Некоторые выводы и предположения

История обсидиановых бифасов не исчерпывается данными, соб­ранными в настоящей работе. Впереди еще много вопросов и направ­лений для продолжения исследований.

Во-первых, это сам Танец Шкуры Белого Оленя. Несмотря на до­статочно полные его описания, которые удалось собрать, нам нигде пока не встретились переводы текстов песен, исполнявшихся во вре­мя партии «танцоров с бифасами». Любопытно было бы более под­робно узнать о роли обсидиановых изделий в обрядах инициаций, различных формах шаманской практики, а также в погребальных контекстах.

Безусловно, одно их перспективных направлений — анализ сим­волики черного и красного цветов у калифорнийских индейцев и их соседей^[1]. Эта символика зашифрована в мифах, предметах декора­тивного искусства, танцах и т.д. Например, К. Леви-Строс в книге «Путь масок» приводит описание танцев индейцев лумми (штат Ва­шингтон), в которых один из танцоров играл специфическую роль:

«Он надевал маску (sxoaxi) — красную с одной стороны и чер­ную — с другой, с кривым ртом и волосами, лежавшими в беспо­рядке. Зрители должны были не смеяться при виде его, в против­ном случае и они также были бы поражены язвами на теле и внутри дыхательных путей. Этот клоун гонялся за танцорами в масках и особенно старался проткнуть им глаза» [Леви-Строс 2000: 32].

В том же контексте Леви-Строс пересказывает миф о происхожде­нии маски, где истощенному и больному герою во сне явились два человека:

«Один раскрашенный красным, а другой черным, и предсказа­ли, что наутро он найдет двух лососей, соответственно красного и черного» [Ibid: 32-33].

По мнению Леви-Строса, эта двухцветная пара лососей имеет от­ношение к танцору, лицо которого украшено двусторонней красно­черной маской.

Исключительно интересен вопрос пространственно-временных границ в распространении традиции изготовления ритуальных бифасов.

Конечно, в первую очередь это Мезоамерика, где обсидиан широ­ко использовался для изготовления фантастических по своей слож­ности антропоморфных и зооморфных «eccentric flints», а также риту­альных ножей для совершения человеческих жертвоприношений [Табарев 2001а; 2003]. Все это накладывается на сложнейшую мифо­логическую и символическую палитру мезоамериканских культур, атрибутику богов, цветовые сочетания. Например, С. и Т. Чарльтоны приводят сведения о цветовой паре по обсидиановым изделиям из постклассических (астекских) поселений в Мезоамерике — «зеле­ный — серый». Так, согласно их наблюдениям, при изготовлении ри­туальных предметов предпочтение отдавалось зеленому вулканиче­скому стеклу из месторождения Пачука, тогда как серый обсидиан (например, из месторождений Отумба) в основном использовался для предметов и орудий повседневного пользования [Charlton, Charlton 2002]. В данном случае символика зеленого обсидиана свя­зана с плодородием, цветом нового урожая, перьями священной пти­цы кетсаль и т.д.

Между тем это и культуры американского Среднего Запада и Юго-Востока — Адена, Хоупвелл и Миссиссиппская культура. В их погре­бальных сооружениях найдены многочисленные изделия, свидетель­ствующие о развитии престижных технологий, сопровождавших жизнь племенной элиты. Среди них и обсидиановые изделия (в т.ч. крупные бифасы) из сырья, импортированного из западных районов [Moorehead 1910; Waldorf 1987].

И, наконец, вопрос о происхождении традиции изготовления крупных обсидиановых бифасов и использовании их в ритуально­обрядовой практике. Есть основания говорить о двух гипотезах. Пер­вая предполагает связь обсидиановых бифасов с древнейшими проявлениями престижных технологий на Североамериканском кон­тиненте — т.н. «палеоиндейскими кладами» (Paleoindian Caches), т.е. компактными наборами заготовок и законченных наконечников из декоративных видов сырья (халцедона, яшмы, агата, обсидиана, хрусталя), отличающихся крупными размерами и тщательностью об­работки. К наиболее известным комплексам относятся клады Фенн, Анзик, Саймон, Ричи-Робертс и Дрейк [Васильев 2004; Табарев 1999; Frison, Bradley 1999; Gramly 1993; Mehringer 1988; Wilke 1996]. Есть несколько точек зрения на их назначение, но ритуальный аспект, факт демонстрации высочайшего уровня престижной технологии признается всеми.

Вторая гипотеза носит пока предварительный характер. Она свя­зывает происхождение традиции изготовления крупных обсидиано­вых бифасов с одной из волн первоначального заселения американ­ского континента в финале плейстоцена. Отправной точкой этой волны мы считаем районы Дальнего Востока — Приморье, Южный Сахалин и Хоккайдо [Tabarev 2008]. В диапазоне 17—12 тыс. л.н. там развивается ряд локальных культур, основанных на эксплуатации на­земных, речных и морских ресурсов, зафиксирован интенсивный межтерриториальный обмен сырьем (обсидиан, янтарь), а также сви­детельства ритуально-обрядовой практики, атрибутами которой были, в том числе, и бифасиальные изделия [Крупянко, Табарев 2005; Tabarev 2006]. Бифасы из черного и красного обсидиана, по своим раз­мерам не уступающие знаменитым калифорнийским, в изобилии представлены в археологических комплексах финала палеолитиче­ской эпохи на Хоккайдо.

Есть, наконец, и другие не менее эффектные сходства. В одном из неолитических погребений могильника Бойсман—2 в Приморье крупный обсидиановый бифас длиной около 20,5 см (рис. 14) нахо­дился между предплечий погребенного [Попов и др. 1997: 17].

Родилась ли техника изготовления крупных бифасов из обсидиа­на на американском континенте или ее принесли с собой по северо­тихоокеанской обсидиановой дуге мигранты из районов Дальнего Востока? Перед нами, в любом случае, исключительно интересный и многогранный сюжет, разработка которого сулит новые загадки и открытия.

Выражаю искреннюю признательность коллегам, в разные перио­ды помогавшим материалами и консультациями по различным сю­жетам данной работы — А.Н. Попову (ДВГУ, Владивосток), Ф. Уил­ки (Калифорнийский университет, Риверсайд), Гулду (университет Браун, Провиденс), С. Ходжсон (Дэвис, Калифорния), Б. Хейдену (университет Саймон Фрезер, Ванкувер), а также графику Ю.В. Табаревой за кропотливую работу с иллюстрациями и прорисовками.

Рис. 14. 1—2 — обсидиановый бифас из неолитического погребения на памятнике Бойсман-2, Приморье. По [Попов, Чикишева, Шпакова 1997]