить табачную монополию и пошлины на хлеб, рис, фрукты и другие продукты питания, установить свободу торговли, открыть венесуэльские порты для судов всех стран и т. д. О заговоре колониальные власти узнали накануне намеченного выступления, однако Гуалю и Эспанье удалось бежать. Замешанный в загово­ре Симон Родригес также вынужден был покинуть страну и в течение многих лет под чужим именем скитался по свету.

В Новой Гранаде распространение идей Великой француз­ской революции было связано с именем и деятельностью просве­щенного состоятельного креола Антонио Нариньо. Широко обра­зованный человек, в библиотеке которого имелись сочинения Руссо, Вольтера, Монтескье, Рейналя и других авторов, он пере­вел на испанский язык «Декларацию прав человека и гражда­нина» и в декабре 1793 г. тайно издал ее в Боготе. Но уже в ав­густе 1794 г. его арестовали и предали суду, а в 1796 г. выслали в Испанию, откуда ему вскоре удалось бежать во Францию. Арест Нариньо совпал с появлением на улицах Боготы антииспанских листовок, содержавших угрозы по адресу колониальных властей. В октябре — ноябре 1795 г. листовки аналогичного ха­рактера стали распространяться в Кито, где они вызвали волну арестов. Одной из жертв репрессий колонизаторов стал Ф. Э. де Санта Крус-и-Эспехо. В январе 1795 г. он был брошен в тюрьму и умер там в конце того же года.

В Ла-Пасе (Верхнее Перу) в августе 1793 г. был обнаружен документ антииспанского содержания, автор которого называл себя «непримиримым врагом тирании». В 1794 г. на Ла-Плате появились памфлеты против испанских властей. Проживавший в г. Кордове горнопромышленник Хосе Мария Кабальеро от­крыто симпатизировал французской революции, публично заяв­лял, что человек рождается свободным. В 1795 г. листовки, призывавшие к борьбе с колонизаторами, распространялись в Потоси и ближних к нему районах.

Но большинство участников антииспанских заговоров, орга­низаций и выступлений не было связано с коренным населением, что значительно сужало социальную базу освободительного дви­жения. Не решаясь опереться на народные массы, некоторые сторонники независимости испанских колоний из среды имущих классов пытались добиться их отделения от Испании при по­мощи враждебных последней держав — Англии и Франции, а также США.

Так, в начале 80-х годов XVIII в. в Лондон прибыл иезуит Хуан Хосе Годой, высланный в свое время испанцами из Чили, и вместе с двумя чилийцами, называвшими себя Мигелем и Суаресом, пытался убедить английское правительство поддер­жать планы ликвидации испанского владычества в Чили. Не добившись успеха, Годой перебрался в США, а затем в Южную Америку, где был арестован колониальными властями. В 1785 г. представители креольской знати Новой Испании направили бри­танскому кабинету письмо, прося помочь их родине освобо­диться от испанского гнета и указывая на то, что особенно нуждаются в оружии и боеприпасах. В 1787 г. посланник США в Париже Т. Джефферсон (будущий президент) доложил кон­грессу, что его посетил мексиканский представитель, изло­живший план освобождения своей страны и просивший о содействии США. Но правительство США не поддержало этот проект.

Позиция тех кругов испаноамериканского общества, которые стремились добиться независимости при поддержке других дер­жав, нашла свое наиболее яркое выражение в деятельности ве­несуэльского патриота, уроженца Каракаса, Франсиско де Ми­ранды (1750—1816). Происходя из богатой семьи, Миранда еще юношей стал офицером испанской армии, участвовал в войне против Англии, которую Испания в 1779—1782 гг. вела на сто­роне английских колоний в Северной Америке. Продолжая службу на Кубе, Миранда установил контакт с испаноамери­канскими патриотами и принимал участие в антииспанской дея­тельности. В связи с угрозой ареста он в 1783 г. бежал в США и вел там переговоры с рядом видных политических деятелей о помощи испанским колониям в освобождении их от ига Испании.

Не добившись успеха, Миранда отправился за океан и в по­исках иностранной поддержки исколесил почти всю Европу, включая Россию, где пробыл около года (1786—1787). За это время он посетил не только Петербург, Москву и ее окрестности, но и Кронштадт, Тулу, Орел, Тверь, Серпухов, Новгород, Киев и другие города Украины, Крым, встречался с Екатери­ной II, Потемкиным, Румянцевым, Суворовым, Кутузовым и многими другими русскими сановниками, губернаторами, дип­ломатами, генералами.

Наконец Миранда обосновался в Англии и 5 марта 1790 г. представил британскому кабинету докладную записку с пред­ложением об организации за счет англичан военной экспедиции в Испанскую Америку с целью ее освобождения. Выдвигая эту идею, он предлагал объединить все американские владения Испании, когда они освободятся от колониального гнета, в еди­ное независимое государство.

Правительство Питта положительно отнеслось к разрабо­танному Мирандой плану, однако осуществить его так и не пришлось. В октябре 1790 г. конфликт между Англией и Испа­нией из-за Нутка-Зунда был урегулирован и подписан соответ­ствующий договор об отказе Испании от притязаний на спор­ную территорию. Началось сближение между двумя державами на почве их совместной борьбы против французской революции. В такой обстановке трудно было рассчитывать на английскую помощь испанским колониям.

Естественно, что помыслы многих испаноамериканских пат­риотов, в том числе и Миранды, обратились к революционной Франции, которая предпринимала некоторые меры с целью от­рыва от Испании ее американских владений.

Весной 1792 г. Миранда выехал из Англии во Францию и 23 марта прибыл в Париж. Здесь он быстро установил непосред­ственный контакт с лидерами жирондистов Бриссо и Роланом, министром иностранных дел генералом Дюмурье и другими вид­ными деятелями жирондистского правительства. Получив от них предложение стать генералом республиканской армии, Миран­да согласился, при условии, что французское правитель­ство обязуется поддержать освободительную борьбу испанских колоний. Мотивируя свое решение, он писал русскому послу в Лондоне С. Р. Воронцову: «Вас не должно удивлять, что я при­мкнул к защитникам свободы, ибо Вы знаете, что она — мое лю­бимое божество... Принять этот пост меня больше всего побуди­ла надежда на то, что в один прекрасный день я смогу быть по­лезен моей несчастной родине».

В начале сентября 1792 г. Миранда получил назначение в Северную армию и вскоре во главе вверенной ему дивизии всту­пил в бой с прусскими войсками. В ходе военных действий на территории Бельгии он одержал в конце 1792 — начале 1793 г. ряд побед над врагом. Но затем наступила полоса военных неудач, ответствен­ность за которые командую­щий Северной армией Дю­мурье поспешил возложить на Миранду. По постановлению Конвента он был арестован и предстал перед революцион­ным трибуналом, который, од­нако, отверг предъявленное Миранде обвинение в измене и полностью оправдал его. Вскоре после прихода к вла­сти якобинцев Миранда 9 июля 1793 г. был вновь арестован и находился в тюрьме до сере­дины января 1795 г.

Франсиско Миранда

К этому времени междуна­родная обстановка изменилась. Война между Францией и Ис­панией завершилась в 1795 г. Базельским мирным договором. Заключенный в 1796 г. франко-испанский союз, поставивший Испанию в зависимость от Франции, и возобновление в том же году войны между Испанией и Англией заставили Миранду и его единомышленников вернуться к английской ориентации. В 1798 г. Миранда возобновил переговоры с британским кабинетом об от­правке военной экспедиции в Южную Америку, добился его согласия, но в последний момент правящие круги Англии отка­зались от осуществления этого плана.

Потеряв всякую надежду на официальную английскую под­держку, Миранда с молчаливого согласия правительства Питта отправился для подготовки экспедиции в США. Здесь он снаря­дил 18-пушечный «корабль «Леандр», сформировал отряд добро­вольцев, названный им «колумбийской армией», и под прикры­тием британского военного флота в августе 1806 г. высадился на побережье Венесуэлы и овладел городом Коро. Не получив под­держки со стороны местного населения, Миранда под натиском превосходящих сил испанцев вынужден был вскоре эвакуиро­ваться из Коро и укрылся на британском острове Тринидад. Через некоторое время он вернулся в Англию.

В начале XIX в., когда экономическое и политическое поло­жение американских колоний Испании значительно ухудшилось, прежде всего в связи с участием метрополии в разорительных для нее войнах с Францией (1793—1795) и Англией (1796—1801, 1804—1808), антииспанские настроения среди населения Испанской Америки резко усилились. Это вызывало серьезную тревогу у мадридского правительства. Провозглашение независимости Сан-Доминго, экспедиция Миранды в Венесуэлу и другие собы­тия этих лет являлись грозными симптомами подъема освободи­тельного движения. К тому же американским владениям Испа­нии грозила опасность со стороны европейских держав и США, стремившихся использовать в своих целях рост антииспанских тенденций.

Конечно, Франция после потери Сан-Доминго и продажи Со­единенным Штатам в 1803 г. Луизианы (которую ей двумя го­дами раньше возвратила Испания) не могла рассчитывать на создание колониальной империи в Америке, что, правда, не ме­шало Наполеону посылать в испанские колонии своих эмиссаров, оружие и пропагандистские материалы. Однако Англия продол­жала уделять большое внимание Латинской Америке, а США в начале XIX в. заметно активизировали свою политику, направ­ленную на захват испанских владений в Северной Америке — Флориды, а также северо-восточной части Новой Испании, в пер­вую очередь Техаса.

В связи с переходом Луизианы к США между ними и Испа­нией возникли серьезные разногласия по поводу границ этой территории, которые не были точно определены и являлись спор­ными на протяжении многих лет. Президент США Джефферсон заявил в 1803 г., что восточная граница Луизианы проходит по р. Пердидо, а западная — по Рио-Гранде-дель-Норте. Тем самым США предъявили, по существу, претензию на Техас и Западную Флориду. К сентябрю 1806 г. на территории Луизианы, являв­шейся главным очагом планов военной экспансии против испан­ских владений, были сосредоточены крупные силы под командо­ванием генерала Уилкинсона. Здесь велась деятельная подготов­ка к вторжению в Техас и Флориду с целью их «освобождения» от испанского ига. Отсюда в 1806—1807 гг. по заданию прези­дента Джефферсона направлялись на территорию Новой Испа­нии разведывательные отряды.

Все это вскоре стало известно Испании и привело к резкому обострению ее отношений с США. Поскольку правительство Джефферсона не намерено было в то время ввязываться в войну из-за Техаса и Флориды, оно предпочло не солидаризироваться открыто с экспансионистскими планами, которые вынашивались агрессивными кругами США.

Зато британский кабинет во многих случаях проявлял до­вольно откровенный интерес к различным проектам «освобожде­ния» Испанской Америки. Это объяснялось в значительной мере требованиями английской буржуазии, заинтересованной в раз­витии торговли с испанскими колониями. Правящие круги Анг­лии не только строили планы, но и пытались реализовать их, сви­детельством чего явилась английская интервенция на Ла-Плате (1806—1807), в ходе которой интервентам удалось временно за­хватить Буэнос-Айрес и Монтевидео. Благодаря решительным действиям ополчения, созданного местным населением, англи­чане были вскоре изгнаны. Но лаплатские события наглядно продемонстрировали слабость Испании и ее неспособность удер­живать дольше под своей властью американские колонии.

В 1807 г. лондонский кабинет обсуждал проект бывшего жи­рондистского генерала Дюмурье (изменившего в свое время ре­волюции и находившегося в эмиграции в Англии), разработав­шего план «освобождения» Испанской Америки. Проект получил благоприятную оценку со стороны британских правящих кругов. В феврале 1808 г. видный английский военный и государствен­ный деятель генерал Артур Уэлсли (будущий герцог Веллинг­тон), еще в 1806 г. представивший правительству памятную записку о ликвидации господства Испании над ее американски­ми колониями, вновь приступил к подготовке военной экспеди­ции в Испанскую Америку. В Ирландии велись даже приготов­ления к отправке за океан экспедиционного корпуса.

* * *

Непосредственным толчком к подъему освободительного дви­жения в испанских колониях послужили революционные собы­тия 1808 г. в метрополии. Вторжение французских войск в Ис­панию и пассивность правящей клики вызвали взрыв народного возмущения. В обстановке начавшейся в стране революции Карл IV вынужден был 19 марта отречься от престола, и коро­лем был провозглашен его сын Фердинанд VII. Через несколько дней французские интервенты вступили в Мадрид, где в начале мая против них вспыхнуло народное восстание. Оно было жес­токо подавлено оккупантами, и Фердинанду VII под давлением Наполеона пришлось 10 мая отказаться от своих прав. Королем Испании был провозглашен брат Наполеона Жозеф Бонапарт. «Не видя ничего живого в испанской монархии, кроме жалкой династии, которую. он прочно засадил под замок,— писал К. Маркс,— Бонапарт был совершенно уверен, что ему удалось прибрать к рукам Испанию»[2]. Однако испанский народ, не же­лая признавать власть чужеземных захватчиков, поднялся на борьбу против оккупантов. Образовались провинциальные хун­ты, действовавшие от имени Фердинанда VII ^[3].

25 сентября 1808 г. в Аранхуэсе была создана Центральная хунта (позднее она переехала в Севилью), издавшая 22 января 1809 г. декрет, где указывалось, что американские владения Ис­пании отныне являются не колониями, а «интегральной частью испанской монархии», и провозглашалось равноправие их насе­ления с жителями метрополии. Но за этой декларацией не после­довало никаких практических мероприятий. Власть по-прежне­му находилась в руках вице-королей и генерал-капитанов, а му­ниципальные органы фактически ее не имели. Торговля с иност­ранными государствами продолжала преследоваться, запреты, ограничивавшие экономическое развитие колоний, оставались з силе.

В связи с испанскими событиями в колониях создалась край­не сложная политическая обстановка. Среди колониальной ад­министрации и уроженцев метрополии возникли разногласия по поводу того, признать ли власть Жозефа или сохранять верность Фердинанду VII, которого временно заменяла Центральная хунта.

Вице-короли Перу (Абаскал) и Новой Гранады (Амар-и-Борбон) сразу же признали власть хунты. Однако их коллеги на Ла-Плате (Линье) и в Новой Испании (Итурригарай) заняли вы­жидательную позицию. Подозревая Итурригарая в тайном на­мерении осуществить отделение от Испании и стать правите­лем Мексики, испанские купцы, помещики и чиновники при под­держке представителя Севильской хунты организовали против него заговор. 15 сентября 1808 г. он был смещен и заменен пре­старелым фельдмаршалом Гарибаем, присягнувшим на верность Центральной хунте. Аналогичную, хотя и безуспешную, попытку предприняли в начале января 1809 г. уроженцы метрополии в Буэнос-Айресе. Линье, с трудом сохранивший власть, вынужден был признать Центральную хунту. Тем не менее вскоре она его сместила. В июне 1809 г. на Ла-Плату прибыл новый вице-король Сиснерос. Еще раньше был заменен ненадежный с точки зрения испанских властей генерал-капитан Венесуэлы, которого не без оснований подозревали в симпатиях к Бона­партам.

Таким образом, после некоторго периода колебаний между бонапартизмом и легитимизмом к середине 1809 г. власть во всей Испанской Америке оказалась в руках ставленников Централь­ной хунты. Это соответствовало и стремлениям креольской оппо­зиции, рассчитывавшей, что после неминуемого, по ее мнению, разгона хунты французскими войсками колонии станут незави­симыми. Вместе с тем имущие слои населения полагали, что но­минальное признание Центральной хунты фактически даст им возможность сразу же добиться отстранения королевских чинов­ников и перехода власти к органам колониального самоуправ­ления, где они играли главную роль. Убедившись вскоре, что ко­лониальный режим не претерпел существенных изменений, па­триоты Испанской Америки стали активнее выступать в защиту своих экономических и политических требований.

В некоторых случаях эти выступления принимали характер вооруженных восстаний. Так, 25 мая 1809 г. вспыхнуло восста­ние в г. Чукисака (Верхнее Перу), где находился известный уни­верситет, один из главных центров культуры и духовной жизни всей Испанской Америки. Восставшие во главе с полковником Ареналесом и Бернардо Монтеагудо при поддержке широких слоев городского населения арестовали губернатора, заняли его резиденцию и призвали жителей других городов присоединиться к ним. Этот призыв нашел отклик в Ла-Пасе, где 16 июля также началось восстание против колонизаторов. В ходе его епископ, губернатор и другие испанские чиновники были отстранены и к власти пришла «Хунта защиты прав народа», возглавлявшаяся Педро Доминго Мурильо. Видную роль в ней играл священник Хосе Антонио Медина. В обращении к народу хунта прямо указы­вала, что «настало, наконец, время поднять знамя свободы в этих несчастных колониях, приобретенных без малейшего права и удер­живаемых посредством самой великой несправедливости...»[4].

Восстания вспыхнули и в некоторых других районах Верхне­го Перу. Но все они были стихийными, изолированными, носили локальный характер. Испанские войска, направленные вице-королями Рио-де-ла-Платы и Перу, в октябре 1809 г. пода­вили восстание в Ла-Пасе, а в декабре — в Чукисаке. Каратели жестоко расправились с Мурильо и другими руководителями движения^[5].

Почти одновременно с восстаниями в Верхнем Перу помещи­ки и купцы Ла-Платы направили вице-королю так называемый «Меморандум землевладельцев», составленный молодым Адво­катом Мариано Морено. В этом документе они требовали введе­ния свободы торговли с иностранными государствами. Боясь дальнейшего обострения обстановки, колониальная администра­ция Ла-Платы вынуждена была в ноябре 1809 г. пойти на час­тичные уступки и открыть порт Буэнос-Айрес, хотя и с рядом ограничений, для внешней торговли.

В вице-королевстве Новая Гранада вооруженное антииспанское выступление произошло в городе Кито, где в августе 1809 г. восставшие арестовали губернатора и создали хунту, состояв­шую из представителей креольской знати во главе с маркизом де Сельва Алегре. Однако деятельность хунты свелась лишь к замене некоторых испанских чиновников креолами, а положение народных масс оставалось прежним. Узнав о сосредоточении войск для подавления восстания, его руководители растерялись и в ноябре решили вновь передать власть прежнему губернато­ру при условии амнистии всем участникам движения. Такое обе­щание им было дано, но вскоре после занятия Кито войсками, прибывшими из Лимы и Боготы, начались массовые репрессии против всех лиц, причастных к восстанию.

В сентябре 1809 г. заговор против колониальных властей воз­ник в одном из крупных центров Новой Испании — Вальядоли­де. Среди его участников было много офицеров, а также некото­рые представители низшего духовенства. Заручившись поддерж­кой гарнизона Вальядолида, заговорщики разослали эмиссаров в окрестные города. Чтобы привлечь на свою сторону индейцев, они обещали отмену подушной подати. Восстание было назна­чено на 21 декабря 1809 г., но за неделю до намеченного срока один священник, которому стало известно о существовании за­говора, донес о нем властям. Заговорщики были арестованы и их планы потерпели неудачу.

Вследствие нерешительности и неорганизованности патриотов власть в Испанской Америке продолжала оставаться в руках колониальной администрации. Но положение ее становилось все более и более непрочным, особенно в связи с новыми событиями в Испании.

Известия о серьезных поражениях испанских войск в метро­полии (начало 1810 г.) и оккупации большей части страны фран­цузскими интервентами явились сигналом к началу восстания в различных районах Испанской Америки. В апреле—июле 1810 г. в крупнейших колониальных центрах Каракасе, Буэнос-Айресе, Боготе, Кито, а вслед за тем и в других городах было свергнуто испанское господство и к власти пришли патриотиче­ские хунты. В сентябре 1810 г. революционным движением были охвачены Новая Испания и Чили. Так началась война за неза­висимость испанских колоний, которая приняла чрезвычайно затяжной характер и длилась до 1826 г. Эта война являлась не просто конфликтом между Испанией и ее заморскими владения­ми. Значение ее несравненно шире. Судьбой испанских колоний были весьма заинтересованы великие державы. Англия считала выгодным для себя их отделение от метрополии, рассчитывая получить таким образом новые рынки. Аналогичной была и по­зиция США, желавших превратить испанские колонии в сферу своего влияния. Напротив, Священный союз в течение ряда лет разрабатывал планы вооруженной интервенции с целью восста­новления испанского владычества в Америке.

В ходе войны за независимость обозначились три основных политико-географических комплекса: 1) Северная и Централь­ная Америка; 2) северная часть Южной Америки; 3) южная часть Южной Америки. События, происходившие в каждом из этих районов, были почти или совсем не связаны между собой, особенно на первом этапе освободительной войны (1810—1815).

Раньше всего революционное антииспанское движение охва­тило северную часть Южной Америки, где главным очагом яви­лась Венесуэла. 19 апреля 1810 г. в Каракасе вспыхнуло на­родное восстание. Испанское владычество было свергнуто, и к власти пришла Верховная правительственная хунта, номиналь­но выступавшая от имени Фердинанда VII. Хунта обратилась к населению других испанских колоний с призывом свергнуть иго колонизаторов и направила за границу своих уполномочен­ных с заданием заручиться поддержкой иностранных держав. Особые надежды она возлагала на переговоры с британским правительством, для ведения которых в Лондон выехали вене­суэльские представители во главе с молодым офицером Симо­ном Боливаром.

Симон Боливар родился в 1783 г. По своему происхождению он принадлежал к одной из самых знатных и богатых креольских семей Каракаса. Рано лишившись родителей, Симон оказался на попечении своей ,няни — негритянки Иполиты. В дальнейшем на формирование его мировоззрения большое влияние оказали воспитатель Боливара — выдающийся просветитель С. Родри­гес, а также пребывание в Европе (1799—1806), где он юношей непосредственно познакомился с прогрессивными идеями той эпохи и встречался со многими передовыми людьми своего вре­мени. По возвращении на родину Боливар сразу же примкнул к освободительному движению и принял деятельное участие в свержении испанского господства в Венесуэле.

Широко образованный человек, блестящий оратор и публи­цист, остроумный собеседник, он обладал в то же время незау­рядным полководческим талантом и исключительной силой воли. Страстный любитель развлечений, заядлый танцор, знаток фран­цузской кухни и тонкий ценитель вин, Боливар способен был в случае необходимости преодолевать любые трудности, стойко переносить голод и жажду, холод и усталость, сохраняя бод­рость духа и не унывая в самых, казалось бы, безнадежных си­туациях.

Прибыв в Англию, Боливар и его коллеги пытались убедить британские правящие круги оказать помощь венесуэльским пат­риотам. Однако их миссия не увенчалась успехом. Им удалось лишь закупить оружие, и в декабре 1810 г. Боливар вернулся на родину. Вскоре сюда возвратился из Европы и Ф. Миранда, ставший одним из руководителей патриотов.

К этому времени большая часть Венесуэлы была уже осво­бождена от испанцев, однако некоторые провинции (Коро, Мара­кайбо, Гвиана) еще продолжали оставаться под контролем коло­ниальных властей. Между тем каракасская хунта, где преобла­дали консервативно настроенные представители креольской верхушки, не вела решительной борьбы с происками колониза­торов, а отдельные члены хунты готовы были даже к соглашению с ними. В противовес этой нерешитель­ной и соглашательской позиции осно ванное в августе 1810 г. «Патриотиче­ское общество», возглавлявшееся Ми­рандой и Боливаром, объединяло ши­рокие слои народа (включая «цветное» население), добивавшиеся полной не­зависимости. Это был своего рода по­литический клуб, где часто происходи­ли бурные дискуссии.

Симон Боливар

2 марта 1811 г в Каракасе открыл­ся Национальный конгресс. Несмотря на то, что большинство в нем составля­ли консервативные элементы, конгресс вынужден был под давлением патрио­тов 5 июля провозгласить независи­мость Венесуэлы и приступить к раз­работке конституции. 21 декабря была принята первая венесуэльская консти­туция, установившая республикан­ский строй, федеративную форму государственного устройства, декларировавшая демократические свободы, предусматривавшая упразднение дворянских титулов и сословных привилегий, а так­же запрещение работорговли и расовой дискриминации. Однако в конституции ничего не говорилось о каких-либо радикальных преобразованиях в интересах широких масс индейского и негри­тянского населения, что значительно сужало социальную базу Венесуэльской республики, оказавшейся вскоре в смертельной опасности.

В марте 1812 г. остававшиеся на северо-западе Венесуэлы (в Коро и Маракайбо) испанские войска под командованием Монтеверде перешли в наступление и, пользуясь тем, что народ­ные массы, разочарованные политикой республиканского прави­тельства, не оказали ему достаточно активной поддержки, до­бились значительных военных успехов. Этому способствовало также стихийное бедствие — землетрясение 26 марта, сопровож­давшееся разрушением Каракаса и других городов, гибелью де­сятков тысяч жителей. Оно было преподнесено контрреволюцион­ной роялистской пропагандой как наказание, якобы ниспосланное богом за «мятеж» против «законных» властей. Пользуясь пани­кой, на время парализовавшей сопротивление патриотов, вой­ска Монтеверде продолжали продвигаться в направлении Каракаса.

В создавшейся критической обстановке конгресс 23 апреля назначил Миранду главнокомандующим вооруженными силами в звании генералиссимуса и предоставил ему чрезвычайные пол­номочия. Но Миранда не перешел в контрнаступление против роялистов. Он придерживался оборонительной тактики, причем проявлял крайнюю пассивность, медлительность и нерешитель­ность. Это позволило испанцам, почти не встречая сопротивле­ния, занять 3 мая важный центр Валенсию и продолжать насту­пательные операции. В связи с угрозой, нависшей над республи­кой, 14 мая было введено военное положение, и Миранда издал декрет, -суливший свободу рабам, которые вступят в республи­канскую армию и прослужат в ней 10 лет. Запоздалое и весьма неопределенное обещание не произвело на рабов большого впе­чатления. Но оно вызвало сильное недовольство их хозяев — крупных землевладельцев, многие из которых заняли враждеб­ную республике позицию.

Во второй половине июня Миранде удалось временно приос­тановить наступление испанских войск в районе Виктории и да­же отбросить их от этого города. Но он не использовал выгодный момент для перехода в контрнаступление и продолжал бездейст­вовать. Между тем испанцам удалось привлечь на свою сторону темных и отсталых обитателей обширных равнин бассейна Ори­ноко—воинственных льянеро, посулив им богатую добычу. Играя на ненависти негров-рабов к крупным плантаторам-креолам, колонизаторы через ¡свою агентуру спровоцировали вос­стание рабов под лозунгом «Да здравствует король Ферди­нанд VII !». Миранда вынужден был направить часть своей армии против восставших. В начале июля испанцы, воспользо­вавшись отлучкой коменданта Боливара, благодаря предатель­ству одного офицера захватили важный порт и крепость Пуэрто-Кабельо, где находился главный арсенал патриотов. «Венесуэла ранена в сердце!», — воскликнул Миранда, узнав об этом.

Положение республиканской армии стало критическим. Ей не хватало оружия, боеприпасов, продовольствия. В войсках упала дисциплина, началось дезертирство. Миранда и большин­ство других руководителей республиканцев были охвачены па­никой, деморализованы перед лицом военных поражений и обо­стрения классовых противоречий. Перспектива социальной ре­волюции, возможная победа народных масс, «цветных» внушала им такой ужас, что они готовы были даже прекратить борьбу против колонизаторов. В такой обстановке, несмотря на готов­ность многих патриотов продолжать сопротивление, было реше­но заключить соглашение с испанским командованием. 25 июля представитель Миранды подписал акт о капитуляции, согласно которому всем республиканцам гарантировались жизнь, свобода и полная амнистия, а желающим — возможность беспрепятствен­но покинуть страну. 30 июля испанские войска вступили в Ка­ракас.

Улица в старой Ла-Гуайре

В тот же день Миранда прибыл в порт Ла-Гуайру, откуда на­мерен был на английском военном корабле «Сапфир» отплыть в Европу (по другим данным — в Новую Гранаду). Этому воспрепятствовала группа находившихся здесь патриотически на­строенных молодых офицеров (среди которых был и Боливар), выступавших против капитуляции и требовавших продолжения борьбы. Считая Миранду предателем, возможно подкупленным испанцами, который теперь поспешно спасается бегством, похи­тив крупную сумму денег из республиканской казны[6] они, по договоренности с комендантом Ла-Гуайры Касасом и главой гражданской администрации порта Пеньей, ночью арестовали его. Боливар предлагал расстрелять Миранду как изменника На следующий день в Ла-Гуайре был получен приказ Монтеверде закрыть порт и никого не выпускать из него. Хотя это рас­поряжение являлось явным и грубым нарушением условий соглашения о капитуляции, комендант порта Касас, стремясь выслужиться перед испанскими властями, немедленно выполнил приказ. При занятии Ла-Гуайры испанцами Миранда попал в их руки. Закованного в кандалы, его бросили в подземный казе­мат^[7]. Арестовали также ряд других руководителей патриотов, причем восемь из них были в кандалах отправлены в Испанию, а с остальными Монтеверде и его подручные расправились на месте. Боливару лишь случайно удалось спастись и бежать в Ка­ракас, где он скрывался некоторое время. В дальнейшем при по­мощи влиятельных и богатых друзей он получил паспорт на вы­езд из Венесуэлы^[8] и направился на остров Кюрасао, находив­шийся под властью Англии.

В Венесуэле на долгое время воцарился режим кровавого террора испанской военщины. Все активные участники освобо­дительного движения и другие «неблагонадежные» лица были включены в проскрипционные списки. Им грозила жестокая рас­права. Свыше полутора тысяч патриотов власти бросили в тюрьмы.

Почти одновременно с событиями в Венесуэле революцион­ное движение охватило и соседнюю с ней Новую Гранаду. 20 июля 1810 г. в ее столице Боготе вспыхнуло восстание про­тив испанского господства и была создана так называемая Вер­ховная хунта Новой Гранады. Она отстранила вице-короля и других испанских чиновников и объявила, что не признает влас­ти Регентского совета, управлявшего Испанией. Вслед за тем ре­волюционные хунты были созданы в Картахене, Антиокии, Со­корро, Памплоне и других городах, а также в Кито. Однако на юго-западе, в долине реки Каука, шла вооруженная борьба с роялистами, удерживавшими Попайян вплоть до марта 1811 г. В конце 1810 г. они восстановили свою власть также в Санта-Марте, на побережье Карибского моря.

Между революционными хунтами Новой Гранады не было единства. Верховная хунта в Боготе добивалась объединения всех провинций, провинциальные же хунты отстаивали федера­тивную систему и требовали широкой автономии. Поэтому лишь некоторые провинции откликнулись на призыв Верховной хунты направить в столицу своих представителей для участия в работе конгресса. В результате конгресс, открывшийся 22 декабря 1810 г., отнюдь не представлял всю Новую Гранаду. Вскоре ме­жду большинством его членов (от провинций) и Верховной хун­той возникли серьезные разногласия.

30 марта 1811 г. в Боготе была провозглашена конституция «Государства Кундинамарки», которое номинально считалось монархией во главе с Фердинандом VII, но в его отсутствие дол­жно было управляться президентом. После кратковременного пребывания на этом посту крайне нерешительного и консерва­тивно настроенного Лосано в сентябре 1811 г. его занял ветеран освободительного движения Антонио Нариньо, выступавший за превращение Новой Гранады в единое централизованное госу­дарство и установление республики.

К этому времени в Боготу прибыли представители ряда про­винций и приступили к обсуждению вопроса о форме государ­ственного устройства и характере отношений между провинция­ми. Большинство из них высказалось за федеративную систему. 27 ноября 1811 г. представители Антиокии, Картахены, Нейвы, Памплоны и Тунхи подписали акт о создании конфедерации Со­единенных провинций Новой Гранады, проект которого был под­готовлен богатым адвокатом-креолом Камило Торресом. Конфе­дерация представляла собой объединение независимых, самоуп­равляющихся провинций. В ведении федерального конгресса оставались лишь внешние сношения, вопросы войны и мира, оп­ределение границ и юрисдикции провинций.

Вскоре в рамках конфедерации конституировались как суве­ренные государства отдельные ее члены. Еще в ноябре 1811 г. хунта Картахены, являвшейся ядром Соединенных провинций Новой Гранады, под давлением масс провозгласила полную не­зависимость провинции от Испании. В июне 1812 г. Учредитель­ное собрание приняло конституцию «Государства Картахены», согласно которой Картахена являлась республикой во главе с президентом. На этот пост был избран Мануэль Родригес Торисес. В декабре 1811 г. была принята конституция «Республики Тунхи», а в мае 1812 г. — «Государства Антиокии». 4 октября 1812 г. открылся конгресс Соединенных провинций Новой Гра­нады, председателем которого был Камило Торрес.

17 апреля 1812 г. была принята новая конституция Кундина­марки, официально устанавливавшая республиканский строй. Но поскольку президент этой республики Нариньо и другие руково­дители по-прежнему выступали за унитарное устройство Новой Гранады, они не соглашались на вступление в конфедерацию и даже пытались насильственным путем присоединить к Кундинамарке ряд районов провинций Сокорро и Тунхи. В связи с этим отношения между Кундинамаркой и конфедерацией резко обост­рились, и во второй половине 1812 г. дело дошло даже до воору­женных столкновений.

Одновременно правительство Картахены вело военные дейст­вия против роялистов с целью ликвидации их важного опорного пункта на карибском побережье—Санта-Марты. В январе 1813 г. она была освобождена патриотами. Значительно хуже обстояло дело на юге, где испанцы, восстановившие в ноябре 1812 г. свою власть над Кито, заметно активизировались.

В боях с роялистами в Новой Гранаде (конец 1812 — начало 1813 г.) деятельное участие приняла группа венесуэльских пат­риотов во главе с С. Боливаром, прибывших сюда с острова Кюрасао. 15 декабря 1812 г. Боливар опубликовал в Картахене обращение к населению Новой Гранады с призывом прийти на помощь венесуэльцам и объединиться с ними для совместной борьбы против общего врага — испанских колонизаторов. Ана­лизируя причины гибели Венесуэльской республики, он подчер­кивал, что она потерпела поражение главным образом из-за не­решительности, проявленной ее руководителями по отношению к врагу, вследствие отсутствия инициативы и применения оборо­нительной тактики, тогда как залогом успеха является наступ­ление. В заключение Боливар призывал патриотов Новой Гра­нады «освободить колыбель колумбийской независимости» — Венесуэлу. «Поспешим же,— обращался он к ним,— разорвать цепи жертв, стонущих в застенках, ожидая от вас избавления! Будьте достойны их доверия! Отзовитесь на стоны ваших братьев! Спешите отомстить за убитых, спасти умирающих, принести освобождение угнетенным и свободу всем!»

Боливар, которому новогранадский конгресс за боевые заслу­ги присвоил звание бригадира и даровал права и привилегии гражданина Новой Гранады, сумел убедить руководителей Сое­диненных провинций и Кундинамарки в том, что судьба ново­гранадской революции неразрывно связана с освобождением (Венесуэлы от испанского господства. Заручившись согласием и поддержкой правительств К. Торреса и А. Нариньо, он сформи­ровал отряд из венесуэльских эмигрантов и новогранадоких доб­ровольцев, и в середине мая 1813 г. снова вступил на землю своей родины.

Быстро продвигаясь в северо-восточном направлении, отряд Боливара за короткий срок (май—июнь) освободил обширную территорию провинций Мерида, Трухильо, Каракас. Успех пат­риотов был обусловлен активной поддержкой населения, стра­давшего от кровавого террора роялистов. «Чем дальше они про­двигались,— писал К. Маркс,—тем больше росли их ресурсы; свирепые эксцессы испанцев повсюду играли роль вербовщика рекрутов для армии борцов за независимость. Сила сопротивле­ния испанцев была сломлена...»[9].

Новому подъему освободительного движения в Венесуэле способствовал и выдвинутый Боливаром в середине июля лозунг «Война не на жизнь, а на смерть». В начале августа 1813 г. вой­ска Боливара торжественно вступили в Каракас. К этому време­ни отряды Сантьяго Мариньо (прибывшего с английского ост­рова Тринидад), Хосе Франсиско Бермудеса, Мануэля Пиара, Антонио Хосе де Сукре изгнали испанцев из северо-восточной части страны, а патриоты под командованием Хуана Баутисты Арисменди овладели островом Маргарита, близ северо-восточ­ного побережья Венесуэлы. Однако роялисты продолжали удер­живать Коро, Маракайбо, Гвиану, часть провинции Баринас, а также важный порт и крепость Пуэрто-Кабельо, куда отступил Монтеверде с остатками своей армии.

С освобождением столицы была создана вторая Венесуэль­ская республика во главе с Боливаром. Муниципалитет Карака­са на своем открытом заседании 14 октября провозгласил его главнокомандующим вооруженными силами и присвоил ему почетное звание «Освободителя Венесуэлы». 2 января 1814 г. по инициативе Боливара была созвана народная ассамблея. Перед ней он поставил вопрос об избрании представительного органа власти и создании конституционного правительства. Однако это предложение не получило поддержки, так как ассамблея сочла его несвоевременным. Боливар был официально провозглашен диктатором и облечен всей полнотой власти. Такое решение бы­ло вызвано тяжелым положением республики, которая пережи­вала серьезные трудности и напрягала все силы, чтобы отразить натиск сильного и коварного противника.

Правда, попытки наступления, предпринятые в сентябре—ок­тябре 1813 г. регулярными испанскими частями из ПуэртоЖабельо, оказались безуспешными. Но все же хорошо вооружен­ный гарнизон этой крепости, блокированной патриотами, сковы­вал часть сил последних. Главную же угрозу республике представляли многочисленные банды, сформированные бывшим офицером испанской армии Хосе Томасом Бовесом преимущест­венно из полудиких пастухов—льянеро. Обманутая демагогичес­кими обещаниями роялистов, эта степная вольница, сравнительно меньше, чем другие группы населения Венесуэлы, страдавшая от колониального гнета, а также значительная часть негров рабов, которых Бовес поспешил объявить свободными, выступи­ли против республики. Орды Бовеса, получившего за свою нече­ловеческую жестокость прозвище «Аттилы степей», подстрекае­мые вожаками, всячески разжигавшими расовую ненависть своих «цветных» подчиненных к белым, обрушиваясь на опорные пункты патриотов, поголовно уничтожали не только военноплен­ных, но и гражданское население, не считаясь с полом и возрас­том своих жертв.

Чтобы противостоять натиску превосходящих сил врага, рес­публика должна была объединить усилия всех своих защитни­ков и обеспечить себе активную поддержку широких слоев населения. Однако этому препятствовала классовая ограничен­ность политики Боливара, выражавшего в основном интересы креольских помещиков. Не решившись пойти на отмену рабства (хотя Боливар освободил своих собственных рабов) и проведе­ние других мероприятий, отвечавших стремлениям народных масс, республиканское правительство значительно ослабило и сузило свою социальную базу. (Сплочению всех сил патриотов мешали также разногласия между Боливаром и некоторыми другими руководителями, особенно честолюбивым Мариньо, который упорно уклонялся от совместных действий.

В результате армия республики была разгромлена, и когда роялисты оказались на подступах к Каракасу, Боливар с остат­ками своих войск 6 июля 1814 г. эвакуировал столицу и отступил вдоль побережья на восток. Вместе с отрядами патриотов город покинула большая часть гражданского населения, предпочитая погибнуть в пути, нежели попасть в руки головорезов Бовеса. Однако роялисты, заняв Каракас, следовали по пятам за отхо­дившими республиканцами и 18 августа разбили их близ Барсе­лоны. Вслед затем они овладели г. Куманой, а в декабре 1814 г.— последним крупным очагом сопротивления патриотов Матурином. Вторая Венесуэльская республика пала.

Вынужденный снова искать убежище в Новой Гранаде, Бо­ливар 25 сентября 1814 г. прибыл в Картахену, а затем отпра­вился в Тунху, где с конца 1812 г. находился конгресс новогра­надской конфедерации.

Хотя большая часть Новой Гранады продолжала оставаться в руках патриотов, положение их было весьма непрочным. Антииспанские силы не были объединены, действовали изолированно, между различными революционными центрами и лидерами шла ожесточенная борьба за политическую гегемонию. Между тем с юга и с севера угрожали роялисты. В связи с их активизацией 16 июля 1813 г. по инициативе Нариньо была провозглашена полная независимость Кундинамарки от Испании и объявлено о  разрыве всяких политических уз с метрополией. Вскоре войска Кундинамарки под командованием Нариньо, при военной и фи­нансовой поддержке Соединенных провинций Новой Гранады, предприняли поход на юг и в начале 1814 г. одержали победу над роялистами. Но в мае того же года они потерпели серьезное поражение, а сам Нариньо попал в плен.

К этому времени существенно изменилась обстановка в Ис­пании. В марте 1814 г., после изгнания французских оккупантов, в страну вернулся Фердинанд VII, немедленно приступивший к реставрации абсолютистских порядков. В этих условиях кон­гресс Соединенных провинций Новой Гранады, выражая наст­роения большинства патриотов, призывал к единству, к укреп­лению центральной власти и предложил Кундинамарке при­соединиться к конфедерации. Но правительство Кундинамарки, возглавлявшееся Альваресом, отклонило это предложение. То­гда конгресс направил свою армию под командованием Болива­ра в Кундинамарку, и 12 декабря 1814 г. она вступила в Боготу. Кундинамарка вошла в состав новогранадской федерации, и в январе 1815 г. конгресс и федеральное правительство переехали в Боготу.

Теперь армия Боливара была переброшена на север с зада­чей разгромить роялистов, вновь овладевших Санта-Мартой.

Однако эта кампания была сорвана вследствие позиции прави­тельства Картахены, которое не предоставило в распоряжение Боливара, как было условлено, ни войск, ни вооружения, ни бое­припасов.

Между тем .правительство Фердинанда VII, восстановив аб­солютизм в метрополии, направило свои усилия на подавление восстания в американских колониях. В феврале 1815 г. в Юж­ную Америку были отправлены крупные испанские силы под ко­мандованием маршала Морильо. В апреле они высадились на побережье Венесуэлы. Убедившись в бесполезности своего даль­нейшего пребывания в Новой Гранаде, Боливар 8 мая 1815 г. от­плыл на Ямайку.

Ободренные прибытием многочисленных подкреплений, роя­листы активизировали свои действия. Поскольку в Венесуэле испанское господство было восстановлено еще до прибытия экс­педиционного корпуса, Морильо поспешил перебросить часть его морским путем в Новую Гранаду. В августе 1815 г. испанские войска блокировали Картахену. Ее защитники оказали герои­ческое сопротивление и мужественно обороняли город и кре­пость почти до конца года. Овладев Картахеной, испанцы дви­нулись на юг и в последующие месяцы подчинили своей власти всю Новую Гранаду. 6 мая 1816 г. они вступили в Боготу.

Восстановление колониального режима всюду сопровожда­лось жестокой расправой с патриотами: массовые казни, аресты и другие репрессии не прекращались в течение длительного вре­мени. Число жертв роялистского террора исчислялось тысячами. Среди погибших от рук палачей были выдающиеся борцы за свободу Камило Торрес, Мануэль Родригес Торисес, крупный ученый Франсиско Хосе де Кальдас и другие.

* * *

На юге Южной Америки, «в бассейне Ла-Платы, основным центром революционных событий явился Буэнос-Айрес. 25 мая 1810 г. кабильдо этого города под давлением народных масс от­странил вице-короля Сиснероса и передал власть Временной правительственной хунте под председательством полковника Корнелио Сааведры. Среди ее членов были молодые патриоты Мариано Морено, Мануэль Бельтрано, Хуан Хосе Кастельи и другие. В первые же месяцы своей деятельности хунта провела ряд мер, направленных на развитие внешней торговли, поощре­ние иммиграции, демократизацию государственного строя и об­щественной жизни, укрепление вооруженных сил, подавление сопротивления роялистов и т. д. Для разгрома контрреволюции и освобождения всей территории Ла-Платы от ига колонизаторов были сформированы отряды патриотов, состоявшие главным об­разом из добровольцев.

Первая военная экспедиция была послана на север. В авгу­сте 1810 г. она освободила провинцию Кордову и двину­лась в Верхнее Перу. При при­ближении революционной армии (получившей название Се­верной) здесь усилилось пов­станческое движение, не .пре­кращавшееся с 1809 г. 7 ноя­бря в сражении при Суипача патриоты одержали внуши­тельную победу .над испански­ми войсками, и Верхнее Перу, где были сосредоточены наи­более значительные в вице-королевстве Рио-де-ла-Платы си­лы роялистов, оказалось под властью правительства Буэнос-Айреса.

Мариано Морено

Прогрессивные мероприятия буэнос-айресской хунты, способствовавшие дальнейше­му развитию и углублению революции, осуществлялись по ини­циативе ее радикального крыла, возглавлявшегося Морено (он был одним из двух секретарей хунты).

Мариано Морено родился в 1778 г. в Буэнос-Айресе. Отец его, выходец из Испании, был чиновником колониального казна­чейства. Мариано рос болезненным ребенком. С раннего дет­ства он пристрастился к чтению, а в юношеском возрасте про­явил большое стремление к знаниям. Достигнув 21 года, Морено поступил в Чукисакский университет, где изучал право и позна­комился с идеями просветителей. В 1805 г. он вернулся в Буэнос-Айрес и занялся юридической практикой. Одновременно Морено с головой окунулся в общественно-политическую деятельность. Им был написан упоминавшийся выше «Меморандум землевла­дельцев», а в 1810 г. издан испанский перевод «Общественного договора» Руссо.

Морено и его единомышленники (Кастельи, Бельграно и другие), выражая интересы купцов, либеральных помещиков, мелкой городской буржуазии, добивались не только установле­ния политической независимости, но и ликвидации феодальных порядков в экономической и социальной областях. Они отстаивали идею превращения всей территории бывшего вице-королев­ства Рио-де-ла-Платы в единое централизованное государство.

Феодальные помещики внутренних провинций и купцы-моно­полисты Буэнос-Айреса объединялись вокруг консервативного крыла хунты во главе с Сааведрой, которое стремилось лишь к освобождению от испанского ига, но не хотело социально-эко­номических преобразований и выступало за широкую автономию провинций.

Борьба между политическими группировками принимала все более острый характер. Поскольку Морено и его соратники не ре­шились обратиться за поддержкой к народным массам, победу одержала группа Сааведры. В декабре 1810 г. Морено ушел в отставку и вскоре умер[10], а его сторонники подверглись репрес­сиям.

Обострение разногласий внутри правительства и захват власти консервативными силами ослабили позиции хунты Буэ­нос-Айреса. Ее попытки установить свой контроль над всей тер­риторией Ла-Платы встретили сопротивление со стороны насе­ления отдельных провинций, стремившихся к полной независи­мости. Армия Бельграно, вступившая на территорию Парагвая, где почти не имелось испанских войск, в течение января — марта 1811 г. была разгромлена парагвайскими патриотами. Вслед за тем они отстранили губернатора и других колониальных чинов­ников, и в июне 1811 г. сформировали хунту, где видную роль играл доктор Франсиа.

Хосе Гаспар Родригес де Франсиа родился в 1766 г. в Асунсь­оне. 14 лет он поступил в Кордовский университет, по окончании которого получил степень доктора теологии. Вернувшись в Асунсьон, Франсиа занялся адвокатской практикой. Он был весьма начитанным и разносторонне образованным человеком, отличался исключительной честностью, бескорыстием и скром­ностью. Эти качества принесли Франсии широкую популярность и уважение соотечественников. В 1809 г. ero избрали депутатом испанских кортесов от Асунсьона, однако выехать в Испанию ему так и не пришлось. С началом войны за независимость Франсиа, известный своими патриотическими убеждениями, стал секретарем хунты, созданной в Парагвае после свержения ис­панского владычества.

20 июня 1811 г. роялисты нанесли сокрушительное поражение войскам Буэнос-Айреса в Верхнем Перу, отбросили их далеко на юг и стали готовиться к дальнейшему наступлению в южном направлении. Тем не менее на территории Верхнего Перу еще несколько лет действовали многочисленные партизанские отря­ды, состоявшие преимущественно из индейцев, которые непре­рывно беспокоили своими нападениями испанские гарнизоны. В контролируемых ими районах создавались своеобразные пов­станческие республики (републикеты), возглавлявшиеся Ареналесом, Камарго, Муньекасом, Ладильей и другими руководителями.

Хосе Гаспар Родригес де Франсиа

В руках испанцев про­должала оставаться часть территории «(Восточного бе­рега» и, в частности, столи­ца этой провинции, город и крупный лаплатский порт Монтевидео, отделенный от Буэнос-Айреса всего лишь заливом Рио-де-ла-Плата. Фактически местная коло­ниальная администрация не подчинялась властям Буэ­нос-Айреса еще с 1808 г., когда в связи с бонапарти­стскими тенденциями вице-короля Линье в Монтевидео была создана испанская хунта, занимавшая, легити­мистские позиции. Такое по­ложение сохранялось и по­сле Майской революции в Буэнос-Айресе. 13 февраля 1811 г. новый вице-король Ла-Ллаты генерал Элио (бывший губернатор «Вос­точного берега»), обосновав­шийся в Монтевидео, «объя­вил войну буэнос-айресской хунте и стал готовиться к началу военных операций.

Однако в конце февраля 1811 г. уругвайские патриоты под­няли восстание, во главе которого стал Хосе Хервасио Артигас.

X. X. Артигас (1764—.1850) родился в Монтевидео в состоя­тельной креольской семье. Отец его был помещиком-скотоводом. Юность Артигаса в основном прошла в отцовском поместье, но ему довольно часто приходилось выезжать за его пределы, со­провождая гурты скота и караваны с грузом шкур. В 1797 г. он вступил .в ополчение, сформированное испанскими властями в помощь регулярным войскам из уроженцев колонии, и вскоре по­лучил офицерское звание. Во время вторжения английских за­хватчиков на Ла-Плату (1806—1807 гг.) Артигас принял самое деятельное участие в борьбе с интервентами, а с началом войны за независимость стал одним из руководителей освободительного движения.

Возглавлявшееся Артигасом восстание охватило вскоре боль­шую часть территории «Восточного берега». Призывая своих соотечественников к решительной борьбе против колонизаторов, Артигас писал: «Наш девиз: победить или умереть. Пусть трепе­щут тираны от того, что они возбудили ваш гнев, не поняв, что южноамериканцы готовы защищать свое отечество и скорее уме­реть с честью, чем жить опозоренными в постыдном плену».

Установив контакт с хунтой Буэное-Айреса (куда отправился сам Артигас), уругвайские патриоты заручились ее поддержкой и 18 мая 1811 г. одержали внушительную победу над испанскими войсками в сражении при селении Лас-Пьедрас, на подступах к Монтевидео. Вслед за тем отряды Артигаса, состоявшие глаз­ным образом из гаучо—пастухов пампы, подошли к самому го­роду и осадили его. Вскоре к ним присоединились войска, при­бывшие из Буэнос-Айреса. Не рассчитывая на подкрепления из Испании, вице-король обратился за помощью к португальскому правительству принца-регента Жоао, находившемуся с 1808 г. в Рио-де-Жанейро. Поскольку португальцы давно стремились к захвату «Восточного берега», они сразу же откликнулись на этот призыв и направили свои войска, которые в середине июля 1811 г. вторглись в пределы страны.

Военные неудачи и угроза захвата Монтевидео португальца­ми еще больше обострили разногласия между различными груп­пировками и политическую борьбу в Буэнос-Айресе. В результате победы более радикального крыла правительственная хунта была реорганизована, а в дальнейшем распущена. Исполнитель­ная власть была передана триумвирату, созданному 23 сентября 1811 г. Вопреки сопротивлению реакционных сил триумвират провел прогрессивные мероприятия с целью углубления рево­люции. Но его политика далеко не во всех вопросах отличалась последовательностью. Так, продвижение роялистов из Верхнего Перу и вторжение португальских войск на территорию «Восточ­ного берега» побудили правительство Буэнос-Айреса уже 23 ок­тября заключить соглашение о перемирии с вице-королем, нахо­дившимся ъ осажденном Монтевидео. В соответствии с этим со­глашением войска Буэнос-Айреса и Португалии покинули «Вос­точный берег», который признавался владением Испании.

Вынужденный снять осаду Монтевидео, Артигас повел свои отряды на северо-запад. Вслед за ними в далекий и трудный по­ход отправились тысячи уругвайцев — мужчин и женщин, ста­риков и детей, — не желавших оставаться под гнетом испанских колонизаторов. В результате этого массового «исхода уругвай­ского народа» свыше 16 тыс. человек переправились через реку Уругвай и расположились огромным лагерем в соседней провин­ции Энтре-Риос (селение Айуи). Здесь они готовились к возоб­новлению борьбы за независимость своей родины, пытаясь вновь заручиться поддержкой правительства Буэнос-Айреса. Однако последнее считало более важной для себя задачей организацию отпора роялистам, наступавшим с севера.

С этой целью триумвират вновь назначил командующим Се­верной армией Бельграно, которому удалось приостановить от­ступление и 24 сентября 1812 г. нанести под Тукуманом сокру­шительное поражение испанским войскам, отбросив их на север. Одержанная победа позволила правительству Буэнос-Айреса вновь направить свою армию на территорию «Восточного бере­га» и в октябре возобновить осаду Монтевидео, в которой актив­ное участие приняли отряды уругвайских патриотов.

В это время обнаружились глубокие разногласия между буэнос-айресским правительством и сторонниками Артигаса. Последние, добиваясь полной независимости своей страны, вы­ступали за превращение Ла-Платы в федерацию автономных, самоуправляющихся провинций, самостоятельных не только по отношению к Испании, но и к Буэнос-Айресу. Буэнос-айресские же руководители, стремившиеся обеспечить свою гегемонию в масштабе всего бывшего вице-королевства Рио-де-ла-Платы, от­вергали принцип федеративного устройства и противопоставляли ему идею подчинения отдельных провинций сильной центральной власти в рамках унитарного государства, воглавляемого Буэнос-Айресом.

Следует иметь в виду, что федерализм Артигаса и его при­верженцев существенно отличался от политической платформы федералистов Буэнос-Айреса, которые добивались сохранения монополии последнего и его привилегированного положения по отношению к остальным провинциям Ла-Ллаты.

Противоречия между уругвайскими патриотами и буэнос-айресским правительством резко обострились и проявились от­крыто в связи с созывом Конституционной ассамблеи (учреди­тельного собрания) Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы. Ассамблея открылась в Буэнос-Айресе 31 января 1813 г. и из­вестна в истории под названием Ассамблеи тринадцатого года. Она приняла ряд важных решений, фактически утверждавших независимость провинций Ла-Платы от Испании и подготовив­ших условия для официального провозглашения их суверенным государством. В частности, имя испанского короля Фердинан­да VII было исключено из текста присяги, запрещалось упоми­нание его в документах, а также изображение на денежных зна­ках. Ассамблея объявила 25 мая (день Майской революции) национальным праздником, учредила государственный герб и флаг, приняла национальный гимн. Кроме того, были изданы декреты и постановления социально-экономического характера, предусматривавшие отмену рабства, подушной подати, лик­видацию различных феодальных форм эксплуатации, запре­щение телесных наказаний и пыток, отмену дворянских титулов, упразднение трибунала инквизиции и проведение других прогрессивных преобразований.

Хосе Хервасио Артигас

Но большинство намечен­ных реформ не было осуще­ствлено, что объяснялось в основном сопротивлением сил реакции и отсутствием единства среди самих пат­риотов.

Сторонники сохранения колониального режима — роялисты, крупные земле­владельцы и купцы, высшее духовенство, военно-бюро­кратическая верхушка, стре­мившиеся сохранить свои классовые привилегии, — решительно воспротивились проведению в жизнь мер, принятых Ассамблеей. Ис­панские войска, вторично разгромленные Северной ар­мией 20 февраля 1813 г. под Сальтой и отброшенные на север, воспользовавшись ве­ликодушием Бельграно, от­пустившего под честное сло­во на свободу несколько ты­сяч военнопленных, активизировали свои действия. В октябре—ноябре 1813 г. они дважды нанесли поражение патриотам в Верхнем Перу и вновь оттеснили их на юг, к Тукуману.

В этот критический момент командующим Северной армией был назначен талантливый военачальник Сан-Мартин.

Хосе де Сан-Мартин, выдающийся руководитель борьбы за независимость в Южной Америке, родился в 1778 г. на Ла-Пла­те. Его отец был испанским офицером и колониальным чиновни­ком, мать — креолкой. Когда Сан-Мартину исполнилось 8 лег, семья переехала в Испанию, где он получил военное образование и еще подростком был зачислен на армейскую службу. В 15-лет­нем возрасте юноша стал уже офицером. Он участвовал в воен­ных кампаниях во Франции, Северной Африке, Португалии, а с началом освободительной войны против вторгшихся в Испа­нию войск Наполеона мужественно сражался в рядах испанских патриотов.

Сан-Мартин внимательно следил за ходом революционных событий на своей далекой родине — в Южной Америке. Стремясь отдать все силы делу ее освобождения от колониального ига, он вступил в тайное общество испаноамериканских патриотов — масонскую ложу «Лаутаро», основанную еще в конце XVIII в. Мирандой. По заданию этой организации Сан-Мартин выехал в Америку и в марте 1812 г. прибыл в Буэнос-Айрес. Здесь ему сразу же поручили формирование полка конных гренадер, во главе которого он в феврале 1813 г. одержал блестящую победу над роялистами.

Будучи кадровым офицером и имея богатый боевой опыт, Сан-Мартин отличался исключительной целеустремленностью, выдержкой, хладнокровием, трезвостью в оценке обстановки. Все эти ценные качества позволили ему успешно справиться с воз­ложенной на него задачей. Сан-Мартину удалось за короткий срок повысить боеспособность и укрепить дисциплину войск, де­морализованных недавними поражениями. Однако борьба с роя­листами в горах Верхнего Перу, по его мнению, не имела решаю­щего значения для судеб революции на Ла-Плате. Он считал необходимым подготовить и осуществить освободительный поход в Чили и Перу, чтобы разгромить там главные силы колониза­торов на южноамериканском континенте. В дальнейшем, бу­дучи назначен губернатором пограничной с Чили провинции Куйо (август 1814 г.), Сан-Мартин приступил к формиро­ванию специальной армии, предназначенной для выполнения этой задачи.

Верхнее Перу продолжало оставаться в руках испанцев. На­циональный .конгресс, собравшийся в октябре 1813 г. в Асунсьоне, подтвердил полную независимость республики Парагвай и вру­чил верховную власть двум консулам[11]. Что же касается отноше­ний между Буэнос-Айресом и уругвайскими патриотами, то их разногласия не замедлили вылиться в открытый конфликт.

В связи с созывом Конституционной ассамблеи в апреле 1813 г. в Буэнос-Айрес были направлены представители, избран­ные населением «Восточного берега». Они были снабжены ин­струкциями, разработанными Артитасом. «Инструкции XIII го­да» являлись политической платформой уругвайских патриотов. Они содержали требование полной независимости провинций Ла-Платы от Испании, установления республиканской формы прав­ления, провозглашения гражданской и религиозной свобод, а также признания широкой автономии «Восточного берега» и других провинций в рамках конфедерации, с соответствующей гарантией их прав. Поскольку подобная программа никак не устраивала консервативное большинство Ассамблеи, оно отка­залось признать полномочия уругвайских депутатов и допустить их к участию в своей работе.

В ответ на действия правящих кругов (Буэнос-Айреса Артигас в январе 1814 г. отвел свои войска, участвовавшие в осаде Мон­тевидео, к реке Уругвай. Тогда «верховный правитель» X. А. Посадас, которому Ассамблея передала в конце января исполни­тельную власть, издал декрет, объявлявший Артигаса вне закона и «изменником родины». За его голову было обещано высокое вознаграждение. Чтобы форсировать военные операции против Монтевидео, буэнос-айресское правительство направило туда эскадру, которая установила морскую блокаду, а также подкреп­ления сухопутным частям под командованием К. М. де Альвеара. 23 июня 1814 г. испанский гарнизон Монтевидео капиту­лировал.

Хотя столица «Восточного берега» оказалась в руках войск Буэнос-Айреса, почти всю остальную его территорию фактически контролировали уругвайские патриоты во главе с Артигасом, не признававшие власть буэнос-айресского правительства. Под их влиянием находились также расположенные к западу от реки Уругвай провинции Энтре-Риос, Корриентес и другие, которые выступали против централистских устремлений и гегемонии Буэ­нос-Айреса.

В январе 1815 г. отряды Артигаса, придерживавшиеся до того преимущественно оборонительной тактики, перешли в на­ступление и одержали внушительную победу над буэнос-айресскими войсками, вынужденными в середине марта 1815 г. оставить Монтевидео. Успехи уругвайцев способствовали дальнейшему росту федералистских тенденций в соседних с «Восточным берегом» провинциях.

В такой обстановке консервативные круги Вуэнос-Айреса, стремясь укрепить свою власть над провинциями Ла-Платы, свергли в апреле 1815 г. правительство Альвеара (занимавшего с января 1815 г. пост «верховного правителя») и распустили Конституционную ассамблею. Новое правительство заявило о своем намерении достигнуть соглашения с Артигасом, но по­скольку оно категорически отказалось принять требование уруг­вайских патриотов о полной автономии «Восточного берега», переговоры не дали никаких результатов.

В июле 1815 г. по инициативе Артигаса был созван федераль­ный конгресс, на котором, помимо «Восточного берега», были представлены также провинции Энтре-Риос, Корриентес, Санта-Фе и Мисьонес, провозгласившие Артигаса «защитником свобод­ных народов». Конгресс одобрил разработанный Артигасом «Временный регламент Восточной провинции». Это была ради­кальная программа, предусматривавшая конфискацию земель и другого имущества врагов революции и их распределение между неимущими патриотами. В самом Монтевидео были при­няты меры для поддержания революционного порядка и дис­циплины.

Если федералисты во главе с Артигасом фактически контро­лировали во второй половине 1815 г. всю территорию между ре­ками Уругваем и Параной, то сфера политического влияния Буэнос-Айреса была весьма ограничена. Помимо «Восточного берега» и Парагвая, отказывавшихся признать власть буэнос-айресского правительства, из-под его контроля окончательно вышло и Верхнее Пару, где роялистам удалось почти .полностью подавить революционное движение (к началу 1816 г. уцелела лишь одна «републикета» Айопайя). Поскольку к тому же в ноя­бре 1815 г. здесь потерпела очередное поражение в бою при Сипе-Сипе Северная армия под командованием самого «верховного правителя» Рондо, угроза наступления испанских войск с севера вновь стала реальной.

* * *

В отличие от Ла-Платы, Венесуэлы, Новой Гранады вице-королевство Перу первоначально было сравнительно мало охвачено освободительным движением. В самом Перу колонизаторы в те­чение ряда лет вообще прочно удерживали свои позиции. Лишь в августе 1814 г. в Куско вспыхнуло и распространилось на об­ширную территорию мощное индейское восстание под предводи­тельством Пумакагуа, но к марту следующего года оно уже было подавлено и власть испанской администрации полностью восста­новлена.

Значительно больший размах борьба за независимость полу­чила в генерал-капитанстве Чили. Правда, и здесь по ряду при­чин, связанных с изоляцией этой колонии, расположенной на периферии испанской империи в Америке, ее экономической зависимостью от Перу и другими обстоятельствами, борьба про­тив чужеземных угнетателей в первые годы освободительной войны не достигла такой остроты, такого политического накала, не приняла столь массового характера, как в других районах Южной Америки.

Но вести о революционных событиях в Каракасе, Буэнос-Айресе, Боготе, Кито послужили толчком и для выступления чилийских патриотов. По их требованию 18 сентября 1810 г. было созвано открытое заседание кабильдо (городского муници­палитета) Сантьяго, которое приняло решение о смещении гу­бернатора и передаче его функций правительственной хунте. Хотя в ее состав вошел радикально настроенный Хуан Мартинес де Росас, выступавший за проведение революционного курса и добившийся открытия чилийских портов для свободной торговли с иностранными государствами, среди членов хунты преобладали представители колониальной администрации и духовенства во главе с бывшим губернатором, тесно связанные с испанской мо­нархией. Роялисты добились большинства и в Национальном конгрессе, избранном 11 апреля 1811 г. Депутаты конгресса, от­крывшегося 4 июля, поспешили присягнуть на верность испан­скому королю Фердинанду VII. Большая их часть была настрое­на лояльно к метрополии и не выдвигала требования ликвидации колониальной зависимости.

Происпанская политика консервативной хунты вызвала ра­зочарование и глубокое недовольство патриотических сил. 25 ав­густа 1811 г. в Консепсьоне вспыхнуло восстание, которое воз­главил Мартинес де Росас. Вслед за тем 4 сентября в Сантьяго патриоты, требовавшие независимости, свергли хунту и образо­вали новую, где руководящую роль стал играть молодой офицер, происходивший из богатой креольской семьи, Хосе Мигель Кар­рера. Из конгресса были удалены наиболее реакционные депу­таты, а в декабре 1811 г. он был распущен. Каррера стал фак­тически единоличным диктатором в Сантьяго.

Власть Карреры отнюдь не была признана на всей террито­рии Чили. Особенно решительно против его диктаторских зама­шек выступала хунта Консепсьона. Вместе с тем ее руководитель Мартинес де Росас стремился избежать вооруженного столкно­вения с патриотами Сантьяго. Он вел с Каррерой переговоры, но они не дали результата. Тогда часть его приверженцев пе­решла на сторону Карреры, а Мартинес де Росас был арестован и выслан из Чили.

Несмотря на требования Камило Энрикеса (издававшего с февраля 1812 г. в Сантьяго первую чилийскую газету «Аурора де Чили») и других патриотов, добивавшихся полного отделения Чили от Испании и проведения демократических преобразова­ний, правительство Карреры придерживалось весьма осторож­ного и умеренного политического курса. 27 октября 1812 г. оно обнародовало «Временный конституционный регламент», кото­рый провозглашал принцип народного суверенитета, неприкосно­венность личности, жилища и имущества, свободу печати, равен­ство перед законом, предусматривал разработку конституции, создание выборного сената и т. д. Но этот документ вновь под­тверждал признание суверенитета Фердинанда VII.

Тем временем вице-король Перу подготовил армию под командованием генерала Парехи, которая морем была перебро­шена в Чили и в марте 1813 г. высадилась на юге страны. За короткий срок испанские войска заняли всю территорию южнее реки Мауле. Правда, в июле—августе патриотам во главе с Кар­рерой удалось освободить многие важные центры, но г. Чильян продолжал оставаться в руках испанцев. В начале 1814 г. по­следние получили подкрепления. В связи с создавшимся крити­ческим положением хунта, правившая в Сантьяго в отсутствие Карреры, решила отстранить его от командования вооруженны­ми силами патриотов и назначила главнокомандующим видного деятеля освободительного движения Бернардо О’Хиггинса (1778—1842)[12]. Однако испанские войска продолжали свое про­движение на север и в марте 1814 г. форсировали реку Мауле. Хотя дальнейшее их наступление было приостановлено и непо­средственная угроза Сантьяго миновала, но они контролировали южную часть страны, в том числе Вальдивию, Консепсьон .и дру­гие важные центры.

Сантьяго (Чили) в начале XIX в.

В такой обстановке «верховный правитель» полковник Фран­сиско де ла Ластра, которому хунта в середине марта в связи с тяжелым положением передала власть, принял предложение испанского командования о прекращении военных действий. В начале мая на берегу реки Лиркай было подписано соглашение, по которому чилийцы обязались полностью и безоговорочно признать власть короля Испании, т. е. отказывались по существу от требования национальной независимости, а испанские войска должны были покинуть территорию Чили.

Поскольку Лиркайское соглашение фактически означало пол­ную капитуляцию чилийского правительства, оно вызвало недо­вольство патриотов. Воспользовавшись этим, Каррера организо­вал в Сантьяго военный переворот и стал во главе вновь обра­зованной правительственной хунты. Придя к власти, он по­спешил изгнать из Чили своих политических противников, при­чем не только капитулянтов, но и многих радикально на­строенных патриотов. Против Карреры выступили О’Хиггинс и его сторонники. Страна оказалась перед угрозой гражданской войны.

Обострением разногласий между чилийскими патриотами не преминули воспользоваться испанские колонизаторы. Вице-ко­роль Перу дезавуировал Лиркайское соглашение, подписанием которого колониальные власти стремились лишь выиграть время для подготовки полного разгрома освободительного движения, и направил в Чили новые подкрепления. Узнав об этом, О’Хиггинс немедленно предложил Каррере прекратить междоусобную борьбу и объединить свои силы против общего врага. Однако это не спасло патриотов, которые в начале октября 1814 г. были наголову разбиты в ожесточенном бою при Ранкагуа (южнее Сантьяго).

Сражение началось утром 1 октября. В течение дня роялисты трижды переходили в наступление, но войска О’Хиггинса каж­дый раз отбрасывали их на исходные позиции. На рассвете 2 октября испанцы возобновили свои атаки, которые первона­чально оставались безуспешными. Однако в дальнейшем части под командованием Карреры, находившиеся в резерве на неко­тором расстоянии от поля боя, не выдержали натиска врага и отступили. Патриоты продолжали мужественно сражаться, но не получая подкреплений, уже не в состоянии были противо­стоять превосходящим силам противника. К тому же иссякли боеприпасы и прекратился доступ воды. Все это позволило роя­листам сломить сопротивление чилийцев. Озверевшая испанская солдатня учинила кровавую расправу над попавшими в ее руки ранеными, пленными и гражданским населением. О’Хиггинсу и Каррере с небольшим отрядом едва удалось спастись и пере­браться через Анды в лаплатскую провинцию Мендосу, где они стали готовиться к продолжению борьбы.

Несколько дней спустя испанские войска вступили в Санть­яго, и в Чили был полностью восстановлен колониальный режим. Начались массовые репрессии против патриотов, которых коло­низаторы пытались запугать жестоким террором.

Если в большей части Юж­ной Америки на первом этапе войны за независимость (1810— 1815) размах борьбы и степень участия в ней широких масс были в известной мере ограни­чены, в связи с чем патриотам не удалось добиться серьезных успехов, то в Новой Испании освободительное движение сра­зу же стало поистине всенарод­ным и приобрело четко выра­женную социальную окраску.

Мигель Идальго

Народное восстание возгла­вил здесь приходский священник селения Долорес Мигель Идальго (1753—1811). Это был глубоко образованный чело­век: он хорошо знал историю, владел несколькими иностран­ными языками, изучал произве­дения французских просветите­лей. Из-за своих передовых взглядов Идальго был привлечен в 1800 г. к суду инквизиции по обвинению в вольнодумстве и чтении запрещенных книг. Он поль­зовался большой популярностью среди населения своего и соседних приходов, чему немало способствовал его чрезвычайно скром­ный образ жизни. Вслед за событиями 1808 г. в Испании Идальго и его единомышленники стали готовиться к восстанию.

Оно началось 16 сентября 1810 г., когда Идальго призвал своих прихожан к вооруженной борьбе против колонизаторов, за свободу и землю. «Друзья мои и соотечественники, — сказал он,— для нас не существуют больше ни король, ни подать. Этот позорный налог, который подобает лишь рабам, тяготел над нами в течение трех веков, как символ тирании и порабо­щения... …Настало время освобождения, пробил час нашей свободы».

Движение сразу же приняло массовый характер. За полтора, месяца революционная армия выросла до 80 тыс. человек и за­няла большую территорию, в том числе крупные центры Селаю, Гуанахуато, Вальядолид. Основную массу восставших составля­ли крестьяне-индейцы, негры-рабы, горнорабочие, ремесленни­ки, городская беднота, мелкая буржуазия городов. К ним при­соединились часть интеллигенции, офицеров, чиновников, низше­го духовенства. Первоначально к восстанию примкнули также многие представители креольской помещичье-буржуазной вер­хушки.

Однако цели участников восстания были различны. Те из них, кто принадлежал к привилегированным слоям колониального общества, стремились главным образом к освобождению от испанского ига и установлению независимости. Для большинства же повстанцев не меньшее значение имели социальные задачи — ликвидация феодальных порядков, форм эксплуатации, земле­владения. Видя в антифеодальном характере народного движе­ния угрозу своим классовым интересам, большинство креольских помещиков и купцов, а с ними многие чиновники и офицеры, пе­решли на сторону колонизаторов и стали помогать им в подав­лении освободительного движения.

В конце октября 1810 г. армия Идальго нанесла серьезное поражение испанским войскам у горного перевала Монте-де-лас-Крусес и подошла к столице Новой Испании — г. Мехико. По ряду причин Идальго не попытался овладеть столицей и напра­вился в один из крупных мексиканских городов — Гвадалаха­ру. Здесь за короткий срок он издал несколько указов и про­вел ряд мероприятий с целью ликвидации рабства, расовой дискриминации, феодальных повинностей, торговых монополий, а также возвращения индейцам земель, захваченных коло­низаторами.

В середине января 1811 г. революционная армия была раз­громлена испанскими войсками и начала отступление. 21 марта Идальго и других руководителей восставших предательски за­хватили в плен и вскоре казнили.

Несмотря на это, освободительное движение продолжало раз­виваться и во второй половине 1811 г. вновь охватило большую часть страны. Повсюду действовали многочисленные партизан­ские отряды, которые угрожали почти всем важнейшим админи­стративным и экономическим центрам, остававшимся в руках колонизаторов. После гибели Идальго борьбу за независимость возглавил его ученик и соратник, сельский священник Хосе Ма­рия Морелос (1765—1815)—сын простого плотника, бывший з молодости погонщиком. Обладая выдающимся военным та­лантом, Морелос отличался в то же время исключительной скромностью и называл себя не иначе, как «слугой нации». Его ближайшими помощниками и сподвижниками были Ви­сенте Герреро, Мариано Матаморос, Эрменехильдо Галеана и другие.

В феврале—апреле 1812 г. повстанцы во главе с Морелосом героически обороняли г. Куаутлу, осажденный испанскими вой­сками, во второй половине этого года заняли Теуакан, Оахаку и другие города, а в апреле 1813 г. овладели важным опорным пунктом испанцев на южном побережье Новой Испании — тихо­океанским портом Акапулько.

В середине сентября 1813 г. по инициативе Морелоса в г. Чильпансинго был созван Национальный конгресс, которому Морелос представил разрабо­танную им программу под на­званием «Чувства нации» Она предусматривала осуществле­ние принципов национальной независимости и народного су­веренитета, отмену рабства, упразднение многочисленных податей и налогов, защиту ин­тересов неимущих и т. д. Еще раньше Морелос поставил во­прос о ликвидации латифундий и конфискации имущества бо­гачей и церкви. «Все богачи, знать и высшие чиновники,— указывал он, — должны рас­сматриваться как враги на­ции и приверженцы тирании». Будучи поборником полного равноправия всех людей, неза­висимо от их расовой принадлежности, Морелос говорил, что «цвет кожи не меняет цвета сердца и мысли».

6 ноября 1813 г Национальный конгресс принял декларацию о независимости Мексики от Испании, а год спустя, 22 октября 1814 г. в г. Апацингане — первую в истории страны конституцию, которая предусматривала установление республики, провозгла­шала равенство граждан перед законом, свободу слова, печати и т. д.

Хосе Мария Морелос

Еще в течение года после принятия конституции революцион­ные силы во главе с Морелосом вели борьбу, имевшую значи­тельный резонанс не только в самой стране, но и далеко за ее пределами. Лишь к концу 1815 г. колонизаторам удалось разгро­мить главные силы повстанцев и захватить в плен Морелоса, который был передан в руки инквизиции и вскope тайно казнен. В большей части Мексики было в основном восстановлено испан­ское господство.

В генерал-капитанстве Гватемале, где экономическое разви­тие было более замедленным, чем в других испанских колониях, борьба за независимость шла менее интенсивно. Но с началом освободительной войны в Испанской Америке и особенно под влиянием революционных событий в соседней Новой Испании, движение постепенно распространилась и на центральноамери­канские провинции.

С конца 1811 г. вооруженные выступления против колониза­торов начались в Сальвадоре и Никарагуа. В 1813 г. сторонники независимости организовали антииспанский заговор и в самой Гватемале. Однако эти первые попытки оказались безуспеш­ными.

Реставрация абсолютной монархии Бурбонов в Испании, как уже отмечалось, позволила правительству Фердинанда VII уси­лить борьбу против освободительного движения в американских владениях. Этому способствовала и благоприятная международ­ная обстановка: разгром Наполеона, победа принципов легити­мизма в Европе, создание Священного союза, а также война между Англией и США, отвлекавшая их внимание от рево­люционных событий в испанских колониях. Поэтому в боль­шей части Испанской Америки, за исключением Ла-Платы, к концу 1815 г. был восстановлен колониальный режим[13].

---