Начало решающего сражения

Заговорщики не унимаются. — Всевидящее око раскрывает тайный заговор. — Скорый суд. — Смотр войскам. — Расправа над Хикотенкатлем. — Разрушение водопровода. — Битва за дамбы. — Бригантины — главное средство бло­кады города. — Бои на каждом шагу

В канун решающего сражения над головой Кортеса снова сгустились черные тучи.

Весной 1521 года председатель совета по делам Индий епископ Фонсека отдал приказ королевскому суду на Эспаньоле направить в Веракрус особого уполномочен­ного, освободить Нарваэса и расследовать преступления Кортеса, а также позаботиться о восстановлении в Но­вой Испании власти губернатора Кубы Веласкеса. Однако отправка уполномоченного задержалась, и Кор­тесу пока еще ничто не угрожало.

Но тут неожиданно обнаружился новый заговор про­тив капитан-генерала и его соратников. Возглавлял за­говор один из солдат Нарваэса — Антонио Вильяфана с группой своих единомышленников. По выражению од­ного из историков, венец победы, не принесшей никаких ощутимых благ, был для этих людей слишком ничтожным вознаграждением за их труды и старания; им не хватало того благородного рыцарского духа, который был присущ ветеранам Кортеса.

К заговорщикам примкнули и другие недовольные. Они больше не хотели рисковать своей жизнью ради интересов капитан-генерала.

Все они охотно возвратились бы на Кубу, но знали, что Кортес никогда не согласится на это, Оставался лишь один путь — убить Кортеса и преданных ему офи­церов, назначить нового командующего и объявить, что каждому предоставляется свободный выбор: оставаться здесь или отправляться домой. Заговорщики рассчиты­вали таким образом завоевать симпатии конкистадоров и заслужить признательность и заступничество Вела­скеса.

Но Кортес и впрямь родился в рубашке. «Наступил вечер, — писал один из историков, стремившийся дока­зать, что сам бог охранял этого разбойничьего вождя,— и спустившаяся тьма окутала своим покровом последнее сборище убийц, сокрыв от людей задуманное ими зло­деяние. Но не дремало лишь одно всевидящее око, для которого и тьма являлась светом и чей внимательный взор проник в сокровенные тайны человеческих еердец... Господь бог видел, как зреет этот кровавый замысел, и этого было достаточно, чтобы его разгадать. Один миг, и словно пелена спала с глаз испанцев, и тайное стало явным...»

Одного из заговорщиков, старого соратника Кортеса, вдруг стали oдoлeвать страх и сомнения. Чем ближе под­ходил миг, когда командующего должен был сразить предательский удар, тем страх этот становился все силь­нее и сильнее. Заговорщик поспешил к Кортесу и, пав к его ногам, сообщил все подробности заговора. Коман­дующий, как всегда, действовал быстро и решительно.

Взяв с собою нескольких преданных ему офицеров и судей, он отправился к Вильяфане, который в то время совещался со своими друзьями-заговорщиками.

Вильяфана попытался было уничтожить список заго­ворщиков, но Кортес ловко вырвал у него из рук бу­магу и, пробежав ее глазами, с удивлением убедился, что там много близких ему людей — храбрых воинов и офицеров. Разорвав лист на мелкие куски, командир приказал немедленно предать Вильяфану военному суду и, взяв на себя роль председателя, приговорил его к смерти. Мятежника повесили на окне дома, где он квартировал.

Солдаты, ничего не знавшие о случившемся, были по­ражены картиной ужасной казни, заговорщики же дро­жали от страха. Однако Кортес не стал разматывать нити заговора, ибо в нем было замешано, слишком много людей. Он собрал войско и, сообщив о случив­шемся, заметил, что преступник даже под пыткой не выдал ни одного сообщника и якобы унес в могилу тайну преступления. Он, Кортес, очень сожалеет, что среди солдат оказались такие подлые изменники. Он, правда, не припомнит случая, чтобы кого-нибудь обидел. Если же это не так, то пусть обиженные заявят свои претензии и подадут жалобы. Никто, конечно, не поже­лал открыть рта, радуясь втихомолку, что неудавшийся заговор так и остался нераскрытым — никому не хоте­лось разделить участь Вильяфаны.

Кортес был достаточно умен и дальновиден, чтобы перед решающим сражением сдержать свой гнев: солдат и офицеров, замешанных в мятеже, по закону должно было предать смерти, а это могло восстановить против Кортеса большую часть отряда.

Эта шайка разбойников уважала своего атамана — отважного и сурового воина, не страшившегося никаких опасностей. Они понимали, что судьба всей экспедиции неразрывно связана с его судьбой. Поэтому ветераны решили выделить командующему телохранителей, ко­торые должны были оберегать его дни и ночи, в бою — от ацтеков, а дома — от предателей.

28 апреля 1521 года бригантины были спущены на воду.

После торжественного молебна воины исповедались, и патер Ольмедо испросил у всевышнего благословения на новый поход. Затем раздался пушечный залп — знак для спуска бригантин. Патер освятил каждую из них и дал им имена. Бригантины, одна за другой, засколь­зили к озеру Тескоко по каналу, стенки которого были укреплены сваями и камнями.

Как рассказывает Эррера, корабли, украшенные фла­гами Кастилии, вызвали у зрителей — конкистадоров и индейцев — такой восторг, что крики радости и вос­хищения заглушили музыку и грохот артиллерийского салюта. Испанцы запели «Те Deum», вознося хвалу все­вышнему. Более всех был растроган сам Кортес. Его переполняла радость, ибо теперь он владел силой, спо­собной разгромить твердыни гордого Теночтитлана.

Затем состоялся смотр войск. Свыше восьмисот пехо­тинцев (среди них восемьдесят аркебузиров и мушкете­ров) и около девяноста всадников — таково было войско испанцев. Его вооружение составляли три большие и пят­надцать легких пушек (фальконетов), большое количество пороха и много пуль и стрел с медными наконечниками по индейскому образцу. Боевую технику дополняли еще тринадцать бригантин. На каждой из них была установ­лена пушка, а экипаж их составлял триста человек.

При укомплектовании экипажей Кортес столкнулся с немалыми трудностями, ибо испанские идальго считали унизительной работу на кораблях, и никто добровольно не хотел браться за нее.

Командующий попытался было подобрать гребцов из уроженцев портовых городов Испании, но их было мало, и пришлось заставить идальго выполнять эту тяжелую работу. Командование флотилией взял на себя сам Кортес.

После смотра войск командующий разослал гонцов, которые должны были сообщить всем союзникам, что скоро начнется решающее наступление на Теночтитлан и обещанные вспомогательные войска должны прибыть к месту сбора в течение десяти дней. Тласкальцам над­лежало явиться в Тескоко, остальные должны были на­правиться в Чалько и оттуда начать боевые операции в южной части ацтекской долины.

В Тескоко прибыло пятьдесят тысяч тласкальцев во главе с Хикотенкатлем. В лагере неожиданно вспыхнула ссора между воином-испанцем и одним из тласкальских касиков. Касик был опасно ранен и немедленно отправ­лен обратно в родной город. Кортесу ничего не сообщили об этом неприятном инциденте.

Раненый касик был близким родственником Хикотенкатля. Гордый и смелый вождь, глубоко переживая слу­чившееся, на первом же привале покинул войско конки­стадоров и вместе со своими приближенными отправился обратно в Тласкалу.

Узнав об уходе Хикотенкатля, Кортес послал ему вдо­гонку отряд тласкальцев и индейцев из Тескоко с при­казом задержать беглецов и уговорить их сейчас же вернуться. Капитан-генерал прекрасно понимал, какие последствия для испанцев может иметь бегство Хико­тенкатля.

Но тласкальский вождь не захотел слушать гонцов, восхвалявших благоразумие его соплеменников и отца, поддерживавших с испанцами дружеские отношения.

• Тем хуже для тласкальцев, — промолвил он. — Если бы они вняли моему совету, они никогда не стали бы игрушками в руках коварных чужестранцев.

Узнав, что эта миссия не увенчалась успехом, Кортес решил действовать беспощадно.

• Хикотенкатль всегда был врагом испанцев, — за­явил он, посылая всадников для поимки беглеца. — Он выступал против нас и открыто и тайно: сначала в бою, а затем на военном совете. Не стоило даже тратить время на переговоры с этим коварным индейцем.

Кортес тотчас же сообщил о случившемся военному совету Тласкалы, добавив, что испанцы за дезертирство карают смертью. Совет и даже отец Хикотенкатля были согласны выдать конкистадорам молодого вождя.

Всадники схватили Хикотенкатля, заковали его в цепи и привезли обратно в Тескоко, где его ожидал суровый суд. После объявления приговора он был повешен на городской площади. Все его имущество — земля, рабы и золото — было конфисковано в пользу испанского короля.

По замыслу Кортеса, сначала надо было захватить все три дамбы, которые вели через озеро в Теночтитлан, и таким образом отрезать столицу от внешнего мира. Поэтому Кортес разбил свое войско на три отряда: Сан­доваль должен был атаковать столицу с юга, а Олид и Альварадо — обогнуть озеро с севера, снова взять Тлакопан, от него двинуться к Чапультепеку и разру­шить. там водопровод, снабжающий Теночтитлан водой.

Решающее сражение за Теночтитлан началось 13 мая 1521 года.

Свои первые боевые операции Альварадо и Олид про­вели успешно. Город Тлакопан был уже покинут насе­лявшими его тепанеками: они то ли ушли к ацтекам, то ли укрылись в горах. Испанцы заняли город без боя и двинулись затем к Чапультепеку. Отсюда брал начало городской водопровод. Сложенный из кирпичей акведук шел по узкой дамбе через все озеро. По нему из горных источников и озер поступала в столицу прекрасная питьевая вода. Ацтеки яростно защищали акведук, но не смогли отразить натиск испанцев, и водопровод был разрушен.

На следующий день испанцы направились к дамбе с намерением захватить ближайший мост.

Как и в незабываемую «Ночь печали», дамба была сплошь заполнена ацтекскими воинами. Во многих ме­стах ее пересекали баррикады, поэтому испанцы прод­вигались вперед лишь с большим трудом. По озеру сно­вали бесчисленные пироги с ацтекскими воинами. На челнах были установлены огромные щиты, и оружие испанцев не причиняло ацтекам особого вреда.

После длительного и ожесточенного боя, потеряв около пятидесяти человек убитыми и тяжелоранеными, ис­панцы позорно отступили. Они не отваживались возобно­вить атаку до прибытия Кортеса с бригантинами.

Тем временем Сандоваль отправился в Истапалапан. Путь его пролегал по местности, населенной дружелюбно настроенными племенами. К небольшому отряду испан­цев в Чалько присоединилось огромное количество индей­цев (число союзников-индейцев в войске Кортеса до­стигло впоследствии ста двадцати пяти тысяч человек). Под Истапалапаном завязался бой, и Сандоваль занял расположенную на суше часть города, жители которого укрылись на озере в свайных постройках.

Получив известие о том, что его офицеры заняли на берегах озера выгодные позиции, Кортес приказал фло­тилии поднять паруса. На высоком скалистом островке (со времен Конкисты носящем название Маркизовой скалы) укрепился ацтекский отряд, осыпавший градом стрел и камней следовавшие мимо бригантины. Кортес с отрядом из ста пятидесяти воинов высадился на этом острове и вскоре уничтожил всех его защитников. Од­нако ацтеки успели разжечь на вершине скалы большой костер — сигнал о приближении флотилии конкистадоров. Не успел Кортес вернуться на судно, как на озере появились сотни индейских челнов (Кортес пишет, что их было пятьсот, а Берналь Диас — что свыше четы­рех тысяч). По спокойной глади озера челны стреми­тельно двинулись навстречу испанским судам.

Куаутемок, последний властелин ацтеков (с рисунка мекси­канского художника Л. Мендеса)

Кортес считал бригантины своим главным козырем и надеялся в первой же битве нанести противнику реши­тельное поражение на воде. Но, как на зло, в самый от­ветственный момент ветер утих и паруса беспомощно повисли на мачтах бригантин. Ацтекские гребцы тоже остановились, со страхом и удивлением взирая на неви­данные чудовища с огромными белыми крыльями. И тут опять налетел ветер и наполнил паруса. Впоследствии кое-кто из историков усмотрел в этом (в который уже раз!) божье провидение и счел доказательством помощи всевышнего воинам христовым. Бригантины стремглав понеслись вперед и врезались в гущу ацтекских челнов, дробя и опрокидывая их, расстреливая из орудий. Вскоре озеро покрылось обломками челнов и тонущими индей­цами.

Ацтеки пытались обстрелять бригантины, но тщетно. Тогда они обратились в бегство и гребли изо всех сил, стараясь укрыться от ядер. Но спасения не было: ко­рабли, сея ужас и смерть, настигали их, и грохот орудий разносился по всему побережью.

Победа эта превзошла самые смелые ожидания Кор­теса, и теперь он окончательно убедился, что при взятии столицы бригантины будут иметь огромнейшее значение: они станут прикрывать сухопутные войска и поддержи­вать их в битве за дамбы, помогут и в осаде города.

К вечеру бригантины встали на якорь у Холоки — населенного пункта, расположенного в полулиге от Те­ночтитлана, при пересечении западной дамбы с главной. Здесь у ацтеков были укрепления — две каменные башни, окруженные стенами. То была выгодная пози­ция, и Кортес взял ее стремительным штурмом, а затем разбил там свой главный лагерь.

В течение пяти-шести дней после взятия Холоки ацтеки, против обыкновения, тревожили испанцев днем и ночью. По ночам ацтекские воины подкрадывались к конкистадорам, осыпая их градом стрел, таким густым, что стрелы сплошь покрывали землю.

Многие индейцы закрепились на западном склоне дамбы, недоступном для испанских бригантин, и оттуда обстреливали захватчиков так метко, что конкистадорам пришлось прорыть канал в дамбе и перетащить по нему две малые бригантины, чтобы прикрывать дамбу и с дру­гой стороны. По озеру по-прежнему сновали лодки, но держались они на почтительном расстоянии от бриган­тин.

Итак, испанцы захватили уже две дамбы, ведущие к Теночтитлану — южную и западную. Оставалась еще третья дамба — северная. Она переходила в главную магистраль, пересекавшую центр города. В случае поражения осажденные могли отступить по ней. Пока же она служила для связи с побережьем и доставки в го­род продовольствия. Это заметил Альварадо со своего наблюдательного пункта в Тлакопане и доложил капи­тан-генералу.

Бригантина спешит на помощь пехоте (из старинной мекси­канской рукописи)

Кортес приказал Сандовалю занять северную дамбу и оттуда начать наступление, чтобы взять Теночтитлан в кольцо. Однако командующий отнюдь не собирался спокойно ожидать, пока голод и жажда заставят ацтеков сложить оружие. Он приказал начать энергичное наступ­ление со всех сторон, согласуя атаки судов и пехоты. Бригантины двигались по обе стороны дамбы за пехотой, поддерживая ее огнем, заходили в тыл ацтекам, нападали на них с флангов.

Ацтеки укреплялись у мостов и каналов и упорно защищали каждую позицию. Они сражались муже­ственно и, казалось, не ведали страха. Их боевые кличи и ярость повергали конкистадоров в ужас. Сам Кортес был вынужден признаться, что земля и небо содрогались от этого дикого воя.

Ацтеки быстро возводили на дамбе крепкие каменные стены и, прячась за ними, отражали атаки испанцев. Однако пушки разрушали эти укрепления, и испанцы овладевали все новыми и новыми участками дамбы. Ацтеки не могли противостоять артиллерийскому огню, — ядра падали на них со всех сторон. Время от времени испанцы высаживали с кораблей десанты на дамбу. Тласкальцы и воины других союзных племен за­сыпали каналы, срывали - укрепления, чинили мосты, чтобы всадники и артиллерия могли смело двинуться вперед, а в случае опасности — отойти без помех.

Однако у испанцев не хватало людей, чтобы по ночам охранять захваченные ими участки дамб, и они обычно возвращались в свой лагерь. Под покровом ночи ацтеки снова захватывали дамбы и возводили укрепления, ко­торые назавтра вновь приходилось брать с боем.

Защитники города нашли также средство борьбы с бригантинами. Они забивали в дно озера невидимые в воде сваи, и корабли, наскочив на них, получали про­боины или застревали между ними. Тогда на озере не­медленно появлялись индейские челны, которые стара­лись захватить попавшее в западню неподвижное судно. Иногда ацтеки заманивали бригантины на сваи, шныряя на своих легких челнах под самым их носом до тех пор, пока бригантины не бросались за ними вдогонку.